Чистильщики обуви в советских художественных фильмах 1950-1980-х гг. Глазами этнолога

УДК 39:791.43(47+57)"1950/1980"

ГРНТИ 03.61: Этнография и историческая антропология

С. С. Михайлов

Чистильщики обуви в советских художественных фильмах 1950-1980-х гг. глазами этнолога

Городская бытовая культура, городская этнография является интереснейшей темой для изучения повседневной жизни населения. Одним из моментов в отображении элементов бытовой культуры советского времени является демонстрация их в кадрах художественных фильмов. В ХХ столетии в Москве, Ленинграде, многих других городах России существовало оформленное в виде структуры городской службы быта занятие чисткой обуви, монополизированное представителями ассирийской диаспоры. Особенно много специализированных мест для нее существовало в Москве. Если мы внимательно посмотрим кадры, снятые на улицах Москвы и некоторых других городов, то увидим, что находившиеся в большим числе, например на московских проспектах, места работы чистильщиков обуви попадали в объектив камеры крайне редко. Фильмов, где авторы сознательно помещали в кадр, в «массовку», палатку чистильщика обуви и, тем более, делали ее неотъемлемой частью эпизода, крайне мало. Киношедевров, в которых в эпизодах чистильщики обуви очно или заочно принимают непосредственное участие, вообще насчитываются единицы. По нашему мнению, место, которое данный промысел и устроенные для него места занимают в художественных произведениях, отчасти соответствует тому, каковое оно занимало в бытовой жизни и представлениях современников на примере некоторых фильмов 1930-1980-х гг.

S.S. Mikhailov

Shoeshiners in Soviet feature films of the 1950s-1980s through

the eyes of ethnologist

Urban consumer culture, urban Ethnography are the most interesting topics for studying the daily life of the population. One of the moments in displaying the elements of everyday culture of the Soviet period is their demonstration in the frames of feature films. In the 20th century in Moscow, Leningrad and many other cities there was organized in the structure of the urban household service occupation of Shoe cleaning, monopolized by representatives of the Assyrian Diaspora. Especially a lot of shoeshiners existed in Moscow. If we look closely at the films footage shot on the streets of Moscow and some other cities, we will see that existing at that time large number of kiosks of cleaners of footwear extremely seldomgot to a shot.There are

© Михайлов С.С., 2018 © Mikhailov S.S., 2018

very fewfilms in which authors would deliberately put in the episodes a kiosk of shoe cleaner and even more would make it an inherent part of the episode. Films, in which episodes the shoeshiners in person or in absentia are directly involved, actually are the few.According to the author of the article, the place, which this specialization and the places arranged for its occupation took in the works of art, corresponds to the place they occupied in household life and representations of contemporaries. The author tells about this on the example of films 1930s-1950s.

Интересным источником по изучению городской повседневности, городской этнографии являются произведения, которые, с одной стороны, являются авторским вымыслом, но, как правило, придуманные сюжеты были подсмотрены в реальной жизни или автором киносценария или произведения, по которому снят фильм, или же самим режиссером или кем-то из его окружения. В литературных произведениях и художественных фильмах часто можно найти моменты, которые оказываются интересными с этнографической точки зрения и, учитывая художественность сюжета, могут быть интересны специалистам по бытовой культуре, этнографическим особенностям тех или иных этнических, социальных групп. Книги, написанные современниками отражаемых в них событий, фильмы, снятые по ним или иным сценариям, созданные авторами, которые вполне могли бы оказаться рядом с героями, во многом отражают отношение в обществе того или иного периода к тем или иным элементам культуры, их место в бытовой жизни людей, их представлениях.

Одним из интересных моментов в городской культуре ХХ столетия, который присутствовал и во многих крупных, и даже в небольших городах, были рабочие места, т. н. «стоянки» или «точки» чистильщиков обуви. Казалось бы, подобный промысел существовал на определенном этапе истории или существует до настоящего времени в большинстве стран мира, однако в России и ряде стран бывшего СССР он имел интересную этнографическую окраску и с 1920-х гг. был навязан властями одной из этнических диаспор, а именно - беженцам-ассирийцам, прибывшим в Россию в годы Первой мировой войны из Ванского вилайета Турции. Мы уже обращались к теме роли промысла чистильщиков обуви в исторической памяти жителей городов Центральной России [1, с. 140-155]. В этой же работе хотелось бы поговорить об этом ушедшем промысле ХХ столетия, коснувшись некоторых моментов из советских художественных фильмов, вышедших на экраны в 1950-1980-х гг.

К сожалению, существует не так много старых фото и открыток городов России и Украины, на которых в кадре можно было бы

найти места работы чистильщиков обуви, узнаваемые небольшие палатки, внешний облик которых менялся в зависимости от периода. Чаще всего такие фото встречаются в домашних архивах ассирийских семей, к которым принадлежали сами чистильщики, или же каких-то их знакомых. На почтовых открытках с видами, к примеру Москвы, в историческом центре которой еще в 1960-1970-х подобных объектов было достаточно много, мы редко можем их заметить. Складывается впечатление, что фотографы специально избегали попадание их в кадр. Там, где известно, что «стоянка» чистильщика обуви существовала беспрерывно с 1920-х по 1980-е или даже 1990-е гг., ее место оказывается скрытым за проезжающим транспортом или вообще не попадает в кадр. Специально фотографировали палатки и их сотрудников очень немногие авторы. Одним из примеров, который без особого труда можно обнаружить в Интернете, является фото ассирийца дяди Гриши, работавшего на Пушкинской площади возле магазина «Армения». Его мы видим, к примеру, в книгах Юрия Роста [2, с. 39-40; 3, с. 4]. Ассирийца дядю Гришу (иногда знакомые с ним заочно его называли дядей Мишей) знали многие, но, в основном это были москвичи других национальностей - старожилы-ассирийцы рассказывали автору этих строк, что с соплеменниками он поддерживал весьма слабые отношения.

Возможно, авторы идеологических фото с изображением показательной витрины советского образа жизни сознательно избегали попадания на свои снимки таких объектов. Чистильщик обуви в советской жизни - не токарь, не металлург, не колхозник, стахановец или какой-либо еще показательный советский труженик. Работники «стоянок» с официальной точки зрения той эпохи - кустари. Этот промысел не вписывался в идеологию «государства рабочих и крестьян» и, хотя чистильщики обуви, например в Москве, были объединены в артель «Московский чистильщик», а потом в «фабрики» службы быта, фактически они были сродни индивидуальным предпринимателям и их реальный заработок было весьма сложно отследить. Фактически это была примета, скорее, «проклятого капитализма», нежели правильного советского образа жизни и кажется удивительным, что данному промыслу позволили так долго существовать, а не прикрыли вместе с НЭПом. Как и сам факт того, что в Советском Союзе официально существует столь унизительная профессия, и строителям коммунизма, не парализованным, полным сил и энергии прямо на улицах кто-то чистит штиблеты, по идее, был антисоветским.

Еще одним источником иллюстративного материала, помимо открыток и иных фото, где можно увидеть палатки или более ранние стационарные объекты чистильщиков обуви, является отечественный кинематограф. Но и здесь обувные палатки не только крайне

редко оказывались в эпизодах или упоминаются кем-то из героев, но вообще весьма мало попадают в кадр во время съемок на улицах и площадях Москвы и других городов. При визуальном знакомстве с уличными моментами в фильмах, снятых в рассматриваемый период, легко можно убедиться в этом. Касательно обувной темы, или режиссеры весьма поверхностно знали городскую этнографию, или же в силу тех же идеологических причин не имели возможности ее использовать при создании своих произведений. Кстати говоря, общаясь с московскими ассирийцами-старожилами, чьи родители или они сами работали на «стоянках» в центре Москвы, возле театров или домов, где жили знаменитости, часто можно было слышать рассказы о знакомствах чистильщиков с театральными или киноактерами, писателями или иными известными людьми, но среди этого «бомонда» никто ни разу не назвал ни одного кинорежиссера. Да и в отечественной литературе крайне редко можно найти сюжет с присутствием рабочего места чистильщика обуви и трудящегося на нем смуглого работника. Наверное, самым известным эпизодом здесь можно назвать «самого коричневого, самого носатого ассирийца» с угла Тверской и Камергерского у Ильфа и Петрова [4, с. 166-167].

Издавшие в 1990 г. книгу по истории и этнографии ассирийского народа А. К. Матвеев и К. П. Матвеев проигнорировали многие сюжеты с пусть даже почти всегда безмолвным участием ассирийцев, о которых мы поговорим ниже [5, с. 128-129].

Мы намерены упомянуть интересующие нас моменты всего в нескольких фильмах, снятых в СССР в 1950-1980-х гг. Частота и форма демонстрации мест работы чистильщиков обуви в художественных фильмах есть определенный индикатор их места в бытовых представлениях горожан того времени, когда снимался фильм. Мы поговорим о таких сценах, сопоставляя их с литературными произведениями, по которым снимались фильмы, а также покажем эти сюжеты глазами этнолога, изучающего чистильщиков обуви этого времени в контексте городской культуры, городской этнографии.

В принципе, можно было бы начать разговор с фильма, вышедшего ранее рассматриваемого периода, с картины «Девушка спешит на свидание» (1936). Там присутствует и весьма колоритный молодой чистильщик обуви (актер Михаил Розанов), более похожий на кавказца, нежели на ассирийца, с которым общается одни из двух главных героев - Николая Николаевича Гурова (Михаил Ростовцев), который и подменяет чистильщика на какое-то время на рабочем месте. В фильме из уст, сначала чистильщика, а затем и Гурова, звучит коротенькая песенка «Черные почистим, белые почистим...», сочиненная Исааком Дунаевским, писавшим музыку для фильма. К сожалению, чистильщик из этой картины является фактически одним из двух представителей этой профессии (если не

считать персонажа Г. Данелия, говорящего всего одну фразу, о котором мы поговорим ниже), кто снят в эпизодах фильма как полноценный участник действа, а не человек их массовки.

Наверное, одна из самых ярких сцен с участием восточного вида чистильщика обуви знакома всем, кто хоть раз смотрел знаменитый фильм «Максим Перепелица», 1955 г., эпизод, когда главный герой, отлынивая от чистки картошки в наряде, покидает территорию части и, увидев закрытые двери соседнего гастронома, ищет рынок, чтобы купить там халву, обещанную сослуживцам, согласившимся нести за него положенные обязанности по чистке картошки, взамен за принесенную ту самую халву, якобы присланную ценящими солдата земляками. Солдат Максим Перепелица, прекрасно сыгранный тогда еще молодым Леонидом Быковым, пытаясь выяснить дорогу до рынка, подходит к чистильщику обуви, сидящему на своем рабочем месте, у стационарного «шкафа», каковые с конца 1920-х и по 1950-е гг. стояли в Москве и многих других городах России и Украины, где проживали небольшие ассирийские диаспоры и существовал такой промысел. Чистильщик живо, но малопонятно объясняет дорогу. Здесь, кстати, момент однозначно взят из жизни - ассирийцы, работавшие в подобных местах, часто объясняли дорогу так подробно, что иной человек путался в подробностях.

Если же мы посмотрим на саму повесть Ивана Стаднюка, по которой был снят одноименный фильм, и найдем там соответствующую главку, именуемую «Кило халвы», то указанный эпизод там выглядит несколько по-иному. Максим покидает самовольно территорию части, оказывается у закрытого гастронома, где намеревался приобрести халву, обращается «...к чистильщику обуви, который рядом сидит, эдакому смуглому белоусому старику...», дабы выяснить, где купить халву. Чистильщик, конечно же с восточным акцентом, пытается, вместо халвы навязать свои профессиональные услуги. Когда Максим отказывается от чистки сапог, старик просто посылает его на рынок, который «второй квартал направо», без колоритного, сбивающего с толку объяснения дороги, кое мы видим в фильме [6, с. 414]. Так, если чистильщик как персонаж мог быть подсмотрен И. Стаднюком где-то на улице одного из городов (возможно, писатель часто или даже эпизодически пользовался его услугами), то персонаж из сцены с самоволкой главного героя был взят из бытовых наблюдений режиссера или кого-то из его окружения, кто мог поделиться впечатлениями об объяснении дороги, которые были получены при обращении к случайному ассирийцу, оказавшемуся рядом в момент поиска нужного дома или иного места.

Еще один примечательный эпизод, с участием представителя рассматриваемой профессии, мы знаем по фильму Г. Данелия «Я

шагаю по Москве» (1963). Двое героев фильма, Коля (Никита Михалков) и Володя Ермаков (Алексей Локтев) ожидают своего приятеля Сашу Шаталова, которого играет Евгений Стеблов, возле ЗАГСа, где тот должен жениться. Идет дождь, и молодые люди находятся в деревянной палатке чистильщика обуви. В образе чистильщика обуви, опять же восточного человека, перед нами предстал сам автор фильма - кинорежиссер Георгий Данелия. Мы знаем, где снимался эпизод - у доныне существующего московского ЗАГСа в доме № 44 по Ленинскому проспекту. Об этом можно без труда найти информацию в Интернете, однако сложно сказать, стояла ли палатка чистильщика рядом с этим местом, или же автора фильма с молодыми актерами сняли в другом месте или в павильоне «Мосфильма», а потом вставили в сцену на улице - этой информации нет нигде.

Этнический грузин Г. Данелия, садясь в эпизоде в обувную палатку, наверняка мог знать этнографические подробности, связанные с этим промыслом - не столь многочисленные в то время в Москве восточные люди были весьма хорошо осведомлены и о других диаспорах. Автор фильма «Я шагаю по Москве» не мог не знать о том, представители какого этноса трудятся в палатках чистильщиков. Выбор появиться в эпизоде в образе труженика такого трудового фронта у него также однозначно был сознательным. Скорее всего, на него смог повлиять какой-то известный создателю картины персонаж. К сожалению, в книге Г. Данелия, в той части, которая рассказывает о съемках указанного фильма, ни про данный эпизод, ни про участие в нем самого режиссера, не сообщается вообще ничего [7, с. 234-253].

Интересный эпизод мы помним и по фильму «Ошибка резидента» (1968). Дембович (Олег Жаков) и Бекас (Михаил Ножкин) проходят мимо небольшой палаточки чистильщика обуви. В палатке сидит актер Николай Граббе, играющий Виктора Круга, над ботинками которого трудится работник данного заведения. Когда два персонажа фильма проходят, Круг быстро встает и идет за героем Ножкина, а попрощавшийся с последним Дембович возвращается к палатке и садится в нее. Связан ли, по мнению создателей фильма, чистильщик с шпионами и предателями Родины, нам не сообщают. К сожалению, в эпизоде сотрудник палатки показан мельком, только со спины - камера наведена на высокое клиентское сидение, где во время эпизода сменяют друг друга два указанных актера. В книге, по которой снят известный фильм, никакая палатка чистильщика не упомянута [8, с. 96-98], да и сама сцена взята не с ее страниц, а является идеей создателей фильма - режиссера Вениамина Дормана и его помощников.

Еще один известный кадр с палаткой чистильщика обуви есть в фильме Эльдара Рязанова «Служебный роман» (1977). Когда в начале фильма нам, якобы со слов главного героя Новосельцева, представляют некоторых персонажей, в том числе Ольгу Петровну Рыжову (Светлана Немоляева), то показывают ее дорогу из подмосковного пригорода на работу. Здесь есть и кадр с общим видом пригородных перронов Ярославского вокзала, куда приходит электричка данной героини. Фактически на первом плане здесь видна пара киосков, среди которых бросается в глаза и небольшая палатка с надписью «Чистка обуви». Если в предыдущих фильмах, ранних по времени, мы имеем дело с деревянными киосками чистильщиков, то на сей раз перед нами пришедшая им на смену железная палатка образца первой половины 1970-х гг., каковые можно было часто увидеть в центре и даже на окраинах города до 1997 г., когда в год 850-летия Москвы на их место поставили другие киоски, а последние были убраны только в 2007 г. От ассирийцев-старожилов нам известно и имя работавшего на той «стоянке». Это весьма примечательный и заслуженный человек - один из двух представителей этого народа в СССР, кто в годы Великой Отечественной войны был удостоен звания Героя Советского Союза -Ладо Шириншаевич Давыдов.

Палатки чистильщиков обуви убрали с перронов московских вокзалов к Олимпиаде 1980 г. «Точки», как правило, переносили на ближайшие улицы, не всегда людные и, следовательно, выгодные. Но, столь заслуженного человека не могли выкинуть куда-то на Новорязанскую или еще какую-либо улицу, а перенесли его рабочее место на небольшую площадь рядом с вокзалом, на которой до сих пор возвышается небольшой памятник В. И. Ленину, вблизи перронов поездов дальнего следования, и поставили возле дома № 1 по Краснопрудной ул. О Ладо Давыдове изредка писали корреспонденты советских газет и небольшая глава, именуемая «Добрый человек у Трех вокзалов», о нем опубликована в книге журналиста Николая Черкашина «Городских дел мастера», вышедшей в 1982 г. [9, с. 120-127].

Во время показа этой сцены в фильме видно, как в палатке встает и что-то делает какой-то человек. Это не работник «точки» -в этих палатках место чистильщика, как правило, располагалось справа, а неизвестный персонаж поднимается слева, с клиентского сидения. Скорее всего, это или простой посетитель, обратившийся к Давыдову с какой-то проблемой, связанной с обувью, или кто-то из многочисленных знакомых этого известного ассирийца. Последнего знали весьма многие и часто отцы приводили к нему детей для своеобразных «уроков мужества», дабы сыновья могли лично пообщаться с живым героем. Однако мы не думаем, что создатели

фильма были знакомы с Давыдовым и посему сняли его палатку в кадре. Если бы это имело место, то она не просто оказалась в кадре, будучи снятой сверху, со здания Ярославского вокзала, а ее нам показали бы гораздо ближе и сделали так, чтобы был хорошо виден и сам ее работник.

В знаменитом детективном сериале «Следствие ведут знатоки», в серии, которая называется «Шантаж» (1972), анонимные чистильщики обуви упоминаются два раза. В первый раз, во время разговора с Зинаидой Яновной Кибрит о ювелирах, устами следователя Михаила Токарева (актер Анатолий Грачев), работающего вместе со «знатоками», приводится пример некоего чистильщика обуви, ставшего ювелиром. Второй раз, когда уже следственная группа вышла на след посредника «чистодела» (актер Валентин Абрамов), среди выявленных лиц, с кем тот общался за последнее время, упомянуто, что удалось выяснить, у кого он недавно чистил обувь. Имени чистильщика не называют, иначе мы бы имели представление о том, осведомлены ли об истинной этнической принадлежности работников подобных мест авторы сериала, или же зрителям было бы представлено что-то из городских фольклорных версий, типа грузин, армян или выходцев из иных народов. В произведении О. и А. Лавровых, по которому снят фильм, никаких моментов в соответствующих фильму местах, связанных с упоминанием чистильщиков обуви, нет [10, с. 207-209, 250]. По какой причине режиссер Вячеслав Бровкин вставил в свое произведение упоминание о чистильщиках, можно объяснить только какими-то событиями или личными знакомствами режиссера или его окружения. Относительно чистильщика обуви, ставшего ювелиром, автору за двадцать пять с лишним лет изучения московской ассирийской диаспоры о таком случае слышать не доводилось, но известен случай, когда появилась целая династия ювелиров в одной из ассирийских семей. Эти ювелиры никогда не были чистильщиками, а сразу были ориентированы на эту профессию, получив для этого необходимое образование, однако старшее поколение этой семьи, попавшее в Россию беженцами, не прошло мимо обувной специализации.

Поскольку речь зашла о сериале, посвященном «знатокам», то можно вспомнить и серию «Подпасок с огурцом» (дело №14, вышла в 1979 г.). Томин приезжает на Ленинградский вокзал, выходит на привокзальную площадь, и его, в форме майора милиции, видит одни из злоумышленников, художник Цветков (актер Владимир Анись-ко), до этого видевший «знатока» как «гостя с юга Сашу», во время творческого сборища на квартире Боборыкиных. Отрицательный персонаж замечает сотрудника милиции тогда, когда проходит мимо палатки чистильщика обуви с типичными вывешенными шнурками и желтыми занавесками. У Ольги и Александра Лавровых в самом

произведении палатка чистильщика в месте, где Шурик выходит из вокзала и его замечает Цветков, также не фигурирует [11, с. 339]. Скорее всего, с ее «участием» в сцене определились уже на месте съемки эпизода.

Еще два момента с чистильщиком обуви в одном случае, а во втором - с сапожной палаткой, мы видим в первой серии фильма «Место встречи изменить нельзя». В самом начале, еще не пришедший на свою новую работу на Петровку Шарапов (В. Конкин), проходя по улицам Москвы, чистит обувь у уличного чистильщика, который, как ни странно, чисто русского облика. Здесь мы имеем дело с авторским вымыслом, поскольку в то время, во-первых, как рассказывают старожилы, нельзя было встретить уличного чистильщика, который приходил в Москве на «точку» только с ящиком и щетками - на улицах уже давно стояли стационарные шкафы, из которых выдвигались сидения для работника и клиента и в которые убирались все необходимые атрибуты и товар. Именно эти шкафы и стали заменять на первые деревянные палатки. Долгие десятилетия на «стоянках» сидели почти исключительно ассирийцы, иногда там могли работать русские или представители других национальностей, состоявшие с ассирийцами в браке. Например, у Ильинских ворот, напротив Политехнического музея, после Великой Отечественной войны работала русская женщина - вдова ассирийца, погибшего на фронте.

Чистильщиками обуви после войны могли стать какие-то заслуженные люди других национальностей, кого городские власти могли устроить в эту монополизированную ассирийцами отрасль. Известен случай, когда во второй половине 1940-х Моссовет распорядился выделить «стоянку» для фронтовика, в результате серьезных ранений ставшего инвалидом, караима по национальности, которого звали Соломон Катык. Этот человек ранее неоднократно был избираем депутатом районного и городского советов и считался достаточно заслуженным. После ранения, когда Катык еле-еле смог выжить, соплеменники-караимы между собой именовали его «депутатом совета с того света», и для него чистка обуви была одной из немногих профессий, которой он мог физически заниматься. Его «точка» находилась на площади Рижского вокзала, у дома на углу 1-й Мещанской улицы (нынешнего проспекта Мира). Как фронтовик, прошедший фактически через ад, Соломон Катык после войны много выпивал и регулярно уходил с рабочего места в ближайшую рюмочную. Однажды, уже в начале 1950-х гг., возвращаясь из этого заведения, он попал под троллейбус. Информация была получена в 1995 г. от старейшей московской караимки, Тамары Сергеевны (Са-адьевны) Бабаджан, урожденной Ельяшевич (1917-2015). В 1990-х гг. о Катыке помнили и старожилы-ассирийцы, которые имели отношение к артели «Московский чистильщик» или чьи родственники работали где-то поблизости от караима.

Русский мальчишка-чистильщик показан во второй новелле, «Забавное приключение» в фильме Л. Гайдая «Не может быть» (1975), где он чистит обувь на улице герою О. Даля. В Москве, например, русские чистильщики, дети и подростки, вдруг разом появлялись на улицах города в самом конце 1920-х гг., скорее уже в 1930-м, но очень быстро исчезли, также быстро, как и возникли [12, с. 85]. Подробностей мы не знаем, и было ли это появление инициативой московских городских властей, или же на закате НЭПа мальчишек попытался организовать кто-то из предпринимателей, неизвестно. Но данная попытка быстро сошла на нет или же под давлением «Союза ассирийцев», плотно взаимодействовавшего с коммунальными властями, детская конкуренция выходцам с Востока была устранена сверху.

Однако новелла частично снималась в Астрахани, возможно, авторы фильма также подразумевали в своем произведении какой-то большой южный город, а неизвестно какая ситуация была в южных городах, где, за исключением Ростова-на-Дону, Краснодара и еще небольшого числа городов, диаспоры ассирийцев были не такие уж большие, чтобы охватить собой весь рынок данного профиля. По сюжету рассказа мы вообще не понимаем, где происходят события рассказа, скорее всего, Зощенко подразумевает Москву [13, с. 833-839]. Гайдай же, судя по всему, поместил в новеллу мальчишку-чистильщика (в силу определенной традиции в восприятии представителя такого ремесла) как несовершеннолетнего персонажа, известного по европейским, американским и иным сюжетам. Герой же Даля, идущий к любовнице, конечно же, должен быть на высоте в плане своего внешнего вида и обязательно в порядке должна была быть и его обувь.

Но вернемся к фильму «Место встречи.», ко второму моменту, связанному с обувным объектом. В сапожной палатке, установленной во время съемок на Чистых прудах, Шарапов и Жеглов сидят в засаде, когда приехавший из Ярославля Василий Векшин, изображая представителя небольшой шайки, должен встретиться с настоящим бандитом и погибает от его заточки. Работника палатки мы в кадре не видим. Сама палатка своим видом напоминает те, которые поставили в Москве уже в 1970-х гг., но в 1945 г. в Москве такой точно не было. По рассказам ассирийцев-старожилов, с которыми нам довелось общаться в 1990-х гг. и которые прекрасно помнили, как выглядели «стоянки» в тот период, палаток еще не было вовсе, а стояли все те же «шкафы». Для тех, кто разбирается в подобных объектах, это может считаться очередным «киноляпом». В книге братьев Вайнеров, в указанной сцене, палатка чистильщика упоминается, но как заколоченная доской и стоящая за москательной лавкой, за которой, собственно, и прятались герои произведения [14, с. 10].

Можно также привести и эпизод в массовке в фильме «Застава Ильича» (1964 г., другое название - «Мне двадцать лет») режиссера Марлена Хуциева, где на заднем плане показаны деревянная палатка и ее работник, типичной ассирийской внешности, реализующий прохожей некий мелкий сопутствующий товар (который невозможно рассмотреть по причине слишком малого размера, судя по всему это или подковки для каблуков, или сапожные гвоздики, или что-то в этом роде). Палатка эта, судя по окружающим зданиям и прочим отличительным моментам, находилась недалеко от Курского вокзала, на Садово-Черногрязской улице. В настоящее время этот, не существенный для сюжета фильма эпизод достаточно известен всем, кто сталкивается с темой палаток чистки обуви и роли этого промысла в московской городской этнографии. Фото часто можно встретить в Интернете, посему мы считаем уместным и нужным упомянуть его в данном случае.

Палатка обувщика, также фигурирующая как атрибут массовки, на сей раз ленинградская, присутствует в фильме, также достаточно известном, режиссера С.В. Бодрова «Я тебя ненавижу» (1986). Ее мы видим на седьмой минуте фильма, сразу после эпизода на кладбище возле могилы П.И. Чайковского, когда вернувшийся в родной Ленинград главный герой картины Юрий (Ю. Кузнецов) и его спутник Коля (В. Татаринцев) бродят по городу, не имея места, где разместиться. Когда главный герой останавливается и заглядывает в открытую палатку, его спутник заявляет, что уже хочет есть. Палатка чистильщика обуви, того же московско-ленинградского образца 1970-х гг., что и в «Служебном романе», только с другим типом вывески (она не попадает в кадр), с угадываемым в глубине ее помещения работником, хорошо видна на протяжении нескольких секунд. Однозначно, что и в этом случае, и в фильме, который мы упомянули выше, режиссеры специально решили сделать эти сооружения составной частью сцен. В «Служебном романе» палатка стала «героиней» по причине того, что стояла у входа на пригородные перроны, куда приезжала Рыжова-Немоляева и, если бы ее там не было, Э. Рязанов не стал бы специально искать повод, чтобы украсить ею сцену.

Такие объекты городской бытовой культуры, как палатки чистильщиков обуви, являвшиеся в прошлом интересным атрибутом городского пейзажа, к сожалению, весьма слабо использовались в произведениях мастерами фото- и кинокамер. Конечно, мы можем здесь пытаться найти причину в общем незнании авторами и их среды вообще, рассматриваемой темы, но могут быть и иные версии. Часто, еще в самом начале исследования темы ассирийской диаспоры Москвы, в первой половине 1990-х гг., от коллег-этнологов доводилось слышать предостережения, что с ассирийцами следует быть поосторожнее - «народ непростой», связанный с теневыми делами и т. п. Ассирийцы как некое связанное с криминалом сообщество, вершащее свои дела через многочисленные московские (и не только московские) палатки «Чистка обуви» могли отпугивать многих творческих людей, слышавших о них байки городского фольклора. Кстати, именно в них мог быть заимствован сюжет из «знатоков» о чистильщике, ставшем ювелиром. Огромный пласт того фольклора, набор «страшилок», ушел от нас вместе с носителями, так и не будучи зафиксирован. Но, как мы видели, о чистильщиках упоминали не только в «знатоках», а специально помещали их палатки в сцены на улице, например в фильмах «Застава Ильича» и «Я тебя ненавижу».

К сожалению, и за послевоенные десятилетия, и за поздний советский период было и не так много газетных заметок, героями которых становились работники палаток по чистке обуви. Однако в последнем случае мы все-таки имеем дело с неофициальным запретом на освещение такой «не совсем советской темы», да еще и связанной с этнической группой, которая являлась в СССР иностранной. Выше мы привели имена двух авторов, двух журналистов, писавших в советское время об ассирийцах, о некоторых ярких персоналиях из этого народа - Юрий Рост и Николай Черкашин. Но в последнем случае автор писал в «Комсомольской правде», а потом и в книге, собранной из очерков, о личности, которая, невзирая на профессию, как нельзя соответствовала духу времени с идеологической точки зрения - Ладо Давыдов, Герой Советского Союза, да к тому же участник боев на Малой Земле. Остается Юрий Рост, которому, удалось опубликовать фельетон о дяде Грише в период его работы в «Литературной газете», но, и в советский период иногда появлялась возможность печатать такие этнографические заметки. Тем не менее, подобные случаи в советское время были редкими. Можно привести такой пример. Когда в 1982 г. вышла книга к 50-летию владимирского завода «Автоприбор», этническому ассирийцу, Семену Баделевичу Бит-Ишо, который к тому времени почти четверть века трудился на предприятии, прошел путь от секретаря заводской комсомольской организации до зама по кадрам, и к тому моменту уже стал местной легендой, посвятили лишь маленький абзац [15, с. 167]. Про то, что в самом начале своей трудовой деятельности, в 1958 г., к 40-летнеу юбилею ВЛКСМ, он всего за восемь месяцев сделал заводскую комсомольскую организацию из самой последней по региону первой по городу и второй по области. О выведении в передовые отстающих цехов и прочие реальные заслуги

этого человека, каковые уместно бы смотрелись в подобном отчетно-юбилейном издании по истории «Автоприбора», в книге ничего не говорится. Это кажется весьма удивительным, когда знаешь об отношении к Бит-Ишо всех работавших на заводе, от рядовых рабочих до руководящего персонала, готовых долго рассказывать о заводском ассирийце и работе рядом с ним. [16, с. 47-52].

Достаточно интересные моменты с участием чистильщиков обуви и их рабочих мест появляются и в современных фильмах и сериалах, посвященных советской эпохе, но это тема отдельного разговора.

Список литературы

References