«Медицынской факультет совершенно из втораго класса... сочинен быть может»: Преподавание медицины в Петербургской академии наук в 1725–1732 гг.

DOI: 10.24411/9999-023A-2019-00012

УДК 378 (091) 94(47).07

Т.В. Костина

«Медицынской факультет совершенно из втораго класса... сочинен быть может»: Преподавание медицины в Петербургской академии наук в 1725-1732 гг.

История медицины в России XVIII в. вообще и история медицинского образования в частности реже, чем в других странах, становились предметом специальных исследований1. Тем

не менее есть устоявшиеся представления о развитии медицинского образования в России, сформировавшиеся в образовательных курсах, работах, написанных в рамках дисциплинарной истории или посвященных отдельным учреждениям. В них проблема становления профессионального медицинского образования в первой половине XVIII в. рассматривается почти исключительно в связи с открытием и развитием госпитальных школ: при Московском сухопутном госпитале (с 1707), при Сухопутном и Адмиралтейском (Морском) в Петербурге, Адмиралтейском в Кронштадте (с 1733)2.

Russian Medical Books on Strong Flavours and Feeble Fibres // De Achttiende Eeuw / The Eighteenth Century. 2016. Vol. 48. No. 1-2. P. 93-112; 2) «Врачество на праздность» и телесная экономия в российской медицине конца XVIII — начала XIX века // Die Welt der Slaven: Internationale Halbjahresschrift für Slavistik. 2018. Jg. 63. Ht. 1. S. 98-109; 3) От Materia medica до хозяйственных книг: Органолептический анализ и становление русского ольфакторного словаря // Новое литературное обозрение. 2013. № 123. С. 144-164; Гатина З.С., Вишленкова Е.А. Система научной аттестации в медицине: (Россия, первая половина XIX века) // Вестник СПГУКИ. 2014. № 1 (18). С. 168-178; Виш-ленкова Е.А. Медицинские советы и врачебные общества в Петербурге первой половины XIX века // История медицины. 2016. Т. 3. № 2. С. 186-200 и др. Эти работы посвящены отдельным сюжетам и хронологически или тематически не относятся непосредственно к предмету статьи.

Зарождение высшего медицинского образования в России связывают с повышением уровня преподавания в госпиталях в 1740-1750-е годы3 и началом преподавания в 1758 г. на медицинском факультете Московского университета4. Роль Московского университета, впрочем, в последнее время подверглась ревизии в связи с малочисленностью произведенных им специалистов. Авторы коллективной монографии «История здравоохранения дореволюционной России (конец XVI — начало XX в.)» подсчитали, что до конца XVIII в. врачей было выпущено не более 205. Московская госпитальная школа за 26 лет работы под руководством Н.Л. Бидлоо подготовила 134 ученика6. Но первые выпуски также были немногочисленными: выпуск 1712 г. состоял из трех хирургов, 1713 г. из шести7.

Деятельность Академии наук рассматривалась С.М. Громба-хом в контексте медицинского просвещения, но сюжета о преподавании медицины у него не возникло8. И даже В.М. Рихтер,

который в своей «Истории медицины в России» высоко оценил достоинства приглашенных в Академию наук медиков Иоганна Георгия Дювернуа, Даниила Бернулли и Иосии Вейтбрехта9, сосредоточившись на их ученых трудах, почти не затронул их преподавательской деятельности, упомянув только курсы Вейт-брехта по анатомии и физиологии (с 1730 г.)10.

Это может показаться странным, если напомнить о том, что устройством Академии наук, приглашением для нее профессоров занимался лейб-медик Петра Великого Л.Л. Блюментрост (с 7 декабря 1725 г. по 6 июля 1733 г. — президент Академии), что Проект Академии (от 22 января 1724 г.; далее Проект. — Т. К.) предполагал создание университета из трех факультетов — юридического, медицинского и философского и авторы проекта полагали медицинский наиболее полным из них, отметив, что «медицынской факультет совершенно из втораго класа, сиречь анатомика, химика и ботаника, сочинен быть может»11.

Сложившейся историографической ситуации можно предложить объяснения. Во-первых, созданное согласно Проекту подразделение не получило название «медицинский факультет». Оно стало вторым классом Академии, в котором к предметам традиционного медицинского факультета добавили первым номером «физику теоретеческую и экспериментальную»12. С одной стороны, в то время физика воспринималась как необходимая медику наука. И даже в «Словаре Российской академии», изданном в 1794 г., сохранено утверждение, что «физика необходимо нужна во врачебном искусстве»13. С другой стороны, уже тогда предполагалось, по-видимому, что второй класс будет готовить не только медиков. В неконфирмованном Екатериной I, но фактически введенном в действие в декабре 1725 г. Регла9 В.М. Рихтер связывает назначение Михаила Биргера с его совместной учебой с Л.Л. Блюментростом в Лейдене. Сложно оценить, был ли М. Биргер перспективным ученым, так как он погиб, выпав из коляски уже в 1726 г., вскоре после прибытия в Россию.

менте, упомянуто, что, когда «практик некий придан будет», студенты второго класса будут разделяться на две группы: для занятий физикой и для занятий практической медициной14. Анахроничное восприятие исследователями физики как предмета немедицинского помешало им увидеть в числе профессоров второго класса полный состав профессоров медицинского факультета. Это привело к появлению традиции описания подготовки в данном классе специалистов в естественно-научных областях, а не в медицине.

Во-вторых, до сих пор на историографию сохраняет большое влияние работа Д.А. Толстого «Академический университет в XVIII столетии, по рукописным документам архива Академии наук» (1885). По отношению к данной проблеме в ней есть два негативных тезиса. Д.А. Толстой преувеличил малочисленность студентов15. До 1732 г. в Академии прослушали курсы высших наук не менее 50 человек, но это было установлено только не-давно16. До этого и так небольшая численность студентов в историографии занижалась17. Будучи государственным деятелем, Д.А. Толстой оценивал успешность или неуспешность преподавания высших наук при Академии по результатам подготовки национальных кадров. Повышение квалификации медиков из числа иностранцев, в том числе принявших подданство, оказалось при таком ракурсе несущественным18. Вместе это привело к тому, что сюжет о преподавании совокупности медицинских наук выпал из истории Академии наук. Ему оказался посвящен лишь один пассаж, написанный Е.С. Кулябко в коллективной «Истории Академии наук СССР»: «Лекции по анатомии и хирургии доктора медицины профессора И. Дювернуа посещались

главным образом немецкими лекарями и лекарскими учениками»19.

В-третьих, по-видимому, ни один из слушателей медицинских лекций в Петербургской Академии наук не прошел при ней медицинской подготовки от начала до конца. И это, конечно, является важным основанием не преувеличивать значение преподавательской деятельности Академии в области медицины. Однако и в Европе в XVIII в. студенты перемещались из одного университета в другой, чтобы прослушать необходимые им курсы на высоком уровне. Учитывая, что в Петербурге Академия не присуждала степеней, распространенными стали варианты, когда медицинское образование в ней начинали, а в Европе заканчивали, или же получившие уже медицинское образование слушали курсы высших наук, чтобы претендовать на лучшую аттестацию при Медицинской канцелярии. Отсутствие работ по теме привело к тому, что стало традицией не указывать в биографиях медиков Петербургскую академию наук как одно из мест образования врача, даже когда оно являлось таковым20.

Несмотря на приведенные аргументы, наиболее простым и логичным объяснением нестыковок в существующем нарративе видится предположение, что мы все еще не очень хорошо представляем деятельность Академии по части преподавания медицины, из-за чего возникают сомнения в том, что она действительно осуществлялась и имела реальные плоды. Цель данной статьи — начать такое исследование, совместив информацию об объявленных Академией курсах медицинских лекций из сохранившихся объявлений о них с информацией из отчетов профессоров и указаниями на прослушанные студентами курсы. В данной статье ограничимся-1725-1732 гг., то есть первым непрерывным этапом преподавания при Академии, завершившимся публикацией каталога лекций21.

С самого учреждения Академии преподавание медицинских наук начали развивать шире, чем предполагал Проект. Уже Регламентом 1725 г. состав профессоров второго класса был расширен относительно заявленных в Проекте четырех позиций. К 1726 г. на них были приняты пять профессоров, из которых четыре преподавали предметы традиционного медицинского факультета.

Таблица 1

Запланированные предметы изучения (в Проекте 22 января 1724 г.) и преподавания (декабрь 1725 — начало 1726 г.) при проектировании второго класса Петербургской академии наук22

Проект 1724 г. Регламент 1725 г. Объявление 1726 г.

«Физику теоретическую и экспериментальную» «Профессор физики гене-ральныя летним временем, в четвертый час по полудни, коллегию физическую экспериментальную отправ-ляти имеет; зимою же физику догматическую по своим ея правилам толковати будет». «Георг Бернгард Билфингер, физики экспериментальной и теоретической профессор, искусства физикальныя восприимет, с изъяснением их и конклюзиями, следствуя в том Гравесанду в институциях философии Невтони(а)н-ской, для пользы академической в 1723 году изданных»23.

объявления о том, что Академия наук возобновляет „публичные и приватные в науках наставления". <..> Прерванные фактически в 1732 г. лекции возобновились в 1738 г., но читались с перерывами и прекратились осенью 1740 г.» (Куляб-ко Е.С. М.В. Ломоносов и учебная деятельность Петербургской Академии наук. М., 1962. С. 39). Действительно, в начале 1733 г. преподавание в Академии прекратилось в связи с отправкой отрядов масштабной Второй Камчатской экспедиции. И хотя отдельные студенты учились при Академии и в 1732-1738 гг., лекций для групп студентов в это время, по-видимому, не читали.

Проект 1724 г. Регламент 1725 г. Объявление 1726 г.

«Анатомию» «Профессор анатомии летним временем наставления медическия, зимним же сечения анатомическия и хирургическия в первый на десять час пред полуднем открывати будет». «Иоган Георг Дувернаи, медицины доктор, анатомии и хирургии профессор, в первом полугоде анатомию тела человеческаго и учение хирургическое излагать, а в другом полугоде учение о медицине, опричь физиологии, которую Даниил Бернулли научит, предлагать будет, и особенным желате-лям труда своего не откажет».

«Профессор физиологии — физиологию, к правилам математическим припряженную, в пятый час по полудни предавати будет»24. «Даниил Бернулли, Физиологии Профессор, начала Матема-тическия к Феории Медиче-скои потребная, да приличность их к Физиологии научит». «Пред обед. от часа 7 до 8».

«Химию» «Профессор химии летним временем, во осьмый час по полудни, фармакопию, а зимним, в тот же час, химику учити будет». «Михаил Биргер, химии профессор, летним временем — медицины практики, а зимним временем о самой химии научати будет».

«Ботанию» «Профессор ботаники — летним временем ботанику в медическом огороде, а зимою в доме, от осьмаго часа, историю натуральную и как формулы медическия писать надлежит предлагати будет». «Иоан Христиан Буксбаум летним временем ботанику, зимним историю натуралную излагать будет».

«К сему же классу практик некий придан будет, который студентов медицины, в то время, когда некто из протчих в классе физических учит, практике ме-дической научати будет».

Упомянутые в расписании ученые были в медицине отнюдь не только теоретиками. Доктор медицины И.Г. Дювернуа, бывший профессором анатомии в 1725-1741 гг., до прибытия в Петербург состоял, в числе других мест, и медиком при Виртенберг-ском дворе25. Вместе с ним в Петербург прибыл И. Вейтбрехт, «магистр от философии», его ученик, который стал магистром анатомии (1727-1730), а затем профессором физиологии (1731-1747)26. Доучившись медицине, И. Вейтбрехт не только сделал ряд открытий в области анатомии, но и имел медицинскую практику в Петербурге27. Сын хирурга, профессор химии (1726) М. Биргер учился с 24 октября 1707 г. медицине в Лейдене, стал доктором медицины в Кенигсберге (1716), практиковал до назначения в Петербург в Курляндии, предположительно в Либаве. В письме к нему Л.Л. Блюментрост сообщал: «Если вас затруднит химия, то можно ее откинуть, так как вы, как сказано, будете в особенности прилежать к практической медицине»28.

Профессор ботаники в 1724-1727 гг. И.Х. Буксбаум был сыном доктора медицины, практикующего медика, и учился медицине в Лейпциге (1712), Виттенберге (1714) и Йене (1716)29.

фигур, описующих тело. Как вымеривать, разделять и умножать пространство оных...», а также физику. Расчеты должны охватывать два основных компонента всех живых организмов — сосуды и «соки». Во второй половине XVIII в. применение математики в медицинских исследованиях стало вызывать не только научную критику, но и иронию (Копанева Н.П. Нидерландские ученые и Петербургская Академия наук в XVIII веке // Петербургская академия наук в истории академий мира. СПб., 1999. Т. 2. С. 12-13).

До назначения в Академию он был доктором на российской службе в Константинополе, но там он, как и ранее, занимался в основном ботаническими исследованиями30. Д. Бернулли, бывший профессором физиологии в 1725-1730 гг., и Л. Эйлер, принятый по протекции Д. Бернулли адъюнктом физиологии, больше известны как математики, однако первое время после переезда в Петербург они работали на стыке механики и практической физиологии, были физиологами и медиками, применяющими математические методы31.

Нет никаких сомнений, что перечисленные ученые могли бы подготовить в России практических медиков. Главный вопрос, который возникает к дошедшим до нас документам: не осталась ли их педагогическая деятельность в Академии только в проекте и на бумаге?

Сохранились и даже опубликованы свидетельства в пользу того, что заявленное в определенной мере реализовывалось и прочитанные лекции слушали конкретные студенты, имена которых и информацию об их деятельности можно хотя бы частично восстановить. Весной 1727 г. Г.Б. Бильфингер и И.Г. Дювернуа читали публичные лекции по физике и анатомии32. 27 августа 1727 г. в отчете о деятельности Д. Бернулли написал, что учит в лекциях по физиологии «движения животных, к уставам механическим и гидростатическим приведенныя». И.Х. Букс-баум показал, что «в лекциях натуру, и силы, и употребление медическое трав, в аптеках имеющихся, слушателям своим толковать будет»33, а И.Г. Дювернуа не указал, что читает какие-либо лекции34. В 1729 г. продолжал лекции Д. Бернулли35. 16 октяб30 Пекарский П.П. История Императорской Академии наук. Т. 1. С. 235.

Новых объявлений о лекциях не издавалось отдельными листами до 1732 г.38

Таблица 2

Медицинские лекции из каталога о лекциях 1732 г.39

Иоганн Георг Дювернуа, Императорский академии наук анатом читает анатомические лекции, а доведя оные до конца, наставляет в хирургии. И впредь публичный анатомический курс устраивает в начале года. После полудни от 2 до 3.

Иоганн Георг Гмелин, химии и натуральной истории профессор, станет наставлять в основаниях химии теоретической, також охотникам помимо истории натуральной описывать ископаемых и моллюсков. От 3 до 4.

Иосиа Вейтбрехт, физиологии профессор; толковать станет в публичных своих лекциях Физиологию Бургавову40 и нужные к тому эксперименты анатомико-физические показывать. А избранным слушателям станет приватно давать остальные части медицины. От 4 до 5.

дования) репу в виде человеческой руки, выросшую в саду генерала фон Ми-ниха. И.Г. Дювернуа вышел из себя и на следующий день отказался анатомировать трупы и обучать тем самым Вейтбрехта, а через неделю принес на заседание «редьку, которая была видом подобна гермафродиту» (МАН. Т. 1. С. 280-281, 559, 560).

Эти лекции, по-видимому, читались в полном объеме, подтверждения чему можно найти в различных документах, появившихся в ходе начавшегося в конце 1732 г. и продолжавшегося в 1733 г. судебного разбирательства: был создан «Реэстр студентам», в котором перечислены прослушавшие медицинские лекции в 1725-1733 гг.41, а также собраны показания профессоров. Позднее они были изданы под названием «Оправдание Президента Академии, Л. Блюментроста, пред Правительствующим Сенатом в январе 1733 года» в «Ученых записках Императорской Академии наук по первому и третьему отделениям», а после переизданные в «Материалах для истории Императорской Академии наук»42.

Показания, данные профессорами о событиях, продолжавшихся в течение восьми лет до разбирательства, содержат немало указаний на невозможность предоставить полные данные. Особенно это касалось состава слушателей лекций. Например, И.Г. Дювернуа на вопрос о том, кого он обучал, назвал в 1732 г. только трех учеников, «умолчая о других, которых имяна <...> никогда не ведал, також из иностранцев повсягодно многое число лекарей и лекарских учеников из гошпиталей от флота и из полков при

том же присутствовали»43. Д. Бернулли не назвал имена и число слушателей-лекарей, перечисляя учеников: «Студенты Шиллинг, Кондоиди, Мюкс, которые ныне обретаются в Голандии, також и Ададуров, и несколько лекарей и другие, которых имена не упом-нит»44. Тем не менее «Реэстр студентам» позволяет их частично восстановить. Ранее информация из этого источника о прослушанных курсах уже давалась списком в статье Ю.Х. Копелевич, однако большинство студентов перечислялось в литературе только по фамилиям45. Появление в открытом доступе базы данных Эрика Амбургера46 и облегчение доступа к другим источникам позволило восстановить некоторые сведения о студентах.

Список студентов, прослушавших медицинские лекции в Академии в 1725-1732 гг., с указанием установленных значимых сведений об их образовании и профессиональной

деятельности47

менее двух лет в Академической гимназии, также был лекарским учеником56.

прослушал курсы хирургии у И.Г. Дювернуа и медицины и химии у И.Г. Гмелина.

(Померания), в семье лекаря Лейб-гвардии Преображенского, а затем хирурга Семеновского полков, находившегося на русской службе с 1696 г. Учился с 13 января 1726 г. в Академической гимназии. В 1729-1730 гг. слушал курсы медицинских наук у И. Вейтбрехта, И.Г. Дювернуа и И.Г. Гмелина, а также математики у Г.В. Крафта и Л. Эйлера. С 13 октября 1731 г. студент Лейденского университета, где продолжал учиться медицине по меньшей мере до 1733 г. В 1738 г. путешествовал по Англии, занимаясь, помимо прочего, сбором гербария в Лондоне. В 1739 г. стал штаб-лекарем в Петербурге62. В 1745 г. вновь возобновил сборы гербария в Утрехте (Голландия), где, по-видимому, в то же время получил диплом доктора медицины. В 1746 г. издал в Гальбштадте сочинение «Disquisitio anatomico-pathologica de morbo boum Ostervicensium pro peste non habendo», посвященное борьбе с чумой и переизданное в 1764 г. в Кенигсберге Д.Х. Кан-тером. В 1746 г. продолжал путешествовать по Европе, где собрал множество образцов гербария в Йене, Лейпциге, Берлине, Дрездене, а также на территории Речи Посполитой63. Возвратившись в 1747 г. в Россию, стал военным врачом. Умер 20 августа 1770 г.

Здесь перечислены пятнадцать слушателей, посещение которыми конкретных медицинских курсов подтверждено документами. В действительности их, по-видимому, было больше. Например, И. Вейтбрехт учился при Академии анатомии у И.Г. Дювернуа практически, в анатомическом театре. Генрих Эрнст Ортгизе числился студентом Академии с последней трети 1725 г. до середины 1726 г., преподавал в Академической гимназии64. По указанию Г.Ф. Миллера, после этого он «стал секретарем Медицинской канцелярии, но на этом посту вскоре погиб несчастным образом»65. Вполне вероятно, что они тоже слушали медицинские лекции при Академии.

Уровень преподавания медицины обеспечивался, прежде всего, уровнем профессоров Академии как ученых, о чем здесь говорить излишне. Однако успешному учебному процессу должны были способствовать также богатые коллекции Кунсткамеры и наличие у Академии анатомического театра. Возможность его регулярного посещения у студентов появилась не сразу. В 17261728 гг. анатомический театр располагался на первом этаже бывшего дворца Прасковьи Федоровны, тогда как студенты жили и учились на Петербургском острове, в домах П.П. Шафирова и И.П. Строева66. В 1728 г. в еще недостроенном здании «Палат» был устроен новый анатомический театр, где читались лекции студентам и устраивались публичные вскрытия трупов. Е.Н. Груздева приводит описание этого театра: «Зал имел особый вход с улицы со стороны набережной. В центре на возвышении стоял стол, вокруг которого амфитеатром располагались места для зрителей. Через окна в куполе зала (на уровне второго этажа) можно было наблюдать за действиями экспериментатора сверху <...> Имелись при театре три „каморки" для прозектора и его помощников, а вдоль стен зала располагались анатомические экспонаты и 12 шкафов с готовыми препаратами, количество которых постоянно пополнялось»67. В 1747 г. в результате пожара в Кунсткамере анатомический театр перестал существовать. В дальнейшем его неск?