Спросить
Войти
УДК 929 UDC 929
М.Н. ТИХОМИРОВ И КАМПАНИЯ ПО БОРЬБЕ С «БУРЖУАЗНЫМ ОБЪЕКТИВИЗМОМ»
В.В. Ковеля Брянский государственный университет им. академика И.Г. Петровского Россия, 241036, Брянск, Бежицкая, 14 e-mail: bryanskgu@mail.ru
Авторское резюме:
Статья посвящена малоизученному периоду жизни академика М.Н. Тихомирова, одного из крупнейших историков ХХ в. В ней впервые показана роль кампании по борьбе с «буржуазным объективизмом» в научной деятельности ученого, рассмотрены события, происходившие в его жизни и творчестве во второй половине 1940-х - начале 1950-х гг. Большое внимание уделено судьбе трудов историка, создаваемых и издаваемых в это время. Особый акцент сделан на том, как воспринимались эти работы коллегами ученого и чиновниками от науки.
M. N. TIKHOMIROV AND CAMPAIGN FOR FIGHT AGAINST "A BOURGEOIS OBJECTIVISM"
V.V. Kovelya
Bryansk state university of the academician I.G.
Petrovsky
Russia, 241036, Bryansk, Bezhitskaya, 14 e-mail: bryanskgu@mail.ru
Annotation
Article is devoted to the low-studied period of life of the academician M.N. Tikhomirov, one of the largest historians of the 20th century. In her the role of campaign for fight against "a bourgeois objectivism" in scientific activity of the scientist is for the first time shown, the events which were taking place in his life and creativity in the second half of the 1940th - the beginning of the 1950th are considered. Much attention is paid to destiny of the works of
the historian created and published at this time. The particular emphasis is placed on how these works as colleagues of the scientist and officials from science were perceived.
Более полувека прошло со дня смерти выдающегося историка М.Н. Тихомирова (1893-1965 гг.). Несмотря на то, что о нем было написано немало - это и монография об учителе Е.В. Чистяковой (Чистякова 1987), и многочисленные статьи С.О. Шмидта (Шмидт 2012), В.И. Буганова (Буганов 1993) и др. - все же ряд эпизодов из биографии ученого выпал из поля зрения исследователей его жизни и творчества. Так, о трудностях, с которыми столкнулся Тихомиров в конце 1940-х гг., в литературе можно встретить только краткие упоминания (См.: Урбан 1959: 13-14, Панеях 2000: 246, Сонин 2011: 534-535). Устранить это белое пятно в биографии историка ставит целью наша статья.
В середине 1940-х гг. положение Тихомирова в исторической науке казалось прочным. В 1939 г. историк защитил докторскую диссертацию о происхождении текстов Русской Правды. В 1945 г., несмотря на то, что ученый всегда оставался беспартийным, был арестован по «Академическому делу», имел репрессированного в 1937 г. брата Б.Н. Тихомирова, он стал деканом исторического факультета МГУ. Тогда же Тихомиров был награжден Орденом Трудового Красного Знамени, вошел в состав редсовета журнала «Вопросы истории». Через год ученого выбрали членом-корреспондентом Академии наук СССР. В то же время вышли в свет его монографии «Древнерусские города» (Тихомиров1946) и «Древняя Москва. XII-XV вв.» (Тихомиров 1947a).
Но вскоре ситуация изменилась. На посту декана Тихомиров проявил себя слишком самостоятельным руководителем, хотя знал, что это чревато неприятными последствиями. Как он сам понимал, «исторический факультет представлял собою все-таки учреждение политическое. Здесь возникали и развивались подчас различного рода события с виду чисто исторического интереса, но в действительности
ведущие довольно далеко. Поэтому в дела
- факультета очень нередко вмешивались вышестоящие организации» (АРАН 6: 52). Опасность была реальной. Следственное дело, заведенное на Тихомирова в 1930 г., запрашивалось для «проверки» или «разработки» четырежды: в 1944, 1946, 1948, 1950 гг. (Панеях 1995: 39).
Несмотря на это, ученый не шел на компромисс с собственными убеждениями, хотя и осознавал зыбкость своего положения. В мемуарах он писал: «До сих пор я не вполне понимаю, как я остался жив, цел и невредим и даже впоследствии был выбран в член-корреспонденты со своим странным характером. Казалось бы, после тяжкой истории с братом необходима была тройная и двойная осторожность, а вот этой осторожности у меня не было» (АРАН 6: 53). Так, например, Тихомиров был «вызван на ковер» к заведующему Отделом пропаганды академику Г.Ф. Александрову, однако идти к нему он отказался. Ученое звание последнего вызывало у историка негодование, о чем он, вспоминая, писал: «Почему Александрова сделали академиком - установить очень трудно. Никаких больших научных работ, кроме довольно среднего по значению своему учебника по истории философии он не имел» (АРАН 6: 80). Из воспоминаний Е.Н. Кушевой известен высказанный в атмосфере борьбы с «космополитизмом» решительный отказ Тихомиров выступить в антисемитском духе: «Я в еврейских погромах не участвую» (Кушева 1993: 145). Следствием непримиримой позиции историка стало то, что он оказался неудобным для власти деканом. Тихомиров покинул свой пост, а его труды оказались подвергнуты критике.
В 1948 г. первой мишенью для «проработчиков» стал учебник «История СССР для педагогических училищ» (Тихомиров 1947b). Выбор объекта критики был не случаен. В советском учебнике не могло быть несоответствий между его содержанием и марксистской методологией, а также идейными установками органов пропаганды. Промахи автора при создании учебной литературы выглядели более преступными, нежели при написании научной монографии.
Из дневника Б.Б. Кафенгауза за 1948 г. узнаем, что 2 марта в Государственном учебно-педагогическом издательстве (Учпедгизе) состоялось обсуждение книги Тихомирова с
участием других историков. Среди выступающих были К.В. Базилевич «с резко-отрицательным отзывом и указанием ряда фактических ошибок», Кафенгауз, который о себе писал, что «говорил о положительной стороне (учебника - В.К.) - живости изложения и т.п., но вместе с тем должен был сказать и об ошибках», также говорил С.В. Бахрушин, поддержавший предшественника, но все-таки признавший «ненужность этой книги для пед. училищ» (АРАН 9: 10об.-11).
К лету появились две рецензии на учебник в печати. Первая из них была помещена в журнале «Народное образование» и принадлежала перу известного ленинградского историка-методиста А.А. Вагина. Другая была написана доцентом кафедры истории СССР МГУ Г.Н. Анпилоговым и опубликована в газете «Культура и жизнь», являвшейся официальным печатным органом Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б). Стиль, место издания и общий директивный тон второй статьи указывали на то, что она была санкционирована властью. Статья Анпилогова должна была задать «правильное направление» критике.
И Вагин, и Анпилогов признавали необходимость написания учебника в условиях дефицита учебной литературы. Однако, на их взгляд, книга Тихомирова не удовлетворила эту потребность ввиду огромного количества недостатков, ошибок и неточностей в ее концептуальной и фактологической составляющих. Наиболее тяжкими «грехами» учебника Анпилогов признал приуменьшение роли и значения классовой борьбы, излишне подробное освещение церковной истории, идейно неверные психологические портреты русских царей, а также отсутствие должного внимания критике норманнской теории (Анпилогов 1948: 3).
Замечания Вагина во многом были схожи с критикой Анпилогова. К названному он добавил недостаточно подробное изложение военной истории, а именно описания вооружения и военных обычаев славян и русских ратников XIV-XVI вв., военной организации времен Петра I, образов великих русских военачальников (Вагин 1948: 57-58). Вместе с тем рецензент отметил и явные достоинства книги: «попытку... разгрузить... курс от ряда проблем, не доступных пониманию учащихся средней школы»,
«популярную постановку излагаемых вопросов», «точность и ясность языка» (Вагин 1948: 59). И все же положительные стороны нивелировались признанием неверности взглядов историка в фундаментальных вопросах освещения отечественной истории.
Итоговые выводы обоих рецензентов оказались негативными. Вагин упрекал Тихомирова и Учпедгиз в издании «наспех составленного и неряшливо отредактированного учебника» (Вагин 1948: 60). Анпилогов же признал учебник Тихомирова «немарксистским», тем самым выдвинул против него серьезное обвинение, предполагающее далеко идущие последствия. Вину за издание книги он возложил не только на Тихомирова и Учпедгиз, но и на Министерство просвещения, допустивших «легкомысленный» подход к «этому важному делу» (Анпилогов 1948: 3).
Весной 1948 г. в Государственном издательстве политической литературы (Госполитиздат) вышла первая часть учебника «История СССР для неисторических факультетов», написанная Тихомировым в соавторстве с С.С. Дмитриевым (Тихомиров, Дмитриев 1948). Книга была разделена на пять разделов, состоящих из 30 глав. Первые 22 главы (4 раздела) освещали историю до воцарения на престол Екатерины II и принадлежали Тихомирову, остальные же вплоть до 1861 г. - Дмитриеву. Ответственным редактором всего учебник являлся Тихомиров. Этой книге также было суждено попасть в поле зрения «проработчиков» и стать главным объектом их критики.
Предчувствуя надвигающуюся бурю, Тихомиров в письме от 3 сентября 1948 г. сообщал Чистяковой: «На истфаке не был, да и не охота идти туда, потому что творится там что-то неладное» (АРАН 5: 1). Угроза стала явной 8 сентября, когда в «Литературной газете» вышла статья А. Кротова «Примиренчество и самоуспокоенность». В ней, обличая «серьезнейшие недочеты» в работе Института истории (далее - ИИ) АН СССР, автор напомнил об «ошибках, допущенных членом ученого совета М.Н. Тихомировым в первой части учебника по истории СССР для педагогических училищ (вышедшем в 1947 г. в издании Учпедгиза)» (Кротов 1948: 2). 15 октября на заседании Ученого совета ИИ АН СССР Бахрушин в докладе упомянул об
обсуждении «учебника для неисторических вузов, составленного М.Н. Тихомировым и С.С. Дмитриевым» (АРАН 7: 12). Не обошел вниманием работы коллеги, как отмечал в мемуарах А.А. Зимина, «ненавидящий» (Зимин 2015: 160) Тихомирова А.Л. Сидоров: «Можно указать, что вышли два учебника по истории СССР тов. Тихомирова. Мы знаем, что их будут обсуждать в Институте истории и на кафедре истории СССР в Университете, но полезно, в порядке общей самокритики Института Истории сказать, что там есть ошибки, которые сводятся не только к отдельным фактическим неточностям, но и к методологическим извращениям в понимании всего исторического процесса» (АРАН 8: 73-74).
Наиболее критически настроенным оказалось молодое поколение историков. Об их выступлениях вспоминал В.Б. Кобрин: «Один за другим поднимались на трибуну профессора, доценты, аспиранты и даже студенты и обличали грубые политические ошибки в учебнике. Один из дипломников М. Н. Тихомирова (он умер почтенным профессором), участник войны, член партбюро факультета, сокрушенно-умиленным голосом говорил:
- Нам, ученикам Михаила Николаевича, было тяжко и больно читать в его книге... Михаил Николаевич учил нас не этому...» (Кобрин 1992: 166).
Тихомиров не оставался безответным. Так, Кобрин продолжал: «Навсегда запомнилось
заключительное слово М. Н. Тихомирова.
- Он вроде "признавал ошибки", но, признав, коршуном кидался на своего критика и уничтожал его иронией:
- Вот профессор Н. Н. говорит, что у меня неверно написано о том-то. Конечно, неверно. А как я мог написать верно? Ведь профессор Н.Н. уже двадцать лет пишет на эту тему докторскую диссертацию, да все никак не напишет. Вот мы и не знаем, что и как там происходило.
Прошелся Тихомиров и по молодым проработчикам:
- Здесь выступали некоторые мои ученики. И так складно, бойко говорили... Приятно слушать было. Наверно, в этом и моя заслуга есть?» (Кобрин 1992: 166-167).
В октябре подобные заседания прошли в Секторе истории СССР до XIX в. ИИ АН СССР, где среди прочих также обсуждались ошибки в учебнике Тихомирова и Дмитриева. Однако результаты всех этих обсуждений не были опубликованы, оставаясь внутренним делом научного сообщества. Только на страницах «Вопросов истории» появилась краткая хроника итогового заседания Ученого совета Сектора, в которой была отмечена ненадлежащая работа его сотрудников: С.Б. Веселовского, А.И. Андреева, М.Н. Тихомирова, А.И. Яковлева, С.А. Фейгиной, И.У Будовница (В институте истории 1948: 172).
Пик кампании по борьбе с «буржуазным объективизмом» для Тихомирова пришелся на февраль-март 1949 г. В это время на учебник для неисторических вузов обрушилась новая волна критики. Начало было положено статьей А. Громова. В дневниках Дмитриева читаем запись от 20 февраля 1949 г.: «Во вчерашнем номере "Литературной газеты" напечатана "критика" на учебник Тихомирова и мой. Заглавие "По следам буржуазных историков". Автор - А. Громов (А. Грунт? Гефтер? Аврех? Или еще кто-нибудь из их друзей)» (Дмитриев 1999а: 144). Позже историк выяснил, что реальным создателем этой «зубодробительной рецензии» был действительно А.Я. Грунт, «который прямо об этом говорит» (Дмитриев 1999а: 145).
Громов-Грунт, возможно, присутствовал на осенних обсуждениях в МГУ. На это указывает тот факт, что его замечания совпали с тем, что было высказано участниками обсуждений. Рецензент подчеркивал, что в учебнике неверно освещены возникновение феодальных отношений, развитие и кризис
крепостничества: «Коренной порок учебника заключается в том, что авторы его затушевывают классовый антагонизм, существующий между крестьянами и феодалами крепостниками». Также он считал, что оба историка в трактовках ключевых исторических явлений, политики отдельных правителей следовали сугубо за дореволюционной «буржуазной» историографией, а именно за С.М. Соловьевым, В.О. Ключевским и «буржуазными кадетскими историками». В итоге Грунт признал, что «М.Н. Тихомиров и С.С. Дмитриев совершенно явно предали забвению важнейший принцип марксистской науки - принцип партийности. Они отступают от марксистко-ленинской методологии, и это логически приводит их к фальсификации истории, к искажению ее в духе обветшалых буржуазных концепций и схем» (Громов 1949: 2).
Статья Грунта стала отправной точкой для серии проработок, организованных в ИИ АН СССР, Академии общественных наук (АОН), Военно-политической академии, на ученом совете Истфака МГУ и в других оплотах советской науки. Как вспоминала Е.В. Гутнова: «Во всех учреждениях, в научных и учебных институтах намечались соответствующие "жертвы" и проводились массовые собрания, на которых эти жертвы разоблачались и в ответ должны были каяться, принимая все предъявленные обвинения» (Гутнова 2001: 260).
Из воспоминаний Ю.А. Полякова узнаем, что заседание в АОН продолжалось 3 дня (11, 14. 16 марта), при этом обвинения выдвигались крайне неконкретно и надуманно («не показывает», «отсутствует даже постановка вопроса», «не подчеркнуто значение», «нет ни одного слова», «ничего не сказал» и т.д.), а обвиняемым часто не давали права ответного слова (Поляков 1999: 313). Об этом же писал Дмитриев: «Я подошел в начале заседания к председателю] А.Д. Удальцову, чтобы узнать, когда будет предоставлено мне слово. Он заявил, что решено (кем?) предоставлять выступления только преподавателям и аспирантам Академии общественных наук. Таким образом, людей пригласили, записали в число ораторов (я в самом начале первого заседания заявил о желании высказаться), а затем не дали им слово» (Дмитриев 1999а: 147). Это была констатация виновности тех историков, чьи имена были
названы.
Трехдневное заседание прошло на истфаке МГУ (25, 26, 28 марта). Согласно дневниковым записям Дмитриева, на нем в докладе Г.А. Новицкого «в конце помянуты были и ошибки Тихомирова и Дмитриева в их учебнике» (Дмитриев 1999а: 149). Отличительную черту этих обсуждений воспоминал Поляков: «Особенностью университетских бдений стало то, что там оказалось много кающихся» (Поляков 1999: 315). Подобное «покаяние» было сделано Дмитриевым, который в очередной раз был вынужден публично признать ошибки, допущенные им и Тихомировым в совместном учебнике. Почти в то же время прошли заседания в Ученом совете ИИ АН СССР (24,25 и 28 марта). На них в общем потоке критики против «космополитов» и «объективистов» также упомянули о «серьезных объективистских ошибках, допущенных М.Н. Тихомировым, С.В. Юшковым, С.С. Дмитриевым, Е.А. Косминским» (Хроника заседания 1949: 154).
Не молчала советская научная и околонаучная печать. В «Вестнике Московского университета» вспомнили об осенних обсуждениях на кафедре истории СССР и опубликовали их результаты (Аврех 1949: 101-109). В газете «Красный флот» была размещена статья П.В. Мягкова «Военный флот в некоторых учебниках истории СССР» (Мягков 1949). В ней автор обвинил Тихомирова и Дмитриева в недостаточном, а часто и ошибочном, освещении роли морского флота в судьбе российского государства на страницах созданного ими учебника.
В это же время для журнала «Вопросы истории» Л.В. Черепнин и П.А. Зайончковский готовили рецензию на книгу Тихомирова и Дмитриева. Специалистам по древней и новой отечественной истории предстояло наполнить конкретно-историческим содержанием высказанные ранее общетеоретические замечания. И хотя рецензия была опубликована только в июне, писалась она под непосредственным влиянием борьбы с «объективистами» в феврале-марте 1949 г. Так, 1 марта Дмитриев сделал в дневнике запись: «Сегодня он (Зайончковский - прим В.К.) не преминул сообщить, что рецензия на наш учебник в "Вопросах истории" ухудшается под влиянием статьи "А. Громова"» (Дмитриев 1999а: 145). Вероятно, рецензия должна была стать финальным аккордом в разгроме учебника и его
авторов, ведь под ней стояли имена известных советских историков, а не псевдоним «А. Громов». Однако, в срок статья не вышла, а в июне идеологическая обстановка была уже иной.
Несмотря на то, что огульная критика к середине весны несколько поутихла, идеологический пресс никуда не исчез. Так, в соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) от 4 апреля 1949 г. о журнале «Вопросы истории» произошла решительная смена состава его редколлегии. Среди выбывших оказался и Тихомиров.
Летом 1949 г. прежняя форма борьбы с «буржуазным объективизмом» была неуместна. В результате рецензия Черепнина и Зайончковского, несмотря на то, что в целом была жесткой, содержала указания на положительные стороны книги: «правильно освещен ряд исторических проблем», «достаточное место уделено критике норманнской теории», «верно изложена история немецкой агрессии в Прибалтике» (Черепнин, Зайончковский 1949: 134). В прочем, идущий за этим список недостатков и ошибок учебника перечеркивал все его достоинства.
Рецензенты указывали, что социально-экономическая история в книге оказалась вторичной по отношению к политическим события. Тихомирова обвиняли в том, что он в основу периодизации «положил в ряде случаев государственный, а иногда географический или голый хронологический принцип», но никак не уровень социально-экономического развития общества (Черепнин, Зайончковский 1949: 134). Также ему вменялось в вину, что при характеристике ХГУ-ХУ вв. «русский народ как действующая сила истории им не показан» (Черепнин, Зайончковский 1949: 136), не подчеркнута роль классовой борьбы в обществе того времени. Рецензенты указали на то, что в понимании процесса закрепощения крестьян Тихомиров «почти полностью воспроизводит неправильную точку зрения В.О. Ключевского» (Черепнин, Зайончковский 1949: 137). При описании же социального устройства общества XVII в., по их мнению, он воссоздал типичную схему «буржуазной историографии: государство закрепощает отдельные разряды населения (служилых людей, посадских людей, крестьян) и заставляет их нести повинности (службы и тягло) в свою пользу» (Черепнин, Зайончковский 1949: 138).
Сильное давление на Тихомирова в первой половине 1949 г. негативно отразилось на его здоровье. В итоге историк оказался на больничной койке, о чем 23 июня Дмитриев писал: «М.Н. Тихомиров внезапно себя плохо почувствовал и был в прошлую субботу увезен в больницу Академии наук. Эта зима и ему обошлась дорого» (Дмитриев 1999а: 153). О серьезности недуга свидетельствует запись, сделанная 25 августа Кафенгаузом, навещавшего Тихомирова после выписки: «Он пожелтел и осунулся, но говорит, что ему лучше» (АРАН 10: 12). Указания на опасность болезни находим в воспоминаниях самого Тихомирова: «Я сам незадолго до этого (смерти К.В. Базилевича, 3 марта 1950 г. - прим. В.К.) чуть не умер в больнице после подобной или гораздо более тяжелой проработки» (АРАН 6: 19). Неудивительно, что эти события повлияли на научное творчество ученого. Ему пришлось принять новые требования власти.
В начале июня 1949 г. Госполитиздат предложил Тихомирову и Дмитриеву переиздать учебник, а уже 14 июня последний из них в дневнике сделал запись о том, что они согласились (Дмитриев 1999а: 152). Началась долгая правка текста книги. В архивном фонде Тихомирова сохранилось две редакции рукописи той части учебника, которую писал историк, а также более десятка рецензий на них. Из них следует, что автор действительно пытался исправить раскритикованные «ошибки» и «заблуждения».
Работа над первой рукописью продолжалась полтора года и была завершена к концу 1950 г. В переработанном тексте учебника большее внимание было уделено социально-экономической истории, был добавлен новый фактический материал. Изменения также претерпела структура книги: многие названия глав и параграфов были переформулированы, а их содержание частично, а иногда и полностью переработано (АРАН 1).
Однако, как сообщало письмо из Госполитиздата, для того, чтобы направить рукопись в печать, в соответствии с приказом Министерства высшего образования, ее нужно было обсудить и утвердить на кафедрах, где работали ее авторы (АРАН 4: 2). Участники предстоящего заседания ознакомились с новым текстом работы, в результате чего в конце 1950г. - начале января 1951г. на него был написан ряд
отзывов и рецензий. В фонде Тихомирова их сохранилось семь: одна из рецензий охватывает все содержание рукописи, остальные касаются только отдельных глав книги. Не все из них можно полностью атрибутировать, но все же авторы некоторых из них известны - это С.С. Дмитриев, Г. А. Некрасов, аспирант А.М. Сахаров, студенты А.В. Муравьев, О.Н. Вилков.
Ни одна из рецензий не была негативной, но в каждой из них был список тех замечаний, которые необходимо было бы исправить для того, чтобы рукопись можно было передать в печать. Как правило, эти замечания сводились к указаниям на неточность некоторых формулировок, расстановки идеологических акцентов, спорность частных фактов, отсутствии там, где это было бы желательно, ссылок на классиков марксизма и т.д. В них не содержится ни одного указания на неверность освещения фундаментальных процессов и явлений прошлого. Рецензенты, казалось, были преисполнены желанием оказать помощь авторам в работе над книгой, но тем самым происходило затягивание ее издания.
Из очередного письма Госполитиздата узнаем, что в редакции на основании результатов обсуждения учебника на прошедшем в январе 1951 г. заседании кафедры истории СССР истфака МГУ решили передать рукопись на доработку авторам и назначить новый срок сдачи на 1 июля того же года (АРАН 4: 3). Тихомиров и Дмитриев уже осознавали бессмысленность своей работы. На это указывает запись, сделанная Дмитриевым в дневнике 6-го февраля: «Книга наша так и изойдет измором, в правках и обсуждениях. Тихомиров явно не хочет ее выпускать, а Зайончковский старается задержать ее издание. При таких условиях она никогда не появится» (Дмитриев 1999Ь: 113). Причина такой позиции Тихомирова раскрывается в его письме к Чистяковой от 12 апреля 1951, в котором, сообщая о бессмысленных правках учебника, он писал: «А главное чувствую, что то, что прощается другим, не будет прощено мне» (АРАН 5: 3). И все же работа над текстом продолжалась.
«заново были написаны все главы, касающиеся истории народов СССР», «переработан целый ряд разделов, главным образом первой части книги, заново написана последняя часть», также были «учтены указания И.В. Сталина, данные в работе "Марксизм и вопросы языкознания"», «изменены названия ряда глав и параграфов в сторону их уточнения», расширена литературная и источниковая база (Архив МГУ: 84-85). За этим выступлением последовали замечания ряда присутствующих историков: Г.А. Некрасова, М.Т. Белявского, И.А. Федосова, А.М. Сахарова, Г.А. Новицкого, В.И. Лебедева и П.П. Епифанова. В целом все они были весьма сдержанными. Главное пожелание-предупреждение автору было высказано Федосовым, указывавшим, что о создании «буржуазных связей в 17 веке категорически говорить несколько рискованно» (АМГУ: 86). Его поддержали Новицкий и Епифанов. Тихомиров обещал доработать текст.
Новая редакция книги действительно качественно отличался от предыдущего. Вместо 22 глав осталась 21. Заглавия разделов, глав и параграфов были уточнены, в некоторых случаях изменены полностью. Отдельные части текста были написаны вновь, другие существенно переработаны (АРАН 2). Казалось, этот вариант рукописи учитывал все указанные ранее замечания, но и он не был принят редакцией. Последовали новые рецензии, и Госполитиздат отодвинул срок сдачи рукописи сначала на 25 октября 1951 г., а затем на следующий год (АРАН 4: 6).
Между тем в конец 1951 г. в декабрьском номере «Вопросов истории» было опубликовано письмо преподавателя кафедры истории СССР Пензенского педагогического института В. Шварева. В нем автор обозначил проблему невнимания к источниковедению в вузах и выдвинул как одну из ее причин использование «устаревших» учебников «Источниковедения истории СССР» М.Н. Тихомирова и С.А. Никитина (Тихомиров 1940, Никитин 1940). Редакция журнала на волне борьбы с «буржуазным объективизмом» усилила обличительную составляющую письма в отношении учебника, интерполировав в него двухстраничную вставку от себя. В ней неизвестный рецензент обрушился с критикой на оба тома учебника, признав их типичными примерами «простой информации» об известных
и малоизвестных памятниках старины, лишенной «правильной, марксистко-ленинской оценки» источников (Шварев 1951: 200).
Говоря о «немаловажных недостатках» книги Тихомирова, рецензент указал «ряд серьезных ошибок»: 1) «не выделены источники, характеризующие развитие производительных сил и производственных отношений страны» (не показан отдельно вопрос закрепощения крестьян, нет характеристики рабочего класса в XVIII в., социально-экономических условий преобразований Петра I), 2) «выпали наиважнейшие моменты из истории классовой борьбы» (недостаточно материалов по крестьянским войнам начала XVII в., восстаниям С.Т. Разина, Е.И. Пугачева), 3) «нет памятников о деятельности великого полководца А.В. Суворова» (Шварев 1951: 200-201). Также в вину Тихомирову ставилось то, что он «засорил свою книгу данными, подчас второстепенными и ненужными» (Шварев 1951: 201). Итоговый вердикт рецензента гласил: «Оба учебника (Тихомирова и Никитина - прим. В.К.), давая бессистемный, лишенный научного анализа материал, неверно ориентирует наших историков и источниковедов в памятниках русской истории» (Шварев 1951: 201).
Эти безосновательные нападки окончательно лишили Тихомирова желания править учебник для неисторических факультетов. 18 марта 1952 г. Дмитриев записал в дневнике: «Впечатление такое, что сам-то М.Н. Тихомиров старается всячески, чтобы учебник подольше не вышел» (Дмитриев 1999Ь: 123).
Летом 1952 г. на вновь исправленный текст книги были написаны очередные рецензии и отзывы. Автором одного из них был ведущий историк Ленинградского отделения института истории АН СССР И.И. Смирнов. В отзыве, датированном 8-м августа 1952 г., он предельно строго подошел к рукописи Тихомирова. Признав, что «авторы проделали значительную работу по улучшению учебника» Смирнов полагал, работа эта «не доведена ими до конца» (АРАН 3: 1-2). Дальнейшие замечания рецензента констатировали, что прежние проблемы книги во многом остались нерешенными. Историк рекомендовал «более полно использовать принципиальные высказывания классиков марксизма-ленинизма по конкретноисторическим вопросам истории СССР» (АРАН - 3: 2). Не удовлетворило его в должной мере освещение в книге социально-экономической истории: «Все же в новой редакции продолжает иметь место известная недооценка этих вопросов» (АРАН 3: 3). Единственное, что, по мнению Смирнова, Тихомиров исправил верно - это периодизацию истории СССР, но и здесь он не со всем был согласен: «Авторы учебника продолжают в этом вопросе стоять на позициях отнесения завершения процесса генезиса феодализма и образования феодального строя к XI в. ..., характеризуя IX в, как время начала складывания феодальных отношений» (АРАН 3: 3-4). Окончательный вывод Смирнова возвращал авторов к тому, с чего они начинали: «Необходимо продолжить работу по переработке текста первого издания как в плане общетеоретическом, так и в плане тщательной проверки всего конкретно-исторического материала» (АРАН 3: 14).
Таким образом, и в 1952 г. книга не была издана. А в феврале 1953 г. на волне оживившейся борьбы с «космополитизмом» и «буржуазным объективизмом» в передовой статье «За воинствующий материализм в общественной науке» в журнале «Коммунист» вспомнили о книги Тихомирова и Дмитриева, в которой якобы «проявился уклон к субъективно-идеалистической теории "насилия": в учебнике не дано экономического обоснования перехода от первобытнообщинного строя к феодализму; процесс образования феодализма в России объясняется факторами внеэкономического принуждения» (За воинствующий материализм, 1953: 6). Оценивая это «напоминание» Дмитриев записал в дневнике: «Сам по себе абзац относительно "мягкий". Но учитывая орган, в котором передовая помещена, присутствие абзаца в передовой легко предвидеть, что такой абзац будет воспринят как сигнал о необходимости разделать учебник, как "козла отпущения" "под орех"». О согласии с ним Тихомирова свидетельствует продолжение записи: «Так что, пожалуй, Тихомиров прав: нет смысла тратить время на подготовку второго издания. Объективного рассмотрения работы, как бы добросовестно она ни была сделана, все равно не будет» (Дмитриев 1999Ь: 141).
Последовавшее после смерти И.В. Сталина оживление интереса властей к изданию книги также не имело результатов. В итоге 19 марта
Таков был итог продолжавшихся более шести лет попыток переиздать учебник. Острая критика 1948-49 гг. и последующие резкие отзывы и рецензии показали Тихомирову, как опасно отклоняться от определяемого властью идейного фарватера. Они способствовали переориентированию научной деятельности ученого в более безопасное источниковедческое направление. В результате с конца 1940-х гг. историк активно занялся подготовкой к публикации источников по истории Руси.
Таким образом, события конца 1940-х - начала 1950-х гг. сыграли ключевую роль в жизни и творчестве Тихомирова. Они напомнили ему о зыбкости положения советского ученого и наглядно показали, какой может быть судьба его научных трудов в случае неповиновения. Кампания по борьбе с «буржуазным объективизмом», жертвой которой стали три учебника Тихомирова, затормозила научную деятельность ученого, находящегося на пике творческой активности, направила ее в иное русло. Вместе с тем жесткая критика 1948-49 гг. и многочисленные рецензии на переиздаваемый учебник продемонстрировали историку те идейные установки, которые ему пришлось принять, чтобы результативно продолжать научную деятельность.
Литература:
"ЭР
№ 5, с. 55-60.
древнейшего времени до конца XVIII в. // Курс источниковедения истории СССР. Т. 1. М.: «Соцэкгиз», 1940, 256 с.
С древнейших времен до 1961 года. М.: «Госполитиздат», 1948, 411с.
References:
2.
