Спросить
Войти
2004.02.004. ВУД Я. ЖИЗНЬ МИССИОНЕРОВ: СВЯТЫЕ И ПРОПОВЕДЬ ХРИСТИАНСТВА В ЕВРОПЕ 400-1050 гг. WOOD I. The missionary life: Saints and evangelisation of Europe, 400-1050. - L., 2001. - 309 p.
Ян Вуд - профессор истории университета в Лидсе (Великобритания). В своей книге он предлагает новый подход к изучению истории миссионерской деятельности и христианизации Западной и Центральной Европы V-XI вв. В качестве главного недостатка большинства предшествующих исследований автор отмечает тот факт, что историки пытались выстроить «всеобъемлющий рассказ о миссионерской деятельности» и ради этого сводили вместе свидетельства всех возможных источников, оставляя без внимания то обстоятельство, что они написаны с разными целями и находятся друг с другом в весьма сложных «генеалогических» взаимоотношениях. Между тем, по мнению Я.Вуда, любые выводы, сделанные без учета двух названных факторов, рискуют оказаться однобокими или вовсе ошибочными. В противоположность такому подходу в реферируемой книге в центре внимания оказываются источни-ко-ведческие вопросы: большую часть ее содержания составляет анализ каждого конкретного Жития в отдельности и той роли, которая отведена в общем ходе повествования рассказу о миссионерской деятельности святого, а также выявление возможных влияний и прямых заимствований. Автор, как он сам указывает, не ставил своей целью рассмотреть историю христианизации и христианской проповеди в Европе в указанный пери-од1, его интересовали в первую очередь такие вопросы, как восприятие миссионеров и их деятельности современниками и религиозными деятелями последующих поколений, а также особенности мировосприятия самих носителей христианской проповеди.
В книге Я. Вуда 12 глав, объединенных в четыре раздела. Первый раздел обозначен как «Вводный». Его открывает глава «Христианизация Европы, 400-1000 гг.», в которой автор делает несколько предварительных уточнений и замечаний, необходимых для дальнейшего изложения. Он указывает, что, вообще говоря, существует терминологическая разница между понятиями «миссионерство» (как проповедь христианства среди язычников), «христианизация» (как организационная и проповедническая деятельность в странах, где христианство уже принято в качестве
«официальной» религии) и «обращение» (как приобщение к христианской вере некоего конкретного лица). Притом что в источниках разные виды христианской проповеди неосознанно (а порой и намеренно) смешиваются, условия, в которых приходилось жить и трудиться миссионерам, оказавшимся в чуждом окружении в языческой стране, и христианским прелатам, занятым церковным строительством и проповедью в землях, где новая религия уже признавалась официально, коренным образом различались и это различие необходимо учитывать.
Далее Я.Вуд отмечает, что процесс христианизации реально был куда более сложным и многоплановым, чем рисуют его те, кто пытается представить распространение христианства в основном (если не исключительно) как результат усилий подвижников-миссионеров. В действительности во многих случаях решающую роль в христианизации играли политические факторы и военные кампании. Важнейшим каналом распространения новой веры являлась торговля. В силу этого автор считает необходимым, перед тем как обратиться к анализу источников, представляющих нам широкую картину миссионерской деятельности, кратко изложить историю христианизации Европы с принципиально иных, по его словам, позиций. Рассматривая последовательно распространение христианства в Римской империи, среди «варварских народов», в англосаксонской Англии, в Тюрингии, Баварии, Фризии и Саксонии, у славянских и скандинавских народов, Я.Вуд сознательно выпускает все, что относится непосредственно к «миссионерству», и делает акцент на других факторах, способствовавших торжеству новой веры.
Сделанный автором вывод о том, что в ряде случаев деятельность клириков, которых, следуя традиции, именуют «миссионерами», сводилась к укреплению Церкви и борьбе с ересями и предрассудками в странах, где христианство в силу различных обстоятельств уже было принято на официальном уровне, позволяет ему перейти к изложению принципов своего подхода к источникам.
Эти принципы сводятся к следующему. Во-первых, автор включает в рассмотрение только тексты Житий, написанных на протяжении жизни двух-трех поколений после смерти святого - «героя» Жития. Другой временной границей служит 1050 г., - по мнению Я.Вуда, тексты, написанные позднее этого времени, «не могут служить свидетельством, когда речь идет о восприятии миссионерской деятельности в раннее Средневековье» (с. 17). Во-вторых, для Я.Вуда принципиальным оказываются вопросы датировки и взаимной хронологии источников, а также
возможных образцов, которым следовали (или по каким-либо причинам не следовали) их авторы. Анализируя тот или иной текст, исследователь в первую очередь пытается восстановить его «генеалогию» и нередко этой «генеалогией» определяются как предлагаемое им толкование источника, так и более общие выводы. Третий принцип, логически вытекающий из второго, заключается в том, что автор в своем изложении следует не хронологии событий, а хронологии текстов.
Сформулировав в первой главе основные положения, на которых строятся дальнейшие его рассуждения и выводы, исследователь обращается к основной, источниковедческой части своей работы. Вторая глава «Вводного» раздела носит название «От Патрика к Беде» и посвящена наиболее ранним текстам, содержащим упоминания о миссионерской деятельности (в широком понимании). В число рассматриваемых сочинений попадают «Исповедь» святого Патрика, «Житие Мартина» Сульпи-ция Севера, сочинения Григория Ланского и Григория Турского, «Житие Колумбана» Ионы из Боббио, «Житие Юстаса» и «Житие Аманда» (оба были учениками Колумбана). Завершает главу анализ «Церковной истории» Беды Достопочтенного, в которой, по мнению Я.Вуда, ранняя традиция нашла наиболее законченное выражение. Именно в том виде, в каком воспринял и выразил ее Беда, она была передана последующим поколениям.
Второй раздел книги озаглавлен «Англосаксы и их наследие». В него входят главы: «Бонифаций, Майнц и Фульда», «Алкуин и Эхтер-нах», «Утрехт и Мюнстер», «Гамбург и Бремен». Первые три главы посвящены рассмотрению нескольких групп текстов, созданных в различных монастырских центрах, но «генеалогически» восходящих к Житиям англосаксонских клириков, трудившихся на континенте, в первую очередь к «Житию Бонифация» Виллибальда и «Житию Виллиброрда» Ал-куина. В четвертой главе анализируется житийная традиция, связанная с именами «гамбургско-бременских» миссионеров - Ансгара и Римберта.
Основное содержание третьего раздела книги также составляет источниковедческий анализ. Этот раздел носит название «Баварцы, славяне и саксы» и посвящен агиографическим источникам, в которых речь идет о миссионерской деятельности среди этих народов. Он включает в себя главы «Зальцбург и Фрейзинг в VIII в.», «Зальцбург IX в.», «Латинские легенды о Вацлаве», «Адальберт Пражский», «Бруно Кверфуртский».
Четвертый раздел содержит выводы. Единственная входящая в него глава носит название «Миссионеры, "свои" и "чужие"». В ней Я.Вуд
затрагивает широкий круг тем и проблем. Первая серия выводов касается собственно «миссионерской» агиографии. С одной стороны, указывает автор книги, агиографические сочинения, относящиеся к миссионерам и миссионерской деятельности, образуют несколько «последовательностей» связанных между собой текстов. У истоков житийной традиции, касающейся христианизации Фризии и Саксонии, стоят «Житие Бонифация» Виллибальда и «Житие Виллиброрда» Алкуина (это последнее, как и множество других агиографических сочинений, опирается на традицию, заложенную «Церковной историей» Беды). «Житие Бонифация» послужило прообразом и для баварской агиографии VIII в. Подобные же «скопления» родственных текстов возникли вокруг сочинений Адальберта Пражского и Бруно Кверфуртского. С другой стороны, едва ли можно говорить о «миссионерской» агиографии как о некоем самостоятельном жанре. Рассмотренные в книге тексты выделяются в особую группу благодаря имеющимся в них заимствованиям и косвенным отсылкам, но они не отличаются от прочих агиографических сочинений ни формой, ни предназначением. Термин «миссионерская» агиография и даже само наименование «миссионер», указывает Я.Вуд, представляют собой не более чем абстракции, полезные в определенных ситуациях, но едва ли определяющие точно сущность конкретного текста или конкретного человека.
Если говорить о «смысловой нагрузке» и предназначении сочинений, а также об их предполагаемых адресатах, замечает далее Я.Вуд, «миссионерская» агиография оказывается очень разнородной. «Страсти Вацлава» Гумпольда были написаны для Оттона II и представляли собой, по сути, вариант «Зерцала». «Житие Адальберта Пражского» создавалось по повелению Оттона III. Такие тексты, как «Житие Бонифация» Виллибальда, «Страсти Килиана», Жития Эммерама и Корбиана, составленные Арбео, несут на себе отпечаток имперской политики Каролингов: это проявляется, в частности, в том, что их авторы стремятся представить политических врагов Каролингской династии закоренелыми язычниками, даже в тех случаях, когда они таковыми не являлись. Политические интересы епископов и споры по поводу церковной юрисдикции нашли свое отражение в «Обращении баварцев и курутан», «Житии Стурма» Эйгиля и еще более явственно в «Житии Ансгара» Римберта. Я.Вуд выделяет также в отдельную группу жития миссионеров, написанные миссионерами, - «Житие Григория» Лиудгера, «Житие Ансгара» Римберта и «Житие Адальберта» Бруно Кверфуртского. Они, по мнению исследователя, представляют собой не столько истории жизни святых, о которых в них
рассказывается, сколько автобиографии авторов, служат отражением их личного миссионерского опыта. На основании этих текстов Я.Вуд строит другой ряд своих выводов, на этот раз касающихся мировосприятия миссионеров. Христианские проповедники, указывает Я.Вуд, рассматривали язычников как «чужих». Если в христианских странах «чужие» представали как «маргиналы» (а иногда работал даже обратный принцип - «чужие» (противники) - значит язычники), то миссионеры в полном смысле этого слова, отправлявшиеся в языческие земли, вступали в соприкосновение с этими же «чужими» на их территории. Образ «киноцефалов», людей с песьими головами, возникающий несколько раз в различных житийных текстах, служит, по мнению исследователя, выражением страха миссионеров перед неведомым, а также основанием для вполне естественного вопроса: на кого и до каких пределов должна быть обращена проповедь.
Внешние условия во многом определяли стратегию и образ жизни миссионеров. Я.Вуд указывает на принципиальную разницу между положением Августина, проповедовавшего англосаксам христианство с позволения короля Этельберта (хотя сам король оставался язычником), и положением Адальберта Пражского и его спутников, чувствовавших себя чужаками и изгоями в совершенно незнакомом и враждебном окружении. Миссионеры в подобной ситуации нередко старались подражать местному населению в прическах, одеждах и общем распорядке жизни. Тем важнее, по мнению Я. Вуда, становились для них христианские обряды и реликвии (священные книги, церковная утварь), которые являлись уже не столько подспорьем для христианской проповеди, сколько последним средством, соединявшим миссионеров с их отечеством. Не случайно большинство эпизодов мученичества связаны с исполнением религиозных обрядов или христианскими реликвиями - этот факт отражает, как считает Я.Вуд, и реальное положение дел, и представления авторов текстов.
Еще один вывод исследователя связан с вопросом о том, какое место занимали виденья и чудеса в мировосприятии миссионеров и в «миссионерской» агиографии. Виденья, полагает он, воспринимались как духовное утешение, ниспосланное миссионерам, вынужденным жить и нести свое служение в чужих, враждебных землях. Роль чудес в «миссионерской» агиографической традиции менялась. Если первоначально они трактовались как средство обращения язычников, как возможность доказать неверующим силу христианского Бога, то в более поздних текстах чудесное божественное вмешательство обращается исключительно на христиан; ниспосланные свыше поддержка и помощь наравне с видениями призваны были поддержать верующих, на долю которых выпали тяжкие испытания.
З.Ю.Метлицкая
