Диалог со временем

Каждый великий успех науки имеет своим истоком великую дерзость воображения.

Джон Дьюи

Диалог со

временем

Наша новая рубрика «Интеллектуальная биография ученого» скромная попытка восстановить персональную историю исследователя в непосредственной близости с эпохой. Вместе с тем это возможность глубже проникнуть в тот спектр проблем, которые его занимали, прикоснуться к повседневным коммуникативным практикам той академической среды, где шло его становление, понять его ценности и изучить мировоззренческие ориентиры. Разговор с «неформатным» ученым, как сам себя называет академик Владимир ЛОГИНОВ,- это исповедальный диалог со временем, позволяющий проследить творческую индивидуальность и научные достижения, во многом опирающиеся на багаж талантливых и мудрых учителей.

- В 14 лет уехал учиться в Старооскольский геологоразведческий техникум (Белгородская обл.). В 1958 г. закончил его и одновременно вечернюю среднюю школу с медалью и, казалось, мог бы продолжить выбранный путь, но моя внутренняя неуспокоенность и уверенность в том, что я еще могу выбрать и создать более интересную, как мне казалось, жизнь, привели меня к новому повороту. Я твердо решил оставить сушу и уйти в море. Сам решил и сделал. С детства привык принимать решения самостоятельно. Может поэтому сделал много ошибок, но остаюсь «безжалостным к потерям». Поступил на арктический факультет Ленинградского высшего инженерного морского училища им. Степана Макарова (ныне Морская академия им. С.О. Макарова). Надо сказать, что это был единственный год, когда медалисты сдавали вступительные экзамены на общих основаниях. Мне предстояло подтвердить медаль и стать курсантом.

♦ ♦ ♦

Кафедрой океанологии - физики моря заведовал профессор И.В. Максимов. Меня до сих пор восхищает его позиция, что курсантов надо сначала воспитывать, а только потом - учить. По его убеждению, воспитанный и целеустремленный человек всему научится сам. Именно поэтому мы, курсанты, были свободны в выборе тем курсовых и дипломных работ. Лишь одно условие требовалось соблюдать - заниматься науками о Земле. Моя дипломная работа «Изменение скорости вращения Земли, сейсмичности Земли в связи с солнечной активностью», как теперь говорят, была междисциплинарной - на стыке астрофизики, геофизики и метеорологии.

И хотя разбросанность моих интересов не сулила крупных результатов, она будоражила ум, способствовала развитию культуры, свободомыслия, выявлению проблем, требующих решения. С одной из них, имеющей многовековую историю и с которой сталкивалось не одно поколение исследователей, соприкоснулся и я - это влияние солнечной и геомагнитной активности на атмосферу, гидросферу и биосферу. Первая работа в этом направлении была выполнена еще в XVII в., когда Джованни Балиани в письме к Галилею написал, что «пятна на Солнце следует рассматривать как охладители, и после появления их большого числа на лике Солнца следует ожидать понижения температуры на Земле». Но в начале XIX в. появились крупные труды В. Гершая и директора Парижской обсерватории, непременного секретаря Парижской академии наук и члена правительства Наполеона Ф. Араго, который стал знаменит своим высказыванием: «Никогда, ни при каких успехах науки, ученый, дорожащий своей репутацией, не будет заниматься прогнозами погоды». Известно на этот счет высказывание лорда Кельвина, остановившее развитие гелиогеофизики на несколько десятилетий: «Коль интенсивность магнитного поля Солнца убывает с расстоянием в третьей степени, то влияние солнечной активности на полярные сияния и магнитные бури отсутствует». И лишь в XX ст. было доказано, что магнитное поле Солнца, «вмороженное» в солнечный ветер, имеет прямое отношение к полярным сияниям и магнитным бурям.

♦ ♦ ♦

Вообще история исследования солнечно-земных связей полна трагических событий. Так, еще в 1915 г. знаменитый космист А.Л. Чижевский озвучил свою концепцию влияния Солнца на биосферу и вместе с К.Э. Циолковским стал активным поборником кос-мизации. Благодаря его работам начала развиваться

гелиобиология. Он предложил аэроионификацию атмосферного воздуха (лампы Чижевского) и показал возможность управления его качеством. Вклад ученого был высоко оценен научной общественностью. В 1939 г. он был заочно избран Почетным президентом 1-го Международного биофизического конгресса в Нью-Йорке и представлен к Нобелевской премии. Однако так же, как и лауреат Нобелевской премии Борис Пастернак, которому не позволили ее получить, Чижевский подвергся гонениям и в 1942 г. был арестован. Вероятной причиной ареста послужили его выводы о том, что солнечная активность влияет на настроение масс и повторяемость революций, бунтов и войн. Сложно сказать, как все было на самом деле, но достоверно известно, что Чижевский действительно показал, что революции 1905 и 1917 гг. совпали с максимумами 11-летних солнечных циклов, что в принципе противоречило официальной позиции властей, утверждавших, что революции готовились большевиками и имели совсем другую природу. Ученого освободили в 1958 г. Спустя 6 лет он умер в полной нищете. Мне довелось быть знакомым с его супругой Ниной Энгельгард, с которой мы встречались на чтениях памяти А.Л. Чижевского в середине 1960-х гг. в Географическом обществе СССР в Ленинграде.

Интерес к проблеме влияния солнечной активности на Землю, а следовательно, на погоду и климат в начале 70-х гг. прошлого века был вызван публикацией статей в центральных газетах «Правда», «Сельская жизнь», «Литературная газета», где был поднят на щит астроном и метеоролог из Кузбасса Анатолий Дьяков. Он был известен своими предсказаниями погоды, и за высокую их достоверность его называли «богом погоды». Слава о точности прогнозов вызвала жаркие научные споры о состоятельности методики Дьякова. В 1972 г. по инициативе начальника Главного управления гидро-метслужбы СССР академика Е.К. Федорова (одного из участников экспедиции «Северный полюс - 1» под руководством И.Д. Папанина) было созвано I Всесоюзное совещание «Солнечно-атмосферные связи в теории климата и прогнозах погоды», в котором приняли участие различные специалисты: гелиофизики, геофизики, метеорологи, гидрологи. Любопытный факт: в тот год над европейской частью СССР все лето стояла жара, под Москвой горели торфяники. К тому же на Солнце были зафиксированы мощные вспышки, результатом одной из них стала чрезвычайно мощная геомагнитная буря, вызвавшая большие полярные сияния, а также нарушение радио- и проводной связи. Так что сама природа подогревала волну всеобщего интереса к проблеме влияния активности Солнца на процессы на Земле, и особенно на погоду. В своем выступлении Дьяков представил новый показатель для ее прогнозирования: динамический индекс

воздействия активности Солнца на тропосферу Земли. «Прогностическое значение этого показателя оказалось весьма значительным,- докладывал ученый.- С его помощью, наблюдая регулярно поверхность Солнца с 1940 года, я довел успешность декадных прогнозов погоды до 90-95%, а месячных и сезонных - до 80-90%. С помощью обнаружения закономерностей в тропосфере, учитывая воздействие на нее энергии активности Солнца, удалось предвидеть и предупредить не менее чем за 15 суток более 50 значительных атмосферных аномалий, возникших на территории Евразии и Атлантики».

Мои неоднократные встречи с астрономом, посещение обсерватории в 1972 г., которую он построил на собственные деньги от продажи коровы, позволяют мне говорить о том, что Анатолий Витальевич был незаурядным человеком, с поразительной памятью, страстно увлеченный своим делом. Он рассылал свои прогнозы в разные страны, предупреждая их руководства о грядущих ураганах и засухах. Но на упомянутом выше Всесоюзном совещании Дьяков больше сосредоточился на обзоре работ предшественников, а названные им «закон пауз солнечной активности» и метод прогнозирования погоды так и не были должным образом представлены. Как я теперь могу судить, четкого научного объяснения метода у него не было. На мой взгляд, при прогнозировании погоды главную роль играла феноменальная память Дьякова: он помнил, какова была последовательность атмосферных процессов в разные периоды, что позволяло ему мыслить аналогами погоды и использовать их при прогнозировании. Он также применял методы мировой погоды (teleconnection relationship), открытые в начале XX века. Вероятно, именно это и было залогом качества ряда его предсказаний. Долгосрочный прогноз в те годы в значительной мере был искусством, и Дьяков владел им в полной мере. Говорить с уверенностью о высокой достоверности его предсказаний не приходится, хотя бы потому, что никто их не оценивал по общепринятой методике. Мнения ученых тогда разделились: кто-то поддержал Дьякова, кто-то продолжал считать его методологию «опытами по самовнушению», тем не менее именно в 70-е гг. XX в. гелиометеорология получила новый толчок и стала более активно развиваться как в СССР, так и в США. Идея влияния солнечной активности на атмосферу Земли приобрела респектабельность. Проблема же была в том, что энергетика солнечной активности уступает по мощности другим климатообразующим факторам.

Сейчас приоритеты в метеорологии сместились в область моделирования погоды и климата, и этой малой величине просто не нашлось места в моделях. «Солнечное» направление стало постепенно затухать. Исследователями не получены значимые результаты, которые проливали бы свет на проблему долгосрочного

прогнозирования на основе учета солнечной активности. Отсутствуют и общепринятые механизмы солнечно-атмосферных связей, и их нельзя положить в основу используемых прогностических уравнений. В этом и заключается суть дискуссии о влиянии солнечной активности на погоду и климат Земли, которые то затихают, то вспыхивают с новой силой.

♦ ♦ ♦

Предел предсказуемости атмосферных процессов сегодня составляет 2-4 недели. При прогнозировании погоды на более длительные периоды исходные данные, составляющие основу прогноза, утрачивают свое значение. Большинство современных моделей не воспроизводят с необходимой степенью достоверности многие, даже крупномасштабные моды долгопериодных изменений в климатической системе и не могут предсказать быстрые скачкообразные долгопериодные изменения в климатической системе. Они слабо воссоздают чередование эпох потеплений и похолоданий, а лишь описывают трендовую составляющую в изменении климата.

Сложность протекающих в оболочках Земли процессов, неполнота сведений о физических факторах, определяющих изменения в климатической системе, мощная вероятностная составляющая в изменении атмосферных процессов пока делают принципиально невозможным точный прогноз долгопериодных изменений климата и погоды. Все это приводит к тому, что долгосрочные прогнозы погоды (как месячные, так и сезонные) оправдываются в 65-70% случаев. Это отнюдь не значит, что не стоит возвращаться к наследию прошлого, в том числе к трудам Дьякова. Считаю, что это как раз имеет смысл, но, естественно, на другой основе. Мы обязаны быть благодарны подвижникам, которые работали и продолжают работать по дискуссионным проблемам, находящимся на стыке наук, где в принципе более вероятны научные открытия. Анатолий Дьяков, безусловно, был таким подвижником и последователем А.Л. Чижевского.

з^с ™

Еще в 1967 г. вместе с Б.И. Сазоновым мы под- ё готовили книгу «Нестабильность солнечно-атмо- ^ сферных связей». Ее рецензенту - великому климато- | логу О.А. Дроздову - не понравилось название, и он g предложил свое: «Солнечно-атмосферные связи». Так | она и вышла. Уже тогда мы понимали, что солнеч- S ная активность относится к малым климатообразую- | щим факторам. Хотя бы поэтому связи метеорологических и климатических характеристик с солнечной 59

активностью не могут быть тесными и стабильными, а возможность их учета в прогнозировании погоды и климата сильно преувеличена. Тем не менее А.В. Дьяков всколыхнул метеорологическую и астрономическую общественность не только СССР, но и США. В начале 70-х гг. прошлого века Леонид Брежнев и Ричард Никсон даже подписали соглашение в области охраны окружающей среды, в рамках которого была создана рабочая группа №8, занимающаяся исследованиями солнечно-земных связей.

В феврале 1975 г. я был приглашен профессором Джоном Вилкоксом поработать в Стэнфордском университете, где в лаборатории солнечно-земных связей Института исследования плазмы занимались этой проблематикой. Руководитель Госкомгидромета член-корреспондент АН СССР Ю.А. Израэль (позже академик и академик-секретарь Отделения физики атмосферы, океана и географии) рисковал, отпуская меня, поскольку до этого мне не приходилось бывать даже в странах народной демократии. Работа в Стэнфордском университете была в значительной мере направлена на развитие идеи Вилкокса о влиянии секторной структуры межпланетного магнитного поля (ММП) на такие геофизические явления, как магнитные бури, связанные с притоком низкоэнергичных частиц солнечного ветра в магнитосферу Земли, а также вариации космических лучей солнечного и галактического происхождения. Плотность этих высокоэнергичных частиц на много порядков меньше, чем солнечного ветра, но они способны проникать в нижнюю атмосферу - стратосферу (20-50 км) и слой, где делается погода,- тропосферу, которая распространяется от поверхности Земли до тропопаузы, располагающейся на высоте 10-18 км. В последнем случае нет необходимости в наличии малоэффективных механизмов передачи энергии из среды малой плотности (термосферы) в среду большой плотности - стратосферу и тропосферу. Основная цель проводимых в Стэнфордском университете работ - найти неопровержимые доказательства влияния секторной структуры ММП на погоду и климат. И если достоверность такого влияния на циркуляцию атмосферы, а следовательно, погоду и климат, удалось установить, то роль заряженных частиц космического происхождения в изменении погоды и климата, как это можно было ожидать, оказалась существенно меньше, чем других климатообразующих факторов. Неслучайно академик РАН А.С. Монин назвал работы по оценке роли космических факторов на атмосферу «удачными опытами по самовнушению».

Однако нельзя не признать, что проблема солнечно-земных связей является нестареющей и привлекает внимание исследователей на протяжении нескольких десятилетий. За последние годы она приобрела актуальность, и сомнений о влиянии космических факторов

на атмосферу и биосферу остается все меньше. Даже в известных трудах Международной группы экспертов по изменению климата солнечная активность рассматривается как фактор изменения климата, хотя и малозначительный по сравнению, например, с таким парниковым газом, как углекислый.

Транслируемые по радио прогнозы о влиянии магнитной активности на здоровье человека также неоднозначно принимаются учеными. И все дело в том, что агенты, связанные с солнечной активностью (заряженные частицы низкой и высокой энергии, а также электромагнитное излучение), вносят в атмосферу и биосферу незначительную энергию. Не надо только путать агенты, связанные с солнечной активностью, и солнечное излучение, которое определяет земную жизнь. Поток энергии солнечного излучения на верхнюю границу атмосферы (солнечная постоянная) более чем на 4 порядка больше, чем поступающая дополнительная энергия солнечной активности. Предложенные механизмы влияния солнечной активности на нижнюю атмосферу, а следовательно, погоду и климат, не являются общепризнанными, а воздействие солнечной активности на атмосферу и биосферу через триггерные механизмы (спусковые крючки) также требует дополнительных исследований.

♦ ♦ ♦

Значительная часть моей творческой жизни в науке связана с оценками влияния солнечной активности и аэрозолей вулканического и антропогенного происхождения на погоду и климат. Это и есть реальный стык таких наук, как астрофизика, геофизика, метеорология и климатология. Названная проблема сохраняет свою дискуссионность и ждет своих исследователей. Такое же заключение можно сделать и о влиянии аэрозолей естественного, в первую очередь вулканического, и антропогенного происхождения на солнечную радиацию и климат. Атмосферный аэрозоль влияет на радиационный баланс Земли как напрямую, так и косвенно -через образование облаков и их свойства. Роль аэрозоля в изменении климата неоднозначна и зависит от его оптических свойств и макрофизических характеристик. В зависимости от них аэрозоль может приводить как к повышению, так и к понижению температуры. Наиболее выражено это явление в теплое время года, когда роль радиационного фактора максимальна. На эту тему мной написано много статей и книг, где представлен анализ данных мировой актинометрической сети и приведены оценки влияния аэрозоля на приток солнечной радиации и климат.

Принципиально воздействие названных малых кли-матообразующих факторов на климат не подвергается

сомнению. Дискуссия идет в основном вокруг весомости их влияния на погоду и климат, а также возможности учета в климатических моделях и практике прогнозирования.

Климат следует рассматривать не только как фактор, влияющий на все природные системы и сферы хозяйственной деятельности, но и как изменяющийся природный ресурс. Такой подход потребует переориентации ряда приоритетов практической деятельности и расширения фундаментальных и прикладных научных исследований климата. Сейчас ценность ученого чаще ставится в прямую зависимость от умения заработать деньги по любым сиюминутным проектам. К счастью, так было не всегда. В свое время, решая задачи, связанные с изучением изменений климата, установлением их пространственно-временных закономерностей, мы могли инициировать широкий спектр фундаментальных и прикладных климатических и геоэкологических исследований. Их результатом стали создание стратегии планирования народного хозяйства республики с учетом изменяющихся климатических условий, разработка Национальной климатической программы Беларуси, а также издание бюллетеня «Состояние природной среды Республики Беларусь». Он издавался четверть века ежегодно и пользовался популярностью в государственных, научных и учебных кругах. В его подготовке принимала участие большая междисциплинарная группа ученых, но время и руководство Минприроды распорядились недавно совсем по-другому... А что из этого получилось? Качество издания ухудшилось, и новые авторы просто списывают.

Основным моим увлечением (это и работа, и хобби) было и есть исследование изменений глобального и регионального климата и их последствий в разных отраслях экономики страны. За последнюю четверть века я и мои ученики опубликовали не менее 80% всех работ, посвященных этой тематике, в республике. И это я считаю главным вкладом в климатологию и геоэкологию страны. В Беларуси я, вероятно, более известен своими выступлениями в средствах массовой информации по вопросам изменения климата, геоэкологии, исследованиям полярных районов Земли, поскольку уже более 10 лет отвечаю за Национальную программу мониторинга полярных районов.

♦ ♦ ♦

Для меня были и остаются двумя самыми родными, одинаково близкими и дорогими точками на Земле, где я жил и трудился больше всего,- Ленинград и Минск.

Бесценны воспоминания о Ленинграде, откуда я много раз уезжал и куда непременно возвращался. После окончания Высшего инженерного морского училища мне пришлось работать в Военном морском институте. Тогда это была воинская часть 62728 на Васильевском острове, где до поступления в аспирантуру я занимался закрытым вопросом - обнаружением подводных лодок противника по их кильватерному следу. Но это был очень короткий период моей жизни, к тому же далекий от моих научных устремлений.

В 1977 г. я был приглашен в Ленинград в Главную геофизическую обсерваторию им. А.И. Воейкова. Сюда же во второй раз я попал уже окружным путем, через Иркутск - Институт земного магнетизма, ионосферы и распространения радиоволн Сибирского отделения Академии наук СССР (сейчас это Институт солнечно-земной физики) и Всесоюзный научно-исследовательский институт гидрометеорологической информации - Мировой центр данных (Обнинск). Главная геофизическая обсерватория была создана императором Николаем I в 1849 г. Впоследствии от нее отпочковались многие институты геофизического и гидрометеорологического профиля. С Обсерваторией связаны имена многих выдающихся российских и советских ученых, таких как академики А.Я. Купфер, Г.И. Вильд, М.А. Рыкачев, Б.Б. Голицын, А. Н. Крылов, Н.Е. Кочин, И.В. Курчатов, доктора и профессора А.И. Воейков, А. А. Фридман, П.А. Молчанов, академики Академии наук Белорусской ССР А. И. Кайгородов, М.А. Ельяшевич и многие другие.

В середине 80-х (1985-1987 гг.) пришлось поработать во Всемирной метеорологической организации ООН (ВМО ООН) в департаменте климатических данных (Женева, Швейцария). Но это была не моя жизнь, и я сделал все, чтобы вернуться в Ленинград. Председатель Госкомгидромета СССР академик Ю.А. Израэль получил устное замечание от руководителя отдела ЦК КПСС за неправильный подбор кадров. Я оказался вторым, кто добровольно вернулся из ВМО (Женева), но жена мне до сих пор не может этого простить по понятным причинам - моя зарплата там была на порядок выше, чем в СССР. И, конечно, Женева есть ^ Женева, хотя это и не Париж... |

Работал в Обсерватории на различных долж- —

ностях, включая пятилетний срок на посту заме- £

стителя директора. В апреле 1982 г. защитил док- ^

торскую в Московском государственном универси- |

тете им. М.В. Ломоносова. Не лишенный тщеславия, и

я хотел (собственно поэтому и вернулся из Швейцарии |

в конце 1987 г.) стать директором Главной геофизиче- *

ской обсерватории, этого старейшего научного учреж- | дения в России, но «мантия директора, вероятно, была

сшита для более крупного человека», чем я. Проиграв 61

выборы на пост директора Главной геофизической обсерватории в 1989 г., в июне следующего года переехал семьей в Минск, куда меня пригласил вице-президент Академии наук БССР И.И. Лиштван на пост замдиректора нового Института проблем использования природных ресурсов и экологии, созданного на базе Института торфа. Пережил отъезд из культурной столицы России сравнительно легко, став «безжалостным к потерям». Кроме одной - там остались мои друзья, а после 50 лет бывают, как правило, только товарищи... Через 7 лет я возглавил Институт, а еще через 11, в 2008 г., передал свои полномочия новому руководителю и до сих пор остаюсь главным научным сотрудником. В Беларуси я живу и работаю 27 лет, а если приплюсовать еще первые 14 лет, то получится большая половина жизни.

Став рано кандидатом и доктором наук, я познакомился на конференциях, на формальных и неформальных встречах практически со всеми членами Отделения физики атмосферы и океана и географии Академии наук СССР, и не только. Я общался со старой и новой гвардией советской и российской науки - с академиками

B.В. Шулейкиным, К.Я. Кондратьевым, М.И. Будыко, Г.И. Марчуком, В.Е. Зуевым, А.М. Обуховым,

Е.К. Федоровым, Ю.А. Израэлем, В.М. Котляковым, Е.Н. Вагановым и др. Был знаком с великими академиками из других отделений, такими как Г.Н. Флеров,

C.Н. Вернов, Н.И. Моисеев. Это дает мне право сравнить старое и новое поколение ученых академии наук СССР и РАН. И это сравнение далеко не в пользу нынешних.

Советских академиков отличала интеллигентность и энциклопедичность знаний, большинство из них позиционировали себя государственниками. Сравнивая себя с ними, я часто невольно ловлю себя на мысли: как бы они повели себя в той или иной нестандартной ситуации, в которой порой приходилось оказываться мне. И понимаю, что мой учитель К.Я. Кондратьев выглядел бы более убедительным, чем я, в научной полемике и вообще в любой моделируемой жизненной ситуации. Предположу, что так же себя чувствуют, или по крайней мере должны чувствовать, более молодые академики или академики моего возраста. Есть и еще одно отличительное качество, которого сейчас лишены многие,- гражданственность. Людей с непоколебимой гражданской позицией становится все меньше и меньше. В моде толерантность и «памяркоунасць», отсутствие твердости в отстаивании убеждений, размытость взглядов, которая часто проявляется в соглашательстве. Наша интеллигенция сильно трансформировалась, «приспособилась» под новые условия и все реже способна быть конструктивной и служить истине. А мне так хотелось бы видеть ее возрождение.

♦ ♦ ♦

Отношение к науке и ученым, опять же по сравнению с советским периодом, так же сильно отличается, и не в пользу нынешнего. Это абсолютно очевидно, хотя, вероятно, многие считают, что государство уделяет огромное внимание развитию науки. Тем не менее, вспоминая свою работу в Главной геофизической обсерватории им. А.И. Воейкова в Ленинграде, могу сказать, что вопрос финансирования научных исследований остро тогда не стоял. Численный состав обсерватории -около 1200 человек, из них 30-35 докторов наук и 200220 кандидатов. При пятилетнем планировании лабораториями велось не более 2-3 тем, а это значит, что общее число проблем, над которыми работали исследователи, составляло 50-60. Столько же «закрывает» в наше время средний по численности институт, где трудится примерно 100-150 чел. Однако тогда, если количество тем увеличивалось, то вмешивался народный контроль райкома Выборгского района, и непременно следовало наказание. Для всех было очевидным, что мно-готемье - враг науки. Понятно, что сегодня бюджетное финансирование, составляющее 20-30% от потребности, не позволяет жить иначе. Остальное надо заработать по дополнительным проектам и грантам. Но при таких условиях разве может количество перейти в качество? К тому же при наличии такого количества отчетов разве можно отследить их результативность? Впрочем, и без детального анализа понятно, что не может быть достойного результата без достойного финансирования, современного оборудования и такого же отношения к ученым. Нынешнее поколение не знает, что тогда средняя зарплата ученых была в два раза больше средней зарплаты по стране.

Я совсем не говорю о будущем, поскольку нахожусь в таком возрасте, когда жизнь больше состоит из воспоминаний и размышлений о прошлом, а будущего уже может и не быть.

Р^. Академик Логинов в свои 77 все так же деятелен и неутомим, в нем живет жажада познания. Вот-вот выйдет в свет его очередная книга (всего их более двадцати) «Изменения климата: тренды, циклы, паузы». СП

Записала Жанна КОМАРОВА