Спросить
Войти
6 См.: Памятники русского права / отв. ред. С.В. Юшков. Вып. 1: Памятники права Киевского государства X-XII вв. М., 1953. С. 108.
П.Ю. Мельников
ЮРИДИЧЕСКИЕ МЕХАНИЗМЫ РАСПАДА КРЕСТЬЯНСКОЙ СЕМЬИ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
(ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIX — НАЧАЛО XX ВЕКА)
В статье рассматриваются основные юридические механизмы распада традиционной крестьянской семьи Российской империи. В обычном праве насчитывалось три варианта: раздел, выдел и отход.
власть домохозяина, доля имущества, обычное право, наследство, семейное право. S
P.Yu. Melnikov р
LEGAL MECHANISMS PEASANT FAMILY BREAKDOWN 0
IN THE RUSSIAN EMPIRE (SECOND HALF |
OF XIX — EARLY XX CENTURY.) !
The article discusses the features of the legal mechanisms of the collapse of the traditional H
peasant family of the Russian Empire. In customary law there are three options: a partition, 0
highlight and waste. ю
the share of the property, customary law, inheritance, family law. 4
Вторая половина XIX в. ознаменована в Российской империи кризисными М явлениями традиционного аграрного общества. Поражение в Крымской войне и со всей очевидностью показало колоссальное отставание России от европейских ¡° держав. На ликвидацию этого были направлены Великие Реформы 1860-х гг., 9 вводившие в стране принципиально новые принципы социального устройства, 2
суда, самоуправления, военной организации. Естественно, что их результаты 6 не могли проявиться мгновенно, а растянулись на десятилетия; в их числе и модернизация семьи — одного из самых консервативных институтов. Посколь© Мельников Павел Юрьевич, 2016
Кандидат исторических наук, доцент, доцент кафедры истории государства и права (Саратовская государственная юридическая академия); е-таП: p_melnikov@list.ru
ку большинство населения Российской империи в рассматриваемый период составляли крестьяне (примерно 85% по данным переписи 1897 г.), то речь идет о трансформации именно крестьянской семьи.
Основной тренд рассматриваемых десятилетий — уменьшение средних размеров семьи1 и эволюция структуры (увеличение доли «малых» семей и уменьшение доли «сложных»)2. Однако в данном случае важны не демографические изменения, а сопровождающая их юридическая база, расположенная как в общероссийском законодательстве, так и в крестьянских правовых обычаях, официально признанных для решения вопросов семейных, наследственных и имущественных3.
Согласно мнению исследователей дореформенное законодательство было направлено на сохранение в крестьянской среде больших, многопоколенных семей (по принятой на настоящий момент классификации Ласлетта — «сложная» семья4). При высокой нерегулируемой рождаемости очень часто возникала ситуация, при которой женатые дети (а в отдельных случаях — внуки или боковые родственники) жили вместе со своими родителями в одном доме, подчиняясь власти домохозяина («большака»). Такая семья при всей сложности взаимоотношений старших и младших являлась более стабильной экономической ячейкой, нежели семья «малая» (супруги плюс дети); смерть одного члена семьи, что в рассматриваемый период случалось довольно часто, в сложной семье переносилась не в пример легче малой, для которой потеря единственного кормильца грозила нищетой и разорением. Неудивительно, что государство, заинтересованное в платежеспособности населения, старалось по мере сил сдерживать семейные з разделы, не разрешая взрослым женатым сыновьям селиться отдельно. К та0 „
? ким нормам относилось, например, одно из правил рекрутской повинности:
§ «не давать изъятия от призыва ни брату, ни родственнику отданного в службу
» крестьянина, если после поступления сего последнего на службу семейство его
* на раздел хозяйства, по мнению исследователей, присутствовал в помещичьих
^ 6 инструкциях постоянно6.
Великие Реформы устранили крепостное состояние; несколько позднее была | отменена и рекрутская повинность. Вторгавшиеся в традиционную деревню | новые экономические реалии неумолимо размывали старый патриархальный уклад, что не могло не сказываться на семейной структуре. Все чаще дети требовали освобождения от власти отца, выделения себе собственного хозяйства, ё самостоятельной жизни — что влекло уменьшение числа сложных семей и § увеличение количества семей малых. Однако юридические механизмы этого | процесса могли существенно различаться.
| Первым вариантом было отделение сына в самостоятельное хозяйство еще
при жизни отца. Такой вариант в обычном праве фигурировал под названием «выдел» и относился к области имущественного права7. Наиболее характерной его чертой была существенная зависимость от воли большака, поскольку он являлся собственником всего имущества. Именно домохозяин определял сам факт выдела и мог воспрепятствовать самостоятельности сыновей, причем в спорных 114 ситуациях волостной сход неизменно становился на его сторону. При всей обширности Российской империи этот вопрос решался однозначно и на Севере, и в Малороссии8 и, что характерно, абсолютно идентично законодательству общеимперскому: «Родители и восходящие родственники властны выделять детей своих и потомков, назначая им часть из своего имущества... Дети не могут, даже по достижении совершеннолетия, требовать от родителей выдела частей...»9. На запрет выдела не влиял ни преклонный возраст домохозяина, ни настойчивые просьбы детей о выделе (по утверждению С.В. Пахмана, в последнем случае возможно было даже лишение сына права участия в доле имущества). Подобно факту выдела размер выделяемой доли также находился в прямой зависимости от решения домохозяина («на то его отцовская воля»).
Следует оговориться, что и в вопросе выдела для решения домохозяина существовали определенные «ограничители». Именно в них проявляется специфика обычного крестьянского права, использовавшего при решении ряда вопросов свои, очень необычные институты. К ним можно отнести в первую очередь интересы «мира», общины, для которой платежеспособность хозяйства могла быть оценена выше, нежели безусловное право домохозяина на свое имущество (например, если невыдел грозил разорением или большак был привержен пьянству); «...принимается также в соображение, заслуживает ли и сын того, чтобы суд мог решиться на исполнение его просьбы, есть ли он человек трезвый и трудолюбивый, помогал ли отцу в хозяйстве и т.п.»10. Последний фактор многими исследователями XIX в. обозначался как «трудовой» и зачастую даже ставился во главу всей семейной организации.
Другой путь распада крестьянской семьи назывался «раздел». Здесь требуется некоторое уточнение: часто разделом и в литературе, и в официальных документах называлось любое дробление домохозяйства. Однако в собственно юридическом смысле «раздел» противопоставлялся «выделу», несмотря на одинаковый конечный результат; принципиальное различие между этими вариантами заключалось в том, что выдел происходил при жизни домохозяина и, как уже упоминалось, относился к области имущественных прав. Выделу противопоставлялся собственно раздел, происходивший уже после смерти большака и потому находившийся в области норм наследственного права. В силу этого многие правила раздела принципиально отличались от выдела при внешней схожести конечных результатов11.
По сравнению с выделом, раздел являлся более вариативным действием, зависимым от ряда факторов и потому не столь определенным. В первую очередь это касалось времени проведения раздела; он мог быть сделан либо сразу после смерти домохозяина или отложен, причем зачастую — на весьма существенный срок (например, если участники раздела еще малолетние или раздел окажет слишком серьезное влияние на хозяйство). В результате мог измениться и круг участников, и размер причитающихся им долей.
При разделе, следуемом непосредственно за смертью большака, обычно принимали участие только мужчины — кровные родственники («дочь при сыновьях не наследница»), причем ближайшие устраняли последующих. В число участников могли быть допущены и люди со стороны, например, зятья, принятые в семью; как правило, их участие заранее оговаривалось в специальном документе. Участники раздела получали равные доли, определяемые на сельском сходе и распределяемые по жребию12.
Если же реализовывался другой вариант раздела, проводимого спустя время после смерти домохозяина, то его условия могли существенно отличатся от первоначальных. Если братья (чаще всего делились именно они) по тем или иным причинам откладывали раздел, то домохозяйство становилось совместной собственностью под управлением одного из них (а иногда, при их малолетстве, управляющим мог быть дядя, или даже мать-вдова). Этот «временный большак» уже не был собственником имущества, а только лишь его хранителем без права распоряжения; уровень подчинения ему членов домохозяйства также отличался от классического варианта.
В таком состоянии (в литературе эти структуры называют «братскими семьями») семья могла пребывать довольно длительный срок, в течение которого с ней могли произойти существенные изменения (один умер, другой занялся отходничеством, родились несколько детей, появился т.н. зять-«влазень» и т.д.). Все эти факторы могли если не кардинально изменить условия раздела, то существенно повлиять на его результаты — в зависимости от личного поведения, вклада в имущество и т.д. Данные обстоятельства были взяты на вооружение многочисленными приверженцами теории «трудовой» или «артельной» семьи, в соответствии с которой все имущество считалось совместной собственностью и каждый участник в силу трудового вклада имел право на некоторую долю13. Тут были возможны различные варианты: либо один из братьев больше работал непосредственно в хозяйстве (особенно в областях с развитым отходническим промыслом) и, следовательно, пользовался приоритетом; либо это были дядя и малолетний племянник, находившийся долгое время под опекой (и дядя при 16 разделе получал дополнительную долю в качестве вознаграждения). ? На размер долей мог оказывать влияние и региональный аспект (в земледельческих
§ районах земельный пай делился поровну, в отходнических — в зависимости от » личного вклада). В ряде случаев учитывался и возраст: чаще отцовскую избу I (а вместе с ней — и содержание престарелых родителей) наследовал младший | сын, а старшие отстраивались отдельно («младшему сыну на корню сидеть, а ! старшему на новоселье»)14.
§ Наконец, третьим вариантом распада крестьянской семьи считался «отход».
| Он представлял собой отделение члена семьи в самостоятельное хозяйство без | согласия, а то и вопреки воле большака, и без получения какого-либо имущества.
Частота этого явления, подобно разделу и выделу, могла сильно различаться по | времени и служила хорошим индикатором кризиса традиционных патриархаль-| ных семейных отношений.
Согласно обычаю за родителями признавалось право требовать, чтобы дети, даже взрослые, жили вместе с ними и не покидали дом без их согласия. Исклю-§ чение могло составлять желание сына заняться промыслом — тогда отец был § обязан «выправить» ему паспорт; также все авторы подчеркивают в качестве 1 легализующего отход факта снохачество большака. Самовольный же уход влек | за собой жалобу в волостной суд, становившийся на сторону родителей; к непослушному сыну могли применяться санкции — в виде увещевания, телесного наказания, а чаще — в виде дополнительных платежей (платить определенное время половину податей отца, уплачивать за него часть оброка, выплатить отцовский долг и т.д.)15.
Однако новые жизненные реалии постепенно размывали традиционный фун-116 дамент. «Сегодня женился, а завтра отделился», «ноне с сыновьями, особенно
женатыми, не справишься ни крестом, ни пестом» — характерные высказывания старшего поколения конца XIX в. говорят сами за себя. «Отдел женатого сына от семейства отца, отдел самовольный, «без благословления родительского», сделался в последнее время среди владимирских крестьян явлением обыденным; еще 20-25 лет тому назад (в первую пору после освобождения) он являлся исключением из общего правила; тогда отделы были редки, обращали на себя общее внимание, и даже побуждали деревенскую сходку или стариков вмешиваться без всякого приглашения в семейные отношения разделяющейся семьи»16, — свидетельствует современник.
Характерно, что отход, даже и влекущий за собой штрафные санкции, не предполагал полного устранения сына от имущества отца. Это касалось в первую очередь земельного надела; многочисленные корреспонденты бюро В.Н. Те-нишева однозначно утверждали, что отделившийся сын получал равную долю надельной земли наравне с остальными сыновьями, за исключением, может, земли выкупленной17.
В целом следует отметить, что все варианты дробления крестьянской семьи, довольно редкие в середине XIX в., в начале XX в. стали явлением обыденным; их распространение — хороший показатель преобразования традиционной крестьянской семьи в соответствии с новыми жизненными условиями.
