Философские науки
УДК 297: 368.025 (571. 54/55)
Баринов Илья Александрович Ilya Barinov
СИНТЕЗ РЕЛИГИИ И ПОЛИТИКИ В ИСЛАМЕ НА ПРИМЕРЕ УЧАСТИЯ МУСУЛЬМАН ЗАБАЙКАЛЬЯ В РЕВОЛЮЦИИ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ (1917-1922 гг.)
SYNTHESIS OF RELIGION AND POLICY IN ISLAM ON THE EXAMPLE OF PARTICIPATION OF MOSLEMS OF TRANSBAIKALIA IN REVOLUTION AND CIVIL WAR (1917-1922)
В статье автор пытается ответить на вопрос «Насколько синтез религии и политики в исламе характерен для верующих, живущих за пределами Дар аль-ислам (мусульманского мира) и лишённых постоянного контакта с его основными центрами?». Для этого исследователь анализирует роль мусульман в революции и гражданской войне на территории Забайкалья в 1917-1922 гг., опираясь на архивные документы, мемуары, газетные публикации обозначенного периода и публикации учёных-краеведов
In article the author tries to answer a question: «How much synthesis of religion and a policy in Islam is characteristic for the believers living outside of the Muslim world and deprived of constant contact to its basic centers?». For this purpose the researcher analyzes a role of Moslems in revolution and civil war in territory of Transbaikalia in 1917-1922, leaning against archival documents, memoirs, newspaper publications of a specified period and the publication of regional scientists
Принято считать, что ислам политизирован изначально, а синтез религии и политики заложен в самой его традиции, поскольку уже сам Мухаммад объединил в себе три роли — пророка, законодателя и полководца. Но насколько такой синтез характерен для верующих, живущих за пределами Дар аль-ислам (мусульманского мира) и лишённых постоянного контакта с его основными центрами? Будут ли они участвовать в политической жизни региона, подавляющее большинство населения которого — верующие других конфессий? И если «да», то с какими целями?
Ответ на эти вопросы автор пытается дать, анализируя роль мусульман в революции и гражданской войне на территории Забайкалья в 1917-1922 гг. Отметим, что участие мусульман данного региона в революционных событиях прежде не изучалось. Это придаёт дополнительную актуальность представленному исследованию, созданному на основе архивных документов, мемуаров, газетных публикаций указанного периода и публикаций учёных-краеведов.
В канун Февральской революции 1917 г. в Забайкалье насчитывалось 911 мусульман (для сравнения: в те же годы в регионе
проживало более 170 тыс. православных и около 30 тыс. буддистов) [16, С. 131]. Кроме того, к 1917 г. в регионе было более 600 турецких военнопленных [28, С. 146]. Основными занятиями мусульманского населения были сельское хозяйство, торговля кондитерскими изделиями, фруктами, хозяйственными товарами, одеждой и мехами.
В истории мусульманской общины Забайкалья времён революции и гражданской войны можно выделить пять основных периодов:
Февральскую революцию, первое сообщение о которой получено в Чите 2 марта 1917 г. [2; С. 9], мусульмане восприняли одобрительно, и 7 апреля все верующие Читы и её окрестностей присягнули на верность Временному Правительству. «Предварительно ахун объяснил смысл и значение происшедшего переворота для всей России и, особенно, для веками угнетённого и преследуемого мусульманского народа», — писала об этом газета «Забайкальский рабочий» [12; С. 3]. 9 апреля для объединения мусульман Забайкальской области в Чите сформирован Башкиро-Татарский мусульманский комитет. В это время общину возглавляли состоятельные люди, и она играла видную роль в жизни города: её представители М. Абдулкасин и В. Замалетдинов выдвигались кандидатами в гласные Читинской городской думы [21; С. 149].
Октябрьский переворот и установление в 1918 г. в Забайкалье советской власти раскололи исламское сообщество: хотя основная часть верующих не признала власть большевиков, были и те, кто перешёл на их сторону. «Отныне ваши верования и обычаи, ваши национальные и культурные учреждения объявляются свободными и неприкосновенными. Устраивайте свою национальную жизнь свободно и беспрепятственно. Вы имеете право на это. Знайте, что ваши права, как и права всех народов России, охраняются всей мощью революции и её органов», — уверяли в ноябре 1917 г. председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин) и Народный Комиссар по национальным делам И. Джугашвили (Сталин) в «Обращении ко всем трудящимся мусульманам России и Востока» [22]. На деле Читинский Совет ввёл ограничения на деятельность всех конфессий [16; С. 131]. При этом в мае 1918 г. советские власти создали Татаро-Башкирский комиссариат, а 14 июня того же года решением Забайкальского облисполкома был распущен Башкиро-Татарский мусульманский комитет [3; С. 96]. Были мусульмане и среди организаторов местных частей Красной гвардии [6; С. 2].
Григорий Семёнов, прибывавший в июне 1917 г. в Забайкалье по поручению Временного Правительства и создавший в декабре того же года Особый Маньчжурский отряд, отказался признавать власть большевиков. После роспуска в ночь с 6 на 7 января 1918 г. Учредительного собрания он активизировал свои действия: 16 января «семёновские» войска перешли границу и в тот же день, заняв Борзю, Оловянную и Ад-риановку, двинулись к Карымской [17; С. 21]. С самого начала комплектования Особого Маньчжурского отряда Г.М. Семёнов одной из своих задач объявил «широкую автономию на пути самоопределения народов» [30] и стал включать в отряд «кавказских инородцев» [20; С. 77].
Весной 1918 г., параллельно с наступлением «семёновцев», борьбу с большевиками на Байкале начал восставший чехословацкий корпус, против которого развёрнут
Прибайкальский фронт [17; С. 40]. Здесь среди участников боёв были большевик Файзулла Абдрахимов, а также бойцы Красной гвардии Джимагул и Шарафеддин Галеевы [6; С. 14]. После разгрома Прибайкальского фронта дни Советской власти в Чите были сочтены. В городе наступили безвластие и анархия. 25 августа 1918 г. красные части и советские организации стали покидать областной центр [25; С. 454], а 6 сентября в Читу вошёл авангард Особого Маньчжурского отряда и японские части [17; С. 41].
Большинство мусульман с радостью встретили приход к власти атамана Семёнова [21; С. 149]. С установлением «семёновского» режима ликвидированы все ограничения на деятельность конфессий. На время основных исламских праздников солдаты и офицеры мусульманского вероисповедания освобождались от несения службы [16; С. 133]. При штабе вооружённых сил введена должность Главного муллы армии [3; С. 81]. Мусульмане вновь стали принимать активное участие в политической жизни: к примеру, в работе местных государственных органов и общественных организаций. Членами Краевого Народного собрания стали Галиулла Бикбуллин и Закир Им-мухаметов, в Читинскую городскую думу вошли В. Замалетдинов, А. Мухибуллин и Г. Назмутдинов [16; С. 133]. Помимо этого, купцы Богагиев, Рахматулин, Ахтямов и Нармухаметов, а также торговое товарищество «Иктисад» внесли по сто тысяч рублей для армии Г.М. Семёнова [21; С. 150].
Ещё в конце 1917 г. среди ближайших сподвижников Семёнова появился капитан Турецкого генерального штаба принц Элькадири. «Капитан Элькадири был освобождён из лагеря в Даурии и поступил на службу в мой штаб в качестве добровольца,
— вспоминал атаман в мемуарах «О себе».
— Вскоре я получил письмо из великобританского посольства в Пекине с просьбой не задерживать в Сибири принца Элькади-ри и дать ему возможность выехать в Пекин, откуда он будет отправлен на родину. Я предложил принцу немедленно выехать в Пекин, но он, как истинный рыцарь долга
и чести, отказался воспользоваться моим предложением и просил разрешить ему остаться со мной до конца борьбы с большевиками» [26; С. 94]. В своих воспоминаниях читинский священник Филофей, состоявший при Григории Семёнове, приводит другую версию забайкальской истории арабского принца. «В течение нескольких месяцев в Чите находилась одна особа, о существовании которой знало только несколько офицеров. Этой особой был арабский князь Ал-Кадири — писал в мемуарах отец Филофей. — Князь этот жил у Семёнова в гостинице, где последний учил его, как нужно вести пропаганду среди арабов... Я знаю, что князь Ал-Кадири вскоре выехал из Читы к себе на родину. По дороге на родину он должен был задержаться на некоторое время в Персии, где находились агенты Семёнова, а также и в других местностях, где должен был проводить пропагандистскую деятельность» [23; С. 226]. По свидетельству священника, «Семёнов очень рассчитывал на курдов, для этой цели он учил одного молодого курда Алехиса, чтобы послать его в качестве переводчика-пропагандиста в страны, находящиеся на юге от Кавказа» [23; С. 226].
По мнению отца Филофея, Семёнов вынашивал план создания «Лиги Восточных Народов», в которую должны были войти Монголия, Туркестан, Персия, Афганистан и Аравия: «одним словом, все народы, которые не имеют своих правительств и которые не совсем свободны, а частично зависимы» [23; С. 225]. Об интересе к мусульманскому Востоку, существующему у атамана, свидетельствует и то, что в 1919 г. среди соратников Семёнова был представитель Хиджазского Аравийского Королевства, подполковник Турецкого генерального штаба М.А. Асланов. В том же году он вручил атаману мусульманский орден и присвоил ему звание «защитника религии, науки и права» [26; С. 30]. Подтверждают это и архивные документы, согласно которым атаман Г.М. Семёнов и барон Р.Ф. Ун-герн обсуждали идею создания «Срединного государства», охватывающего Забайкалье, Монголию, Синьцзян, Тибет, Казахстан,
кочевые народы Сибири и Среднеазиатские владения Российской империи [38].
Под влиянием мулл многие мусульмане вступили в белую армию [16; С. 133]. Первая мусульманская команда из 28 татар и башкир образована приказом № 155 от 17 августа 1919 г. при Азиатской конной дивизии барона Р.Ф. Унгерн-Штернберга, а приказом № 184 от 30 сентября 1919 г. сформирован Татарский конный полк, временным командиром которого стал войсковой старшина Б.П. Резухин [20; С. 84]. Видимо, максимальная численность мусульман в Азиатской конной дивизии была в середине 1920 г., когда в край вместе с «каппелевцами» прибыли более двух тысяч башкирских воинов [14; С. 262]. По воспоминаниям поручика Галимьяна Тагана, в апреле 1920 г. в состав Азиатской дивизии входили два татарских полка, около 800 бойцов которых «были довольны примерной обстановкой дела, обмундированием, пищей, устройством и чистотой казарм и мечети» [27; С. 21]. Похожие цифры приводятся и в разведсводке красных. Согласно ей, в конце марта 1920 г. в первом Татарском полку было около 260 чел., во втором — около 400, а в пулемётной команде — ещё около 200 мусульман [37]. В своём войске Унгерн обеспечил полную свободу вероисповедания. Представители разных конфессий — буддизма, христианства, ислама — молились по своим обычаям в установленное время. В Азиатской дивизии были буддийские монахи, мулла и православный священник. Для удобства мусульман все занятия в татарских полках были перенесены с пятницы на воскресенье [20; С. 375]. «16 и 17 сего декабря по случаю магометанского праздника «Байрам Га-шура», т.е. «Смерть Магомета», занятий в частях не проводить», — приказывал барон Унгерн в декабре 1919 г. [38].
При этом действия татарских отрядов порой наводили ужас даже на сторонников атамана Семёнова. Так, в 1920 г. члены краевого Народного собрания А.Г. Василевский и Г.И. Перфильев сделали запрос по поводу действий начальника татарского отряда прапорщика Шестакова, который
вёл себя «настолько безобразно, что затмил этим бывших до этого в станице Кусочин-ской красных. Если красные производили реквизиции разных предметов у жителей, то эти реквизиции ограничивались, действительно, самым необходимым для данного действующего войска. Но совершенно нельзя сказать этого о наших отрядах. Последние производили не реквизиции необходимого, а мародёрствовали в полном смысле этого слова — грабили всё, что попадалось под руку ценного» [31].
В 1919-1920 гг. мусульмане, будучи разделёнными на два противоборствующих лагеря, не только служили в белых частях, но и принимали участие в подпольном и партизанском движении красных [32].
Политические позиции мусульман существенно усилились после вступления в Забайкалье весной 1920 г. двух с половиной тысяч башкирских солдат, пришедших в регион вместе с остатками 3-й армии генерал-лейтенанта В. О. Каппеля. «Башкиры только и ждали присоединения к войскам атамана Семёнова, которому, по слухам, покровительствуют японцы, — писал в мемуарах поручик Г. Таган. — Омские газетные сообщения о том, что около атамана Семёнова группируются мусульмане, у него есть представители Аравийского королевства, он получил Мусульманский орден, есть национальные части, которые поддерживали настроение воинов-башкир» [27; С. 12].
в особую боевую единицу» [26; С. 19]. Уже 17 марта атаману подано заявление: «Его высокопревосходительству атаману Семёнову. Считая желательным продолжение борьбы против большевизма соответственно с настроением воинов-башкир Российской армии, прошу Вашего распоряжения о нижеследующем:
Представитель башкир М.Г. Курбанга-лиев» [27; С. 20]. Григорий Семёнов трезво оценивал возможности национальных частей и настроения в своей армии. «В обстановке гражданской войны однородные по племенному составу воинские части имели более крепкую внутреннюю спайку», — писал он позднее в мемуарах [26; С. 142]. Поэтому он одобрил идею Курбангалиева, рассчитывая на его содействие в переходе мусульман из армии В. О. Каппеля, которая почти распалась, в свою [28]. Однако созданию единых татаро-башкирских мусульманских частей помешали разногласия внутри бывшего «каппелевского» руководства. «Причиной отказа башкирам в национальном формировании послужила, главным образом, боязнь их сплочённости и возможности выхода из подчинения интригующего командного состава армии. Этому послужила борьба каппелевского командного состава с Семёновым и зависть самих начальников дивизий и командиров корпусов между собой, нежелание законным путём уступить башкир своей части другим, предпочитая привлечь их к себе разными секретными путями, использовав в этих целях мулл своих дивизий и командиров своих офицеров-башкир в другие части с целью заманивания», — так анализировал ситуацию Галимьян Таган [27; С. 20].
В мае-июне 1920 г. мусульманское сообщество достигло наибольшего влияния на политическую ситуацию в регионе. Так, 9 мая в Чите прошло Общее собрание уроженцев Кавказа, призвавшие своих земляков поддержать атамана Семёнова [10; С. 1 ]. 23 мая в городе проведено совещание православного, старообрядческого и мусульманского духовенства [3; С. 82]. На этой встрече была озвучена идея создания мусульманского братства ( уухуввате ди-ния), которое бы имело свои отделения во всех полках, дивизиях и корпусах и ставило перед собой задачу поднятия нравственного состояния и религиозных чувств воинов-магометан [27; С. 24]. Кроме того, религиозные лидеры обратились с приветствием к Г.М. Семёнову, в котором заверили его, что все они молят Бога «благословить успехом Ваше ратное дело и водворить на Руси желанный мир, порядок и спокойный труд на благо исстрадавшейся Родины» [3; С. 82].
Апофеозом этой истории стали торжества, прошедшие в Чите 17 июня 1920 г. и посвящённые исламскому празднику Ураза-байрам [11; С. 1]. «С утра на площади перед мечетью собрались тысячи мусульман, была выстроена для почётного караула башкирская рота и с ней оркестр Читинского гарнизона», — вспоминал Г. Таган [27; С. 31]. Во время торжеств главнокомандующий всеми вооружёнными силами Российской Восточной окраины Г.М. Семёнов огласил приказ об учреждении Военно-Национального Управления башкир и о назначении его председателем М.-Г. Кур-бангалиева [29]. К этому времени в Забайкалье расквартированы 2272 башкирских воина. Основная их часть — более тысячи
человек — была сосредоточена в Уфимской дивизии [27; С. 47].
К осени 1920 г. территория, подконтрольная «семёновцам», сократилась до минимума: передовые части атамана стояли только на станции Хилок [25; С. 187]. 5-6 сентября Азиатская дивизия выступила из района Акши долиной р. Онон в направлении к юго-западу и 10 сентября была у станции Верх Ульхунской на границе с Монголией. В её состав входили Первый татарский конный полк и Второй татарский конный полк им. атамана Анненкова [39]. Прогнозируя скорое взятие Читы красными, Шведский Красный Крест провёл эвакуацию бывших пленных германцев и турок из Забайкалья в лагеря Приморской области [9; С. 2]. «20 октября красные повели наступление на Читу, — пишет в мемуарах ротмистр В.А. Зиновьев. — Уфимской кавалерийской дивизии, оборонявшей подступы к Чите, дан приказ держаться до ночи, а затем постепенно отходить к станции Песчанка. В городе был необычный вид для оставляемого населённого пункта. Не было суеты, обычной в таких случаях паники, толп беженцев. Всё было спокойно. Кто хотел, имел уже давно возможность выехать. Когда стемнело, лишь доносилась ружейная перестрелка со стороны позиций, занимаемых уфимцами» [14; С. 259]. Утром 21 октября «семёновские» войска покинули Читу [40].
Заключительный этап гражданской войны в Забайкалье связан с существованием Дальневосточной республики (ДВР) — буферного государства между Советской Россией и Японией, просуществовавшего с 6 апреля 1920 г. по 15 ноября 1922 г. 21 апреля 1921 г. в правительстве ДВР создано министерство по национальным делам, которое в июне того же года возглавил Карл Лукс, а заместителями министра стали Ян Петрович и Абрам Горнштейн [34]. Ими было разработано положение «О министерстве по национальным делам», которое ставило задачу «устроение мирного сожительства всех народностей и туземных племён ДВР как между собой, так и с господствующим населением, содействие их материальному
и духовному развитию в соответствии с особенностями национального быта и культуры, контроль и руководство деятельностью национального самоуправления» [35]. В состав министерства вошёл и тюрко-татар-ский отдел [19; С. 15]. Деятельность отдела давала свои «плоды»: в январе 1921 г. культурно-просветительская секция мусульман организовала в Чите общеобразовательные курсы для взрослых мусульман [7; С. 3], а в апреле 1922 г. силами тюрко-турецкой молодёжи на сцене Мариинского театра Читы поставлена «популярнейшая в мусульманском мире» трагедия Г. Исхакова «Зюляйха» [8; С. 3]. Всё это время в столице ДВР продолжало работать татарское училище при мечети. В начале 1920 г. за его парты сели около 90 учеников [16; с. 134]. Период существования Дальневосточной республики оказался благоприятным для исламской общественности, которая, однако, утратила своё политическое и культурное влияние. А после вступления ДВР в состав РСФСР забайкальские мусульмане, как и верую -щие других конфессий, испытали атеистическую политику советского руководства: к концу 1920-х гг. закрыта татарская школа, а в 1932 г. национализировано и преобразовано в общежитие здание читинской мечети [21; С .149].
Выводы
тва в проектах создания «Лиги Восточных народов» и «Срединного государства», его борьба за автономию в рамках Белой армии указывает, что хотя мусульманам и присущи три типа идентичности — этническая, конфессиональная и российская, первые два типа существенно преобладали над третьим.
вступления в Читу белых частей в августе 1918 г.;
Коротко об авторе_
Баринов И.А., аспирант, каф. «Философии, истории и теории культуры», Забайкальский государственный университет ilya-31@yandex.ru
Научные интересы: религиоведение, исламове-дение, история Забайкалья
_Briefly about the author
I. Barinov, post-graduate student, Philosophy, history and the theory of culture department, Zabaikalsky State University
Scientific interests: religion study, Islam study, history of Zabaikalie