СОВЕТСКАЯ И РОССИЙСКАЯ НОМЕНКЛАТУРА КАК ФАКТОР ДЕВИАНТНОГО ПОВЕДЕНИЯ

УДК 316.35(09) СОВЕТСКАЯ И РОССИЙСКАЯ НОМЕНКЛАТУРА КАК ФАКТОР ДЕВИАНТНОГО ПОВЕДЕНИЯ

Факты, свидетельствующие о нарушении норм, ценностей и принципов научной деятельности, вызывают повышенный интерес широкой общественности и, в первую очередь, самих ученых. В статье рассматриваются случаи коллективного девиантного поведения ученых в СССР и постсоветской России. Выдвигается гипотеза о том, что возникновение и развитие отечественной номенклатуры явилось существенным фактором девиантного поведения ученых. Особый акцент делается на истории реформ Академии наук и роли в них различных номенклатурных групп (академических, вузовских и отраслевых). Для изучения девиантности в науке используется авторская модель «сообщающихся сосудов», где номенклатурными агентами являются не только чиновники, но сами ученые. Особое внимание в работе акцентируется на деятельности общественных и ведомственных организаций, занимающихся противодействием девиантности в науке. Среди них комиссии РАН по борьбе с лженаукой и по противодействию фальсификации научных исследований, а также сетевое сообщество «Диссернет», проводящее общественные экспертизы отечественных диссертационных работ. Однако утверждение, что номенклатура является фундаментальной причиной коллективной девиантности в отечественной науке, требует боАлександр Нимиевич Родный

доктор химических наук, главный научный сотрудник Института истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова РАН; Москва, Россия e-mail: anrodnygmail.com

лее детального обоснования на базе дальнейших исследований со-цио-экономического, правового и социо-культурного характера.

Лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине Артур Кронберг в интервью 1999 г. сказал: «Одним из величайших достижений цивилизации является порядочность в науке. Но ученые - такие же люди, как и все остальные...» (Харгиттаи, 2006: 71). По-видимому, по этой причине факты, свидетельствующие о нарушениях норм, ценностей и принципов научной деятельности, вызывают повышенный интерес широкой общественности и, в первую очередь, самих ученых. Ученые, несмотря на определенные связанные с наукой экологические и милитаристские проблемы социума, все же в большинстве своем воспринимаются как добросовестные искатели истины, существование которых необходимо для благополучия и прогресса человечества. Поэтому ученые сами, в первую очередь, заинтересованы поддерживать свой моральный авторитет и положительный имидж институтов науки, противодействуя проявлениям девиантности в своей среде.

Исследователи из разных стран, прежде всего, социологи, психологи, юристы, философы и представители медико-биологических наук, занимаются изучением феномена девиа-нтного поведения в науке. Несмотря на попытки определения нормативной базы этоса науки, начиная с классической работы Р.К. Мертона 1942 г. (Merton, 1973), проблемное поле этой темы только расширяется, о чем свидетельствуют библиографические базы данных, касающиеся изучения девиантного поведения ученых (Responsible Science, 1992; Keith-Spiegel, 1994; Science, 1997; Van Buggenhout, 2016; Scientific Research, 2019).

В этой статье широкий спектр вопросов по этой проблеме сфокусируем на вопросах коллективного девиантного поведения ученых в условиях российского социума. Например, такое

«поведение» в отечественной истории можно констатировать еще в 40-50-е гг. XVIII в., когда при царствовании Елизаветы Петровны имела место «анти-немецкая кампания». Набирающие силу русские ученые в Петербургской Академии наук и Московском университете стали противиться засилью иностранных коллег, в первую очередь, профессоров и преподавателей из Германии.

Особенно сильно анти-немецкие настроения вспыхнули в начале ХХ в. в связи с Первой мировой войной, что привело к дискриминации людей по национальному признаку вплоть до высылки их из страны и нанесло определенный ущерб отечественной науке.

В советское время дискриминация ученых шла больше по социальным и идеологическим позициям, но и национальные мотивы продолжали присутствовать. Так, государственная кампания конца 1940-х - начала 1950-х гг. против «безродных космополитов» лишила работы и возможности заниматься наукой значительное число людей еврейской национальности. Правящая идеология давала благодатную почву для социального неравенства, когда профессиональная карьера ученого зависела от его мировоззрения, принадлежности к коммунистической партии и места в партийно-административной иерархии. Использование идеологических установок, имевших мало общего с логикой развития мировой науки, приводило к неправовым и безнравственным действиям одних ученых по отношению к другим. Гонения на генетиков, сторонников теории резонанса в химии или представителей только зарождавшейся тогда отечественной кибернетики являются подтверждением этого положения.

Однако наиболее пролонгированным явлением советского периода, которое во многом определяет жизнь и современного социума, является «феномен российской номенклатуры», порождающий коллективное девиантное поведение ученых. Сущность этого феномена показана в работе С.Д. Хайтуна

(Хайтун, 2017). Во-первых, по мнению исследователя, номенклатура в отличие от бюрократии присуща только странам социалистического лагеря, а теперь она продолжает существовать на постсоветском пространстве, а также в Китае и Северной Корее. Во-вторых, питательной средой для ее появления и роста служит система привилегий чиновников. Причем эти привилегии носят характер размытости и неопределенности, когда они четко законодательно не регламентированы, а используются по ведомственным указам и личным предпочтениям, что делает представителей номенклатуры зависимыми от иерархов и сплачивает их в социальную систему как с формальными, так и с неформальными связями. И, в-третьих, номенклатура получает материальные, финансовые и административные блага не только в виде привилегий, но и как обладательница своей «номенклатурной» собственности, которая по существу не принадлежит ни государству, ни частным лицам. Она находится в ведении чиновников - номенклатурных назначенцев и формируется изъятием финансовых средств и материальных ценностей из различных государственных и частных организаций и компаний (там же: 152-154). Формирование, управление и пользование этой особой формой собственности делает номенклатурный слой все многочисленнее, жизнеспособнее и сильнее наподобие роста раковой опухоли в организме, требующей вовлечения все новых и новых клеток для их перерождения.

Роль номенклатуры в функционировании науки на сегодняшний день изучена недостаточно. В большинстве работ, посвященных проблемам науки и власти, ученые и чиновники разделены на два лагеря, взаимодействие которых происходит за счет управляющих «сигналов», спускаемых ученым из высших сфер управления государством. Обратная связь воздействия ученых на власть, хотя и фиксируется, но или недооценивается, или мифологизируется в виде действий отдельных «героев-ученых», прорывающихся со своими проблемами

в плотные слои высших правительственных чиновников. Однако в концептуальном плане использование понятия «номенклатура» более конструктивно, чем «власть». Рассматривая социум науки, не следует ставить барьеры между учеными и номенклатурными чиновниками, так как последние могут формироваться из первых и совмещать научные и бюрократические функции. Властная номенклатура пронизывает сообщество ученых, а ученые проникают в поры властных структур. Такое противопоставление «традиционной» модели - «наука и власть» - базируется на признании единого социального пространства, где функционируют научно-номенклатурные или номенклатурно-научные структуры. Эта модель, которую можно условно назвать «сообщающимися сосудами», более адаптивна к изучению проблем девиантного поведения ученых в советском и постсоветском пространстве (Родный, 2003).

Попытаемся проиллюстрировать эту мысль на примере истории реформирования отечественной Академии наук (АН) после Октябрьской революции 1917 г., воспользовавшись коллективным трудом исследователей из ИИЕТ РАН (Реформы, 2019). Первое реформирование, по существу, еще сравнительно автономной организации - дореволюционной АН - произошло в 1928-1931 гг. Реформа была направлена на подчинение АН государственному и партийному контролю новой советской власти. Как подчеркивает К.О. Россиянов, это «стало возможным в результате резкого увеличения количества членов Академии и включения в их число академиков-коммунистов, изменения состава сотрудников в ходе "чистки" и организации в Академии аспирантуры, обеспечившей подготовку и приток "новых" кадров, значительную часть которых составляли члены партии. Совсем не последнюю роль в изменении отношений ученых и правительства, общего морального климата в Академии играл страх - ученым грозила не только потеря работы, но и свободы» (Россиянов, 2019: 12). По новому уставу АН, утвержденному в 1930 г., снизилась роль Общего собрания членов академии, а влияние аппарата управления этой организации - Непременного секретаря и секретарей отделений - возросло (там же: 26).

К этому времени имущественный комплекс АН значительно вырос за счет организации новых научно-исследовательских институтов и их хозяйственной инфраструктуры. В начале 1930-х гг. партийно-административная номенклатура начала активно внедряться в научно-технический комплекс страны, отвоевывая у «буржуазных специалистов» ключевые позиции в управлении. В какой-то степени даже аппарат репрессий против ученых и инженеров усиливался благодаря стремлению номенклатуры взять в свои руки академическую собственность и привилегии, активно сотрудничая с карательными органами.

Следующая реформа АН, затеянная в первой половине 1960-х гг., по мнению И.Е. Сироткиной, нацелена была на то, чтобы «отлучить академиков от руководства исследовательскими институтами». Однако эту идею удалось реализовать только в 2013 г. (Сироткина, 2019: 50). Тогда же реформаторы во главе с Н.С. Хрущевым добивались передачи части институтов с прикладной тематикой в ведение министерств и ведомств. Им удалось сменить президента АН и в 1961-1963 гг. вывести из нее 92 института, где работали около трети всех сотрудников. Однако впоследствии некоторые из них были возвращены обратно в АН, а дальнейшие преобразования приостановлены. Остановку реформ Сироткина объясняет победой сил «фундаменталистов» над «прикладниками» внутри академического сообщества и снятием Хрущева со всех занимаемых им государственных постов (там же: 50).

На мой взгляд, реформа отражала борьбу интересов различных номенклатурных групп. Группа, представляющая интересы «прикладной науки», набрала к тому времени достаточную силу, но ее вполне устраивало мирное сосуществование с группой от «фундаментальной науки». Номенклатура же

министерств и ведомств в конце 50-х - начале 60-х гг. в условиях экстенсивного развития народного хозяйства страны находилась в стадии «ресурсного насыщения», и переваривать еще академическую собственность для нее не было насущной необходимостью. В то же время академическое научное сообщество в целом чувствовало себя достаточно комфортно и к переменам не стремилось. Такая расстановка сил способствовала тому, что радикальная реформа, как она задумывалась, не была проведена в полном объеме.

Во второй половине 1980-х - 1990-х гг., когда СССР начал перестраиваться и трансформироваться в новую Россию, желание реформ возникло с новой силой, что нашло отражение в работе Н.Л. Гиндилис (Гиндилис, 2019). Наметившиеся в конце 80-х гг. процессы демократизации и децентрализации структур управления обществом затронули и науку. Директора институтов стали избираться трудовыми коллективами; повысилась роль ученых советов академических институтов, ставших выборными органами; расширились права институтов в плане распоряжения собственностью и средствами, выделяемыми государством на фундаментальные исследования (там же: 68).

При этом академическая наука оставалась под полным патронажем государства. Но были ученые, например академик Л.В. Келдыш, которые оценивали существующую систему исследовательских институтов, находящихся на полном обеспечении государства, как неэффективную. Он считал, что прикладные и часть фундаментальных исследований должны перейти в сферы экономики и образования, а АН должна развивать только самые перспективные направления науки. Келдыш понимал, что Академия из научного органа превращается в административную (номенклатурную. - А.Р.) структуру, а в основе этого процесса лежат взаимоотношения с собственностью. По его мнению: «Собственность - это основа предпринимательской деятельности, и найдутся люди, которые сумеют использовать эту собственность по ее прямому назначению. Наука будет сметена из институтов нашествием мелкого бизнеса. <...> вся эта собственность должна быть национальной собственностью, а не академической. Ею должен управлять государственный орган - министерство, ГКНТ - опирающийся на систему экспертных советов и отвечающий за финансирование фундаментальной науки» (там же: 68-69).

Академическая общественность в конце существования СССР, пожалуй, была одной из наиболее социально активных страт тогдашнего социума. На фоне демократизации академической номенклатуре удалось добиться для себя преференций. По Указу президента СССР от 23 августа 1990 г. АН стала независимой организацией, получившей в свое распоряжение имущество в виде земель, зданий, оборудования и пр., а также гарантированное финансирование со стороны государства (там же: 65). Это положение она сохранила и в 1991 г., когда была распущена АН СССР и создана РАН.

В новых условиях постоянного государственного недофинансирования РАН и открывшихся возможностей коммерциализации произошел резкий рост девиантного поведения ученых. Практика сдачи руководителями академических организаций помещений, площадей и оборудования коммерческим структурам стала питательной средой для различного рода махинаций и прекращения научной работы. Из-за низких зарплат многие ученые вынуждены были уйти из науки или эмигрировать. Чтобы как-то нормально существовать, ученые вынуждены были совмещать основную работу с дополнительной деятельностью в сторонних организациях, включая сферу бизнеса. Это все сказывалось как на качестве научных исследований, так и на морально-этической атмосфере жизни научного сообщества.

Для научной общественности особенно чувствительным явилось снижение требований к уровню диссертационных работ, вплоть до случаев их фабрикации и фальсификации,

а также выдвижение в члены АН людей, не имеющих реальных научных заслуг. В таких условиях академическая номенклатура без поддержки ученых и обострившихся претензий на обладание ее собственностью со стороны других ведомств и структур государственного управления не могла сохранить свое привилегированное положение, что и дало возможность осуществить реформу АН 2013 г.

А.Г. Аллахвердян охарактеризовал правительственную законодательную инициативу по реформированию АН как «весьма неожиданную, подобно "скрытно-войсковой" спецоперации». Инициатива правительства оказалась неожиданной не только для руководства АН и научной общественности, но даже для депутатов Государственной Думы. Разъяснительная аргументация законопроекта о выведении научно-исследовательских институтов из Академии во вновь созданную для этого управленческую структуру - Федеральное агентство научных организаций (ФАНО), по мнению автора, не выдерживает никакой критики, когда реформаторы «ограничились лишь декларациями о важности преобразований академической науки» (Аллахвердян, 2019: 90).

Оценивая академическую реформу, Е.А. Володарская отмечает отсутствие переговорного процесса между органами государственной власти (Советом министров, Администрацией президента и советниками по науке при президенте) с представителями академического сообщества, в рядах которых не было единого мнения по поводу эффективной переговорной позиции. По ее мнению, такая расстановка сил привела к принятию односторонних решений, хотя АН «формально выполняла все поручения государственных органов управления при составлении планов развития фундаментальной науки и добросовестно исполняла многочисленные экспертные функции, не получая никаких рекламаций» (Володарская, 2019: 105). По существу это был внутриноменклатурный конфликт по захвату собственности, который вызвал резкое неприятие реформ со стороны всей академической общественности.

Противодействовать реформам АН могло только активное совместное взаимодействие ученых и академической номенклатуры, но к 2013 г. и те и другие были сильно ослаблены предыдущими годами перманентного кризиса - недофинансирования науки и падения социального статуса и престижа ученых. В результате к управлению собственностью и привилегиями пришла новая чиновничья номенклатура, потеснив «старую академическую гвардию». Чиновники-менеджеры постепенно становятся во главе управленческих структур и научно-исследовательских институтов. Положение ученых в атмосфере реформированной АН передают две публикации 20162017 гг. известного науковеда и историка науки С.Д. Хайтуна (Хайтун, 2016: 11; 2017: 6).

В статье «Не хочу быть рабом ФАНО, или Почему я уволился из института Российской академии наук» он излагает свое видение ситуации, возникшей после 2013 г., когда ФАНО получило управление над научно-исследовательскими институтами, находившимися раннее в АН. Хайтун фиксирует многократное увеличение бюрократической отчетности по научной работе и неадекватное использование количественных показателей оценки эффективности труда ученых, когда содержание исследований подменяется формой их представления (Хайтун, 2016). В другой своей публикации он считает порочной научную политику государства, транслирующую «установку на поддержание в науке только того, что может оказаться полезным для народного хозяйства». По его мнению, фундаментальная и прикладная наука в стратегии научно-технического развития страны отличаются только масштабами поставленных задач, а не существом проблем, что приводит к тому, что «де-факто российская фундаментальная наука уничтожается» (Хайтун, 2017).

Заключение

Мы не можем установить динамику изменения девиантно-го поведения ученых во времени - как из-за недостатка количественных данных, так и из-за отсутствия строгих критериев того, что считать отклонением от норм научной этики. Чрезвычайно трудно исследовать кейсы девиантности, чтобы не быть включенными во внутреннее взаимодействие между «обвиняющими и обвиняемыми». Но возможно изучать кейсы, связанные с созданием общественных организаций и внутриведомственных структур, занимающихся противодействием девиантности в науке. Например, здесь можно указать на две структуры РАН - Комиссию по борьбе с лженаукой (1998) и Комиссию по противодействию фальсификации научных исследований (2018), а также на сетевое сообщество «Диссер-нет» (2013), занимающееся проведением общественных экспертиз отечественных диссертационных работ. Создание этих организаций и их деятельность свидетельствует об актуальности проблемы изучения девиантности в российской науке.

Пожалуй, самым социально заметным (благодаря сообществу «Диссернет») явлением в постсоветской Россия стала коллективная деятельность по фабрикации фальшивых диссертаций. В нее оказались вовлеченными группы людей с высокими научными и административными регалиями. На этом фоне действия отдельных научных работников, занимающихся плагиатом, фальсификацией результатов исследований и использующих сомнительные исследовательские практики, менее заметны, но крайне ощутимы в научном сообществе. Хотя игнорирование норм и ценностей в отечественной науке создает условия для девиантного поведения как отдельных ученых, так и организованных групп, преступающих мораль и законы социума.

Но главной причиной роста в постсоветский период масштабов девиантного поведения ученых, на мой взгляд, является существование российской номенклатуры, освободившейся от идеологических установок и занимающейся своим собственным обогащением под прикрытием различных программ реализуемой в стране научной политики. Достижением же

этой цели стала концентрация в своих руках все большей и большей собственности. Номенклатура пронизывает все поры хозяйственной и культурной жизни общества: от президента до любого чиновника, распоряжающегося выдачей каких-либо привилегий. В самой номенклатуре существуют противоречия между отдельными ее стратами в борьбе за собственность и привилегии. И, прежде всего, это ведомственные противоречия, которые на макроуровне выражены в триаде: академическая - вузовская - ведомственная наука, а на микроуровне - в борьбе за перераспределение средств между отдельными сегментами этой триады. Причем противоречия внутри номенклатурной среды могут со стороны выглядеть как определенные успехи в противостоянии научной общественности проявлениям девиантности в науке, примером чему могут служить последние ноябрьские выборы 2019 г. в АН, когда были соблюдены условия некоторого открытого доступа к научным результатам претендентов на членство в академики и члены-корреспонденты (Волчкова, 2019).

Однако утверждение, что номенклатура является фундаментальной причиной коллективной девиантности в отечественной науке, требует более детального обоснования на базе дальнейших исследований социо-экономического, правового и социо-культурного характера.

Список литературы

Аллахвердян А.Г. Попытка реформы академической науки: первый этап (2013-2018) // Реформы отечественной Академии наук в ХХ-ХХ1 веках. Историко-науковедческие очерки: Монографическое исследование. Саратов: Амирит, 2019. С. 90-97.

Володарская Е.А. Реформирование РАН: опыт науковедческого анализа // Реформы отечественной Академии наук в ХХ-ХХ1 веках. Историко-науковедческие очерки: Монографическое исследование. Саратов: Амирит, 2019. С. 98-125.

Волчкова Н. Призрак прозрачности. Какими же будут выборы в РАН? // Поиск. 2019. № 44-45. С. 4-5.

Гиндилис Н.Л. Академическое научное сообщество в период перестройки (вторая половина 1980-х - 1990-е годы) // Реформы отечественной Академии наук в ХХ-ХХ1 веках. Историко-науковедческие очерки: Монографическое исследование. Саратов: Амирит, 2019. С. 62-89.

Реформы отечественной Академии наук в ХХ-ХХ1 веках. Исто-рико-науковедческие очерки: Монографическое исследование. Саратов: Амирит, 2019. 126 с.

Родный А.Н. Два подхода к изучению проблем взаимодействия науки и власти // Институт истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова. Годичная научная конференция, 2003. М.: Диполь-Т, 2003. С. 276-278.

Россиянов К.О. Корпорация академиков или наркомат науки? Проблема планирования и государственной организации исследований (конец 1920-х - начало 1930-х годов) // Реформы отечественной Академии наук в ХХ-ХХ1 веках. Историко-науковедческие очерки: Монографическое исследование. Саратов: Амирит, 2019. С. 15-49.

Сироткина И.Е. «Чтобы часы ходили, их нужно почаще встряхивать»: Н.С. Хрущев и академики (1955-1964 годы) // Реформы отечественной Академии наук в ХХ-ХХ1 веках. Историко-науковедческие очерки: Монографическое исследование. Саратов: Амирит, 2019. С. 50-61.

Хайтун С.Д. Феномен российской номенклатуры // Политическая концептология. 2017. № 3. С. 152-171.

Хайтун С.Д. Не хочу быть рабом ФАНО, или Почему я уволился из института Российской академии наук // Независимая газета. 2016. 8 июня. С. 11.

Хайтун С.Д. Уничтожение российской науки продолжается успешно // Троицкий вариант: Наука. 2017. 29 августа. С. 6.

Харгиттаи И. Откровенная наука: Беседы с корифеями биохимии и медицинской химии. М.: КомКнига, 2006. 544 с.

Keith-Spiegel P., Aronson K., Bowman M. Scientific, Misconduct: An Annotated. Ball State University, 1994. URL: http://teachpsych.org/resources/Documents/otrp/resources/keith-spiegel94.pdf (Дата обращения: 22.10.2019).

Merton R.K. (1942). The Normative Structure of Science // The Sociology of Science. Theoretical and Empirical Investigations / ed. N.W. Storer. Chicago University Press. 1973. P. 266-278. URL:

https://www.collier.sts.vt.edu/5424/pdfs/merton_1973.pdf (Дата обращения: 22.10.2019)

Responsible Science: Ensuring the Integrity of the Research Process. Vol. I. Panel on Scientific Responsibility and the Conduct of Research. Washington: National Academies Press, 1992. URL: https://www.ncbi. nlm.nih.gov/books/NBK234523/ (Дата обращения: 22.10.2019).

Science Ethics Bibliography / compiled by V. Hamner, updated by B. Tissue. Library of Congress, 1997. URL: https://www.tissuegroup.chem.vt.edu/chem-ed/ethics/vinny/ethxbibl.html (Дата обращения: 22.10.2019).

Scientific Research Ethics. McCoy Family Center for Ethics in Society, Stanford University, 2019. URL: https://philpapers.org/browse/ scientific-research-ethics (Дата обращения: 22.10.2019).

Van Buggenhout M., Christiaens J. (Crime and Society Research Group). Promoting Integrity as an Integral Dimension of Excellence in Research: Deviance in science: a Criminological Analysis. 2016. 23 p. URL: https://printeger.eu/wp-content/uploads/2016/12/D2.5.pdf (Дата обращения: 22.10.2019).

SOVIET AND RUSSIAN NOMENCLATURE AS A FACTOR OF DEVIANT BEHAVIOR OF SCIENTISTS

Alexander N. Rodny

Doctor of Chemistry, Chief researcher

S.I. Vavilov Institute for the History of Science and Technology,

Moscow, Russia

anrodny@gmail.com

The facts testifying to the violation of the norms, values and principles of scientific activity cause an increased interest of the general public and, first of all, of the scientists themselves. The article considers cases of collective deviant behavior of scientists in the USSR and post-Soviet Russia. A hypothesis is put forward that the emergence and development of the domestic nomenclature was an essential factor in the deviant behavior of scientists. Particular emphasis is placed on the history of the Academy of Sciences& reforms and the role in them of various nomenclature groups (academic, university and branch).To study deviance in science, the author uses the model of "communicating vessels", where nomenclature agents are not only officials, but scientists themselves. Particular attention in the work is focused on the activities of public and departmental organizations involved in counteracting deviance in science. Among them are the commissions of the Russian Academy of Sciences to combat pseudoscience and to counter the falsification of scientific research, as well as the Dissernet network community, which conducts public examinations of domestic dissertations. However, the assertion that nomenclature is a fundamental cause of collective deviance in Russian science requires a more detailed justification based on further studies of a socio-economic, legal and socio-cultural nature.