Спросить
Войти
Исто рия
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2019, № 4, с. 15-23
УДК 94(47).073/083+355.231
НЕОФИЦИАЛЬНЫЕ ТРАДИЦИИ ВОСПИТАННИКОВ КАДЕТСКИХ КОРПУСОВ И ВОЕННЫХ УЧИЛИЩ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В XIX - НАЧАЛЕ XX В.:
ГЕНЕЗИС И КЛАССИФИКАЦИЯ
© 2019 г. А.Н. Гребёнкин1, М.Ю. Архипов1
Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, Орел 2Академия Федеральной службы охраны России, Орел
arhip251 @mail.ru
Пнступила в редакрию 02.06.2019
Анализируются неофициальные традиции, существовавшие в военно-учебных заведениях Российской империи в XIX - начале XX века. Дается их общая характеристика, предлагается общая классификация неофициальных традиций кадетских корпусов по ряду критериев. Указывается на то, что существование различных неофициальных традиций и определенные формы их проявления не были продуктом отечественной системы военного образования, а свойственны практически всем закрытым учебным заведениям исследуемого периода времени. Выделены группы основных и дополнительных факторов, оказывавших влияние на зарождение неофициальных традиций военно-учебных заведений и их изменение с течением времени. Отмечается значительное влияние неофициальных традиций на внутреннюю жизнь учебных коллективов и процесс формирования личности русского офицера. Результаты анализа могут быть использованы в работах по систематизации неофициальных традиций закрытых учебных заведений прошлого и настоящего.
Ключевые слнва: Российская империя, кадетские корпуса, система неофициальных традиций, классификация, причины появления, внутренняя жизнь военно-учебных заведений.
Система традиций военно-учебных заведений Российской империи, как и сама отечественная военная школа, складывалась постепенно. Немаловажное место в ее структуре занимали неофициальные традиции кадет и юнкеров - устойчивые, передаваемые из поколения в поколение ценностные представления и относительно формализованные правила поведения, детерминировавшие взаимоотношения между воспитанниками, их позицию по отношению к порядкам заведения, педагогам и начальствующим лицам, а также отношение к социально значимым для них явлениям и феноменам действительности. Изучение традиций, создаваемых воспитанниками, дает возможность существенно дополнить историю отечественного военного образования, написанную на основе официальных документов. Оно позволяет увидеть кадетские корпуса и военные училища такими, какими их видели питомцы, дополнить характеристику нововведений и реформ и, возможно, скорректировать выводы об их последствиях. Наконец, анализируя нравы и обычаи кадет и юнкеров, мы получаем возможность выявить условия формирования профессионального и социокультурного облика офицерского корпуса Русской императорской армии.
Основные источники информации о существовавших в военно-учебных заведениях Российской империи неофициальных традициях мемуары и дневники выпускников и педагогов, а также художественные произведения. В них содержится описание различных традиций, обычаев, церемоний и обрядов, создаваемых кадетской и юнкерской массой. Кроме того, мемуары фиксируют отношение воспитанников к неофициальным традициям, которое было неоднозначным, а иногда даже полярно различным. Так, если А.И. Куприн в повести «На переломе (Кадеты)» дал крайне негативную характеристику сложившихся в кадетской среде традиций и обычаев, акцентируя внимание на их грубости и жестокости, то большинством мемуаристов - выпускников кавалерийских училищ традиционные отношения между «корнетами» и «зверями» трактовались как не лишенный своеобразной поэтики неотъемлемый элемент подготовки будущего офицера-кавалериста. Выпускник Николаевского кавалерийского училища Ю.И. Лисовский, писавший под псевдонимом «Е. Вадимов», так характеризовал юнкеров старшего курса: «Они - благородное корнетство, хранители священных заветов предыдущих выпусков, блюстители лихого кавалерийского духа и, строго говоря, - наши главные воспитатели и учителя» [1, с. 66].
Н.С. Лесков, хоть и не был кадетом, но в своей повести «Кадетский монастырь», в основу которой легли воспоминания выпускника Первого петербургского кадетского корпуса
Г.Д. Похитонова, очень тепло описывает почти семейные отношения между кадетами разных возрастов, сложившиеся в этом учебном заведении: «...дух дружества и товарищества был удивительный, и самый маленький новичок проникался им быстро и подчинялся ему с каким-то священным восторгом» [2, с. 322].
О восприятии и оценке неофициальных традиций командирами и педагогами позволяют судить материалы делопроизводственной документации - журналы заседаний педагогических и воспитательных комитетов заведений. В них не только содержится фиксация различных систематически повторявшихся проступков, но и дается развернутое описание транслируемых из поколения в поколение моделей поведения воспитанников, с точки зрения официальных правил являвшихся девиацией, причем стенограмма обсуждения полностью включалась в текст протокола. В ряде случаев педагогическим комитетом осуществлялся детальный анализ разбираемых проступков именно как элементов традиционной жизни воспитанников. Например, во время одного из заседаний педагогического комитета Орловского-Бахтина кадетского корпуса, когда анализировалась так называемая «традиция второй роты», выражавшаяся в угнетении кадет четвертого класса пятиклассниками, инспектор Главного управления военно-учебных заведений генерал-майор А.Н. Острогорский отмечал: «Проступок кадет Проселко-ва, Вяземского и Желтухина есть частное проявление общего зла, т.е. гнета старших над младшими. Кадеты 5 класса позволяют себе бить кадет 4 класса и преследуют при этом благородные будто бы цели - приучить их к порядку. Однако важны не цели, важно, что существует самоуправство и вся масса подвергается влиянию немногочисленной, но сильной партии, которая подрывает авторитет воспитателя и насаждает свои порядки. Это явление не новое и говорит о существовании известных традиций» [3]. По свидетельству служивших в корпусе офицеров, которые сами были выпускниками Орловского корпуса, «традиция второй роты» возникла в начале 1880-х гг. в качестве шефства старших над младшими, имевшего исключительно положительную направленность, но к началу XX в. «выродилась в крайне уродливое явление: пятиклассники отнимали у четвероклассников пищу, заставляли приносить им из отпуска лакомства и табак, потешались над ними, заставляли плясать и т.п.» [4, с. 118].
Аналогичную оценку получило массовое нарушение установленных порядков воспитанниками Владимирского-Киевского кадетского корпуса в докладной записке директора корпуса в Главное управление: «Факт ребяческого кутежа, имевший место в прошлую пятницу, как видно из показаний самих воспитанников, не есть явление одиночное и исключительное. Напротив того, кутеж этот служил лишь продолжением целого ряда выходок такого же дурного тона, происходивших как вне заведения, так и внутри его. Воспитанники заявили, что так дело велось уже издавна...» [5].
Изучение неофициальных традиций, существовавших в военно-учебных заведениях Российской империи, не может ограничиться только их перечислением и описанием. Для определения роли этого культурного феномена в системе военного образования и воспитания в Российской империи, понимания глубинного смысла тех или иных форм проявления неофициальных традиций, адекватного восприятия традиционной жизни в современном ей функциональном контексте необходимо выявить подлинные причины появления и устойчивого существования неофициальных кадетских (юнкерских) традиций среди военно-культурных традиций подготовки офицерского корпуса российской императорской армии. Главное, что может дать точное выявление этих причин, -понимание, каким образом можно использовать богатейший опыт, оставленный своим потомкам офицерами - воспитателями минувшего, для организации учебной и воспитательной работы в нынешних военно-учебных и схожих с ними по внутреннему устройству суворовских училищах, кадетских корпусах и других учебных заведениях закрытого типа.
Рассматривая причины и условия формирования кадетских и юнкерских традиций, нельзя обойти вниманием вопрос о главном источнике их возникновения и, соответственно, об их сущности. Сравнение неофициальных традиций военно-учебных заведений Российской империи в XIX - начале XX века с неофициальными традициями, существовавшими в гражданских учебных заведениях того же периода, а также традициями зарубежной военной и гражданской школы позволяет сделать вывод о том, что основная масса неофициальных кадетских (юнкерских) традиций не является уникальным феноменом, присущим лишь российским военно-учебным заведениям. В описаниях жизни воспитанников российских церковно-приходских школ и духовных училищ, европейских военно-учебных заведениях, университетах и школьных коммунах содержится немало упоминаний о неофициальных традициях подобных или идентичных тем, которые существовали среди русских кадет и юнкеров. Так, взаимоотношения между воспитанниками, основанные на
подчинении младших старшим, слабых - сильным, подробно описаны в произведениях, подобных «Очеркам бурсы» Н.Г. Помяловского. В схожих формах всё то же самое существовало и в европейских военно-учебных заведениях («хейзинг» в военно-учебных заведениях США), и в гражданской школе («фаггинг» в английских public schools, «бизютаж» во французских средних и высших учебных заведениях). Возможно, были случаи как непосредственного, так и опосредованного влияния (так, традиции немецких буршей проникали в российские университеты, а оттуда - в военную школу). Однако высокая степень изоляции военно-учебных заведений, практически полностью исключавшая общение их питомцев со сверстниками из гражданских школ и, тем более, с учащимися зарубежных заведений, заставляет нас прийти к следующему выводу: если почти тождественные формы неофициальных традиций создавались в учебных заведениях, питомцы которых не контактировали друг с другом, значит, ключевые причины их появления коренятся в коллективной психологии изолированного однополого коллектива, не получающего необходимой педагогической поддержки и предоставленного самому себе.
В этих условиях первопричиной возникновения неофициальных традиций воспитанников выступала следующая триада основных факторов:
имела прочной методологической базы и велась по наитию, эмпирическим путем. Это приводило к серьезным просчетам и сбоям, попытки устранения которых зачастую вели лишь к усугублению сложившейся ситуации, болезненно воспринимаемому будущими офицерами. Перманентный поиск путей выхода из кризисных ситуаций в условиях становления отечественной военно-педагогической науки в течение XIX в. трижды приводил к кардинальной перестройке системы российской военной школы и изменению векторов образовательной политики, что также не могло не отражаться на настроениях массы воспитанников.
Дополнительными факторами, влиявшими на специфику неофициальных традиций и формы их проявления, выступали социокультурный облик основной массы обучавшихся (нравы пажей и воспитанников элитарного Николаевского кавалерийского училища серьезно отличались от нравов питомцев пехотных военных училищ), специфика развития системы образования, военно-культурные традиции гвардейских и армейских строевых частей, а также общий культурный фон эпохи, представлявший собой функциональный контекст генезиса ценностных представлений учащихся и обусловленного ими моделирования поведения. Определенное влияние на формирование традиций воспитанников оказывали официальные традиции, активно создававшиеся на протяжении XIX -начала XX в. Неофициальные традиции были как бы ответной реакцией на них и зачастую представляли собой их утрированную копию.
Пол учащихся, как это ни парадоксально на первый взгляд, существенной роли в развитии традиций не играл: в общих чертах неофициальные традиции женских учебных заведений (например, Смольного института) весьма схожи с традициями кадетских корпусов как по характеру, так и по динамике развития. Факт принадлежности учащихся к военной корпорации также выступал в качестве фактора, обусловливавшего лишь специфику порожденных интернатным режимом традиций. Так, в военных гимназиях для приходящих, созданных в 1870-е гг., неофициальные традиции развития не получили, в то время как нравы бурсаков, запечатленные Н.Г. Помяловским, практически идентичны нравам «майоров» николаевских корпусов.
В силу обособленности закрытых военно-учебных заведений друг от друга контакты между их воспитанниками были минимальны. Поэтому неофициальные традиции формировались в каждом корпусе или училище, как правило, независимым путем. Несмотря на это, основные неофициальные традиции были схожи-
ми для всех военно-учебных заведений Российской империи. Схожесть большинства традиций обусловливалась тем, что их облик формировался под влиянием практически тождественных факторов: позиции высшего руководства, режима военного интерната, особенностей детской, подростковой и юношеской психики, социокультурной среды офицерства и мелкопоместного дворянства, к которой принадлежало большинство воспитанников, а также армейских традиций. В ряде случаев имело место прямое или косвенное заимствование. Так, в конце XIX - начале XX в. кадеты активно копировали элементы традиционной жизни юнкеров Николаевского кавалерийского училища, правда, в отрыве от их глубинного смысла и назначения.
Значительное корректирующее влияние на развитие традиций оказывали непосредственные руководители военно-учебных заведений, однако это влияние не было беспредельным. Основные отличия были обусловлены тем, что тождественные традиции в различных военно-учебных заведениях развивались обособленно, и при аналогичных условиях формирования и выполняемых функциях могли - иногда весьма существенно - расходиться друг с другом в формах и по крайней мере в деталях, в нюансах. Ключевым фактором диверсификации при этом выступала специфика конкретного заведения. В училищах это чаще всего выражалось в выработке правил поведения, обычаев и ритуалов, обусловленных профилем подготовки юнкеров и детерминированных связанной с этим профилем социокультурной средой заведения, которая не могла не накладывать отпечаток на нравы обучавшихся. Так, неофициальные взаимоотношения юнкеров Михайловского артиллерийского училища разительно отличались, с одной стороны, от «цука» юнкеров Николаевского кавалерийского училища, а с другой стороны -от неукоснительного соблюдения всех служебных предписаний юнкерами Павловского военного училища. Неофициальные традиции, складывавшиеся в кадетских корпусах, в определенной степени зависели от социокультурной среды городов, в которой эти корпуса были расположены, а также от контингента обучавшихся. Нравы и обычаи воспитанников столичных корпусов существенно отличались от нравов и обычаев кадет провинциальных корпусов. Особняком стояли alma mater аристократов -Пажеский корпус, другое элитарное учебное заведение - Николаевское кавалерийское училище, а также Донской корпус, тесно связанный с казачеством.
Таким образом, неофициальные традиции кадетских корпусов и военных училищ представляли собой весьма сложный социокультурный феномен, при всем своем внутреннем единстве отличавшийся и диалектической противоречивостью.
Общепринятой классификации неофициальных традиций воспитанников военно-учебных заведений Российской империи в настоящее время не существует. Можно предложить несколько оснований для разделения их на группы.
Первкш нсннванием можно считать степень распространения традиций. На наш взгляд, наиболее целесообразно рассматривать неофициальные традиции воспитанников в Российской империи как интегрированную совокупность: 1) традиций, общих для всех военно-учебных заведений, 2) традиций, принятых лишь в некоторых заведениях, и 3) традиций, сложившихся в конкретных корпусах и училищах и не получивших распространения за их пределами.
В качестве втнрнгн нсннвания можно предложить типологию военно-учебных заведений, в рамках которых складывались традиции (кадетский корпус, военное училище и т.п.). С этой точки зрения неофициальные традиции с определенной долей условности могут быть подразделены на кадетские и юнкерские. На различных ступенях военного образования, несмотря на их преемственность, складывались свои пласты традиций. Это зависело не только от режима заведения (к юнкерам, находившимся на действительной службе, предъявлялись более серьезные военно-дисциплинарные требования, и в то же время они не подвергались такой мелочной опеке, как кадеты, и располагали известной свободой), но и от психофизиологических особенностей контингента обучающихся, обусловленных их возрастом.
Третьим нсннванием классификации может быть характер неофициальных традиций. Влияние различных групп традиций на воспитанников и внутреннюю жизнь военно-учебных заведений было различным. Некоторые из них содействовали формированию качеств личности, необходимых будущему офицеру, сплачивали однокашников не только на время обучения, но и на всю последующую жизнь, позволяли снять психологическую усталость от монотонных будней и развлечь подростков и юношей, живущих в условиях множества жёстких ограничений. В то же время многие традиции и обычаи были сознательно направлены на разрушение дисциплины, расшатывание моральных устоев кадетских и юнкерских коллективов, нередко являлись формой нигилизма, популярного среди учащейся молодежи. Поэтому неофициальные традиции можно разделить на: 1) положительные и 2) отрицательные.
Предлагая в качестве четвертого критерия отношение руководства к неофициальным традициям, их можно разбить ещё на две группы: 1) признанные и неофициально поддерживаемые и 2) непризнанные, но все же существовавшие и культивируемые в среде обучаемых вопреки воле и усилиям начальствующих лиц. Первые имели, как правило, местный характер, хотя и могли быть схожи в некоторых корпусах или училищах, вторые носили общий характер и во всех учебных заведениях имели приблизительно одно и то же содержание, хотя нередко и облеченное в различные формы.
Признание и даже негласное поощрение руководством некоторых неофициальных традиций зачастую имело своей целью воспитать в выпускниках любовь к училищу или корпусу, гордость за обучение в их родном заведении, сплотить и сдружить их между собой, привнести во внутреннюю жизнь корпуса особенности, свойственные только ему. Примерами таких традиций могут служить особые «семейные» взаимоотношения между преподавателями, командирами и воспитанниками, которые складывались в отдельных учебных заведениях (например, в Полоцком корпусе и других провинциальных корпусах), а также некоторые неофициальные ритуалы и обычаи («ночные парады», издание ученических газет), существовавшие в некоторых корпусах и училищах с негласного согласия руководства.
Однако в то же время снисходительное отношение к традиции доминирования старших воспитанников над младшими являлось тревожным симптомом ослабления воспитательной работы и стремления офицеров и педагогов хотя бы частично избавиться от хлопот и ответственности, связанных с их прямыми обязанностями.
Безусловно не признавались и всячески подавлялись неофициальные традиции, имевшие ярко выраженную негативную направленность, уродовавшие кадетские и юнкерские коллективы, ломавшие психику воспитанников и препятствовавшие становлению их как личности. Появление негативных традиций всегда было свидетельством о существовании в развитии заведения серьезных проблем, порожденных репрессивной политикой или слабостью руководства, коренными изъянами в организации учебно-воспитательной работы. Индикаторами подобного рода служили гипертрофированное развитие неофициальной иерархии в среде воспитанников, часто повторявшиеся протестные акции, направленные против начальства и педагогов, широкое распространение непристойных песен и стихов, в которых высмеивались офицеры и преподаватели.
Признанные неофициальные традиции достаточно быстро приобретали официальный статус, становясь составной частью корпусных и училищных традиций. Промежуточной формой, складывавшейся в процессе их легализации, были «Заповеди» и «Заветы», адресованные начальством воспитанникам. Их создание являлось реакцией руководства на негативные обычаи, возникавшие в среде обучающихся, с целью нивелировать ценность, а вместе с ней и отрицательное влияние кадетских традиций на коллективы учащихся. Руководители заведений и педагоги пытались, официально признав за лучшими кадетскими и юнкерскими традициями право на существование, очистить их от вредных примесей, а затем искоренить с их помощью дурные традиции. Так, традиция товарищества, поначалу направленная против корпорации начальников и педагогов и имевшая ярко выраженный негативный характер, к началу XX в. была очищена от всего дурного и слилась с традицией корпусного братства, которая сплачивала воспитанников в дружную семью и узы которой не утрачивали своей силы и спустя много лет после выпуска.
Необходимо отметить, что количество неофициальных традиций, существовавших в военно-учебных заведениях, и степень их влияния на внутреннюю жизнь корпуса или училища не являлись постоянными величинами. Большинство традиций представляли собой достаточно устойчивые социокультурные феномены, с трудом поддававшиеся целенаправленному воспитательскому воздействию и неохотно реагировавшие даже на серьезные изменения их функционального контекста. Однако вследствие влияния различных факторов неофициальные кадетские и юнкерские традиции развивались волнообразно и на протяжении своего развития могли пережить несколько периодов подъема и упадка. Поскольку амплитуда этих колебаний была различной, существование одних традиций четко прослеживается на протяжении всего периода функционирования отечественной системы военного образования или конкретного учебного заведения, другие же могли то исчезать, то появляться вновь. Некоторые традиции со временем угасали, с тем чтобы более не возродиться, некоторые облекались в новые формы или меняли направленность.
Например, традиция товарищества была неотъемлемым компонентом взаимоотношений между кадетами и юнкерами, существовавшим во всех без исключения военно-учебных заведениях. Развитие культа нарочитой грубости и показного молодечества зависело от состояния воспитательной работы: как только она приходила в упадок, грубость нравов и драчливость сразу давали о себе знать, и, напротив, по мере укрепления воспитательного дела нравы воспитанников смягчались, показное молодечество отступало в тень.
Поэтому целесообразно осуществить анализ неофициальных традиций с точки зрения их устойчивости (пятне нсннвание классификарии) и разделить их на: 1) постоянные и 2) непостоянные (периодически проявляющиеся и угасающие).
Наконец, в качестве шестнгн нсннвания классификации неофициальных традиций можно предложить их функции. В этом случае типология традиций примет следующий вид:
К первой группе относятся разнообразные проявления группового протеста кадет против как отдельных лиц учебно-воспитательного, административного и хозяйственного состава, так и корпусных порядков («бунты» и «бойкоты», направленные против начальства, «кашные бунты» против экономов, «балаганы» педагогам, «гажение» на смотрах). Отношение воспитанников к педагогам фиксировалось в самом известном любопытном произведении кадетского фольклора - знаменитой «Звериаде». В некоторых заведениях даже издавались подпольные журналы, посвященные, как правило, высмеиванию официальных лиц и порядков корпуса. В отдельных кадетских корпусах даже создавались организации воспитанников, имевшие издевательский и террористический характер, - например, организация «Мандола», созданная во Втором Московском кадетском корпусе в 1904 г. [7].
В военных училищах, воспитанники которых находились на военной службе, противостояние юнкеров начальникам и порядкам заведения, как правило, принимало закамуфлированную форму и выражалось в демонстративном пренебрежении к определенным учебным дисциплинам, хитроумно замаскированной
травле нелюбимых командиров и учителей и т.д. Как в корпусах, так и в училищах существовала традиция нарочито пренебрежительного отношения к занятиям, манкирования науками, которая одновременно служила и важным демаркатором отношений между воспитанниками.
Кроме того, к этой группе относилась традиция семейных взаимоотношений между воспитанниками и их наставниками. Иногда эта сугубо положительная традиция причудливо переплеталась с дурными. Например, в Пажеском корпусе пренебрежительное отношение пажей к офицерам и учителям, зачастую перераставшее в изощренную травлю, сочеталось с участием некоторых директоров в «традиционных собраниях пажей» на правах не начальников, а старших товарищей обучавшихся.
К традициям второй группы относились культ нарочитой грубости и показного молодечества («закальство», «старокадетчина», «ухарство» и т.п.), а также различные формы самоуправления, некоторые образцы фольклора (двустишия-«журавли»), разнообразные «заветы» и «послания», адресованные младшим товарищам и грядущим поколениям кадет и юнкеров. Сюда же следует отнести локальные комплексы традиций, детерминировавшие социокультурный облик выпускника конкретного корпуса или училища (исключительная товарищеская сплоченность «полочан», сильная научная подготовка выпускников Псковского и Орловского-Бахтина корпусов, образцовое знание строя выпускниками Павловского военного училища, лихость и бесшабашность бывших питомцев Николаевского кавалерийского училища, склонность к научным занятиям и определенное пренебрежение к военной составляющей службы у выпускников Михайловского артиллерийского училища).
Третью группу традиций образовывали традиции товарищества, кадетского и юнкерского братства, взаимопомощи и взаимовыручки, остававшиеся в силе после окончания учебного заведения и даже завершения военной службы, неофициальная кадетская и юнкерская иерархия, «цук» и иные формы неуставных взаимоотношений. Несколько особняком стоят традиции, регламентировавшие взаимоотношения между воспитанниками различных военно-учебных заведений. Наиболее яркими примерами таких традиций является противостояние Михайловского и Константиновского артиллерийских училищ (последнее до 1894 г. было пехотным), Пажеского корпуса и Павловского военного училища, пехотных и кавалерийских училищ, Морского корпуса со всеми учебными заведениями Санкт-Петербурга. Достаточно
напряженными были отношения и между столичными кадетскими корпусами, воспитанники которых придумывали друг для друга разнообразные обидные прозвища. Выпускник Первого кадетского корпуса А.Н. Куропаткин вспоминал: «Иногда для учений сводились несколько кадетских корпусов вместе... Между нами всегда существовало соперничество, которое нередко разражалось дракой» [8].
Возникновению традиций четвертой группы способствовал режим закрытого учебного заведения, а мощным катализатором их развития выступали изъяны постановки воспитательной и досуговой работы. Чтобы снять напряжение, порожденное жестким распорядком дня и усугубленное прессингом начальства и механическим перенесением требований, предъявляемых к нижним чинам, на военно-учащуюся молодежь, кадеты и юнкера создавали собственный мирок, являвшийся отчасти пародией официального военно-культурного пространства, отчасти его необходимым дополнением. Выворачивание наизнанку официальных церемоний придавало внешним формам этих традиций карнавальную окраску, однако за фантастическими костюмами и нецензурными возгласами скрывалось не только стремление абстрагироваться хотя бы на миг от суровых будней, но и желание исправить недостатки официального подхода к воспитанию будущих офицеров. И если «похороны» наук или отдельных представителей учебно-воспитательной корпорации являлись разрядкой, жизненно необходимой детям и юношам после напряженного учебного года, то неофициальные парады, «приказы по курилке» и обряды перехода, при всей их внешней бессмысленности и непристойности, не были лишены определенного воспитательного значения. Пародирование шедших от начальства традиций вовсе не означало их отрицания, и неофициальная жизнь кадет и юнкеров была не менее жестко структурирована и регламентирована, чем их официальные занятия. Все воспитанники четко понимали, где была грань, отделявшая скабрезные шутки и высмеивание нелюбимых учителей, от основного ядра неофициальных традиций, которое имело своей целью воспитать любовь к армии, к военной службе, к родному заведению. Лишь в заведениях, находившихся в состоянии глубокого упадка, карнавальная маска, становившаяся изуверской личиной, вытесняла истинное лицо традиций. Так в кадетских корпусах появлялись циничные «шванц-парады», сопряженные не только с побоями и унижениями младших, но и с сексуальным насилием над ними. Однако в большинстве случаев здоровая кадетская и юнкерская масса выбраковывала и отторгала негодные элементы, склонные к разврату и иным патологиям.
Разумеется, с точки зрения и воинской дисциплины, и педагогической науки традиционные «похороны наук» и ночные парады, участники которых были полностью либо частично обнажены, представляли и представляют собой явление нежелательное. Вместе с тем их проведение с широким размахом могло выступать индикатором наличия серьезных недостатков в постановке учебно-воспитательной работы -кадеты и юнкера, занимавшиеся увлеченно и продуктивно, не стали бы хоронить опостылевшие им учебники и сжигать тетради в конце учебного года, равно как воспитанники, интересовавшиеся серьезной литературой, имевшие возможность заниматься музыкой, посещать театры, не столь бы охотно занимались подготовкой костюмов к ночным шествиям. Анализ воспоминаний показывает, что кадетам и юнкерам, более развитым интеллектуально, чем основная масса их товарищей, маршировка в голом виде представлялась не долгожданным праздником, а постыдной затеей, сопряженной с унижением человеческого достоинства. Там, где официальные мероприятия организовывались любовно, с душой, с привлечением воспитанников, неофициальные церемонии получали меньшее распространение. В тех же заведениях, в которых постановка торжеств носила казенно-бездушный, безликий характер, вполне естественной была негативная реакция массы воспитанников, выливавшаяся в желание устроить «свой» праздник, карнавальная форма которого была призвана вытеснить из сознания опостылевший официоз, и попутно разъяснить младшим товарищам, что подлинный смысл их деятельности - кипучая энергия, а не мертвящая рутина.
Наконец, в основе пятой группы традиций, генетически взаимосвязанных с традиционным представлением об идеальном кадете (юнкере), лежали традиции демонстративного пренебрежения ко всему невоенному (неотдание чести военным врачам и чиновникам, враждебное отношение к воспитанникам гражданских учебных заведений и «штатским» в целом и т.д.), а также традиция пренебрежительного отношения к учебным дисциплинам, знание которых, по мнению воспитанников, не было необходимо будущим офицерам.
Чёткая классификация неофициальных традиций затруднена в связи с высокой степенью их взаимосвязанности и взаимообусловленности. Одни традиции были закономерным продолжением других, иные возникали вследствие спонтанной негативной реакции на уже существовавшие традиции или сознательного желания исправить их недостатки. Например, в тех кадетских корпусах, где существовали «закаль-ство» и порожденное им превратное представление о модели поведения воспитанников, неизбежно возникало угнетение старшими кадетами младших. Традиция корпусного (училищного) товарищества, как и возникновение различных форм неофициального самоуправления, являлась следствием традиции противостояния между корпорациями педагогов и воспитанников, которое, в свою очередь, было напрямую связано с традицией негативного отношения к порядкам заведения. Наконец, учебно-воспитательный состав и кадетская или юнкерская среда были мощными линзами, различно фокусировавшими и преломлявшими проникавшие в окна военно-учебных «монастырей» световые потоки общественных настроений, армейских порядков, разнообразных реформ. Формы проявления традиций, степень их развитости и значимости для учащихся нередко зависели от качества проведения воспитательной работы и умения использовать особенности детских и юношеских коллективов для его повышения со стороны руководства конкретного корпуса или училища. Поэтому неофициальные традиции необходимо рассматривать в совокупности, неотделимо друг от друга.
Неофициальные традиции военно-учебных заведений Российской империи могут быть представлены в качестве совокупности взаимосвязанных явлений, т.е. системы, состоявшей из множества элементов, которая оказывала существенное влияние не только на личность конкретных воспитанников, но и на настроения кадетской или юнкерской массы и - шире - на жизнь заведения в целом.
Что касается влияния неофициальных традиций на внутреннюю жизнь кадетских корпусов и военных училищ, то они являлись одним из важнейших источников формирования военно-культурной среды, в рамках которой происходило становление личности будущих офицеров. Здесь следует принимать во внимание не только итоги политики руководства заведений по отношению к традициям, но и внутреннюю логику развития самих традиций, которые не могли быть идентично воспринимаемы 9-летними мальчиками и 20-21-летними молодыми людьми. По мере взросления учащихся роль неофициальных традиций в их жизни изменялась: в младших классах влияние традиций было относительно невелико, в средних классах оно достигало своего пика, а к концу срока обучения ослабевало. В военных училищах главным субъектом традиционного воздействия были юнкера старшего класса, в то время как младшие юнкера выступали в роли объекта, трактуемого, как правило, в страдательном ключе. И если развитие традиций последних пяти групп в кадетских корпусах и военных училищах осуществлялось относительно о
