Спросить
Войти
Кузнецов Д.В.
Кандидат исторических наук, доцент Омский Г осударственный аграрный университет им. П.А. Столыпина ЕВРОПЕЙСКАЯ СЕКУЛЯРИЗАЦИЯ КАК ГЛАВНЫЙ ФАКТОР ПРЕОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ ПЕТРА I И
ЕЕ ВЛИЯНИЕ НА ИСТОРИЧЕСКИЙ ПУТЬ РОССИИ
Аннотация
В статье рассматривается проблема европейской секуляризации, которая являлась главным фактором преобразовательной политики Петра I. Как показывает автор, эта политика в конечном итоге привела к масштабным и существенным изменениям как всего государственно-политического и отчасти даже социального строя России, так и самого культурно-генетического кода, духовного склада и характера Российской цивилизации.
Kuznetsov D. V.
Candidate of historical sciences, Omsk State Agrarian University, PA Stolypin EUROPEAN SECULARIZATION AS THE MAIN FACTOR TRANSFORMATIVE POLICY OF PETER I AND ITS
IMPACT ON THE HISTORICAL WAY RUSSIA
Abstract
The article deals with the problem of European secularization, which is the main factor transformative policies of Peter I. As the author shows, this policy eventually led to large-scale and substantial changes as the entire state-political and even in part social order Russia as well as of the cultural and genetic code, spiritual warehouse and character of the Russian civilization.
Реформами Петра I и всем дальнейшим ходом исторического развития Россия была выведена из состояния политической и культурной изоляции, активно включившись в историческую жизнь европейской цивилизации. С этим временем связаны первые массовые вояжи русских за границу, впоследствии превратившиеся в нечто напоминающее паломничество правоверных в Мекку. Тогда же разворачивается широкое привлечение иностранцев на русскую службу. Петр приглашает из-за границы различных специалистов, мастеров и ремесленников, деятелей науки и искусства. Начинается активное знакомство русского общества с европейской культурой и бытом, пробуждается интерес к гражданскому и политическому устройству западных стран.
«В западничестве, - как писал прот. Г.П. Флоровский о Петре, - он не был первым, не был и одиноким в Москве XVII в.... Петр застает в Москве уже целое поколение, выросшее и воспитанное в мыслях о Западе, если и не в западных мыслях... Новизна петровских реформ не в западничестве, но в секуляризации» [6, с. 350].
Заставив дворянство говорить на иностранных языках, Петр сделал доступными для формировавшегося русского общества передовую европейскую культуру и идеологию. В этой связи необходимо указать на следующее весьма важное обстоятельство. Как известно, в первой половине и середине XVIII века господствующим направлением в развитии общественной мысли европейских стран было Просвещение. Поэтому именно просветительские идеи стали знаменем политической идеологии «модернизирующегося» русского государства.
Однако, «в широко распахнутое Петром “окно в Европу” ворвался не только ветер европейского просвещения, но и тлетворный смрад ,,чужебесия"» [3, С. 162]. Неуважение же к своему родному привело наш народ в состояние тяжелейшего психического недуга - чужебесия. Чужие понятия расстраивали наши связи с понятиями собственными. Насильственный характер преобразований Петра прервал и деформировал естественный ход подлинного просвещения страны: «Толчок, данный этим властителем, надолго задержал у нас истинные успехи цивилизации. Наши опыты в изящных искусствах, скопированные с произведений иностранцев, сохранили между ними и нами в течение двух веков ту разницу, которая отделяет человека от обезьяны» [5, с. 791]. А уже применительно к нашему времени была высказана по сути эта же мысль, хотя и в другой форме: «Русский человек сегодня - это «западноид», т.е. существо без роду и без племени, примитивное, подражательное, насквозь прагматизированное».
Попытка революционными методами привить России чуждые ей ценности западного мира, ценой отказа от собственной национальной культуры, явилась огромной ошибкой, из-за которой страна впала в «кризис души» и навсегда потеряла свои самобытные традиции и моральные устои. Народ развращался, делился на классы, заменяя традиционные русские религиозноправославные ценности, на ценности светской гуманистической культуры. «Если Россия до Петра Великого,- писал русский мыслитель Н. Трубецкой, - по своей культуре могла считаться чуть ли не самой даровитой продолжательницей Византии, то после Петра Великого, вступив на путь ,,романо-германской" ориентации, она оказалась в хвосте европейской культуры, на задворках цивилизации» [5, с.793 - 794].
А другой мыслитель XIX века, Улыбышев справедливо указал на отсутствие творческого начала в петровских реформах, выразившееся в их подражательности: «Петр Великий, несмотря на исключительные таланты, обладал скорее гением подражательным, нежели творческим. Заставляя варварский народ принять костюм и нравы иностранцев, он в короткое время дал ему видимость цивилизации. Но эта скороспелая цивилизация была также далека от истинной, как эфемерное тепличное растение от древнего дуба, взращенного воздухом, солнцем и долгими годами как оплот против грозы и памятник вечности» [5, с. 788].
Подражательность и несамостоятельность в сферах культурной и идеологической, проявившаяся в феномене европейской секуляризации, которая получила свое развитие и распространение в России в ходе реформ Петра, неизбежно привела и к подражательности и несамостоятельности в сфере государственного строительства, а с ними и к десакрализации главнейших принципов власти и государственности. «Перефразируя слова Ф.М. Достоевского, подчеркнем, что как только народ теряет уверенность, что только в нем одном заключена вся полнота человеческой правды, он теряет способность к государственному имперскому строительству. Для России ситуация сложилась еще более трагично. Утрата ощущения, что власть в России есть носитель этой единой и Святой Истины свершилась тогда, когда на плечи русского народа уже легла имперская ноша. В 1721 году, с объявлением Петром в России империи для народа не сразу, но скоро стало ясно, что власть видит себя отныне только как светский авторитарный институт по западному образцу. Быть империей и официально слыть империей в рамках европейской политической системы XVIII столетия оказалось не одно и то же. Власть сама отказывалась от ноши священноначалия Царского
служения.
С утратой элитой национально-культурной самоидентификации, с отчуждением государствообразующего народа, в его подавляющей массе, от Трона и, соответственно, от государства, между тремя составными частями традиционного государственного организма в России, трона, дворянства и крестьянской массы стали образовываться буферные зоны, которые заполнил чужеродный элемент. Между троном и национальным дворянством образовалась немецкая прослойка, между дворянами и массой народа выросло чудище безродной интеллигенции, как раковая опухоль для некогда могучего организма. Государство было обречено» [2, с. 295].
Если в Московской Руси власть воспринималась как священная носительница христианского идеала и последняя наследница истинного православного царства, то после Петра власть определяла себя в России, как «европейское начало». Если для
русского человека, времен царствия Московского, европеец был убогим варваром и еретиком, то в империи, эмансипировавшееся от государства и народа дворянство, а за ним и бюрократия стали испытывать буквальный страх и отвращение к своей, уже неполноценной в их глазах, природной русскости. К правительству эти круги тяготели только по причине того, что желали в нем видеть последовательного европейца в бескрайней азиатской пустыне. Традиционная русская государственность погружалась во мрак ночи, под покровом которой народ ждала одурманивающая оргия керенщины, поножовщина большевизма и брутальный грабеж эпохи постсоветских „реформ"» [2, с. 260].
Петр I не изменил направления реформирования социальной жизни, избранного его предшественниками, и сам ничего не придумал. Но он отказался от эволюционного перехода: поддался идее быстротечного времени, опасался промедлить, не успеть, не совладать со временем. Практика постоянных и поспешных реформ придала по своей сути эволюционным преобразованиям революционный характер, что отрицательно сказалось на их результате.
Попытка революционными методами привить России чуждые ей ценности западного мира ценой отказа от собственной национальной культуры предопределила её направление. Характер и способ осуществления всех последующих преобразований русской жизни: все они проводились верховной властью. По приказу через насилие, правящие слои навсегда отрекались от собственной национальной культуры, народ обрекался на страдания. Всё, что вводилось сверху, вызывало у народа подозрения, высшей власти он не доверял. И в итоге каждая реформа оборачивалась очередным провалом.
Реально Петр совершил только три важнейших деяния:
В свете этих положений становится понятным и приобретает особый смысл и значение вывод А. Головатенко о том, что «реформы Петра стали исходным пунктом двух во многом противоположных процессов. Именно в начале XVIII века получило мощный импульс огосударствление общественной жизни. Но одновременно потрясения петровской эпохи и внезапное расширение культурного горизонта образованных слоев русского общества, стимулировали развитие критического отношения к социальному и политическому строю созданной Петром империи. Эта вторая тенденция таила в себе большой антигосударственный потенциал. Либеральные вельможи екатерининского времени, вольнолюбивые офицеры - декабристы, мыслители николаевской эпохи, революционеры и радикально настроенные интеллигенты пореформенной России - все эти оппозиционные властям силы складывались в новой культурной среде, характерные черты которой проявились именно при Петре Великом. Конечно, и до Петра существовала интеллектуальная оппозиция власти, но не было условий, превращавших оппозицию в неизбежность и выталкивающих в ее ряды многих ярких представителей политической и культурной элиты. Глубина противостояния бюрократического государства и значительной части этой элиты бывала различной, было немало попыток примирения двух начал - государства и общества, были времена, (...) способствовавшие компромиссу, но трагическая раздвоенность национального организма оставалась постоянной чертой отечественной действительности» [1, с. 88]. Этот важный вывод является ключевым для понимания многих глубинных процессов, происходящих в послепетровский период и определявших весь дальнейший ход отечественной истории, вплоть до нашего времени. Он показывает, что этими реформами были заложены глубокие внутренние противоречия в системе государственного устройства и общественных отношений, приведшие Россию к краху в 1917 г.
Именно изменение души народа, его ценностей, является огромной ошибкой, из-за которой страна впала в «кризис души» и навсегда потеряла свои самобытные традиции и моральные устои. Из записей о первых экспедициях в Европу мы видим, насколько она погрязла в пошлом разврате, скрывающемся за ширмой роскошных балов и фальшивого этикета. Можно ли сопоставить Русскую веру с этими мнимокрасивыми излишествами - очевидно нет! Вера давала народу надежду, была и «этикетом», и образом жизни, это то, что делало людей равными и соединяло их в единое целое перед лицом всеобщих бед.
Очевидно, здесь вся суть вопроса заключается в том, что национальный менталитет любого народа имеет ценностное ядро - константу, вокруг которой концентрируется обобщенный национальный тип человека. Формируясь исторически, веками, этот менталитет определяет национальную модель экономического и социального поведения - культуру потребления, производства и соответствующие мотивации. Попытки же насильственного воздействия на менталитет личности чрезвычайно пагубны и практически нереализуемы. Они и вызвали раскол нации в России в XVII - XVIII вв. и наряду с другими факторами способствовали массовой люмпенизации населения в XX в.
В этой связи уместно привести мнение С.В. Перевезенцева. Поставив вопрос, почему XX столетие явилось таким трагическим для России и русского народа, он отвечает на него так: «главная причина состояла в том, что именно в XX столетии произошло коренное изменение ценностных ориентиров жизни России и русского народа, на Земле. Вернее, не изменение, а подмена этих смысловых и ценностных ориентиров. Именно в прошлом веке наиболее расцвел тот процесс, который в России начался еще реформами Петра I, - замена традиционных русских религиозно-православных ценностей ценностями светской гуманистической культуры. Именно в XX в. Россию бросили в борьбу за овладение материальным миром, отправили в безудержную гонку за физическим бессмертием» [4, с. 444]. Это привело к последствиям, по большей мере негативного характера. В итоге Россия получила то, последствия чего она «расхлебывает» до сегодняшнего дня. Ко всем известным бедам, постигшим страну и народ, добавилась еще одна - самая страшная. Сегодня со всей остротой встал вопрос уже не о сохранении, а о выживании самого русского народа.
Таким образом, подводя итог следует заметить, что европейская секуляризация, главным инициатором и вдохновителем которой явился Петр, привела к масштабным и существенным изменениям как всего государственно-политического и отчасти даже социального строя России, так и самого культурно-генетического кода, духовного склада и характера Российской цивилизации. В эпоху Петра, Русь Московская стала превращаться в Россию императорскую, блестящую и могущественную только внешне, но внутренне духовно обедненную, опустошенную. «Вот Россия, прославленная в победах Петра Великого! Блистательная и просвещенная в век Екатерины Великой! Победоносная и сияющая в веке Серебряном! Но почему всегда в русских душах не проходит тайная тревога, что все равно, как ни великолепна Россия, в чем-то не жива, не дышит? В чем-то отлучена от Света и Правды. В нестерпимой тоске и сумасшествии ее гениев и пророков - Сумарокова, Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Толстого, Достоевского, Мусоргского, Врубеля, Лескова - звучит отчаянный вопль: ,,Со Христом крестилась, а во Христа не облеклась", предвидение какого-то отлучения и предчувствие за то великих испытаний и наказаний» [7, с. 180]. Это и обусловило своеобразие пути исторического развития России, послужив в дальнейшем основой для различного рода потрясений и катастроф, ибо каждый раз следствием реформ, проводившихся в рамках петровской квазимодернизаторской, евро-крепостнической, абсолютистской модели, оказывалась еще большая архаизация системы общественных отношений. Именно она явилась решающим фактором, повлиявшим на то, что в России сложилась догоняющая модель, обусловившая ее существенное отставание от передовых стран Европы.
References
Эпштейн Э.Е.
Студент, Национальный Исследовательский Университет Высшая Школа Экономики (Москва, Россия) ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КОМИТЕТА ПО ДЕЛАМ ЦАРСТВА ПОЛЬСКОГО ПРИ ГОСУДАРСВТЕННОМ СОВЕТЕ (18311832) КАК УПРАВЛЕНЧЕСКАЯ ПРАКТИКА
Аннотация
В статье на основе архивного материала анализируется координационная деятельность комитета по делам Царства Польского в структуре Государственного Совета, его административный потенциал в политической системе николаевской
России.
Epstein E.E.
Student, National Research University Higher School of Economics ACTIVITIES OF THE COMMITTEE FOR THE KINGDOM OF POLAND AT THE COUNCIL OF STATE (1831-1832) AS
AN ADMDINISTRATIVE PRACTICE
Abstract
This article based on the archival reviews the coordination work of the committee for the Kingdom of Poland at the Council of State, its management capacity in the political system of Nicholas I.
Польское восстание 1830-1831 годов послужило поводом для изменения управленческой политики Российской империи по отношению к автономной территории Царства Польского. Причин было множество, не последнее место занимало предубеждения Николая I об интеграции Царства Польского в административно-правовое пространство Российской империи. Способом решения этой проблемы стало создание специального комитета, который бы ведал всеми вопросами, связанными с управлением Царства Польского после восстания и другими административными делами.
Созывы «секретных комитетов» становятся нормой политической жизни в правлении Николая I[1]. Данный формат напрямую был связан с дискретным и институционально разнородным административно-правовым полем Российской империи. Для «управления различиями» николаевские «просвещенные бюрократы» избирают политику смежного и координационного управления удалёнными территориями империи. В рамках таких комитетов происходило формирование новых практик управления, разрабатывались новые законы, обсуждались проекты, принимались как политические, так и административные решения. Ярким примером такого рода координационного управления является создание в августе 1831 года в системе Государственного Совета комитета по делам Царства Польского.
Официально данный комитет был образован в 1831 году для рассмотрения вопросов государственного управления Царства Польского в связи с подавлением польского восстания 1830-1831 гг. В его компетенцию входили вопросы о преобразовании государственного управления Царства Польского, а также вопросы административного, финансового и судебного характера. В качестве последней инстанции комитет рассматривал также приговоры Верховного уголовного суда в Варшаве и другие дела, относящиеся к участникам восстания. Деятельность комитета была приостановлена в 1841 году. Возглавлял его В.П. Кочубей, поскольку являлся председателем Государственного Совета[2]. Его членами стали ведущие государственные деятели николаевской эпохи: князь Паскевич, князь А.Н. Голицын, Н.Н. Новосильцов, гр. П.А. Толстой, И.В. Васильчиков, гр. К. В. Нессельроде, гр. А. И. Чернышёв, гр. Е.Ф. Канкрин, Ф.И. Енгель, гр. С. В. Грабовский, Д. Н. Блудов, Д.В. Дашков. Делопроизводство было возложено (по 21 апреля 1832 г.) на барона М. А. Корфа, затем (по 24 мая 1832 год) на кн. А.Ф. Голицына, а затем на А.Н. Халанского под руководством Ф. И. Енгеля.
Комплекс делопроизводственных документов комитета по делам Царства Польского при Государственном Совете, хранящийся в Российском Государственном Историческом Архиве (РГИА, ф. 1170), позволяет всесторонне исследовать процесс поиска модели управления в ЦП после события восстания 1831 году. Как уже было отмечено, комитет ведал теми вопросами, которые лежали в плоскости выработки конкретных управленческих решений в виде проектов по инкорпорации территории Царства Польского в состав Российской империи. Одним из таких важнейших проектов, который вырабатывался комитетом, был Органический Статут или Манифест об управлении Царством Польским. Он задумывался в качестве замены дарованной полякам конституции в 1815 и содержал в себе основные принципы, по которым бы реализовывалось управление.
Комитет во главе с В.П. Кочубеем активно включился в процесс создания Манифеста и незамедлительно уведомил об этом наместника Царства Польского князя Паскевича-Эриванского. В адресованном ему письме от 2 февраля 1832 года Карл Нессельроде писал: «Милостивый Государь Князь Иван Фёдорович. В Комитете назначенным для рассмотрения разных предположений до Царства Польского относящихся составлен Проект Высочайшей Грамоты, заключающий основные постановления будущаего устройства Царства. Проект сей Государь Император повелел мне изволил доставить Вашей Светлости на представленное рассмотрение во исполнение каковой Монаршей Воли имею честь препроводить оный у сего, покорнейше прося Вас, Милостивый Государь, сообщить мне Ваши по-оному заключения для доклада Его Величеству. Имею честь быть и проч. (Карл Нессельроде)» [3]. Комитет деятельно принялся за создание Статута. Его члены находились в диалоге с представителями нескольких управленческих ведомств, которые также участвовали в процессе создания текста Манифеста (наместник Царства Польского, министр статс-секретарь). Коллективными усилиями они производили текстовые содержательные правки документов, которые выносились на обсуждение.
Помимо создания Органического Статута, который был одобрен императором Николаем I и в последствие опубликован в полном собрании законов Российской Империи [4], комитет вместе с представителями польской администрацией приступил к созданию проектов, которые бы значительно обновляли и уточнили компетенции таких институтов как Государственный Совет Царства Польского и Совет Управления. Согласно статье 22 второго раздела Органического статута, «Главное Управление Царства
