Спросить
Войти
УДК 94
РАЗВИТИЕ И ВОСПРИЯТИЕ СИНТОИЗМА В КОЛОНИАЛЬНОЙ КОРЕЕ В 1910-1945 ГГ.
А.Д. Окорокова
okorokova99@bk.ru Казанский (Приволжский) федеральный университет, г. Казань, Россия
Аннотация. После аннексирования корейского полуострова японское правительство проводило политику, направленную на активную ассимиляцию корейского населения. Одним из путей осуществления ассимиляции было развитие в Корее традиционной японской религии — синтоизма. Синтоизация коренного населения проходила постепенно. Начавшись ещё до установления протектората, она достигла своего пика в 1935 г. с предписанием обязательного посещения синтоистских церемоний и празднеств.
В статье рассматриваются такие пути распространения синтоизма как: строительство правительством дружественно настроенных к власти синтоистских храмов и святилищ, ассимиляция местных религий и обрядов, ограничение свободы вероисповедания, введение нового религиозного календаря, популяризация религии посредством включения в службы развлекательных элементов, не относящихся к синтоизму напрямую, а также принудительное включение корейского население в службы и праздники, наличие системы санкций для дополнительного контроля.
Однако, несмотря на приложенные усилия и разнообразие задействованных ресурсов синтоизации, политика религиозной ассимиляции вызывала недовольство и сопротивление со стороны как корейцев, так и японцев. Синтоизм не смог укорениться на полуострове, цели, поставленные генерал-губернаторством, не были достигнуты..
Введение
После восстановления императорской власти Мэйдзи, произошедшей в 1868 г., Япония стремилась к распространению и усилению своего влияния в паназиатском регионе. Сфера интересов распространялась в Рим, в том числе и на корейский полуостров, что в конечном итоге привело к установлению протектората в 1905 г. и последующего подписания договора о присоединении Кореи к Японии в 1910 г. После вступления договора в силу, Корея фактически стала японской колонией.
Политика, проводимая в течение 35 лет колониального правления, во многом была направлена на ассимиляцию коренного населения, получившей название «Найсэн-иттай». В рамках этой политики ставилась цель создания новой среды для воспитания корейцев как верных поданных японского императора. Одно из центральных мест в этом процессе занимало распространение синтоизма, традиционной японской религии, среди корейского населения.
Японские чиновники использовали синтоизм, обожествлявший императора Японии, как идеологическую основу для ассимиляции корейцев, основанные и финансируемые правительством синтоистские храмы были своего рода институтами для религиозной социализации корейцев. Именно миф о прямом божественном происхождении императорской японской династии от духовных сущностей ками, образ императора как живого бога не земле, а также статус верховного жреца должны были культивироваться и стать основой для поклонения корейцев японским представителям власти, углубления связи между двумя нациями. Японцы стремились сделать приверженность к синтоизму официальной и обязательной, как это было сделано на японском архипелаге после реставрации Мэйдзи.
Особое внимание к религиозной жизни коренного народа объясняется тем, что в условиях навязанного колониального режима, не дававшего возможности пойти наперекор существующей власти и легально выразить своё возмущение, религиозные учения и практики создавали пространство для проявления недовольства существующей ситуацией и развития антиправительственных настроений, могли стать очагами сопротивления, обосновывая право на протест нарушением священных порядков и древних традиций. Поэтому колониальное правительство стремилось к полному уничтожению или сильному ограничению местных и иностранных религий. Распространяя же синтоизм, генерал-губернаторство создавало ещё один социальный институт, который должен был воспитать в коренном населении верность и лояльность императору на глубинном духовном уровне. Таким образом, установление новой религии было не столько частью религиозной пропаганды, сколько следствием проводимой социальной политики. Японцы-колонисты часто свысока критиковали корейские «лень, заторможенность и отсутствие духовности», а единственным способом исправить этот дисбаланс возможно было лишь «трансформацией» корейцев в японцев, в религиозном ключе в частности [1].
Ассимиляционная политика была главным образом основана на восприятии корейцев как людей второго сорта, принципиально стоящих ниже японцев, менее достойных и развитых. Поэтому предоставление возможности посещения синтоистских святилищ и церемоний корейскими гражданами рассматривалось как предоставление привилегии, повышение статуса до японского поданного, всегда стоявшего выше корейского. Это объяснялось тем, что главенствующая богиня всеяпонского синтоистского пантеона Аматэрасу Омиками дала начало именно японскому народу, благоволила ему. Присоединяясь к культу, корейцы могли также установить связь с вышестоящим божеством, получить покровительство богини, а, следовательно, новые привилегии и повышение социального статуса в бытовом плане.
Период протектората 1905-1910 гг.
После реставрации Мэйдзи синтоизм на японском архипелаге претерпел некоторые изменения: в течение 1870-1884 гг. из несколько рыхлой системы верований выросла последовательная, закреплённая государством идеология, подчеркивающая божественное происхождение императора и его абсолютную власть. Границы меж политическими и религиозными обязанностями размывались. Синтоизм поощрял верность Японии, японскому императору и его семье, послушание власти. Предполагаемая генеалогическая связь семьи императора с богиней Аматэрасу, легендарной прародительницей всего японского народа, обосновывала легитимность неограниченной политической и духовной власти правящей династии, взывая к этническому самосознанию японского народа. Что касается корейцев, то, по словам японского министра Хаяси Тадасу, они должны были принять «японский дух и образ мышления» [2]. Такой посыл во многом объясняет сомнительный успех распространения синтоизма на аннексированной территории - синтоизм подчеркивал исключительность единственно японской нации, был мононациональный религией, что делало его закрепление в Корее сложно осуществимым.
Так же, как и усиление влияния Японии на Корею, распространение синтоизма было постепенным. После подписания Канхваского договора в 1876 г. количество японских переселенцев возросло. Несмотря на то, что переселенцы были представителями разных социальных классов, они все стремились сохранить связь с имперской Японией, что выражалось, в частности, через сохранение религии. С усилением влияния правительства Мэйдзи и победой Японии в русско-японской войне 1905 г. произошёл резкий скачок числа мигрантов на корейский полуостров, а развитие корейских железных дорог ещё больше облегчило проникновение японцев вглубь Кореи. Массовая японская миграция привела к тому, что ко времени аннексии в 1910 г. в одном только Сеуле насчитывалось около 38 400 японцев, в общей сложности на полуострове проживали 171 543 японца [3].
Государство оказывало всестороннюю поддержку, в том числе и религиозного плана, японским мигрантам. Ещё в 1877 г. с целью распространения японской культуры и имперского японского влияния на корейский полуостров были отправлены японские религиозные миссии. Уже в 1882 и в 1890 гг. в Вонсане и Инчхоне, японских портовых городах, были построены первые синтоистские храмы, мигранты начали миссионерскую деятельность среди корейского населения. Однако особого успеха они не добились, о чем свидетельствует нападение со стороны корейцев на японского миссионера Кониси Сенкиси в 1894 г. [4]. Кроме того, стоит заметить, что растущая синтоистская общность начала противостоять буддийским и христианским миссионерами, уже находившихся на корейской территории и ведших пропагандистскую деятельность. К 1907 г. на полуострове насчитывалось лишь 10 синтоистских священников, что по сравнению с 86 буддийскими не имело большого влияния. Кроме того, в японских ежегодниках 1905-1913 гг. не упоминаются какие-либо миссионерские акции на территории Кореи [5].
Таким образом, можно сделать вывод, что на ранних этапах распространения японского влияния развитие синтоизма было в основном связано с обеспечением нужд японских поселенцев. Посредством строительства синтоистких святынь и сохранения национальной религии японцы поддерживали связь с архипелагом и чувство единства японской диаспоры, подчёркивая тем самым свою национальную и культурную самобытность, привилегированное положение относительно корейского населения.
Первые шаги по синтоизации населения после установления
колониального правительства в 1910 г.
С установлением власти генерал-губернатора в 1910 г. отношение к синтоизму в колонии и характер его распространения несколько переменились: теперь планировалось использовать религию для ассимиляции коренного населения, как дополнительное средство легитимизации власти японского представительства. С выходом «Закона о храмах» в 1911 г. и «Положения о религиозных миссиях» в 1915 г. японское правительство получало власть над корейскими религиозными организациями, а выпущенное в том же 1915 г. «Положение о святынях и храмах» официально признавало святыни, построенные японскими поселенцами. Это привело к росту количества синтоист-ких храмов, построенных на деньги правительства и проводивших прогубернаторскую политику. Только в период 1916 по 1920 гг. было построено 35 таких храмов. Кроме того, «Положение о святынях» 1917 г. позволило генерал-губернаторству взять под контроль те многочисленные священные места, что уже были созданы японскими поселенцами, увеличивая тем самым силу колониальной пропаганды.
Так, ещё в первое десятилетие после установление нового режима колониальным властям удалось создать широкую сеть дружественно настроенных к власти синтоистских храмов по всей территории острова. Строя и спонсируя синтоистские святилища, власти получали поддержку от лица японских поселенцев и возможность для постепенной религиозной ассимиляции корейцев, углубления их связи с японским правительством и императором.
Синтоистские храмы и святилища; ассимиляция местных религий
Главным синтоистским храмом для японских поселенцев был Кэйдзё, построенный ещё в 1898 г. усилиями мигрантов, проживающих в Сеуле. Японские переселенцы обладали автономией в ведении религиозной деятельности вплоть до реформы 1916 г., позволившей корейскому населению входить на территорию японских поселенцев и усилившей государственное влияние на религиозную и миссионерскую деятельность. Однако японцы выступали против включения корейской части населения в религиозные практики. Такое противоречие отношения верующих японцев к корейцам и целей колониального правительства лишь усиливало конфронтацию интересов населения и власти относительно религиозных аспектов жизни.
После неудачной попытки проведения служб для корейского населения в храме Кэйдзё колониальное правительство установило своей целью создание центрально синтоистского храма для корейцев. Начало строительства было положено в 1920 г. и завершено в 1925 г. Храм получил название Тёсэн и статус Императорского, то есть пользующегося государственным спонсированием и координирующим свою деятельность согласно указам сверху - храм Тёсэн был призван исполнить пропагандистские функции среди корейского населения, изначально наложенные на храм Кэйдзё.
Для того чтобы вызвать больший интерес и одобрение у корейцев в синтоистский пантеон Тёсэн было решено ввести Тангуна - внука бога небес, согласно корейской мифологии. Расчёт был на то, что корейцы пойдут на поклон уже знакомому им божеству более охотно, а присутствие как Аматэрасу, так и Тангуна будет указывать на общее происхождение народов. Но эта идея не увенчалась успехом - Тангун был назван японцами младшим по отношению к Аматэрасу богом, несмотря на протесты корейцев о том, что два божества должны быть, по крайней, мере равны [6]. Статус Тангуна в пантеоне вызвал волнения среди корейцев - многие считали его положение настолько высоким, что нахождение в японском храме недопустимо, так как его значение и положение относительно Аматэрасу было слишком высоким. В ответ на это японская администрация опубликовала официальное толкование, согласно которому никаким божествам не позволялось оспаривать верховенство богини солнца точно, как и превосходство японской нации над корейской. Униженные этим корейцы выступили против какого-либо присутствия Тангуна в синтоистской иерархии.
Параллельно с этим в крупных городах и посёлках полуострова были возведены синтоистские святилища и храмы разных рангов и размеров, культ богини Аматэрасу был первостепенным во многих из них. Целью было установление как минимум одного храма в каждом административном округе. Многие корейские традиционные деревенские святыни были преобразованы в японские синтоистские. Таким образом, давление на национальные религиозные движения ещё больше усилилось, организованные места поклонения были разрушены или преобразованы. В 1931 г. на полуострове было 237 синтоистских святынь, в 1936 г. 266, а к 1936 г. их число резко возросло до 524. К 1943 г. на территории Кореи насчитывалось уже 854 синтоистских святилища [7]. Также был утверждён новый религиозный календарь, обозначавший государственные религиозные праздники, обязательные для посещения жителям колонии. Генерал-губернаторство полагало, что цель достигнута и с установлением большого числа синтоистских храмов и подавлением национальных религий религиозная ассимиляция пойдёт более успешно.
О завершении процесса ассимиляции местных религий было официально объявлено в 1935 г., когда большая часть существующих религиозных организаций была окончательно преобразована в соответствии с установками синтоизма. Но даже
с введением некоторых изменений в характер служб с целью учета национального характера корейцев, Япония по-прежнему провозглашала своё национальное превосходство, а взаимодействие с синтоистскими священниками для корейцев уже было омрачено неудачным опытом, связанным с церемониями в храме Кэйдзё и возмутительным пренебрежением к местным религиозным ценностям и практикам.
Так, несмотря на проводимые реформы и поощрение участия корейцев в синтоистских церемониях, религиозная пропаганда встретила сопротивление как в лице японцев, так и корейцев. Японские прихожане сопротивлялись включению корейского населения в культ, объясняя это тем, что корейцы, не до конца понимая происходящее на службах, ведут себя неуважительно по отношению к древним божествам, приходят не молиться, но развлекаться. Более того, принадлежность к синтоистскому учению воспринималась этническими японцами как связь с метрополией, привилегия, доступная лишь японцам. Корейцы же, с точки зрения японцев, стоявшие на ступень ниже в развитии культуры, были недостойны участвовать в священных ритуалах. Такое неприятие со стороны японской общины не только нарушило планы колониального правительства, но и ещё больше усложнило отношение корейцев к новой религии.
По официально установленному новому религиозному календарю в восьмой день каждого месяца корейское население должно было посещать святилища, отдавая дань новому божеству. Школы, деревни и представители рабочих организовывали группой визит и моление, за которым следовали такие развлекательные мер о-приятия как спортивные состязания, литературные и поэтические конкурсы. Главный религиозный фестиваль ежегодно праздновался 17 октября в ознаменование сбора урожая. Таким образом, традиционно празднуемый корейцами Чусок был фактически отменён [8].
Синтоистские церемонии
Синтоистские церемонии состоялись из двух частей: религиозной и развлекательной [9]. Такая практика не была новой ни для японцев, ни для корейцев. Японцы практиковали фестивальные развлечения ещё с периода Эдо, к тому же религиозная часть жизни была настолько спаяна с мирской, что эта грань постепенно стиралась [10]. У корейского населения тоже был подобный опыт, например, празднования дня рождения Будды, имевшее высокий религиозный статус во время периода Корё (9181392) ко времени становления династии Чосон утратило свой буддийский подтекст, став праздником дня защиты детей [11]. Традиционный корейский шаманский ритуал же, в свою очередь, включал в себя употребление алкоголя, музыкальные и танцевальные элементы [12].
Религиозная часть синтоистских празднеств состояла из непосредственно поклонения верховной богине Аматэрасу и императорской семье, находящейся под её протекцией, возношению молитв, осуществления пожертвований. Особое акцентирование внимания на покровительстве, оказываемом Аматэрасу японскому населению, лишний раз подчеркивало идею превосходства японцев на полуострове, естественно вызывая непринятие у коренных жителей.
Праздничная часть состояла из представлений сумо, любительских соревнований в боях на деревянных мечах, фестивальной еды и фейерверков. Большое внимание к развлекательной части напротив отвращало корейцев от принятия синтоизма -бурные празднества не коррелировали с заявленными представлениями о «гордом японском духе», которые пытались привить корейцам чиновники. Явный перевес значимости развлекательной части и неполное понимание ритуальной способствовали составлению поверхностного представления о религии вместо укоренения связи японцев и корейцев на религиозном уровне [13].
Также в попытках привлечения большего внимания и популяризации фестивалей среди населения на синтоистских празднествах присутствовали гейши и кисэн. Обычно представительницы этих классов занимались тем, что развлекали японских и корейских представителей высших сословий песнями, танцами и беседами. Кисэн, однако, обладали менее высоким статусом в сравнение с положением гейш и всё более специализировались на оказании интимных услуг. Фотографии гейш и кисэн печатались в новостных статьях о синтоистских процессиях, их портреты размещались крупным планом. Такая концентрация внимания довольно примечательна, так как размещение фотографий кореянок было необычным в свете национальной и гендер-ной дискриминации. Несмотря на то, что формально цель была достигнута и появление гейш и кисэн на синтоистских церемониях привлекало большее количество зрителей и участников, интерес был скорее вызван возможностью для низших классов общества увидеть гейш и кисэн воочию, нежели ростом интереса к самой религии, что ещё больше отдаляло от понимания духовного значения синтоизма. К тому же даже на этом уровне низкое положение корейцев по отношению к японцам было очевидно - тогда как гейши были облачены в нарядные кимоно из ярких тканей, корейские кисэн должны были носить повседневный корейский ханбок с белой блузой и тёмной юбкой [14].
Таким образом, корейцы зачастую посещали синтоистских святилища больше из практических интересов, нежели из религиозных. Например, домохозяйки провинции Кёнгидо главной причиной для посещения синтоистских церемоний видели в получении карточки на продовольственный паёк [15]. Что лишний раз демонстрирует отсутствие интереса к поклонению Аматэрасу или императору как таковому.
Такое отношение корейцев вызывало недовольство среди верующих японцев, возмущённых восприятием религиозных мероприятий исключительно как развлекательных или способных дать бытовую выгоду. Один японец заявил: «Как корейцы могут испытывать какое-либо чувство веры, приходя лишь поглазеть?» [16].
Помимо обязательного посещения служб и праздников корейцы должны были делать регулярные пожертвования синтоистским храмам. Даже несмотря на то, что корейские прихожане платили меньше японцев, они вносили довольно большой финансовый вклад в поддержку религиозных институтов. Однако большинство корейцев были склонны видеть в пожертвованиях ещё один бесполезный и обременительный налог, нежели выражение уважения и благоговения синтоистским божествам.
Распространение синтоизма посредством учебных заведений
Другим путём распространения синтоизма было образование. Ещё с ознаменованием усиления ассимиляционной политики в 1930-х гг. количество обязательных к посещению фестивалей и церемоний в честь японского императора было увеличено. Становилось обязательным иметь в учебных учреждениях портрет императора и ка-мидана - небольшой синтоистский алтарь.
Каждое утро перед занятиями учителя заставляли учащихся кланяться на восток и возносить молитву за здоровье императора и процветание японской империи. В корейских начальных школах в восточном углу игровых площадок устанавливались небольшие святилища, ученики должны были кланяться в начале и в конце учебного дня. Учителя следили за тем как учащиеся делают поклоны и могли наказать тех, кто не выражал почтение должным образом. Так новое поколение готовили к тому чтобы стать верными и лояльными японскими подданными японского же им107
ператора. При недостаточном прилежании директор мог вызвать родителей и вынести предупреждение о поведении ребёнка. Активно использовались наказания. Такой контроль и строгие санкции за непослушание способствовали тому, что ученики всё более неохотно исполняли возложенные на них религиозные обязанности.
Вывод
Исходя из вышесказанного можно заключить, что распространение синтоизма на корейском полуострове не увенчалось успехом. Причинами этого служило отношение к корейским верующим японцев, видевших в синтоизме средство поддержки духовной связи с японской землёй и считавших корейцев стоявшими ниже и, следовательно, недостойными участия в поклонении японским богам. Кроме того, распространение синтоизма имело очевидный политический подтекст, вызывая неприятие как у корейцев, так и у японцев.
Колониальные чиновники были заинтересованны в синтоизме в первую очередь как в средстве раскрытия и подтверждения общего происхождения корейцев и японцев, использовании этой связи для легитимизации установления японской власти в Корее. В обоих случаях конечная цель состояла в подавлении недовольства корейцев текущим положением и представлении установления японского правительства как привлекательного исхода.
Но несмотря на предполагаемое желание ассимилировать корейцев, правительство никак не могло избежать изначального неравенства [17]. Другими словами, добившись успеха в экономической и социальной ассимиляции, активная религиозная пропаганда не достигла своих целей. Даже принявшие синтоизм корейцы, исправно посещавшие религиозные мероприятия имели более низкий статус по сравнению с японскими, что не способствовало распространению религии. Недовольство вызывали запрет на традиционные верования и праздники. Так синтоизм не смог закрепиться и после освобождения Кореи в 1945 году большая часть синтоистских святынь были уничтожены или покинуты в течение нескольких дней.
DEVELOPMENT AND PERCEPTION OF SHINTO IN COLONIAL KOREA IN 1910-1945
A. Okorokova Kazan Federal University, Kazan, Russia
Abstract. After the annexation of the Korean peninsula, the Japanese government pursued a policy aimed at assimilating the Korean population. One of the ways of assimilation was the development of the traditional Japanese religion - Shinto in Korea.
Spreading of Shinto was a long process. It began before the establishment of the protectorate and reached its peak in 1935 with the requirement to attend Shinto ceremonies and festivals.
The article discusses such ways of spreading Shinto as: the construction of government-friendly Shinto shrines, the assimilation of local religions and rituals, the restriction of religious freedom, the introduction of a new religious calendar, the popularization of religion through the inclusion of entertainment elements that were not directly related to Shinto itself, also the release of a system of sanctions for additional control.
However, the variety of resources that a Japanese government used for spreading Shinto, the policy of religious assimilation caused discontent and resistance from both Koreans and Japanese. Shinto could not take root on the peninsula; the goals set by the Resident-General were not achieved.
Сведения об авторе Author of the publication
Окорокова Алина Дмитриевна, студент, Казан- Alina Okorokova, student, Kazan Federal University,
ский (Приволжский) федеральный университет, г. Kazan, Russia. E-mail: okorokova99@bk.ru Казань, Россия. E-mail: okoroka99@bk.ru
Дата поступления 28.12.2019
