Формирование новых городских центров в современном российском городе как средство реализации человеческого потенциала [1]

УДК 316.334.56 Шишигин Андрей Владиславович

доцент, кандидат социологических наук, доцент кафедры философии и общественных наук Пермского государственного гуманитарно-педагогического университета dom-hors@mail.ru

Лысенко Олег Владиславович

доцент, кандидат социологических наук, доцент кафедры культурологии Пермского государственного гуманитарно-педагогического университета dom-hors@mail.ru

ФОРМИРОВАНИЕ НОВЫХ ГОРОДСКИХ ЦЕНТРОВ В СОВРЕМЕННОМ РОССИЙСКОМ ГОРОДЕ КАК СРЕДСТВО РЕАЛИЗАЦИИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ПОТЕНЦИАЛА [1]

Shishigin Andrey Vladislavovich

PhD in Social Science, Assistant Professor of the Philosophy and Social Sciences Department, Perm State University for Education Science and the Humanities dom-hors@mail.ru

Lysenko Oleg Vladislavovich

PhD in Social Science, Assistant Professor of the Cultural Science Department, Perm State University for Education Science and the Humanities dom-hors@mail.ru

FORMATION OF NEW URBAN CENTERS IN THE MODERN RUSSIAN CITY AS A MEANS OF HUMAN FULFILLMENT [1]

Аннотация:

Данная статья посвящена механизмам развития города и формирования городских центров. Выводы исследования позволяют утверждать, что для социологического изучения российских городов более всего подходит теория много-ядерности. Формирование новых городских центров способно существенно изменить условия жизни горожан и влияет на развитие человеческого потенциала.

городские центры, теории городского развития, функции городских центров, механизмы формирования городских центров, человеческий потенциал.

Summary:

The article is concerned with the mechanisms of the city development and urban centers formation. The research concludes that for the sociological study of the Russian cities the most applicable is the multicore model theory. The new city centers formation may change substantially living conditions of the city dwellers and influences human potential development.

city centers, theories of city development, function of the city centers, mechanisms of city centers formation, human potential.

Структурирование урбанистического пространства является отражением процессов социально-экономического, культурного и социально-политического развития городов. Какие-то из этих процессов протекают стихийно, а какие-то носят отчетливо выраженный характер социального конструирования со стороны руководителей муниципалитетов, комитетов по градо-устройству, представителей крупного бизнеса. Вместе с тем сложившаяся структура сама накладывает отпечаток на дальнейший процесс развития города. Перспективы развития того или иного района города помимо прочего зависят от существующей застройки, сложившейся транспортной инфраструктуры, удаленности от центра и целого ряда других факторов, которые условно можно отнести к пространственно-территориальным. Мощный подъем городов и интенсивная урбанизация в конце XIX - начале XX в., когда стремительно менялись и внешний облик городов и качественно-количественные характеристики его обитателей, не могли не вызвать интереса социологов к проблемам городского зонирования и пространственной сегрегации. Исторически первой социологической теорией структурирования городского пространства является теория концентрических зон Эрнеста Бёрджесса (Ernest Burgess) [2].

Эрнест Бёрджесс полагал, что каждое городское сообщество расширяется от своего центра. Радиальное расширение, идущее от деловой части города к его окраинам, происходит отчасти благодаря бизнесу и индустриальному развитию, а отчасти - благодаря строительству жилых кварталов. Промышленные предприятия по мере роста начинают вторгаться в места проживания людей. В то же самое время, состоятельные семьи всегда стремились перебраться в те жилые районы, которые находились бы на значительном удалении от заводского дыма и шума. Естественно, это приводило к тому, что эти новые, привлекательные районы все дальше

и дальше удалялись от центра города. Результатом, этих процессов, по мнению Бёрджесса, оказывается организация, соответствующая модели концентрических зон.

Будучи важным этапом в развитии городской социологии, теория концентрических зон своим главным недостатком имела то, что она в большинстве случаев явно не соответствовала эмпирической реальности и носила скорее умозрительный характер. При ближайшем рассмотрении оказывалась, что очень немногие города имеют структуру хотя бы отдаленно напоминающую таковую у Бёрджесса.

Поиск новой модели привел к появлению секторальной теории. Ее автор, Гомер Хойт (Homer Hoyt), проанализировал различные особенности распределения жилых районов и то, каким образом они влияют на арендную плату жилья. Исследование охватывало 142 города [3]. Хойт нашел, что районы с высокой стоимостью жилья концентрировались скорее в определенных секторах, напоминающих кусок пирога, чем в кругах, охватывающих весь город. Районы со средней арендной платой примыкали к району с высокой арендной платой. Далее, выяснилось, что районы с различной стоимостью жилья обычно росли наружу вдоль радиальных линий, образуя сектора. Гомер Хойт пришел к выводу, что если какой-либо сектор города изначально развивался как район с высокой, средней или низкой арендной платой, он будет демонстрировать тенденцию к сохранению этой черты в течение долгого времени, поскольку сектор вытягивается в процессе роста города. Позже, он подтвердит, что «районы с высокой стоимостью были локализованы только на краю одного или нескольких секторов, а некоторые квадранты с низкой арендной платой простирались от центра к периферии города подобно отрезанному куску пирога» [4, p. 476.].

Теория многоядерности Чонси Харриса (Chauncy Harris) и Эдварда Ульмана (Edward Ullman) может рассматриваться как модификация двух предыдущих [5]. Эта теория предполагает развитие города не из одного центра, а вокруг нескольких отчетливо обнаруживаемых центров. В некоторых случаях эти ядра существуют едва ли не с момента образования города, но во многих случаях они образуются в ходе миграционных процессов и прогрессирующей специализации [6, p. 14]. В качестве примера городов первого типа они указывают на Лондон, где Сити и Вестминстер изначально были отдельными центрами, разделенными сельским пространством. Примером городов второго типа, по их мнению, может служить Чикаго, в котором тяжелая промышленность, изначально сконцентрированная вдоль реки, в сердце города, в дальнейшем была выведена в другой район. Число ядер варьируется от города к городу, но крупные города имеют более специализированные ядра и в большем количестве. К таким ядрам можно отнести торговые районы, порты, железнодорожные вокзалы, заводские районы. ЦДР обычно включает изначально сложившийся торговый центр. Район, застроенный предприятиями тяжелой промышленности, обычно располагается на краю города, вблизи железнодорожных путей сообщения или водных артерий. Жилые кварталы представителей высшего класса располагаются в самых привлекательных местах на возвышенностях, в стороне от неприятных источников шума проходящих поездов или дыма фабричных труб.

Все три теории, созданные еще в первой половине XX в., в западной социологии города считаются классическими. Спустя четверть века социолог Говард Нельсон подчеркивал, что «эти модели не соответствуют реальности какого-либо города, но любой знающий человек из крупного или среднего американского города легко узнает многие элементы каждой модели в большинстве наших городских районов» [7, p. 203]. Нельсон констатировал, что масштабные статистические исследования, проведенные в последние годы с целью проверки данных моделей, показали неубедительные результаты. Причины этого следовало искать не столько в слабости теоретических построений, сколько в социокультурной динамике городской жизни. Очевидно, что американские города с момента создания этих теорий подверглись серьезным изменениям, к числу которых следует отнести не только развитие автомобилизма и транспортной инфраструктуры, но серьезные сдвиги в социально-классовой структуре, увеличению доли среднего класса, массовое строительство (начиная с 50-х гг.) загородного жилья для людей среднего достатка и прочее.

Однако интерес к поиску адекватных моделей структурирования городского пространства не угас, примером чему являются попытки создания новых теорий [8].

В СССР, как и в ряде других социалистических стран, развитие городов имело свою специфику, нашедшую отражение в предложенных западными исследователями моделях городского зонирования. В частности, Френч и Хамильтон выделили следующие зоны:

Как справедливо указывает А. Чешкова, главным недостатком данной модели является то, что выделенные исследователями зоны ничего не говорят об их социальной наполненности, являясь, по сути, «пустыми» [10, с. 18]. Некоторая эклектичность данной модели, сочетающей функциональный, хронологический и отчасти даже архитектурный подходы, неизбежно будет создавать дополнительные сложности при анализе. Очевидно, что во многих случаях индустриальные районы капиталистического периода не только не были законсервированы, но наоборот, получили свое дальнейшее развитие. Применительно к схеме Френча и Хамильтона это означает, что шестая или седьмая зона спокойно могут накладываться на вторую.

Вместе с тем советский период в развитии городов действительно характеризовался известной спецификой, сделавшей наши города непохожими (в плане социального зонирования) на города Запада. Можно выделить следующие важнейшие особенности данного периода, продолжающие оказывать существенное влияние на современное состояние российских городов. 1. Сознательный курс на ликвидацию социальной сегрегации в городе. В основе данного курса лежали эгалитаризм и представления о необходимости искоренения социального неравенства. Безусловно, что социальное неравенство существовало, и какая-то сегрегация была. И мы полностью разделяем точку зрения Пьера Бурдье о том, что в иерархизированном обществе пространство также является иерархизированным. Но очевидно, что в позднесоветский период (60-80-е гг.) жилищная и социальная политика государства были таковы, что сводили к минимуму саму возможность социальной сегрегации. В одну и ту же новостройку въезжали как руководители предприятия, так и простые рабочие. Размер получаемой жилплощади во многом зависел от числа детей в семье, трудового стажа и производственных показателей. 2. Жесткое регулирование трудовой миграции и процессов социальной мобильности населения. Самым ярким проявлением данной политики были «лимитчики». Институт прописки в своей заметно ослабленной форме продолжает действовать и сейчас, выполняя ту же сдерживающую функцию. 3. Ведомственный характер строительства жилья и социалистический характер его распределения. В определенной степени такая застройка приводила к компактному проживанию работников того или иного предприятия, но эта компактность была увязана не столько со стратификацией, сколько с распределением населения «по горизонтали». К тому же процессы жилищного обмена, наследования квартир в позднесоветкое и постсоветское время неуклонно размывали и эту относительно однородную в плане места работы социальную среду. Постепенно кварталы ведомственной застройки превращались просто жилые кварталы, мало отличаемые от других спальных районов. 4. Сдерживание процесса автомобилизации населения и культивирование общественного транспорта. Все это вело к сдерживанию процессов социальной мобильности и к неразвитости транспортной инфраструктуры. 5. Появление в позднесоветский период вокруг каждого среднего и крупного города пояса из садоводческих товариществ. Советской спецификой данного загородного строительства было то, что все участки были почти одинакового размера (чаще всего 6 соток), а возводимые дома, как правило, не предназначались для постоянного проживания. Если сравнивать этот процесс с ростом пригородов в США (как результат увеличения числа представителей высшего и среднего классов), то можно увидеть существенное различие. В США самые благоприятные с экологической точки зрения пригородные зоны занимались представителями групп с высоким доходом, которые перебирались туда на постоянное место жительства. Все это вело к благоустройству пригородных зон и развитию там соответствующей инфраструктуры. Наш же дачный пояс так и остался зоной слаборазвитой инфраструктуры, временного жилья и ограниченных перспектив. Наличие дачного пояса сужает пространство для комфортабельного загородного строительства, провоцируя войны жилищных застройщиков и садоводческих товариществ.

Разумеется, изложенные выше факторы городского районирования в российских городах изложены очень кратко и схематично. Для их подробной верификации необходим эмпирический пример, способный проявить те или иные особенности в деталях. В качестве того примера мы предлагаем Пермь.

Этот город, основанный на месте Егошихинского медеплавильного завода по указу Екатерины II в 1780 г., так или иначе воплотил многие тенденции развития российских поселений с уральской спецификой. Будучи губернским административным центром, Пермь досоветского периода представляла собой компактно расположенный на берегу Камы город с прямоугольной квартальной застройкой. Однако уже в 20-30-е гг. ХХ в. в связи с индустриализацией

Пермь начинает стремительно разрастаться за счет присоединения новых территорий, в основном - заводских поселков. В 1927 г. в ее состав входит рабочий поселок, расположенный вокруг Мотовилихинского металлургического завода, основанного еще в начале XIX в. Затем к Перми присоединяются территории других заводских поселков, по большей части расположенных вдоль Камы. В результате Пермь стала третьим по протяженности городом России после Санкт-Петербурга и Сочи (более 80 км). При этом зоны городской застройки разделены значительными пространствами частной застройки, лесных насаждений и полей. Частично границы между отдельными районами возникли благодаря естественному ландшафту (реки, овраги), частично - благодаря промышленным объектам (зонам заводов и фабрик).

В планировке Перми можно выделить несколько крупных городских массивов. Прежде всего, это центр, включающий в себя территорию трех городских районов - Ленинского полностью, Дзержинского и Свердловского частично. Границы между ними в рамках этого массива -сугубо административные, не предопределенные никакими естественными причинами. Далее можно выделить массивы крупных поселений, сформировавшихся вокруг крупных заводов либо до революции, либо в советский период до 1960-х гг. Это зоны бывших заводских поселков, послуживших началом Мотовилихинского, Свердловского, Индустриального и Орджоникидзевско-го районов, или ряда отдельно стоящих микрорайонов, таких как Шпальный, Пролетарский, ПДК. Наконец, можно выделить ряд спальных районов, возникших между ярко выраженными заводскими поселками либо на основе прежних деревень, вошедших в состав города (Архерей-ка, Закама, Ива, Верхняя Курья), либо как вновь выстроенные спальные районы 60-80-х гг. ХХ в., уже без особой привязки к заводам - микрорайоны Парковый и Садовый.

На периферии города расположены отдаленные поселки, опять-таки заводского происхождения, административно входящие в состав семи городских районов, но территориально изолированных - например, Гайва (поселок Кабельного завода), Лобаново (поселок Бумажного комбината), Кировский район (поселки нескольких заводов, главный из которых - Пороховой, ныне завод им. Кирова). Эти отдаленные городские территории, как правило, отделены от центральных районов не только расстоянием, но и естественными препятствиями, например -рекой Камой. Включение их в состав Перми было обусловлено, судя по всему, стремлением поздних советских городских властей получить статус города-миллионика, что обеспечивало ряд преференций.

В настоящий момент, в связи с уменьшением градообразующей роли крупных предприятий, новыми тенденциями в жилищном строительстве, развитием рынка жилья и земли, разница между заводскими поселками, бывшими деревнями и спальными районами постепенно стирается.

Столь разнообразная структура городского пространства не позволяет однозначно применить к городу какой-либо один подход городского зонирования. Налицо смешение разных принципов городского развития - концентрических зон (наличие ярко выраженного городского центра), секторальность городской территории (заводские поселки, эволюционирующие в сторону спальных районов, и при этом - территориально разрастающиеся), многоядерность городского пространства (наличие центров в каждом отдельном районе или микрорайоне). К этому добавляются следы социалистического планирования, наложенные на дореволюционную застройку.

Пожалуй, самым адекватным способом описания городского пространства для Перми будет теория многоядерности, но - в специфическом изложении. В концепции Ч. Харриса и Э. Ульмана отводится мало места для описания процесса конкуренции между разными центрами, хотя признаки этого мы видим еще в начале XIX в.

Что есть городской центр или городское ядро с эмпирической точки зрения? Это место, где сконцентрированы возможности исполнения ряда важных городских функций. Именно возможность удовлетворить свои потребности и решить задачи в одном месте делает те или иные участки городского пространства привлекательными для широкого круга людей, что и ведет к образованию нового городского ядра. Возможности исполнения функций являются важными признаками городского ядра. Самый первый признак - это исполнение функции государственного и муниципального управления. Главный центр любого российского города, равно как и центры второстепенные, возникают в местах расположения администраций региона, города, районов. К ним, чаще всего, примыкают и иные государственные учреждения - отделы полиции, налоговой инспекции, суды, здания пенсионного фонда, а также негосударственные центры управления - конторы поставщиков услуг ЖКХ, связи, пункты приема платежей и тому подобное. Следующий важный и обязательный признак - транспортная доступность, причем в современном варианте - как для общественного, так и для частного транспорта. Без образования транспортного узла со всей положенной инфраструктурой (дороги, стоянки, съезды, выезды, развязки, остановки) территория не может в полной мере претендовать на роль нового центра. Самый яркий пример - точки активности, возникающие вокруг станций метро, вокзалов,

портов. Третий признак городского центра, вытекающий из первых двух - деловая активность, торговые и офисные центры. Транспортная доступность и наличие потока людей делают такие центры привлекательными для магазинов и контор, занимающихся предоставлением коммерческих услуг, таких как поставки домашнего оборудования и стройматериалов, полиграфия, кредиты, банкоматы. Наконец, четвертым важным признаком современного городского центра является возможность удовлетворения досуговых потребностей - наличие развлекательных комплексов, кинотеатров, спортивных заведений, фитнес-клубов, ресторанов, кафе, точек быстрого питания. Можно в ретроспективе говорить еще и о таком признаке городского центра, как исполнение религиозных функций, то есть наличие храмов и монастырей, но это в большей степени свойственно городам со средневековой историей, чем Уралу, тем более в ХХ в.

Исторически в российских городах важнейшей предпосылкой образования городского центра являлось расположение органов государственного управления, поскольку первой и важнейшей функцией отечественного города была функция административная. Еще со времен, когда город строился вокруг кремля или острога - на крайний случай вокруг дома воеводы или наместника, центр города автоматически определялся этим фактором. Уральские города в этом отношении имеют определенную специфику. На Урале, колонизуемом во времена петровской модернизации, такими центрами становились заводы, точнее - здания заводоуправлений и расположенных поблизости иных казенных учреждений. Именно так сформировались первые городские центры в Перми (на стрелке р. Камы и р. Егошихи, медеплавильный завод 1723 г.), Екатеринбурге, Н. Тагиле и в сотнях иных уральских городов и поселков. Поскольку заводы были либо государственными, либо находились под государственным покровительством, заводское начальство автоматически становилось воплощением власти. По мере перерастания заводского поселения в город менялся и центр. Так, с середины XVIII в, когда Егошихинский завод постепенно теряет свое экономическое значение, а Пермь превращается в губернский город, центр перемещается в сторону от мыса, образованного стрелкой двух рек, неудобного (тупикового) в транспортном отношении.

Иной, альтернативной предпосылкой образования городского центра являлись транспортные узлы: площади, речные порты, а в последствии - железнодорожные вокзалы. Впрочем, их местоположение чаще всего определялось тем же начальством загодя, при планировании заводской деятельности. И, тем не менее, некоторые площади, порты и станции оказывались в большей степени «народными» центрами, удовлетворяющими более простые потребности рядовых горожан и приезжих. Отсюда часто встречающееся в топонимике русских городов название «Разгуляй», соотносимое как раз с портами и иными транзитными пунктами.

Возникновение альтернативных городских центров на базе торговли и досуга - явление новое. Рынки и ярмарки, разумеется, существовали всегда и всегда привлекали большое количество людей, равно как и центральные магазины и дворцы культуры в советское время. Но вплоть до недавнего времени торговые функции городских центров находились на второстепенном месте по отношению к административным, хозяйственным и транспортным. Рынки (то есть места торговли) и торговые ряды в уральских городах редко играли градообразующую роль. Иное дело - в постсоветский период. Появление крупных торгово-развлекательных комплексов сегодня становится едва ли не главным фактором формирования новых городских центров.

Из анализа предпосылок возникновения городских центров вытекает тема конкуренции городских центров. В истории почти любого города мы видим, как одни центры теряют свое значение, затухают, другие - бурно развиваются, или, по крайней мере - существуют параллельно со старыми. Это наводит на мысль, что при определенных обстоятельствах возникновение новых городских центров неизбежно. Это обусловлено, во-первых, пространственными факторами: чем больше протяженность населенного пункта, тем больше вероятность формирования альтернативных городских ядер. В Перми это центры отдельно стоящих районов и микрорайонов, где появились бурно развивающиеся территории, сочетающие местонахождение районных администраций, транспортных узлов и торгово-развлекательных центров, привлекающие в первую очередь жителей самого района, а при удачной маркетинговой политике владельцев территории и районных властей - и жителей других частей города. Вместе с тем чрезмерное пространственное сближение городских ядер тоже невозможно: один центр так или иначе будет подавлять другой, оттягивая людей и инвесторов. Во-вторых, возникновение новых городских центров обусловлено усилением социальных различий: материальных и культурных. Структурирование социального пространства города по признакам престижа занимаемых агентами позиций, описанное П. Бурдье, в постсоветском городе становится все более заметным. Следовательно, некоторые социальные слои заинтересованы в наличии таких мест для развлечения, досуга и деятельности, которые ограждены социальными барьерами - высокими ценами, транспортной доступностью, специфическими услугами. Как следствие, часть центров становится все менее доступными для

простых сограждан, а часть - наоборот, демократизируется. В-третьих, важным фактором возникновения новых городских центров становится конкуренция разных бизнес-групп. Владение землей, торговыми площадями и бизнесами, расположенными в зонах городских центров, является прибыльным. Следовательно, деловые круги либо заинтересованы в расширении источников извлечения доходов, либо в перераспределении их, что и побуждает к инициированию новых центров, к насыщению городской среды новыми торгово-развлекательными комплексами, центрами торговли, транспортными узлами. Как вариант, возможно инициирование создания новых центров и со стороны властей. Примером такой попытки стал проект М. Гельмана по формированию в Перми «музейной зоны», впрочем, неудавшийся.

Создание альтернативных, конкурирующих между собой городских центров - процесс, безусловно, положительный. Прежде всего, это дает больше возможностей для реализации человеческого потенциала, делает многие услуги и сферы деятельности более доступным для жителей города за счет снижения временных и материальных издержек, сдерживания цен, разнообразия предлагаемых услуг и товаров. Это дает шансы современному российскому городу получить новое дыхание, сформировать новые смыслы и новые формы социальной жизни. Более того, новые городские центры способны стать новой площадкой и одновременно средством формирования нового качества городской идентичности, лишенной груза чрезмерной централизации, столь свойственной советскому мегаполису. Иное дело, что стихийное, неупорядоченное развитие таких центров чревато большими издержками как со стороны бизнеса, так и со стороны городских властей. Поэтому изучение процессов формирования городских центров в эмпирическом применении становится сегодня все более перспективным.

Ссылки и примечания:

Паулем Лонгли (Fotheringham S.A., Batty M., Longley P.A. Diffusion-limited aggregation and the fractal nature of urban

growth // Papers of the Regional Science Association. 1989. Vol. 67. P. 55-69). Впрочем, данная модель описывает скорее процесс роста городов, чем структурирования городского пространства. Однако же данные процессы взаимосвязаны. И само по себе обращение к фрактальным структурам косвенно указывает на сдвиг в сторону внутренней однородности изучаемого объекта. Данная теория не рассматривается нами отчасти потому, что представляет собой в большей степени продукт математического моделирования, чем теоретико-эмпирического социологического исследования.

References (transliterated) and notes: