Спросить
Войти
— доктор исторических наук, профессор Нижневартовского государственного гуманитарного университета
ПЕРВЫЕ ЗЕМСКИЕ СОБОРЫ XVII ВЕКА
АННОТАЦИЯ. В статье рассматриваются спорные вопросы развития сословного представительства кануна и начала московской Смуты, в частности, опровергается заключение о соборном избрании на трон Федора Борисовича, подкреплен новыми аргументами давний вывод об осуждении Шуйских в первые дни царствования Лжедмитрия земским «советом».
The paper looks into contentious issues in the development of social class representation on the eve and at the very beginning of the Time of Troubles. The author disproves the argument that Fyodor Borisovich was enthroned by the Assembly of the Land and buttresses the old conclusion that the Assembly convicted the Shuyskys in the first days of False Dmitry’s reign.
После смерти Ивана Грозного, а затем «святоцаря» Федора на короткое время в России возобновилась деятельность Земских соборов, которые приобрели отныне функцию избрания («поставления») государей. Следующее представительное совещание такого рода, как установлено В.И.Корецким, состоялось уже в конце недолгого «державства» Бориса Годунова. (Поначалу видный историк считал, что сделавшись царем, бывший «изрядный правитель» к Земским соборам не прибегал [19. С. 228]. В представлении же Л.С.Адарчевой, между 1598 и 1613 гг. Земские соборы не созывались вовсе [3. С. 18]). Как узнаем благодаря одной разрядной книге, когда весной 1604 г. русские посланники князь Ф.П.Барятинский и дьяк Д.Бохин вернулись из Крыма «без дела» и возникла угроза татарского вторжения, 15 мая «на соборе» Борис Федорович, его сын Федор, весь освященный собор, бояре, приказные люди и дворяне приняли решение «хоть сейчас» выступить в поход против хана Казы-Гирея, собиравшегося «быть на ... государевы украйны» [24. С. 41; 25. С. 298]. Из того обстоятельства, что царь Борис с наследником (формально соправителем) говорили «на соборе отцу своему и богомольцу Иеву, патриарху Московскому и всеа Руссии» [ср.: 4. С. 321; 17. С. 29, 32, 61, 72, 75, 95, 98, 224, 229; 21. Примеч. 627, 849; 42. С. 197, 201, 231], можно заключить, что это свидетельство относится к концу «самодержавства» прежнего конюшего. Участники собора (среди которых, судя по разрядной записи, отсутствовали представители посадского «мира») рассматривали и вопросы подготовки этого похода [61. С. 19; 65. С. 148—149, 383]. Вероятно, Земский собор был созван в спешке из-за угрозы нашествия Казы-Гирея, и дворяне, приглашенные на новое общегосударственное совещание, — это, очевидно, выборные, несшие службу в Москве, а не городовые, съехавшиеся из хотя бы нескольких уездов.
В следующем месяце, на взгляд Е.Н. Ардабацкого, был созван еще один Земский собор, но без «дворянства и посадских», утвердивший иные, чем действовавшие ранее, условия комплектования армии [7. С. 248]. Однако совещание такого же состава — с участием царя, его наследника, «святителей» и «синклита», даже без приказных людей [17. С. 72], состоялось и 3 мая 1601 г., и включать его в число Земских соборов не стоит [24. С. 41, 42; 25. С. 297]. (Мнение, будто в июне 1604 г., если следовать опубликованному В.Н.Татищевым документу, государь заседал с патриархом и освященным собором [65. С. 40], неточно). Совместные заседания освященного собора и Боярской думы, по наблюдению А.П.Павло-ва, в конце XVI в. происходили «довольно часто, были делом обычным» [35. С. 220. См. также: 15. С. 30; 16. С. 116—117; 17. С. 56, 58, 61—63, 75, ср. С. 32, 56, 79; 24. С. 93; 26. С. 241; 40. С. 38, 44, 81, 88, ср. С. 75; 42. С. 197; 46. С. 26—27, 140—141, 145; 47. С. 362, 378, 380, ср. С.517, 538, 539; 56. С. 36; 65. С. 125, 297, и др.].
Недавно В.Н.Козляков указал на обойденный вниманием предшествующих историков еще один такой собор, о котором, по мнению видного знатока «бунташного века», свидетельствует разрядная запись за середину — вторую половину апреля 1605 г. [23. С. 106, 108].
Оказывается, после смерти Бориса Годунова патриарх Иов «со всем собором вселенским, да бояре, и окольничие, и дворяне, и стольники, и князи, и дети боярские, и дьяки, и гости, и торговые люди, и все ратные и чорные люди всем Московским государством и городами, которые в Московской державе, опричь Чернигова и Путимля, нарекли на Московское го -сударство государем царевича князя Федора Борисовича всеа Русии» [9. С. 133, 172, 199, 212; 18. С. 327; 21. Примеч. 304; 46. С. 224; 49. С. 91; ср. 8. Л. 122 об.; 34. Л. 755—755 об.]. (О возведении сына «Большого» Годунова [43. С. 140] на трон по благословению Иова с освященным собором всеми боярами, служилыми, жилецкими и черными людьми, или всем народом, 14 или 16 апреля 1605 г. [24. С. 150—151] сказано и во многих повествовательных источниках [33. Л. 470; 34. Л. 262 об.; 40. С. 64, ср. С. 35, 129; 41. С. 150; 42. С. 241; ср. 15. С. 85; 37. С. 372; 43. С. 142]). Процитированная разрядная запись перекликается с патриаршей грамотой, где читаем о всеобщей присяге Федору Борисовичу, получившему от отца благословение крестом, которым венчали на царство, и грамотой митрополита Ростовского Кирилла от 29 апреля 1605 г. в сольвычегодский Введенский монастырь, согласно которой москвичи «заодин» молили Марию Григорьевну царствовать по-прежнему и разрешить сыну стать государем, что царевич и «произволил» сделать [5. С. 87; 59. С. 189]. Как замечал С.М.Соловьев, «вероятно, хотели показать, что кроме благословения отцовского», Федор принял скипетр «вследствие единодушного желания и слезного моления народного». В патриаршей грамоте, по словам Н.И.Костомарова, «представлялось дело так, будто новый царь Федор Борисович избран на престол земским собором; в силу «этого вымышленного избрания требовалась присяга» вдове Бориса Годунова и ее детям [27. С. 131; 60. С. 564]. В глазах Р.Г.Скрынникова, если верить «святительским» посланиям и «разрядам», в наречении «благородного юноши» или «юноши пресветлого» [37. С. 378, 436] участвовали «все чины, обычно входившие в состав Земского собора», но в действительности возведению сына бывшего «державного» на трон не предшествовали ни «моления» этих чинов, ни шествия «всенародного множества», тем более, что не один год Федор Борисович считался соправителем отца, «государем царевичем» [55. С. 185; 58. С. 239].
В.Н.Козлякову же созыв Земского собора во второй половине (не позднее 29) апреля кажется несомненным, особенно потому, что в приведенной разрядной записи из числа городов, которые нарекли «блаженаго ... и предобраго отрока» [14. С. 257; 37. С. 330] царем, исключены Чернигов и Путивль, подчинявшиеся тогда Лжедмитрию, и частично повторилась избирательная «модель» 1598 г. (на престол нового венценосца благословила мать вместо сестры, крест целовали Марии Григорьевне и ее детям). Впрочем, ученый признает, что «полноценный избирательный земский собор был подменен его видимостью» [23. С. 107]. Отметим, что в апреле 1605 г. сторону Самозванца держали и Кромы, Рыльск, Курск, Елец, Воронеж, Белгород, Оскол, Валуйки, Царев-Борисов, но о них в привлекшей внимание В.Н.Козлякова разрядной записи умалчивается. Эта запись, кстати, находит явную параллель в «разрядах», отражающих обстоятельства избрания на трон шурина «освятованного» Федора Ивановича [12. С. 172, 177—180; 46. С. 134; 48. С. 17; ср. 5. С. 14, 24, 35, 38, 54; 10. С. 338—340; 30. С. 126—127; 50. С. 312—315, 331; 51. С. 286— 287, 311, 374—375]. Как сообщал автор широко известной Летописной книги, когда неожиданно умер Борис Федорович, бояре «и весь народ обещание даша царице, да служат ей и сыну ее и возведут его на царьский престол вместо отца его». Судя по свидетельству автора той же повести о Смуте об избрании московским государем польского королевича Владислава (ему «народи» целовали крест и «обещание дали, да возведут его на царство»), речь шла лишь о присяге новым «мирообладателям». Кроме того, по словам француза Пьера Делавиля де Домбаль, «Федор Борисович был избран» на трон «только москвичами, без согласия всей земли» [29. С. 126; 37. С. 372, 402]. В окружной грамоте от 1 мая 1605 г. новый самодержец утверждал, что занял «все великие государства Российского царствия» по благословению отца. Михаил Федорович при своем вступлении на трон напоминал
представителям Земского собора, что когда царем и великим князем «учинился» Федор Борисович, ему целовали крест, но при этом об избрании юного государя в отличие от «Большого» Годунова не говорилось [38. С. 234; 59. С. 188]. (Известны челобитные государыне Марии Григорьевне и царю Федору Борисовичу, которым, как и царевне Ксении, в апреле 1605 г. принесена была присяга [6. С. 437, 439, 441—443, 445; 65. С. 46—48, 55, 68, 70]. К тому же, как в феврале 1607 г. вспоминал Иов, все «целовали крест царю Борису и царице Марье и царевичу Федору, и на чем написали с великими клятвами утверженную грамоту» [5. С. 154, ср. С. 153]. (В.И. Ульяновский однажды почему-то указывает, что тогда «первопрестольного» патриарха уже не было в живых [65. С. 115, ср. С. 68, 75, 181—182, 186, 247, 391, 392]). «Второпрестольствовавшей» сыну с 1613 г. считали и его мать инокиню Марфу, а следом соправителем Михаила Федоровича стал вернувшийся из польского плена отец — митрополит Ростовский, затем патриарх Филарет, даже получивший, напомним, титул «великого государя» [15. С. 160, 161, 165—166]. Следует считаться и с мудрым предупреждением В.О.Ключевского, что «надобно отличать известие о факте от самого факта» [22. С. 320].
Итак, заключать, что вступление на трон Федора Борисовича (грядущую судьбу которого современники сравнивали с ужасной трагедией, «достойной стоять в одном ряду с Гамлетом» [67. С. 804]) сопровождалось Земским собором, хотя бы его инсценировкой, нет веских оснований.
Вопреки заключению десятков историков, включая Н.М.Карамзина и В.О.Ключевского, В.И.Ульяновский считает, что в конце июня 1606 г. знатнейших князей Шуйских предали суду не Земского собора, а, если верить Новому летописцу (далее — НЛ), многолюдного собрания, но «без полномочий всей земли», расширенного заседания Боярской думы, импровизированного собора, на котором отсутствовали представители провинции, что, как отмечалось еще М. А. Дьяконовым, является обязательным атрибутом Земского собора, да и трудно было обеспечить их присутствие в показательном суде над уличенными в «измене» «принцами крови» в короткий срок (лишь несколько дней). С точки зрения
В.И. Ульяновского, на Земских соборах такие вопросы и не разбирались, их рассмотрение входило в компетенцию Боярской думы, приговор же Шуйским вынес царь, а не суд с участием простонародья. Лжедмитрий I, как думается исследователю, вряд ли мог выступать на этом «специальном собрании» с речью, да и решение Земского собора не отменялось (именно так случилось с «приговором» расширенного заседания Боярской думы и представителей слоев общества, поддерживавших нового царя) [64. С. 110—116, 164; 65. С. 166; ср. С. 227, 386]. В.И.Ульяновский, очевидно, забыл, что Иван IV выступал на соборе «примирения»,
а решение Земского собора 1566 г. не стало обязательным для правительства. Исследователь, кроме того, отмечал, что Лжедмитрий произнес речи при вступлении в Москву и при избрании патриарха Игнатия на освященном соборе [65. С. 155, 160, 162, 164, ср. С. 325, 349—351]. (Рассказ НЛ о соборном осуждении Шуйских можно сопоставить с обширной главой того же официального сочинения конца патриаршества Филарета о «деле» Романовых. При его рассмотрении, оказывается, на дворе у Иова собрали «всех людей», дабы продемонстрировать «корения», с помощью которых «Никитичи» хотели «извести» царскую семью, и тогда поднялся «многонародный шум», немало же бояр на «них аки зверие пыхаху и кричаху» [38. С. 53, ср. С. 49]. Однако на этом собрании никакое решение не принималось). Едва ли можно согласиться с В.И.Ульяновским, что в главе НЛ о воцарении Бориса Годунова речь идет и о Земском соборе, и о каком-то отличном от него собрании у патриарха. Исследователь не принял во внимание и известие «Повести, како отомсти» о том, что в ответ на разоблачения Василия Шуйского Лжедмитрий «умысли со единомысленни-ки своего лукаваго совета» и приказал казнить «великого» боярина [11. С. 247, ср. С. 242,
Согласно официальной версии периода царствования Шуйского, он занял престол по всеобщему прошению, был «излюблен» «всею землею» [4. С. 103; 5. С. 101, 110; 11. С. 250—251; 24. С. 243; 30. Л. 404 об.; 50. С. 196, 325—326, 764—765; 56. С. 301, 308; 59. С. 209, и др.]. Эта версия встречается и в некоторых публицистических сочинениях начала «самодержавства» Михаила Федоровича [35. С. 346, 380, 382; 51. С. 264—265; ср. 22.
С. 157]. В относящейся к тому же времени части Пискаревского летописца (далее — ПЛ) читаем, что после убийства «расстриги» «приговорили все бояре и дворяне, и дети боярские, и гости, и торговые люди» выбрать двух бояр, поставить их на Лобном месте и «спросити всего православнаго християнства и всего народу», и кого предпочтут, «тому быти на государьстве»; «всем народом» избрали В.И.Шуйского, а не Ф.И.Мстиславского [40. С. 211]. М.Н.Тихомиров принял эти строки за сообщение о Земском соборе. По словам видного историка, хотя собор 1606 г. «и отличается поспешностью и необычностью своих решений, он действовал, как и другие соборы: «приговорил», т.е. вынес решение, «приговор» [60. С. 70—71]. Такое суждение представляется нам сомнительным. Процитированное свидетельство ПЛ, подобно Р. Г. Скрынникову, можно признать тенденциозным [57. С. 41], да и согласно этому летописцу, ставшему широко известным в середине прошлого века, Михаила Федоровича единодушно избрали на царство «бесчисленным народом», «немного о сем» советовав, причем «паче всех казаки», без предварительного определения кандидатов [40. С. 219; ср. 35. С. 356, 420]. Версия ПЛ о провозглашении Шуйского самодержцем на Лобном месте явно противоречит и статье этого «драгоценного» (в оценках М.Н.Тихо-мирова и С.О.Шмидта) произведения об обстоятельствах воцарения Бориса Годунова. Известны многочисленные «приговоры», которые принимались государем с Боярской думой. Трудно судить, какое решение собора 1606 г., если он состоялся, показалось М.Н.Тихоми-рову необычным. Возможно, имелось в виду «крестоцелование» нового царя, но оно ведь не являлось соборным приговором. По словам П.В.Аврутина, «собрание, которому присягал Шуйский, вполне было в духе Земских Соборов», «состояло из представителей тех же сословий, что и Собор 1598 г.». Но следом тульский историк пишет, что знатного князя, возглавлявшего заговор против «расстриги», избрали на трон, «скорее всего, только представители московского посада и служилого дворянства», забывая про Боярскую думу, хотя бы ее часть [2. С. 237]. Кроме того, Шуйский присягал не какому-то собранию, а своим подданным. Большинство публицистов конца Смуты и времени «первого Романова» подчеркивало, что Шуйский оказался на троне «без избрания земскаго», без «общаго всеа Ру-сии градов людцкаго совета» или «всеа земля люди», «кроме воли всеа земля и сам царь поставися», т.е. сделался «самовенечником», лишь «малыми некими от царьских полат излюблен бысть царем», иначе говоря, «захватил престол, опираясь на малочисленную дворцовую клику» [5. С. 290, 357; 9. С. 188; 13. С. 100—102, 113, 152—153, ср. С. 91; 27. С. 128; 35. С. 446; 36. С. 234; 37. С. 69; 42. С. 123; 43. С. 265], и мысль об избрании царя Василия Земским собором, хотя бы импровизированным, «фиктивным» [19. С. 253; 37. С. 31, 32], следует отклонить [57. С. 41—45]. (Г.В. Абрамович то подобно Л.В.Черепнину считал, что Шуйского возвели на трон по решению расширенного заседания Боярской думы с участием представителей дворянства и купечества, то признавал царя Василия государем, как тогда выражались, «выкрикнутым» «на Красной площади небольшим кругом своих сторонников» [1. С. 134]).
Недавно было высказано мнение, что Земский собор состоялся в начале царствования Шуйского, поскольку тогда, как и в 1584 и 1598 гг., «лутчие» смоленские дворяне были вызваны в Москву [26. С. 175, ср. С. 171]. Но их (подобно выборным из Путивля, деятельно поддержавшему Лжедмитрия I) могли пригласить в столицу, чтобы известить правительство о нуждах служилых людей и обеспечить ему поддержку. К тому же при воцаре-
нии Шуйского, как было прежде, в 1598 г., и потом, в 1613 г., не составлялась «Утверженная грамота» (далее — УГ). (В представлении Р.Г.Скрынникова сочинить ее Бориса Годунова побудило то обстоятельство, что он «не имел никаких прав на трон» [57. С. 43; ср. 56.
С. 129, 130]. Видный историк, вероятно, забыл о том, что Борис являлся шурином «святопочившего» Федора Ивановича, став, как читаем в УГ, «богоизбранным цветом» «царского семени», и более десятилетия — «правителем непоколебимым», по определению составителей «Соборного определения» Земского собора 1598 г. Составление УГ того времени, да и в 1613 г., следует объяснять тем, что государь получал власть не по наследству, а избирался «всенародным множеством»).
Таким образом, накануне и в первые месяцы «разорения русского» соборная практика возрождается. Однако считать Земские соборы этого времени более представительными и полномочными, нежели тот, что избрал государем Бориса Годунова [56. С. 150], разумеется, опрометчиво.
