«Школьный вопрос» в Манитобе в контексте англо-французских межэтнических отношений в Канаде конца XIX века

Вестник Челябинского государственного университета. 2014. № 8 (337). История. Вып. 59. С. 69-73.

ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ

О. В. Ильина

«ШКОЛЬНЫЙ ВОПРОС» В МАНИТОБЕ В КОНТЕКСТЕ АНГЛО-ФРАНЦУЗСКИХ МЕЖЭТНИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ В КАНАДЕ КОНЦА XIX ВЕКА

Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ), проект № 13-01-00035

Статья посвящена изучению «школьного вопроса» в Манитобе с точки зрения межэтнического конфликта, оказавшего значительное влияние на национальную политику Канады.

«Школьный вопрос» в Манитобе - это конфликт, в котором отразились ключевые проблемы межэтнических отношений в Канаде, связанные с государственной политикой в области образования, религии и культуры. Франкоканадское население, в том числе и франкоговорящие «метисы» из числа коренных народов, не желало мириться с положением этнического меньшинства с ограниченными правами и требовало сохранения сети католических школ, а также возможности обучения на родном языке и сохранения статуса французского как второго официального языка.

«Школьный вопрос» мало освещен в историографии, особенно в ракурсе межэтнического конфликта. В последнем десятилетии

XIX в. ему уделялось внимание лишь в нескольких обзорных работах публицистического характера, примечательных своей тенденциозностью. Например, книга адвоката Ф. Уэйда «Школьный вопрос в Манитобе» содержит упоминания большого количества юридических актов и нормативных документов, к которым не обращаются другие авторы. Но значительную ее часть занимают попытки доказать, посредством статистики, конфессиональных отличий и этнических стереотипов, недобросовестность, невежество и социальную опасность франкоканадцев, чья собственная школьная система представляет собой угрозу для Канады1. В начале

XX в. сюжеты о конфликте стали включаться в издания, посвященные политической истории страны. Отдельные проблемные исследования, обычно тесно связанные с восстанием на реке Рэд, появлялись в периоды всплесков сепаратистских настроений среди франкоканадцев в 1960-1970-х гг. Таким образом, большинство работ канадских авторов оказалось сосредоточено на политической стороне вопроса. Этническая составляющая, которая и придала политическим баталиям остроту, до сих пор не удостаивалась должного внимания. В отечественной историографии конфликт в Манитобе ни разу не изучался как самостоятельная тема. Хотя и существуют отдельные работы, посвященные межэтническим отношениям2.

Целью данного исследования является рассмотрение «школьного вопроса» в Манитобе в первую очередь как этнического столкновения. Это не только придало специфику ходу и урегулированию конфликта, но и сделало его особо значимым для дальнейшей истории многонациональной Канады.

Манитоба стала первой западной провинцией, присоединившейся к Канадской конфедерации в 1870 г.3 Большую часть ее населения составляли канадские метисы, медленно переходившие от диалекта мичиф к французскому. За пятнадцать лет существования, благодаря прокладке по ее территории трансканадской железной дороги, из крошечной «провинции-почтовой марки» с площадью всего в 160 км2 Манитоба выросла в значительную административную единицу. Строительство и развитие связанного с ним бизнеса привлекали англоканадских переселенцев из соседней провинции Онтарио. Одновременно часть «метисов» переселилась дальше на запад или во франкоязычный Квебек, что повлияло на языковой состав населения.

По мнению провинциальных властей, в 1890-х гг. ситуация сильно изменилась по

сравнению с 1870-ми гг., когда был принят Акт о Манитобе, предусматривавший равные права и, что важнее всего, государственное финансирование, для протестантских и католических школ. В 1890 г. лейтенант-губернатор провинции Томас Гринуэй посчитал возможным прекратить финансирование католических школ, тем самым нарушив условия акта о присоединении Манитобы к Канадской федерации. А именно 22-й статьи, суть которой сводилась к невмешательству провинциальных властей в права и привилегии конфессиональных школ любой группы лиц, в том числе и религиозного меньшинства4.

В государстве, где доступное образование играло большую роль в общественной жизни, контроль над школьной системой был важен не только с финансовой стороны. Образование, чаще всего, носило религиозный характер. Церковь постепенно сдавала свои позиции в политической жизни, но ее влияние все еще было значительным. Именно через школьное образование различные политические силы оказывали влияние на подрастающее поколение.

По результатам переписи 1871 г. доля франкоязычных канадцев составила порядка 31 % от числа населения и за двадцать последующих лет не снижалась, а даже возросла в пределах 2-5 %5. Но расселялись они неравномерно: подавляющее большинство проживало в Квебеке, частично в Новой Шотландии. В этих многолюдных восточных провинциях права религиозных меньшинств в сфере образования строго соблюдались, но в слабозаселенной Манитобе власти не были столь щепетильны.

Франкоканадцы и «метисы», возмущенные решением Т. Гринуэя, принялись оспаривать его во всех возможных инстанциях. В 1894 г. их апелляция, дошедшая до Верховного суда Канады, была отклонена на основании третьего пункта 22-й статьи того же Акта о Манитобе, в котором говорилось о возможности внесения корректив в образовательный закон провинции «при рассмотрении каждого случая и если обстоятельства требуют того»6. По мнению лейтенант-губернатора Т. Гринуэя, стесненность провинции в средствах была именно таким обстоятельством. К тому же католические школы в провинции не потеряли никаких прав или привилегий по отношению к остальным конфессиональным школам всего доминиона, что находилось в полном согласии с образовательным законом Манитобы.

Но через год судебный комитет Тайного совета Великобритании пересмотрел решение Верховного суда. По вынесенному им заключению католическое меньшинство оказалось в неравном положении по отношению к протестантскому большинству, а это недопустимо по подразделу 2 статьи 22 Акта о Манитобе6. Тайный совет указал Верховному Суду Канады, что тот должен был не выяснять, затрагивались ли права и привилегии меньшинства, а урегулировать финансовую сторону вопроса.

Громкое судебное разбирательство, в котором каждая из сторон пыталась истолковать нечеткие формулировки закона в свою пользу, всколыхнуло канадскую общественность. Проблема быстро приняла федеральное значение и грозила стать одной из важнейших в Канаде, так как не соблюдалась федеральная часть законодательства доминиона. Повсюду религиозные меньшинства оказались обеспокоены своими перспективами. Активизировались и радикалы, рассчитывавшие не только вернуть права меньшинства, но завоевать новые. Консервативное правительство решило использовать «школьный вопрос» для унификации системы начального образования, введя единообразные требования к программам и учителям.

Сторонники реформ обосновывали необходимость унификации рядом причин. По их мнению, католические школы, в которых преподавали некомпетентные в сфере образования священники, не только сводили обучение к католической догматике и этике, но и попросту показали себя неэффективными по итогам проверок грамотности7. Кроме того, часть населения подозревала их в продвижении «французской идеи»: воспитании в детях ненависти ко всему, связанному с британцами и английским языком. И хотя такой радикальной цели, как отмена раздельного обучения, не ставилось, но для уменьшения влияния церкви предлагалось ввести светские органы управления с широкими полномочиями контроля католических и протестантских школ, в которых были бы существенно сокращены часы религиозного обучения.

Воплощавший эти идеи законопроект Бо-уэлла казался трудновыполнимым на практике. При обсуждении столкнулись интересы боровшейся за привилегии церкви, выступавших за уменьшение роли религии политиков и не готовых принять светское образование жителей Манитобы. Франкоязычное меньшинство возмущалось ущемлением их прав. При этом католические школы находились в смешанных общинах и не могли существовать без государственной поддержки.

Все варианты компромисса, казавшиеся логичными, сталкивались с непреодолимыми бытовыми трудностями. При увеличении размера школьных округов детям приходилось бы добираться до школы пешком по 4-6 км из отдаленных поселений. В условиях долгой, суровой и снежной зимы слабозаселенной Манитобы это ставило под угрозу жизнь детей. Сохранение прежних размеров округов грозило превращением многих школ обоих конфессий в настолько малокомплектные, что большинство из них следовало закрыть согласно законодательству доминиона8.

Предложение проводить обучение на языке большинства налогоплательщиков округа тоже было обречено на провал. Франкоговорящее население, все еще слишком многочисленное, уже более столетия сохраняло за собой право обучения детей на родном языке и выражало готовность бороться за него как за один из символов идентичности. К тому же англоканадские преподаватели отказывались учить французский для бытового общения с учениками, не успевшими овладеть английским, даже ради повышения заработной платы9. Аналогичная ситуация наблюдалась и по другую сторону «баррикад»: франкоканадцы не желали учить английский, даже если это значительно облегчило бы им жизнь в условиях соседства с англоязычным большинством. В свою защиту меньшинство приводило статистику комитета по образованию, согласно которой посещаемость в католических школах была значительно выше, чем в протестантских10.

К компромиссу прийти так и не удалось. Проект, не устраивавший большинство политиков и населения, был передан в королевский Тайный совет по делам Канады для публичных слушаний, которые растянулись на длительный срок11.

Ранее политически пассивное франкоканадское население теперь не осталось в стороне. Их поддержали и либералы, прежде предпочитавшие не вмешиваться в религиозные споры, так как их отношения с церковью не были гладкими. Уилфрид Лорье, ставший в 1887 г. лидером либеральной оппозиции, был в числе

тех, кто считал «школьный вопрос» поворотным моментом в развитии Канады. Он решительно осудил позицию правительства, выступив с речью в Палате общин. В ней политик обратил внимание на положение протестантского меньшинства в Квебеке, аналогичное католикам в Манитобе. Ведь его права никогда не ущемлялись, а даже в случае их нарушения консерваторы не замедлили бы вмешаться. Также Лорье, франкоканадца по происхождению, волновало распространение протестантских школ под видом светского обучения: «Если в самом деле под видом государственных продолжат работу протестантские школы и католиков обяжут в них обучаться, то это окажется самым возмутительным примером злоупотребления полномочиями со стороны правительства, и я должен буду уйти из него. Но, прежде, чем моя жизнь в политике закончится, я повторю с каждой трибуны Квебека, Онтарио и Манитобы, что католическое меньшинство подвергается бесчестной тирании»12.

Большинство либералов, вне зависимости от происхождения, разделяло взгляды своего лидера и ставило в вину правящей партии пассивность и нежелание до конца вникнуть в столь принципиальный вопрос. Активно отстаивая свою позицию, либералы впервые за долгие годы нашли поддержку у католического духовенства, что спровоцировало обвинения со стороны консервативной партии в сговоре с римско-католической церковью. В ответ У. Лорье напомнил, что возглавляет партию, в которую входят люди разных вероисповеданий. И заявил, что главная проблема - в нарушении федерального законодательства в одной из провинций в отношении меньшинства, а не роли религии в школе. «Пока заседаю в Палате и занимаю свою должность, - резюмировал политик, -я считаю своей обязанностью решать любой вопрос не с точки зрения католицизма или протестантизма, а на основании закона, спра-

ведливости, совести и толерантности»13.

Ожесточенные дебаты продолжались более двух недель. С незначительным перевесом проект реформы школьного образования приняли, но уже тогда было ясно, что его отмена станет ключевой темой ближайшей предвыборной кампании14. Неспособность М. Боуэлла окончательно решить проблему в Манитобе спровоцировала политический кризис, в ходе которого ушли в отставку семеро членов кабинета министров и произошел раскол консервативной партии. Премьер-министр счел наилучшим выходом покинуть свой пост, и на 1896 г. были назначены досрочные выборы.

Основная борьба проходила на фоне противостояния Уилфрида Лорье и Чарльза Тап-пера. Работу либералов серьезно осложняли финансовые проблемы партии, двойственное отношение католического духовенства, консервативная пресса, клеймившая лидера либералов предателем нации и религии. Дело в том, что сам У. Лорье с одиннадцати лет обучался в протестантской школе Нью-Глазго15. Политик объяснял это желанием отца, человека либеральных взглядов и активно контактировавшего с англоязычным населением, дать ему как можно более широкое и применимое на практике образование. И хотя продолжал он обучение уже в колледже Вознесения, находившемся на попечении католической церкви, эпизод с протестантской школой давал богатую пищу для критики16.

Именно пункт предвыборной программы, предусматривающий повторное рассмотрение «школьного вопроса», помог либералам выиграть всеобщие выборы со значительным перевесом. В пяти из семи провинций прошло больше половины депутатов от либералов. Самым неприятным сюрпризом для консерваторов стал проигрыш в провинции Онтарио, на которую возлагались большие надежды: от нее в парламент прошли только шестнадцать их депутатов, против сорока девяти мест, которые получили сторонники У. Лорье17.

Как и обещалось, решение «школьного вопроса» в Манитобе стало первостепенной задачей нового кабинета и первого премьер-министра франкоканадского происхождения. Оттава и Виннипег начали переговоры, наконец-то обоюдно признавая, что реформа была нарушением федерального законодательства, но улаживать проблему меньшинства нужно в согласовании с провинциальными властями.

Представители Манитобы сформировали три ключевых принципа, на которых следовало основывать реорганизацию образования: раздельное обучение по религиозному признаку, сохранение права католиков на собственные школы и преподавание на французском языке. Основным препятствием к их реализации стали финансовые вопросы: по-прежнему оставалось неясным, за чей счет будут существовать малокомплектные школы.

Правительство Лорье встало на путь компромисса. Не имевшие финансовых проблем школы для этнического большинства продолжили работу без изменений. В них предусматривалась более продуманная, строгая и преимущественно светская система контроля за качеством обучения. В местах со сложной этнической картиной на основе прежних малокомплектных школ создавалась сеть государственных учебных заведений. В них предусматривалось религиозное обучение, осуществляющееся священником в последние полчаса учебного дня, при согласовании с советом попечителей школы и по просьбе не менее 10-15 родителей18. Дети различных конфессий проводили эти полчаса раздельно. При достаточном количестве франкоканадских школьников в штате учебного заведения должен был состоять хотя бы один преподаватель-католик, аналогично - в местах проживания протестантского меньшинства. Другими словами, если в образовательном учреждении обучалось десять учеников, родным языком которых являлся французский или любой другой негосударственный, преподавание велось на нем, но при условии обязательного изучения ими английского18. По сути, основы образовательной системы не затрагивались, но обеспечивалась неприкосновенность веры и традиций национальных меньшинств. Малокомплектные школы предлагалось закрыть или в течение года преобразовать в государственные, если они не смогут работать на самофинансировании общины.

Большинство политиков и населения поддержало законопроект. В том числе и англиканское духовенство, официально признавшее компромисс разумным решением спора. Хотя и нашлись недовольные в лице консерваторов, оранжистов Манитобы и католического духовенства. Последние писали жалобы в Ватикан и возмущались, что «на слово Божье цинично оставили полчаса в день»19.

В переписке с архиепископом Монреаля У. Лорье резюмировал дебаты вокруг «школьного вопроса»: «Я признаю: уступки правительства Манитобы не включают в себя все, на что рассчитывали католики. Но идея восстановить школы насильно, посредством федерального вмешательства, после стольких лет борьбы за провинциальные права, кажется мне неосуществимой. Я прошу взглянуть на вопрос не только с точки зрения происхождения, веры и благородных помыслов,

но и с учетом особенностей нашей политической системы, гарантирующей широкую автономию провинциям»20.

Примечания