Спросить
Войти
вряд ли, однако, реализуемым в существующих условиях [7, 195-199.0.]. Не возлагая больших надежд на государственные структуры, он склонялся к мысли, что Дунайский союз должен строиться не «сверху», а «снизу», в хозяйственной и социально-культурной сферах жизни общества [20]. В 20-30-е гг. Яси связывал перспективы развития среднеевропейского региона с судьбами его наиболее многочисленной социальной группы -крестьянства. Так, от проводившихся в Румынии, Югославии аграрных реформ он ожидал долговременных позитивных перемен [21; 17, 1268.0.] Межгосударственная конфедерация, в его представлениях, могла вырасти из «крестьянской хозяйственной кооперации, крестьянской культуры, крестьянской конфедерации» [22]. На наш взгляд, национальная концепция Оскара Яси, не свободная от утопизма, своеобразно преломила специфические для среднеевропейского исторического региона экономические, социокультурные и межгосударственные проблемы первой трети XX в. Лейтмотив идейных поисков и политических усилий Яси заключался в протесте против узко-понятого национального эгоизма.
КОЛОНИЗАЦИОННАЯ ПРАКТИКА КАК ПУТЬ ПРЕОДОЛЕНИЯ КРИЗИСА В ГРЕЦИИ IV в. до н. э. (ВОЗРОЖДЕНИЕ СИЦИЛИИ)
И.Р. Блохина
В IV в. до н. э. греческие государства находились в состоянии глубокого кризиса, тяжелыми проявлениями которого были непрекращающиеся войны, политическая смута, постоянные социальные взрывы. В Сицилии, важнейшем центре греческого Запада, ослабленной длительным господством тирании и борьбой с нею, положение осложнялось наступлением на земли греков варва-ров-карфагенян. Бедственное состояние проявлялось в запустении и упадке, массовом бегстве жителей с острова, столь живописно отраженных в античных свидетельствах (Бюс1. XVI, 83; РЫ.
Тт. 22; ^р. Тт. 3, 1). Стабилизировать ситуацию удалось коринфскому полководцу Тимоле-онту, который после победы над карфагенянами и ликвидации тиранических режимов на острове оказался перед лицом нелегкой задачи восстановления социально-экономического потенциала сицилийских городов, что было невозможно без решения демографического вопроса. Новое заселение Сицилии должно было обеспечить экономическое процветание, вернуть гражданам утраченное чувство патриотизма, содействовать организации полисных общин как единого целого,
помочь грекам противостоять опасности нового карфагенского вторжения.
Вначале Тимолеонт попытался склонить к возвращению в города местное население, укрывшееся в укрепленных цитаделях острова или эмигрировавшее в Грецию. Многие сицилийцы перебрались во время смуты в Балканскую Грецию (Р1щ. Тип. 35). Однако до той поры, пока политическое положение в Сицилии не стабилизировалось, изгнанники не торопились возвращаться. В результате, последовало обращение ко всем эллинам, желающим поселиться на острове, получив жилище и землю (Бюс!. XVI, 82).
Это предложение встретило отклик, ибо атмосфера в городах материковой Греции была не более благонадежной, чем в Сицилии. К тому же, эллинов многонаселенных областей привлекала плодородная земля Сицилии, а слава об успехах Тимолеонта питала надежду на долгий мир. Множество колонистов прибыло из Южной Италии, жителей которой в это время теснили племена луканов и бруттиев (Б^аЬ. VI, 255).
Общее число переселенцев выглядело внушительным. По приблизительным подсчетам, основанным на свидетельствах Диодора и Плутарха, не менее 40-50 тысяч колонистов перебралось только в Сиракузы и окрестности. Столица Сицилии была заселена в первую очередь, а затем, по мере освобождения от тиранов, и другие города. Колонизация, несомненно, была длительным процессом. Начало ее Плутарх (Тип. 22) относит к периоду, предшествующему битве при Кримисе (341 г.). Основное число переселенцев прибыло, по-видимому, после заключения мира с Карфагеном в 339 г., а заселение плодородной области в бассейне реки Симет могло произойти только после изгнания Тимолеонтом кампанцев из Этны, тиранов Аполлониада из Агирия и Никодема из Кенторип (Эю<1 XVI, 82), т. е. не ранее 338 г.
Прибывшие в область Сиракуз получали права сиракузского гражданства, что, вероятно, имело целью не только привлечь возможно большее число колонистов, но и обеспечить единство эллинов на острове, а также ведущую роль Сиракуз в этом единстве. По условиям переселения колонисты получали земельные наделы и дома, ибо экономическое состояние Сицилии требовало радикальных мер по восстановлению сельского хозяйства. Возвратившиеся изгнанники имели право вернуть себе наделы, принадлежавшие им ранее (Ыер. Тип. 3, 2), а между вновь прибывшими земля должна была быть поделена на «равных и справедливых» условиях из запаса пустовавшей площади (Рки. Тип. 23). Последняя, очевидно, включала конфискованные земли тиранов и их окружения. Земля распределялась безвозмездно, а дома покупались. Поэтому справедливо предположить, что контингент прибывших в Сицилию составляли люди состоятельные. Для того, чтобы обеспечить финансовую сторону предприятия, Тимолеонту пришлось прибегнуть к
такой крайней для греческого полиса мере, как продажа статуй, украшавших город и храмы (Plut. Tim. 23). Для тех, кто не мог купить дома, вероятно, создавалось временное жилье на тот период, пока доходы от урожая не позволят приобрести постоянное. Но прямого подтверждения этого у нас нет. От продажи домов в целом была выручена сумма в тысячу талантов. Необходимые средства были получены также от сбыта военных трофеев и пленных (Plut. Tim. 29).
На вновь заселенной территории Тимолеонт создал союз городов Сицилии, что было продиктовано необходимостью упорядочить экономическую и политическую жизнь сицилийских греков, а также укрепить их силы перед возможной опасностью со стороны карфагенян, чьи города занимали западную часть острова. Центром греческой Сицилии по-прежнему оставались Сиракузы. Важным фактором, обеспечившим стабильность и благополучие жизни всей обновленной области, были демократические реформы, проведенные Тимолеонтом в столице, а затем и в других городах. Опираясь на полномочия стратега-автократора, данные ему народом, освободитель Сицилии дал новое умеренно-демократическое законодательство гражданам, чьи права так долго попирала тирания, учредил государственный Совет, возродил деятельность народного собрания (Plut. Tim. 39; Just. XXII, 2).
Последствием колонизаторской деятельности и реформ Тимолеонта был значительный экономический подъем и общее процветание греческих городов Сицилии. Это подтверждается многочисленными свидетельствами. Так, Диодор сообщает о строительстве великолепных сооружений в Сиракузах и в его родном Агирии (XVI, 83), что говорит о богатстве пострадавших в период смуты городов. Монеты Сицилии, относящиеся к этому периоду, также отражают процесс восстановления экономической и политической жизни. Значительно увеличился выпуск монет, появились их новые виды (так, в Сиракузах стали выпускать монеты с изображением Зевса Освободителя, символизирующие возрождение и демократию), некоторые полисы (например, Адрон, Галэ-са, Кенторипы) впервые в своей истории осуществили чеканку монет.
Убедительную картину возрождения помогают воссоздать результаты археологических изысканий в юго-восточной Сицилии. Данные раскопок показали, что южная часть острова в первой половине IV в. до н. э. была серьезно разрушена, а к концу столетия быстро и успешно восстановлена. Также и в других областях почти полное отсутствие предметов, датируемых первой половиной века, контрастирует с обилием находок, относящихся к концу столетия. Знакомство с данными археологии наводят на мысль, что подъем городов Сицилии продолжался не одно десятилетие.
Итак, подведем итоги. Одним из наиболее очевидных и сложных процессов, сопровождав-
ших кризис полисной системы в Греции, была интенсивная миграция населения.
Резкое имущественное расслоение, острая социально-политическая борьба, утрата безопасности и устойчивости в повседневной жизни заставляли греков искать убежище на новых местах. Изгнанники, эмигранты, наемники, лишенцы составляли постоянно растущий контингент переселенцев. Как правило, это явление порождало новые многочисленные трудности и противоречия, редко приводя к положительным результатам. На примере же колонизационной практики Тимолеонта мы сталкиваемся с поразительным итогом не только успешного заселения острова эллинами, но и возрождения греческих полисов, ослабленных длительной смутой и основательно разоренных. Именно колонизация влила новые силы в греческую Сицилию и помогла восстано-
вить утраченный потенциал важнейшей части эллинского мира. Эти удивительные для кризисного времени явления следует, на наш взгляд, во-первых, отнести на счет таланта неординарного политика Тимолеонта, который в своем предприятии сумел использовать не только военную силу, но также политические и экономические рычаги: он привел граждан к миру, решил насущный земельный вопрос, обеспечил политическую стабильность и внешнюю безопасность греков Сицилии.
Во-вторых, как нам кажется, опыт колонизации Тимолеонта свидетельствует о все еще сохраняющейся способности греческого полиса к возрождению, о крепости основ города-государства, которому предстояло в скором времени в виде структурообразующей единицы войти в новую политическую систему эллинистических держав.
АМЕРИКАНСКИЙ НЕЙТРАЛИТЕТ НА НАЧАЛЬНОМ ЭТАПЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ: ПОЛИТИКО-СТРАТЕГИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ
В.В. Романов
Американский нейтралитет в период Первой мировой войны до сих пор привлекает пристальное внимание исследователей и вызывает острые дискуссии в научной литературе. Одни историки убеждены, что Соединенные Штаты в 1914—1917 гг. придерживались политики равноотстояния от воюющих группировок. Другие считают, что с первого же дня войны США заняли совершенно очевидную проантантовскую позицию и поэтому ни о каком нейтралитете говорить просто нельзя. В настоящей статье предпринята попытка проанализировать политико-стратегическое наполнение концепции нейтралитета на начальном этапе мировой войны (август 1914 - лето 1915 г.).
Отношение Соединенных Штатов к войне, начавшейся в августе 1914 г., определялось рядом официальных заявлений американского руководства. В их основе, безусловно, лежал американский внешнеполитический опыт и прежде всего изоляционистская традиция, получившие наглядное выражение в «Прощальном послании» Дж. Вашингтона и доктрине президента Дж. Монро. В этих документах были закреплены важнейшие принципы международного курса Соединенных Штатов: отказ от постоянных политических союзов с европейскими державами и невмешательство в европейские дела. Опираясь на указанное изоляционистское наследие и на политические реалии 1914 г., администрация В. Вильсона в августе объявила о нейтралитете США в военном конфликте. Характеризуя суть политики страны в условиях войны, Вильсон отметил: «Каждый, кто любит Америку, должен действовать в духе ис-
тинного нейтралитета, который есть не что иное, как дух беспристрастия, справедливости и дружелюбия в отношении всех участников войны. Мы должны быть беспристрастными как в мыслях, так и в действиях, должны надеть узду на наши чувства и наши действия, которые можно будет истолковать как предпочтение одной из воюющих сторон» [1]. При этом американский президент связывал свое стремление к нейтралитету с двумя весьма значимыми обстоятельствами. Во-первых, Вильсон заявил о своем желании содействовать делу европейского мира. Во-вторых, он особо отметил необходимость сохранения единства внутри Соединенных Штатов, поскольку значительную часть населения страны составляли выходцы из воюющих держав [2]. Вильсоновская концепция нейтралитета вобрала в себя и известную идею об «американской миссии». «Наша великая страна, - подчеркнул президент, - должна показать себя в это особое время испытаний нацией, способной более других продемонстрировать бесстрастное суждение, самообладание, разумность в действиях; нацией, которая будет делать то, что является честным, бескорыстным и подлинно полезным для мира в мире» [1, V. 30, р. 394].
Немалое место в вильсоновской концепции нейтралитета занимали соображения геополитического характера. Президент и его советники исходили из того, что победа одной из сторон в начавшейся войне может разрушить сложившееся в мире равновесие. В случае победы центральных держав, по мнению ряда сотрудников администрации США, в Европе может быть установлена
