Спросить
Войти
ББК Э372.24 + Т3(2)71 УДК 913(Заб)+271
Е.В. Дроботушенко
г. Чита
Хозяйственная деятельность православных монастырей Забайкальской епархии во второй половине XIX - начале XX века
В статье рассматриваются проблемы, не нашедшие пока достаточного освещения в литературе. Это направления и объемы хозяйственной деятельности православных монастырей Забайкалья во второй половине XIX — начале XX вв. Одна граница — создание Забайкальской области, вторая - закрытие монастырей. Православные обители края занимались практически всеми видами хозяйственной деятельности свойственными монастырям Сибири.
E.V. Drobotushenko
Economic Activities of Orthodox Monasteries of Zabaikalian Diocese in the Second Half of the XIX - the Beginning of the XX Centuries
The article deals with the problems which have not been illuminated quite enough in the literature. The author considers the directions and volumes of economic activities of orthodox monasteries of Zabaikalye in the second half of the XIX — the beginning of the XX centuries. One border is the creation of Zabaikalskaya oblast, the second is closing of monasteries. Orthodox monasteries of the region were engaged practically in all kinds of economic activities peculiar for monasteries of Siberia.
Православные монастыри Российской империи, становясь объектом пристального внимания исследователей, интерес вызывали несколькими моментами. Это юридическое положение обителей и монашествующих, социальный состав монастырских насельников, благотворительная и просветительская деятельность, архитектурные ансамбли монастырей, и, несомненно, их хозяйственная деятельность, объем капиталов, движимое и недвижимое имущество. В ряде работ, естественно, рассматривались и иные аспекты монастырской жизни. Как то: взаимоотношения монастырского начальства с начальством епархиальным (архи-
ереями и духовными консисториями), со светской властью, старчество как явление и его выражение в обителях империи и др. [26, с. 501—562; 34; 35; 39; 40, с. 197-209; 41, с. 151-160] Однако изучение данных вопросов, в отличие от первой перечисленной группы, отнюдь не обязательно для имеющихся публикаций, скорее это частные случаи.
Существующие общие работы по истории православных монастырей Российской империи, охватывая значительный пласт материала, остаются в стороне от истории забайкальских обителей. [35; 48] Причина этого лежит, вероятно, в слабой проработанности архивных источников по истории православия в столь территориально большом регионе. В то же время, имеющиеся отдельные статьи и книги, затрагивают только некоторые стороны монастырской жизни Забайкалья. При этом часто — в хронологически не большие периоды. Исключение здесь — работа А.Д. Жалсараева Однако она носит более справочный характер. [30, с. 13—18; 31; 36, с. 47 — 51; 39; 41; 50 и др.]. В данной статье мы попытаемся охарактеризовать хозяйственную деятельность православных монастырей Забайкалья во второй половине XIX в. — начале XX в. Хронологические рамки: 1851 г. (создание Забайкальской области) — 20-е гг. XX в. (время закрытия обителей).
Все, что встречается в источниках по хозяйс-твенно-экономи-ческой составляющей в жизни Забайкалья во второй половине XIX — первых десятилетиях XX вв., в той или иной степени характерно и для православных монастырей. Очевидно, что объемы сельскохозяйственного производства в обителях до секуляризации монастырских имуществ в 1764 г. никак нельзя сравнить с оным в XIX — XX вв., но отдельные статьи (к примеру, рыболовство, торговля) занимали значительное место в экономической жизни региона.
На середину XIX в. в Забайкальской епархии было три мужских православных монастыря: Селенгинский Свято-Троицкий, Посольский Спасо-Преображенский и Чикойский Иоанно-Предтеченский. В конце века к ним прибавится женский Читинский Богородицкий (с мая 1915 г. — Покровский) монастырь, в начале XX в. Посольская обитель была преобразована в женскую. В 1915 г. организован переводом Чикойского монастыря (на его месте останется пустынь) Староселенгинский Спасский монастырь, и в 1917 г. из общины создан женский Мысовской Успенский монастырь.
Все перечисленные обители имели разное благосостояние и занимались разными видами хозяйственной деятельности. Пожалуй, основ-
ная статья монастырских доходов для Селен-гинской и Посольской обителей рыболовство и продажа пойманной рыбы. Исследователями отмечается, что в XIX — начале XX вв. в озере Байкал и прилегающих к нему с восточной стороны реках водилось тридцать с лишним видов рыбы. Наиболее важным в промысловом отношении был омуль (рыболовство на озере). Наряду с ним интенсивному лову подвергался хариус, сиг, ленок, таймень, осетр, щука, окунь, карп, налим. [23, с. 353; 26, с. 34; 32, с. 43, 77; 43, с. 39.]
Лов омуля на Байкале продолжался практически без перерыва круглый год. Зимой он поступал в продажу в мороженом виде, летом и осенью — в соленом. Рыболовством занималось купечество, крестьяне, городские обыватели, ссыльнопоселенцы, коренные жители (буряты и тунгусы), и, конечно, православные монастыри. На Байкале, в конце XIX — начале XX вв. имели рыболовные владения три епархии Русской Православной Церкви: Иркутская, Забайкальская и Якутская.
За самой крупной из забайкальских обителей, Селенгинской, были закреплены, начиная с 1714 г., взамен «Посольского мыса» (он отошел к Посольскому монастырю) озеро Кото-кель, поблизости от Байкала, с шестью впадающими в него реками: Мостовка, Черемховая, Голая, Турка, Каточик и Исток. Владения эти располагались на расстоянии 130—140 верст от монастыря. Так же прибрежная полоса по Байкалу от р. Селенга на северо-запад. Все эти владения сохранились за монастырем и в
XIX - начале XX вв. [1, л. 14; 10, л. 2; 39, с. 58; 47, с. 81, 127; 29].
Братия Селенгинского монастыря сама занималась рыболовством в небольших размерах. Значительно выгоднее было сдавать свои владения в аренду. В условиях, которые ставились перед желающими взять в аренду озеро Кото-кель (точнее часть его — на 2,5 версты по обе стороны от устья р. Турка) были вписаны и все прилегающие к нему реки. В 60 — 70-х гг. XIX в. арендная плата составляла 300 р. в год и 25 пудов рыбы. При этом обязательным был запрет на промысел рыбы в названых владениях не арендаторам. Иногда желающих взять рыболовные владения в аренду было много, и тогда монастырем устраивались торги. О таких торгах есть сведения за 1874 г. Иркутский и Верхнеудинс-кий купцы согласны были выложить за рыболовство в течение 3 лет на озере Котокель по 400 р. В своем исследовании В.И. Косых отмечает, что ежегодная прибыль Селенгинского монастыря от продажи рыбы составляла до 40 000 р. В то же время в одном из документов встречается сумма, которую селенгинские монахи выручи-
ли с продажи рыбы за 1915 г. Сумма называется в 14 094 р. 64 к. [10, л. 2; 40, с. 206.].
Второй по значимости монастырь епархии, Посольский, владел четырьмя рыбными статьями. Это рыбные ловли «Каргинский Сор» (на озере Байкал) и по рекам Толбузихе и Абрами-хе. О том, когда обителью получены эти владения, в источниках сведений нет. Возможно, это рыбные ловли, переданные по указу царя Петра I в начале XVIII в., после ходатайства от 1707 г. строителя монастыря купца Григория Осколкова. Упоминается и еще одна статья — «Байкальские котцы». На все рыболовные владения монастыря в конце XIX в. существовали планы, выданные Иркутской Казенной палатой в 1851 г. Статьи эти сдавались в аренду. Кроме этого, на протяжении четверти века Посольский монастырь владел семью рыбными ловлями, и 500 дес. пахотной земли, полученными им по ходатайству Генерал-губернатора Восточной Сибири М.С. Корсакова (плана на них не было и во второй половине XIX в.). Прибыль, поступающая с этих статей (около 1 400 р.), должна была идти на содержание Забайкальской духовной миссии. Братия исполняла эти условия, начиная с 1866 по 1880 гг., в то время, когда в обители проживал начальник миссии. С созданием в Чите духовного правления (и переездом туда начальника миссии), эти владения были переданы ей. В источниках упоминается и еще одна рыболовная статья на Байкале — «Зимний Сор». Платы со сдачи только ее в аренду Посольский монастырь получал до 700 р. в год. На середину 90-ых гг. XIX в. ежегодный доход с рыбных ло-вель Посольской обители составлял до 6 000 р. [1, л. 17 об.; 16, л.л. 16, 20; 47, с. 93; 37, с. 71; 39, с. 47; 42, с. 19; 46, с. 41].
В.И. Косых отмечает, что занимался рыболовством и Чикойский Иоанно-Предтеченский монастырь. Его угодья находились на р. Чикой. Подтверждений этому нами, на настоящий момент, в источниках не встречено, можно только предполагать, что, находясь в 4 верстах от реки, братия обители не могла упустить возможности пополнить свои запасы. В то же время, в монастырских документах встречаем следующую формулировку: «рыболовных статей не имеется». Вероятно, лов рыбы не был промышленным, а только для удовлетворения нужд братии [19, л. 2].
Рыболовные владения были и у Читинского архиерейского дома, сведений об их размере не встречено, но упоминания есть в исследованиях В.И. Косых. На озере Байкал за архиерейским домом числилась рыболовная статья Твороговс-кая-1, которую братия сдавала в аренду одному из местных купцов, а тот в свою очередь крестьянам [40, с. 199].
Нельзя не отметить, что к 80-м гг. XIX в. сложилась ситуация, когда катастрофически снизились объемы рыбных промыслов в байкальском регионе, как в реках, так и в самом озере Байкал и, прежде всего, это касается омуля. Связано подобное было с тем, что рыболовство велось хищническими способами. Известный ученый и исследователь Забайкалья Н.В. Кириллов говорил о необходимости запрета вылова омуля сетями в устье р. Селенга во время нереста. Он не упоминал монастырские рыбные промыслы, но, думается, обители не далеко ушли от купцов и зажиточных рыбаков, которым лов омуля приносил баснословные прибыли. По всей Сибири, во время спада воды в реках, их полностью перегораживали сетями, увеличивая улов и нанося непоправимый урон природе. Промышленники во время аренды рыболовных статей старались взять все возможное. Как отмечал Н.В. Петряев в начале 90-х гг. XIX в. в своих публикациях о Байкале, Н.В. Кириллов предлагал организовать рыболовство на плановой основе. В 1894 г. были обнародованы «Правила о рыбопромышленности в озере Байкал и в реке Селенге». Согласно им полностью запрещался вылов омуля во время нереста. В создании «Правил» принял непосредственное участие Н.В. Кириллов. В реальности правила действовали не очень долго [24, с. 140; 32, с. 77; 39, с. 50; 44, с. 33, 34; 49, с. 37].
Монастыри владели лучшими рыбными ловлями, практически полностью вытеснив крестьян. По поводу рыболовства на озерах Байкал, Котокель и впадавших в них реках всегда возникали споры между монастырями и жителями окрестных сел.
Так, в 1869 г. крестьянами нескольких деревень были перегорожены реки Исток и Като-чик, сдававшиеся Селенгинским монастырем в аренду и велись рыбные ловли. Настоятелем обители было сообщено об этом в Баргузинское полицейское управление, исправником составлен акт о насильственных действиях крестьян. Однако никаких изменений не произошло, и на следующий год ситуация повторилась. Арендаторы, постоянно неся убытки, жаловались настоятелю Селенгинского монастыря и просили об укрощении своеволия крестьян, что, на фоне иных проблем, вызывало достаточно сильное затруднение.
Постепенно, но сокращались монастырские площади лова рыбы. В 1912 г. в Синоде слушалось дело об ограничение рыбных промыслов духовенства. Об этом говорится в письме епископа Иркутского Серафима. Связано оно было с сокращением площадей лова с 20 верст вглубь озера изначально, до 5 верст, а затем и до 2 вер-
сты. В то же время, отмечалось, что рыбацкое население постоянно расширяло территории, на которых производилось рыболовство за счет церковных владений. Ограничения по глубине ловли никогда не соблюдались. К этому времени было запрещено рыболовство в устьях рек, впадающих в Байкал (с давних времен угодья монастырей). Вылов омуля сетями разрешался не ближе чем в 5 верст от берега. Такое урезание церковных ловель, по мнению Серафима полностью уничтожало рыболовство духовного ведомства на Байкале [11, л.л. 4—11].
При характеристике монастырского рыболовства на Байкале особый интерес представляют данные «Рапорта с предоставлением в Канцелярию обер-прокурора Синода статистических сведений о монастырях Забайкальской епархии за 1915 год». Согласно этому документу, за забайкальскими обителями не числится водных пространств [12, л. 10]. Ни в одном документе по монастырям Забайкалья за последние годы первого десятилетия XX в. не говорится о рыболовных владениях или рыболовстве. На основании этого можно сделать предположение, что к этому времени православные обители края уже лишились своих рыболовных статей или же рыболовство стало столь незначительным, что обеспечивало только нужды самих монастырей.
Если рыболовные владения в большом количестве сохранились за православными обителями и после реформы 1764 г., то этого не скажешь о земельных. Количество земли постоянно изменялось на всем протяжении XIX и начала XX вв. и никогда не было особенно большим.
Из сельскохозяйственных культур выращивали в Забайкалье в основном рожь, пшеницу и овес, в меньшем количестве гречиху, горох, коноплю и картофель. Самой плодородной называлась долина р. Чикой (одно из мест расположения в XVII — XVIII вв. владений Селен-гинского и Посольского монастырей, а в XIX в. — Чикойского) [23, с. 272, 273; 43, с. 25; 51, с. 32].
По данным О.Н. Вилкова, поставки хлеба в Сибирь были прекращены уже в 1685 г. Это было связано с тем, что регионы могли сами содержать себя. Автор говорит об образовании, среди других и Забайкальско-Амурского земледельческого района. С конца XVII в. торговля идет через Иркутск. Там основной хлебный рынок региона, крупная ярмарка [27, с. 224, 227]. Вероятно, часть производимого продавали в Иркутске и забайкальские монастыри, там же приобретая необходимое, хотя, уточним, что сведений на этот счет в архивных источниках нами не встречено.
Селенгинский монастырь до середины XIX
в. был, судя по всему, более богатым, чем основанный примерно в одно время с ним, находящийся неподалеку, Посольский. В дальнейшем же особого различия между ними не было.
В одной из работ И.У. Будовница в отношении православных монастырей в XIV — XVII вв. говорится о постоянной поддержке их государством [25, с. 358]. Эту особенность можно отметить и касаясь первых 70 лет (а иногда и в более поздний период) существования забайкальских обителей. Без поддержки гражданских властей было бы невозможно такое бурное развитие монастырского хозяйства, пример которому видим в источниках и исследованиях современных ученых.
Троицкий Селенгинский монастырь имел в
XVII — начале XVIII вв. относительно большие земельные угодья. Ему принадлежали Тимлюй-ская, Хилоцкая и Кударинская вотчины, усадьбы в Иркутске, Кяхте, Селенгинске. К 30-ым гг. XVIII в. земли у обители было около 1 500 дес. Монастырских крестьян было 529 душ (по другим данным 334). Их число увеличивалось, в основном, за счет принятия в крестьяне желающих из ссыльных и свободных («гулящих») людей и расселение их на своих землях. Обитель отводила им участки под пашни. Каждый двор обязан был за оказываемую обителью помощь обрабатывать по десятине монастырской земли, засевая ее монастырскими семенами. Есть данные, что монастыри покупали бурятских женщин и выдавали их замуж за своих крестьян. Всего было около 10 деревень, где проживали крестьяне Селенгинского монастыря, располагались они вдоль рек Хилок, Буй и Куналей [1, л. 13; 38, с. 6, 9; 50, с. 19, 20; 52, с. 66].
Помимо земли обитель владела соляными варницами вблизи г. Селенгинск у соляного озера (с 1709 г., солеваренный завод построен в 1719 г., однако варницы вскоре были переданы казне). На них работали монастырские крестьяне. В своей работе О.Е. Кашик отмечает, что уже к началу XVIII в. все солеваренные заводы были сосредоточены в руках казны и монастырей. В Забайкалье, кроме солеварни Селенгинского монастыря, других у православных обителей не было.
Земельные владения Посольского Спасо-Преображенского монастыря во второй половине XIX в. были также очень незначительны. Ему принадлежало 30 дес. сенокоса на острове Сенном р. Селенга (точная дата ее приобретения монастырем не называется, но говорится, что закреплена за ним «издавна») и 18 дес. у селения Степнодворецкое. В 1851 г. обители, как отмечалось выше, на содержание духовной
миссии, во временное пользование было отведено 500 дес. земли. В конце первого десятилетия XX в. обитель владела приблизительно 75 дес. земли (в разных документах называется от 73 до 78 дес., большая часть из которой под сенокосом или «неудобная») По другим данным за монастырем числилось около 120 дес. земли, почти вся она сдавалась в аренду за 620 р. в год [4, л. 81; 5, л. 18; 6, л. 3; 16, л. 20; 17, л. 15; 18, л. 2; 39, с. 41; 42, 19].
Заселенность восточного побережья озера Байкал в первой половине XVIII в. (время, когда монастыри получали во владение землю и крестьян) была слабой, масштабы земледелия малы, количество выращиваемого хлеба не очень большое.
Лишившись основной массы полученных от государства земельных владений в середине XVIII в., монастыри края сохранили за собой не многое. Однако незначительные пополнения монастырских земельных фондов были. Так, в 1851 г. Селенгинской обители отмежевано три участка пахотной и луговой земли. Общий размер всех составлял 44 дес. (17 дес. неудобной). Помимо этого, на середину века, за монастырем числились сенокосные угодья на острове Конном р. Селенга, составляли они 70 дес. (40 дес. неудобных). В начале XX в. Селенгинский монастырь, по разным данным, владел 80—114 дес. земли. Большая ее часть называлась неудобной, затем шла сенокосная и немного приходилось на пахотную. Богатым, по забайкальским меркам, по количеству имевшейся земли в XIX — XX вв. был Чикойский Иоанно-Предтеченский монастырь. К концу XIX в. он владел более чем 800 дес. Следующие за ним Селенгинский Свято-Троицкий и Посольский Спасо-Преобра-женский имели земли в несколько раз меньше. Первые земельные владения Чикойский монастырь получил в начале 40-ых гг. XIX в. Основные земельные владения были расположены в лесном массиве вокруг обители свыше 735 дес. 602 саж., из них 715 дес. 277 саж. — непосредственно под лесом. Остальные: покосная, огородная и выгоны для скота. Принадлежало обители и два значительно меньших участка. Один пахотный — 65 дес. у селения Малая Кудара, второй сенокосный 5 дес. Джиндинский № 3 у деревни Галдановка. На все эти участки до настоящего времени сохранились планы — единственные обнаруженные чертежи не только по Чикойс-кому, но и в отношении всех монастырей Забайкальской епархии. К 1909 г. владения уменьшились и составляли 817,5 га. (750 дес.). Основной части своей земли Чикойский монастырь лишился во время его переноса в г. Староселен-гинск. Тогда у него забрали 500 дес., взамен
нарезав столько же у р. Селенга (изначально числились за Чикойской обителью), но оставшиеся 250 дес. — это так же немало по забайкальским меркам. После передачи земли Ста-роселенгинскому монастырю, у образованной Чикойской пустыни осталось: лесной участок в 195,1 га (179 дес.), сенокос и пахота — 76,3 га (70 дес.). Таким образом, образованная пустынь являлась второй из забайкальских обителей по количеству имевшихся земельных владений [1, л. 18; 4, л. 84; 8, л. 45; 19, л. 2; 20, л. 2; 29, с. 235].
Самыми «бедными» были женские монастыри, организованные в конце XIX — начале
XX вв. Читинский Богородицкий и Мысовской Успенский. Связано это было, вероятно, с тем, что в это время государство уже не раздавало, как ранее, казенные земли. Исключением стал Староселенгинский Спасский монастырь. Но в отношении него сложилась несколько иная ситуация. Он был переведен с Чикоя и земли получил взамен имевшихся.
Читинский монастырь, первые годы (до преобразования из общины) хозяйством особенно не занимался. Своей земли у обители было немного. Изначально ей передан участок под постройки площадью 3 666,5 кв. саж., располагавшийся на окраине г. Читы. Небольшой участок был куплен Забайкальской духовной миссией у городских властей. Предназначался он также под застройку. В 1893 г. община была преобразована в монастырь. Епископ Селенгинский Мелетий ставит в известность, что по определению Казенной палаты может быть отведена сенокосная дача Песчанка на участке Никиши-хинском площадью 260 дес. Через два года, на взятом у города в аренду участке земли в местечке Улутай были построены два амбара для зерна. Помимо перечисленных выше земельных владений, была взята в аренду земля вблизи Читы, но по истечении срока аренды возвращена владельцам. Большие земельные угодья Читинская обитель получила только в 1915 г., в собственность 300 дес. земли от города и 500 дес. уступлено кабинетом Его Величества, из которых 200 дес. переданы в бесплатное пользование и 300 дес. в аренду на льготных условиях. К 1917 г. земельные владения обители составляли, согласно данным В.Ф. Зыбковца, 256 дес. В то же время, в «Статистических сведениях о монастырях Забайкальской епархии за 1915
г.» единственный монастырь, который не был назван, — это Читинский Покровский. Можно с уверенностью говорить, что окончательно вопрос об объеме земли, принадлежавшей Читинскому женскому монастырю, на настоящий момент не решен [7, л. 69; 14, л. 32; 34, с. 190; 39, с. 41, 53; 45, с. 95].
По некоторым данным, Забайкальской епархии в это время принадлежало около 11 000 дес. земли, хотя в 1906 г. было 15 705 дес. Монастырское землевладение составляло лишь незначительную часть. Примером этому может служить Селенгинская обитель. Ее земельные угодья не менялись до последних лет существования и к 1917 г. составляли 85 — 89 дес., из которых основная масса по-прежнему неудобная и луговая, не значительная часть пахотной [1, л. 14; 10, л. 1; 39, с. 41; 47, с. 81, 127; 34, с. 189].
Характер хозяйственной деятельности первых из забайкальских монастырей — Селенгин-ского и Посольского в XIX — XX вв. практически не изменился по сравнению с более ранним периодом, лишь значительно уменьшились ее объемы. При всех забайкальских монастырях имелись амбары, в некоторые годы по несколько штук. Зерно часто закупалось по деревням, но, учитывая имевшиеся пахотные земли, которые не всегда сдавались в аренду, можно предположить, что часть хлеба братия выращивала сама.
Как Селенгинский, так и Посольский монастыри имели свои мельницы. Рабочих в обителях было не много. Так, в Селенгинском монастыре в 1894 г. по найму работал только один человек, исполняя обязанности сторожа и повара, в отдельные годы их число доходило до 5—6 чел., занятых на строительстве, ремонте, в работах на огороде. Объясняется это, вероятно, тем, что послушников в обители хватало для выполнения основных работ (в отличие, к примеру, от Чикойского монастыря, где рабочих бывало по
В Чикойской обители занимались огородничеством, выращивали среди прочего картофель. Овощи хранили в специально устроенном для этого теплом подвале. То, что в Чикойском монастыре держали скот (лошади, бараны, коровы) не вызывает сомнений, но в каком количестве — до конца не ясно. В летний период скот содержался прямо в обители, там был скотный двор со стайками. Зимой же его перегоняли на монастырскую заимку в деревне Улады. Своими мельницами Чикойский монастырь не располагал, о том пользовался ли он по мере надобности деревенскими сведений не встречено. Ввиду малого числа насельников, постоянно на работы нанимались жители окрестных деревень. Они ухаживали за скотом и огородами, занимались заготовкой дров, строительством,
ремонтом монастырских построек и другими работами по хозяйству. Практически во всех ведомостях упоминаются имевшиеся при обители помещения для рабочих.
Не содержались работники в Читинском Богородицком монастыре. Не имея своих земельных владений, сестры обители на огородах и строительстве работали сами. При монастыре построены амбар, для овощей — теплый подвал. Помимо незначительного хлебопашества и огородничества, содержался скот.
При Читинском монастыре работал первый епархиальный свечной завод. Помещением для него послужил корпус, ранее используемый под прачечную, а затем странноприимницкую. В исследовании В.И. Косых годом его открытия назван 1895 г. (редко, в документах встречаются и более ранние даты). Производством свечей занимались сестры обители. Производимые свечи хранились на свечном складе. Выпускалось Читинским свечным заводом до 700 пудов свечей в год (на начало XX в.). Уже через два года после начала работы завод отчислил 15 569 руб. 53 коп. на строительство епархиального женского училища [33, с. 28, 29].
В 1902 г. сестры изъявили желание увеличить объемы производства. Они просили на средства епархиального свечного склада пристроить помещение и установить новое оборудование. Планировалось выпускать до 1 500 пудов свечей в год. Съездом духовенства было разрешено израсходовать 1 000 руб. на обустройство завода. Тем самым, количество выпускаемых в епархии свечей было доведено до 3 000 пудов (включая второй завод — в Посольском монастыре), при необходимости в 2 500 — 2 800 пудов, и потребности полностью были бы удовлетворены [33, с.
Крупное изменение в хозяйственном укладе жизни Посольской обители произошло в начале XX в. после ее преобразования в женскую в 1900 г. Тогда сестрами было внесено в Забайкальскую духовную консисторию предложение
об открытии свечного завода, на что получено согласие. Его открытие связано с необходимостью удовлетворения потребности в свечах всех церквей епархии. Планировался выпуск в Посольской обители до 1 500 пудов свечей в год. Учитывая производимое в Чите, экономия по сравнению с покупкой в других епархиях должна была составить, по подсчетам епархиального склада, до 10 000 руб. Открытие завода произошло в 1901 г. В первый же год в Посольском монастыре было выпущено до 600 пудов свечей, которые шли на продажу для нужд епархии. На следующий год, в результате расширения производства, мощности завода увеличились до 1
Производство и торговля свечами были довольно прибыльным делом. Капитал Посольской обители за счет этого стал резко увеличиваться. Какова была прибыль от Посольского свечного завода не известно, но, вероятно, она ни в какое сравнение не шла с тем, что зарабатывали свечные заводы в центральной России.
В 1907 г. перед забайкальским архиереем братия Селенгинского монастыря ходатайствовала об открытии при обители еще одного свечного завода. За ненадобностью в этом было отказано.
Согласно данным архивных источников, единственным занятием сестер третьего женского монастыря епархии Мысовского, было разведение скота, но его количество было слишком малым для значительного числа насельников. Небольшое количество скота отмечалось за монастырем на всем протяжении его существования. Выращиванием хлеба и рыболовством в монастыре не занимались за неимением угодий. Встречаются сведенья об огородничестве, под огороды использовалось 5 дес. арендуемой у города на срок в 15 лет земли. Вся же монастырская земля — это 1,5 дес. под постройками в 1,5 версты от г. Мысовск. Видя бедственное положение общины, Читинский архиерейский дом для ее поддержания передал во временное пользование два покосных участка земли и одну
пахотную статью. Про эти же участки, в ряде случаев, говорится, что они взяты в аренду. По ведомости о земельных владениях монастырей Забайкальской епархии на 1917 г. за Мысовс-кой обителью сохранилось только 1,5 дес. усадебной земли, или же ее не имелось вообще [3, л. 9; 13, л. 45; 34, с. 190].
О хозяйственной деятельности последнего организованного монастыря Староселенгинс-кого Спасо-Преображенского (1915) сведения ни в источниках, ни в исследованиях ученых практически не встречаются. Можно только предполагать, что усадебная земля использовалась под огороды. В связи с тем, что монастырь располагался поблизости от Селенги, братия занималась рыболовством. Земельные владения обители составляли 525 дес. земли, из них 25 дес. вокруг самого монастыря и 500 дес. по р. Селенга, в 10 верст, нарезанных взамен отмежеванных к казенным у Чикойского монастыря. Расположен этот участок был в Сармской казенной даче Верхнеудинского лесничества на правом берегу р. Селенга. В Государственном архиве Читинской области хранится обширное дело по наделению землей Староселенгинской обители (в нем же материалы о землях Чикой-ского монастыря). Это единственное обнаруженное дело, подробно рассматривающее земельные владения забайкальских монастырей. Возможно, его наличие связано с циркуляром обер-прокурора Синода от 13 декабря 1914 г., в котором предписывалось епархиальному начальству собирать подробные сведения (и предоставлять их в управление духовного ведомства) об отчуждении церковных и монастырских земель. Со времени образования монастыря величина земельных владений не изменялись [8, л. 49; 10, л. 3].
Как использовался принадлежащий Старосе-ленгинской обители большой участок земли, сказать сложно, но, учитывая число насельников, не превышавшее 8 чел., можно предположить, что земля сдавалась в аренду. В одном из документов встречается упоминание о «своем хлебе» и собираемом по поселениям, но выращивался ли «свой хлеб» братией или покупался ранее и просто хранился в монастыре, не говорится.
Некоторые земельные владения были закреплены и за Читинским архиерейским домом. Выше отмечалось, что Мысовской общине архиерейский дом предоставил три участка земли: два пахотных и один сенокосный. На каких условиях это было сделано — не совсем ясно. В то же время, в исследовании В.Ф. Зыбковца отмечается, что своей земли и рыболовных угодий Читинский архиерейский дом не имел [10, л. 4;
Обители епархии успешно поправляли свое экономическое положение во время крестных ходов. Крестьяне просили настоятелей монастырей обносить их поселения чудотворными иконами. Крестные ходы совершались несколькими богомольцами в сопровождении казначея монастыря и одного из послушников. Во время обнесения собирались пожертвования, приобретался скот и зерна.
Забайкальские монастыри, как и обители других епархий, по мысли начальства, должны были активно участвовать в делах не только края, но и государства. Так, в 1903 г. в духовную консисторию (из нее до сведения настоятелей) поступил документ с довольно интересной для исследователя информацией. Комитет при Обществе Попечения о питомцах Императорского Воспитательного Дома сообщал о готовящейся всероссийской выставке монастырских работ. Епархиальные власти должны были содействовать посылке таковых и из Забайкалья. В выставке монастырских работ 1904 г. приняли участие 78 женских монастырей. Вероятно, забайкальские обители участие в этой выставке не принимали, так как дело было закрыто и отправлено в архив. О том, какие работы могли быть выставлены, можно делать только предположения. В источниках упоминается о рукоделии при школе Читинского монастыря, больше же ни о каких интересных монастырских работах сведений нет. После 1910 г. рукоделие будет практиковаться и в Мысовском женском монастыре. В 1915 г. из Синода поступил запрос на сведения о ремесленных, рисовальных школах и рукодельных классах. В ответе нет сведений о рукоделии ни в Читинском монастыре, ни в Мысовском [2, л. 53; 9, л.л. 55, 64, 64 об.]
На монастырях лежала значительная часть хозяйственной деятельности Забайкальской епархии. Если, за неимением пахотных угодий (а точнее, за их незначительными объемами), обители не могли особо проявить себя на ниве выращивания хлеба, то в других направлениях насельники проявляли куда большую активность. Это, несомненно, рыболовство, выделка свечей, в значительно меньших объемах — скотоводство и огородничество.
Обители, помимо прочего (свои нужды), должны были постоянно выделять средства на содержание Забайкальской духовной миссии (основана по разным данным в 1861 или 1862 гг.), церковно-приходских школ епархии. Поступления же с хозяйственно-экономической стороны — вторые по величине после пожертвований частных лиц, вкладов на помин души в монастырях. Соответственно, часть средств, зарабатываемых монастырями своей хозяйствен-
но-экономической деятельностью уходила туда. Однако отметим, что при анализе значительного количества архивных документов (монастырские описи, отчеты настоятелей, летописи) данных об объемах денежных пожертвований на нужды миссионерства и просвещения не встречено, а, значит, как минимум, можно сделать вывод о том, что пожертвования, если и были, то, в основном, небольшие. Здесь вспомним, как исключение, отмеченное выше, пожертвование Читинского монастыря на строительство епархиального женского училища.
Особое значение в плане хозяйственно-экономической деятельности в ряду обителей края имели, несомненно, в XVIII в. три монастыря: Селенгинский Свято-Троицкий, Посольский Спасо-Преображенский и Нерчинский Успенский. Относительно короткий период существования последнего, его закрытие, позволяют нам оставить его за рамками данного разговора. Основные же направления деятельности и ее объем для первых двух мы попытались охарактеризовать выше. Отметим хозяйственную специализацию монастырей. Как для Селенгин-ского, так и для Посольского долгое время это было рыболовство. С начала XX в. для Посольского основной упор — выделка свечей. Какова же роль в первом-втором десятилетиях XX в. Селенгинской обители? Вероятно, она незначительна. Монастырь, являясь штатным, получал содержание от государства.
Относительно слаборазвитой можно назвать хозяйственную деятельность Чикойского Иоан-но-Предтечинского монастыря. Являясь крупнейшим во второй половине XIX — начале XX вв. по объему земельных угодий и капиталам, он на данном поприще особо себя не проявил. Львиная доля земли находилась под лесом, а
значит под пахоту и сенокос не использовалась. Как отмечалось, рыболовство, если и присутствовало, то в небольшом объеме. Скот держали, но также в незначительном количестве. Жила обитель, являясь заштатной, процентами с приличных неприкосновенных капиталов (сформированных пожертвованиями на монастырь), хранящихся в банках Читы и Иркутска и пожертвований денежных средств кяхтинского купечества непосредственно в обитель. Отсюда, вероятно, и не особое рвение монашествующих в расширении своей хозяйственно-экономической деятельности.
Отдельно выделим Читинский Богородицкий (Покровский) монастырь. Первые годы своего существования (и как община и как монастырь) он не имел особых доходов. Земельные владения ничтожны, денежные капиталы от пожертвований незначительны. Однако ситуация, как отмечено, изменилась принципиально с открытием первого епархиального свечного завода.
Менее всех в хозяйственном плане значение имели женский Мысовской и мужской Старо-селенгинский Спасский монастыри и это при том, что число насельников, скажем в первом, было достаточно большим по забайкальским меркам, только послушников до 30 — 50 чел., а они главная рабочая сила в обителях. Причина же, прежде всего, в отсутствии земельных владений, а также в небольшом капитале монастырей.
Православные обители края занимались практически всеми видами хозяйственной деятельности, свойственными для обителей Сибири (нет упоминаний, пожалуй, только о пчеловодстве), а также торговлей. Выручаемые деньги существенно пополняли капитал монастырей и
