Альтернативы исторического развития России и эволюционная теория

Конашев М.Б.

к.б.н., гл.н.с. СПбФ ИИЕТ РАН

mbkonashev@mail. ru

АЛЬТЕРНАТИВЫ ИСТОРИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ РОССИИ И ЭВОЛЮЦИОННАЯ ТЕОРИЯ

Весь конец XX и начало XXI вв. прошли под знаком «окончательной гибели коммунизма», громогласного торжества неолиберализма и утверждения не только в политике и идеологии, но и в респектабельной академической науке концепции «конца истории»1. Правда, Ф. Фукуяма позже сам признал, что слегка переборщил, но это признание уже не вызвало ни такого же внимания, ни тем более такого же восторга2. А вот «конец истории» остался как в политике и идеологии, так и в респектабельной академической науке. И там, и там, конечно же, речь шла и идет о процессах трансформаций в бывших социалистических странах, включая современную Россию, о необходимости все новых реформ, но лишь тех, которые продолжают и углубляют те, что уже были проведены и еще проводятся, но недостаточно энергично, по направлению к совершенной финальной точке, т.е. к установленному на Западе миропорядку3. Сам же Запад не подлежит сходным по масштабам и темпам трансформациям, а лишь неким улучшениям в рамках уже достигнутого несомненного и благословенного «конца истории»4. Таким образом, Запад есть ни много, ни мало, само воплощение гегелевского абсолютного духа, некая конечная станция на маршруте всего человечества.

Но, к несчастью для апологетов «конца истории» и «исчерпанности лимита на революции», подземные толчки истории стали столь явственны, что их просто невозможно не замечать, а революции просто неизбежны, и их приближение для кого-то пугающе, а для кого-то радостно очевидно5. Впрочем, те же апологеты и их хозяева фактически не только давно признали революции, но и действуют, создавая «цветные революции»6.

«Эссе Фрэнсиса Фукуямы «Конец истории?» (1989), принесшее его автору, высокопоставленному чиновнику Госдепартамента США в Вашингтоне, всемирную известность, уже давно не выглядит провокативным. Даже иронизирование по поводу фу-куямовского благодушия, два-три года назад считавшееся хорошим тоном в продвинутых интеллектуальных кругах Запада, перестало занимать критиков». См.: Малахов В. С. Ещё раз о конце истории. - http://lib.philosophical.ru/vopros/45.html

Эволюционная теория и социальная эволюция

Вывод о том, что революции не стали лишь событиями исторического прошлого, основывается на целом ряде неоспоримых фактов и теоретических заключений. Помимо социальных революций известны и многие другие. Все они являются не просто кардинальными изменениями того или иного предмета, а переходами из одной стадии той или иной эволюции в другую, т.е. в самом общем виде переходами между стадиями всеобщей эволюции, или эволюции материи. В частности, социальные революции представляют собой переходы из одной стадии социальной эволюции в другую. В силу этого революция есть предмет теории социальной эволюции1, и, как ее части, теории революции. В свою очередь теория социальной эволюции является частью теории всеобщей эволюции2 и неотъемлемой составной частью всякого научного эволюционного мировоззрения. Поскольку существует определенная преемственность и соотношение стадий не только социальной, но и всеобщей эволюции3, понятие «революция» является всеобщим, или универсальным и входит в систему понятий теории каждой частной эволюции, будь то эволюция искусства, морали, науки и т.д. Иначе говоря, экспансия эволюционных принципов и понятий из теории биологической эволюции в другие научные теории, дисциплины и целые области науки имеет своим следствием то, что обычно принято называть

эволюционизмом .

Рассуждения о «конце истории» и само это понятие изначально ненаучны, т.к. игнорируют давно уже установленный всеобщий характер эволюции, означающий в частности, что эволюция человечества, т.е. его история, может закончиться лишь с самим человечеством, которое не может не эволюционировать. Природа этой эволюции вовсе не предзадана и не предопределена, как не предзадан и не предопределен ее ход, пути и способы осуществления. Непредсказуемость, многофакторность и разнонаправленность эволюционных процессов давно изучаются в эволюционной биологии.

Биологическая эволюция, разумеется, не одно и то же, что социальная эволюция, а теория биологической эволюции, возникшая в результате «эволюционного синтеза» в 30-40-х гг. XX в., и долгое время именовавшаяся не иначе как «синтетическая теория эволюции»5, не может и не должна заменять собой теорию социальной эволюции. В то же время есть взаимодействие и преемственность между биологической и социальной эволюциями. В частности, это означает, что т.к. каждая предшествующая эволюция является основой последующей, то эта последующая не может протекать как угодно, а лишь в тех направлениях и границах, которые позволяет та основа, на которой она развивается. Причем некоторые черты, свойства и даже законы последующей эволюции в определенном (как качественно, так и количественно) отношении, являются развитием черт, свойств и законов предшествующей эволюции. Таким образом, «синтетическая теория эволюции» позволяет предположить какими чертами, свойствами и даже законами может, и какими не может обладать социальная эволюция и составляющие ее эволюционные процессы. Более того, можно с определенной долей достоверности и неопровержимости делать некоторые утверждения об эволюции отдельных цивилизаций, обществ, государств, культур, в т.ч. и современной России.

Две концепции исторического развития России

Прошлое Российской империи (и мира в целом) на протяжении последних двадцати пяти лет подвергалось неоднократной переоценке и переинтерпретации как научной, так и идеологической. Часто эти два аспекта (идеологический и научный) невозможно отделить друг от друга, но сам «идеологический окрас» почти всегда очевиден. Из всего

Эта преемственность уже очевидна, по крайней мере, для досоциальных стадий всеобщей эволюции материи: «В событиях, которые происходили в ранней Вселенной (физическая эволюция), и в событиях, которые произошли миллиарды лет спустя (биологическая эволюция), есть общее - и в том, и в другом случае имеет место преемственность, случайное взаимодействие, естественный отбор и конечная (по-видимому, неизбежная) симметрия». См.: Бирюков Н.Б. Эволюция: Происхождение Вселенной, жизни на Земле, популяц.-генет. основы эволюции живых организмов, макроэволюция. - Калининград: КГТУ, 1999. - С. 9.

спектра предлагавшихся и предлагаемых трактовок прошлого (как чисто исторических, так и в духе макросоциологи-ческих теорий) выделяются две основные, принципиально отличные макросоциальные концепции - модернизации и смены общественно-экономических формаций1.

Согласно первой Россия, пусть и с некоторым запозданием, развивалась по так называемому общецивилизаци-онному пути, на котором в начале ХХ в. перед ней встала историческая задача модернизации. Итогом модернизации должен был стать переход России от доиндустриального к индустриальному обществу. Большевистская революция сбила Россию с этого нормального, правильного пути, и хотя модернизация все-таки была совершена, но коммунистическими методами и слишком большой ценой. Историческая задача, стоявшая перед страной, была решена, но сам способ ее решения и полученные результаты в то же время закрыли дорогу к решению следующей задачи - переходу страны от индустриального к постиндустриальному («информационному» и т.п.) обществу.

Согласно другой Россия оказалась самым слабым звеном в цепи капиталистических государств Европы, и именно в этом звене произошел разрыв цепи, в принципе открывавший дорогу к новому, некапиталистическому типу общества, к коммунизму. Однако в силу ряда причин вместо предполагавшегося социализма (а затем и коммунизма) в стране образовался тупиковый «казарменный социализм», обернувшийся затем с неизбежностью капиталистической реставрацией2. Иначе говоря, «создав основы социалистического строя в некогда отсталой стране, отстояв свое право

на жизнь, русская революция» так и осталась «незавершенной революцией» .

Противопоставление и противостояние двух концепций, в особенности по политико-идеологическим причинам, привело к их восприятию и трактовке как взаимоисключающих. Однако, при серьезном рассмотрении оказывается, что вторая концепция вовсе не отрицает некоторые представления и понятия первой, но, в откорректированном и развитом виде, превосходящем изначальный, включает в себя как свои собственные органические элементы. При этом оказывается, например, что революция есть одновременно и предпосылка, и средство модернизации, причем более полной, чем та, что предполагается в концепции модернизации. Перед Россией действительно стояла задача модернизации (социально-политической, культурной, технической), но эта задача, в силу той конкретно-исторической ситуации, в которой ее пришлось решать России, в том числе из-за соотношения сил на мировой арене тогда, не могла быть решена никак иначе как через революцию4. Все попытки решить задачу модернизации как-то по-другому, в том числе лишь бы каким-то образом избежать революции в России, закончились неудачей. Но и за границей в большинстве стран, оказавшихся в аналогичной ситуации, они закончились фактически тем же. В итоге к середине XX в. образовался т.н. двуполярный мир с двумя «сверхдержавами» - США и СССР. Причем Россия начинала модернизацию как полуразрушенная в результате Первой мировой войны и фактически навязанной ей гражданской войны страна, и осуществила ее всего за десять лет в условиях почти полной экономической блокады.

В ходе попыток аналогичных модернизаций также возникал социалистический вариант дальнейшего развития (Парижская коммуна, Баварская советская республика, Венгерская советская республика и т.д.). Иначе говоря, этот социалистический вариант оказался возможен и в принципе осуществим на определенном витке социальной эволюции, нижняя граница которого технологически, вероятно, определяется созданием крупной индустрии.

Разумеется, на каждой такой «развилке» истории, в случае успешной реализации мог получиться свой особый, возможный именно на этом этапе социальной эволюции, в том числе на этом уровне развития производительных сил, социализм. Это подтверждается анализом как утверждений о том, что никакого социализма в СССР не было, а был госкапитализм5, так и противоположных, что в СССР был коммунизм и именно он-то и потерпел поражение6. В обоих

См. например: Кагарлицкий Б.Ю. Марксизм: не рекомендовано для обучения. - М.: Изд-во Алгоритм, 2005. С. 289; Колга-нов А.И. Что такое социализм? Марксистская версия. - М.: Книжный дом «ЛИБРИКОМ», 2011. С. 514-515; Коэн С. «Вопрос вопросов»: почему не стало Советского Союза? / Пер. Ирины Давидян. - М.: АИРО-XXI, 2011.

случаях, воспроизводится... сталинское понимание социализма и коммунизма: «Сталин отождествлял то общество, которое было в СССР в 30-50-годы де-факто (раннесоциалистическое и одновременно деформированное сталинизмом), с социализмом. Отсюда, с одной стороны, ряд теоретических положений (о товарном характере производства, значительной роли государства, сохранении неантагонистических классов) соответствовал уровню общественного развития страны на тот период, но не соответствовал социализму как первой фазе коммунистического общества»1. При этом «Сталин, в целом, рассматривал социализм как однородное, непротиворечивое общество, то есть метафизически»2, как уже построенное в 1930-х гг. в СССР3, т.е. незаконченный процесс формирования социализма он полагал и объявил самим социализмом4.

Независимо от того, чем считать этот незавершенный процесс, в нем были реализованы (пусть и в искаженной форме) некоторые действительные потенции и черты именно социализма! Причем этот процесс можно было продолжать именно в лучшую сторону: «социализм как общественный строй, направляющий развитие экономики в интересах всего общества, мог быть сохранен в СССР и получить новое развитие при существенном расширении роли частной собственности»5. К тому же отдельные элементы социализма в виде т.н. социального государства появились в капиталистических странах под влиянием СССР, и все еще сохраняются там, несмотря на наступление на них неолиберализма. Наконец, социализм выжил и развивается в таких разных по достигнутому и по возможностям развития странах, как Вьетнам, Куба, КНДР и Китай6. Хотя социализм в этих странах, в особенности «социализм с китайской спецификой» по многим параметрам совсем не совпадает с моделью социализма, начертанной классиками марксизма-ленинизма»7.

Полная и окончательная победа «цивилизованного» капитализма пока что означает лишь то, что социальная эволюция достигла новой «развилки» истории, когда вновь, хотя, быть может, в последний раз (по крайней мере, на данном отрезке социальной эволюции) возможен «выбор» между капиталистическим и социалистическим вариантами развития. Какой из двух вариантов и в какой конкретно форме реализуется, будет зависеть от очень многих факторов и условий, соотношения социальных сил в момент, или в ряде моментов «выбора». Существующие в России проблемы и перспективы, в т.ч. альтернативы, последующих исторических преобразований необходимо рассматривать и оценивать с точки зрения нахождения в этой исторической (эволюционной) развилке.

Альтернативы исторического развития России

Теория биологической эволюции объясняет целый ряд особенностей биологической эволюции, в частности разнонаправленность и разнотемповость эволюционного процесса. Эволюционисты много спорили об этих особенностях биологической эволюции, о том, чем обусловлен именно такой его характер, о соотношении в эволюции прогресса, регресса и стазиса, а также, в особенности на рубеже XX-XXI вв. по вполне понятным причинам о том, является ли появление человека случайностью или необходимостью. Американский палеонтолог С.Дж. Гулд, наверное, более других современных эволюционистов настаивал на том, что происхождение человека - случайность, и с большой долей вероятности «H. sapiens всего лишь крошечный, поздно возникающий прутик на чрезвычайно ветвистом кустарнике жизни»8. Его эволюционную концепцию критиковали многие авторы, в первую очередь американские, и один из них, Ф. Айяла особо подчеркивал, что основные теоретические утверждения как в главной книге С.Дж. Гулда9, так и в других его работах, «являются непоследовательными, если не противоречивыми»10. Эти дебаты весьма симптоматичны, и имеют непосредственное отношение к проблеме альтернативности социальной эволюции.

Преемственность между биологической и социальной эволюцией, о которой шла речь выше, позволяет с высокой долей достоверности утверждать, что социальной эволюции так же, как и биологической, присущи в целом различия как по направлениям, так и по темпам, а ее, так сказать, генеральная линия, вовсе не прямой линейный хай-вэй, а

извилистый серпантин, хотя и поднимающейся вверх, к вершине социального прогресса, но несколькими путями1 и по нескольким склонам этой вершины.

Причем одни пути этой серпантинной сети обрываются в пропасть, другие упираются в непреодолимые отвесные склоны, третьи спускаются вниз, в том числе к той развилке, где они разошлись ранее. Зная природу склонов, по которым идут эти пути, их начальные точки и многое другое, можно в принципе предсказать с той или иной долей вероятности, в т.ч. для некоторых путей с достаточно высокой, куда они могут привести и куда, скорее всего, приведут. Причем для одних дорог вероятность того, что они доведут до вершины, а не оборвутся в пропасть, будет одна, у других другая, и для некоторых вероятность того или другого исхода составит почти 100 процентов.

Тем самым, с определенной долей вероятности можно на основе только того знания, которое дает теория биологической эволюции, предположить, а то и предсказать, судьбу отдельной страны как части того или иного потока социальной эволюции.

Так по какой же дороге пытается достичь вершины социальной эволюции Россия? Какова вероятность, что по этой дороге она ее достигнет? И, кстати, пытается ли она достичь вершины вообще, топчется на месте, добравшись до некоего относительно комфортного для «правящей элиты» плато на каком-то участке подъема, или, вовсе, замечая это или нет, балансирует на краю пропасти?

Разные эксперты дают разные ответы, часто с прямо противоположным знаком. Тем не менее, однозначно можно сказать одно: двигаясь и дальше по дороге капитализма, будь то его неолиберальная ветвь, или право-консервативная, Россия в лучшем случае съедет в низ к той точке, с которой начинала подъем. Подтверждением этому являются, например, данные в книге Д. Лэйна2, «указывающие, что во многих ключевых областях, таких как научные исследования и разработки, постсоциалистические государства существенно не продвинулись в мировой экономике»3. Обусловлено это, прежде всего, тем, что страны «периферийного капитализма» двигаются по пути «догоняющего развития», а попасть в желанный капиталистический центр, двигаясь по этому пути, невозможно. Только СССР и другие социалистические страны в свое время оказались способны, если и не перегнать, то догнать капиталистический центр, тогда как все остальные «страны догоняющего развития не смогли покинуть периферию, за исключением Японии, но она ей никогда и не была»4.

Более того, сам курс на капиталистический центр был объективно и изначально ложным: «Ещё более фантастическими были надежды войти в ядро мир-системы. С тех пор как ядро мир-системы сформировалось, этого не удавалось никому. Даже Япония, стоявшая наособицу в международном разделении труда до 1945 г., успела сесть на вторую кондратьевскую волну 1870-х, когда ядро мир-системы закончило формироваться вместе с эпохой европейских революций. Немаловажную роль сыграли и победа в Русско-Японской войне 1904-1905 гг. и весьма выгодное участие в Первой мировой»5. Тем более, он бесперспективен сейчас, и по очевидной причине: «Современное рентное государство базируется на инфраструктуре (электроэнергетика, коммунальное хозяйство, газотранспортные системы и телекоммуникации) чьё функционирование, в отличие от строительства, требует минимальных трудозатрат, а значит, позволяет в условиях естественной монополии просто «стричь купоны», т.е. является продуктом загнивающего капитализма. Хотя такие режимы и более управляемы, их должна постигнуть судьба «старых режимов», дабы открыть дорогу постиндустриальному развитию»6.

К тому же, следование по любому капиталистическому пути, как по неолиберальному, так и по право-консервативному, или по какой-то промежуточной дороге, сочетающей в себе тем или иным образом неолиберальную и неоконсервативную политику, может привести к еще одному, совсем уж трагичному для страны итогу: либо к ее полной и окончательной, либо к фактической гибели, когда некие внешние, формальные атрибуты государства останутся, но никаких полноценных государственных институтов уже не будет, как не будет и самостоятельной национальной экономической и любой другой политики.

В любом случае следование по этому пути не приведет ни к чему хорошему в силу того, что капитализм как таковой находится не на восходящей, а уже на нисходящей траектории своей эволюции7. Для капитализма в целом, или т.н. глобального капитализма эволюция заканчивается, и в этом смысле можно действительно говорить о «конце истории» - о конце истории капитализма. Потому что современный мир «не является ни интегрированной целостностью со странами на различных уровнях того же самого капиталистического развития, ни двумя отдельными организмами, внешне связанными и взаимодействующими: глобальным капитализмом в кризисном состоянии, с одной стороны, и с другой - бывшим «социалистическим» миром, находящимся в процессе реставрации капитализма на разных уровнях готовности. Обе открытые под-целостности подвергаются воздействию процесса исторического умирания капитализма в целом. Реставрация капитализма происходит слишком поздно. Интеграция постсоветской России (или даже Ки1 В частности, о дивергенции траекторий социальной эволюции именно на постсоветском пространств идет речь в книге: Дерлугьян Г.М. Адепт Бурдье на Кавказе. Эскизы к биографии в миросистемной перспективе. - М.: Издат. дом «Территория будущего», 2010.

тая) в мировой капиталистический рынок не может быть повторением интеграции Китая в Британскую империю 19 ст.»1. В силу множества причин кризис современного капитализма «стал неизбежным, а с ним и сомнения в будущем капитализма, по крайней мере, в его нынешнем виде» .

В то же время, тезис об ошибочности альтернативной дороги и об обреченности «советского проекта» сам ошибочен. Обращение к статистическим данным, а не к анекдотам и выступлениям сатириков, подтверждает, что экономика СССР практически на протяжении всего периода «холодной войны» развивалась успешно, по темпам развития

превосходя экономики ведущих капиталистических стран , в т. ч. производство продуктов питания «по многим параметрам соответствовало западноевропейскому уровню, а по потреблению, например, молока было выше, чем во многих странах Западной Европы»4. В частности, в 1988-1989 гг. в СССР «потребление на душу населения молока было выше, чем в Великобритании (310-320 кг), таким же, как в ФРГ (359-366 кг), выше чем в Италии (280 кг) и в США (263-265 кг). Потребление яиц было выше, чем в Великобритании (190-218), в ФРГ (253-262), во Франции (251-257), в Италии (210-214), в США (229-238). Потребление рыбы в СССР (17,2-17,5 кг) было выше, чем в Великобритании (12-12,5 кг), в ФРГ (6,8-7,2 кг), во Франции (13-15 кг), в Италии (8-9 кг), в США (12-13 кг). Это же касается овощей и сахара»5.

Высокие темпы советской экономики признавались и на Западе, и из этого делались практические выводы: «Советский Союз - это страна, представлявшая серьезную угрозу для западного мира. Я говорю не о военной угрозе. Ее, в сущности, не было. Наши страны достаточно хорошо вооружены, в том числе ядерным оружием. Я имею в виду угрозу экономическую. Благодаря плановой политике и своеобразному сочетанию моральных и материальных стимулов, Советскому Союзу удалось достигнуть высоких экономических показателей. Процент прироста валового национального продукта у него был, примерно, в два раза выше, чем в наших странах. Если при этом учесть огромные природные ресурсы СССР, то при рациональном ведении хозяйства у Советского Союза были вполне реальные возможности вытеснить нас с мировых рынков. Поэтому мы всегда предпринимали действия, направленные на ослабление экономики Советского Союза и создание у него внутренних трудностей»6. Кроме того, доказано, что у советского «реального социализма» действительно были возможности для развития, но они и структурные «макроэкономические преимущества социализма в 70-х-80-х явно были использованы не до конца»7.

О том же фактически говорит и более чем успешное, хотя и не без своих противоречий и проблем, развитие тех стран, что остались социалистическими, особенно Китая8 и

Кубы9. В КНР с 1978 по 1990 г. ежегодный прирост ВВП составлял 9%, а объем торговли увеличивался на 15,4%. За это время доход городского населения рос ежегодно на 5,9%, а сельского на 9,9%10. По темпам роста экономики за последние 5 лет, т.е. в 2011-2016 гг. Китай превосходил все другие страны, в т.ч. США.

Китай: 9,3% в 2011 г., 7,8 - в 2012 г., 7,8 - в 2013 г., 7,4 - в 2014 г., 6,8 - в 2015 г., 6,3% в 2016 г.

США: 1,6% в 2011 г., 2,3 - в 2012 г., 2,2 - в 2013 г., 2,4 - в 2014 г., 3,1 - в 2015 г., 3,2% в 2016 г.

По прогнозам разрыв в 2 раза между Китаем и США по темпам роста сохранится в ближайшие 2 года.

Китай: 6,0% в 2017 г., 6,0 - в 2018 г.

США: 2,9% в 2017 г., 2,7 - в 2018 г.11

Уменьшение темпов роста китайской экономики связано с замедлением темпов роста мировой экономики с 5,4% в 2011 г. до 3,4 - в 2012-2015 гг. и 3,6% в 2016 г. с предполагаемым сохранением темпа роста в 3,6% в 20172018 гг. Среднегодовые темпы роста ВВП Китая держатся на сравнительно высоком уровне в

Там же.

Там же.

ВВП Китая стал вторым по величине в мире после США, а с 1978 по 2010 г. увеличился более чем в 10 раз1. Правда, доход на душу населения в КНР остается ниже среднемирового, что не удивительно, если учесть, что население Китая достигло 1,380 млрд. чел.2

По информации МИД РФ на Кубе в 2011 г. темпы прироста ВВП составили 2,7% (в 2010 г. - 3,1%). Динамично развивается туристическая отрасль. Число иностранных туристов, ежегодно посещ?