СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
Вячеслав ДАШИЧЕВ
"ГЕРМАНСКИЙ ВОПРОС": ВОСПОМИНАНИЯ О БУДУЩЕМ
(Размышления, навеянные книгой "Михаил Горбачёв и германский вопрос. Сборник документов 1986-1991")1
Стало привычным, что о государственных деятелях, изменивших ход истории, после их ухода из политики или из жизни слагаются мифы, искажающие порой до неузнаваемости их истинное лицо и их роль в событиях своего времени. Одни предают их анафеме, другие боготворят, третьи ревизуют их прижизненный образ. Происходило это всегда, и причиной этого всегда была политическая борьба вокруг кардинальных национальных и социальных проблем народов и государств. Достаточно назвать здесь такие исторические фигуры, как Иван Грозный или Пётр Первый в русской истории, Наполеон во французской или Сталин в советской. Все они стали объектами активного и очень противоречивого мифотворчества.
Современное российское общество оказалось расколотым в оценке исторической роли советских лидеров. Были свергнуты со своих пьедесталов в прямом и переносном смысле Ленин и Сталин, Хрущёв и Брежнев, не говоря уже о менее значительных политических фигурах. Это связано в первую очередь с тем, что в результате государственного переворота Бориса Ельцина, Леонида Кравчука и Станислава Шушкевича - первой на пространствах тогда ещё Советского Союза странной революции, которые позднее получат название "цветных" и с которыми полтора десятилетия спустя будет бороться новое российское руководство, был положен конец социалистической реформации. Советский Союз был разрушен, а Россия, как и другие советские республики, вступила на капиталистический путь
© Дашичев Вячеслав Иванович - профессор, доктор исторических наук, главный
научный сотрудник Отделения международных экономических и политических исследований Института экономики РАН.
развития. Нет ничего удивительного в том, что люди, получившие власть в России, постарались предать забвению идеалы, цели и саму сущность реформ 80-х годов. Но вытравить социалистическое прошлое и попытку его реформации из памяти российских граждан оказалось не так-то просто. Тем более что под влиянием обрушившейся на них нищеты, аморальности, безнравственности, бесправия, коррупции и криминальности значительной части новой так называемой элиты многие очень быстро почувствовали ностальгию по советским временам, разочарование и неудовлетворённость новыми порядками в стране. Начались поиски виновных в обрушившихся на страну несчастьях. Лучшей кандидатуры для этого - чтобы свалить, как говорится, с больной головы на здоровую, чем Михаил Горбачёв, с именем которого связана бурная эпоха неудавшейся социалистической реформации, найти было трудно.
О перестройке, внутренней и внешней политике Горбачёва в России и за рубежом, изданы сотни книг. Они полны противоречий, а порой и прямых искажений исторических фактов, не говоря уже о мыслях и намерениях последнего Генерального секретаря ЦК КПСС, первого и, увы, последнего Президента СССР. Наибольшую ценность, пожалуй, для исследователя представляют труды, вышедшие из-под пера самого Горбачёва. К ним, в первую очередь, можно отнести его фундаментальные мемуары1. Кроме того, интереснейшие факты и мысли о событиях тех лет содержатся в других его книгах, изданных в России и за рубежом2. Большую научную ценность представляют собой воспоминания и исследования людей из ближайшего окружения М. Горбачёва в те годы3& Вообще же число исследова1 Михаил Горбачёв. Жизнь и реформы. Книга 1, 2. М. 1995. Немецкое издание: Michail Gorbatschow. Ermnerungen. Berlin, 1995.
ний российских и зарубежных авторов о перестройке исчисляется сотнями. В своей совокупности они ещё только ждут обстоятельного изучения и анализа.
Спор о том, нужна ли была вообще перестройка, не она ли привела к разрушению Советского Союза, в России не прекращался все постсоветские годы. В общественном сознании прочно утвердился сознательно созданный, как уже мы говорили в самом начале статьи, вполне рукотворный политический миф. Это миф о том, что будто бы в этой геополитической катастрофе, как определил её не так давно Президент России В. Путин, в равной степени виновны как М. Горбачёв - сторонник социалистических реформ, так и Б. Ельцин, повернувший страну на "лёгкий и простой", как тогда многим казалось, "естественный" путь реставрации капитализма. При этом российский политический истеблишмент не устаёт демонстрировать принципиально разные подходы к "обоим виновникам". Больше того, после смерти Б. Ельцина предпринята попытка его героизации как "спасителя" России, принесшего ей свободу и демократию. Подтверждение тому можно было видеть в день первой годовщины кончины первого президента капиталистической России. Впрочем, всем мыслящим людям причины и цели этого мифотворчества, политической канонизации Б. Ельцина совершенно ясны. Никто из его живых соратников так и не покаялся в криминальной приватизации и "шоковой терапии" экономики, науки, здравоохранения и вообще всей жизни российского общества.
Конечно, ни в политическом, ни в моральном, ни тем более в историческом плане нельзя ставить знак равенства между М. Горбачёвым и Б. Ельциным. Это фигуры совершенно несопоставимого исторического масштаба. Они были, есть и останутся навсегда этическими полюсами и политическими антиподами. М. Горбачёву не хватило сил для прорыва в будущее, а у Ельцина их оказалось в избытке для того, чтобы отбросить Россию далеко в прошлое. Цели и методы их "правления" были диаметрально противоположными. М. Горбачёв выступал выразителем и двигателем социалистической реформации, которую не удалось довести до благополучного конца, и это обернулось трагедией для Советского Союза. Власть в России, которая была несущей основой, базисом всего Советского Союза, несмотря на, скажем прямо, не очень решительное сопротивление со стороны М. Горбачёва захватил Б. Ельцин, снискавший лавры "советского Герострата". С его именем связана капиталистическая реставрация в России, которая вылилась в развал и небывалую деградацию страны, её разграбление, в тяжелые бедствия народа и его духовное опустошение.
Нужна ли была перестройка? Не подлежит никакому сомнению, что советская система остро нуждалась в политических и экономических реформах. Глубоко не правы те, кто считает, что перестройку вообще не надо было начинать и что не нужно было ничего менять во внутренней и внешней политике Советского Союза. Реформы буквально стучались в дверь. Экономический рост по существу прекратился. Экономика катилась под гору начиная с 1950-х годов, и в начале 80-х годов рост опустился до нулевой отметки. Интеллектуальная, творческая, трудоМихаилу Горбачёву - 70. М. 2001, Прорыв к свободе. О перестройке двадцать лет спустя. Критический анализ, Изд. "Горбачёв-Фонда", М. 2005 г. и др.
вая инициатива людей, развитие предприятий были зажаты в административно-идеологические тиски, стали жертвой волюнтаристской хозяйственной политики и государственного плана как инструмента её осуществления.
Так дальше нельзя было жить. Советское общество и советская власть оказались в уязвимом и опасном положении. Это хорошо понимал Ю. Андропов, который, будучи многолетним главой КГБ, хорошо знал экономическую и общественно-политическую ситуацию в стране и пришел к выводу, что централизованная вне всякой меры экономика не может функционировать эффективно и нуждается в глубоких преобразованиях. Именно при нём начались первые реформы, ограниченные, правда, осторожными мерами по децентрализации экономики.
С приходом М. Горбачёва началось глубокое реформирование не только экономики. Оно затронуло сферу внутренней и внешней политики, идеологии и других сторон жизни советского общества. Но для проведения внутренних реформ было крайне необходимо создать для них благоприятную внешнеполитическую обстановку. Да и сама внешнеполитическая сфера нуждалась в коренных преобразованиях. Нельзя было жить и проводить реформы в состоянии "равновесия ядерного страха", в условиях конфронтации с коалицией западных держав во главе с США, под тяжёлым прессом гонки вооружений, давившим на советскую экономику. Поэтому необходимо было нащупать новый модус вивенди в отношениях с Западом и найти взаимопонимание в преодолении "холодной войны". Добиться этого нужно было не только в интересах создания благоприятных условий для перестройки. Прекращение яростной и непрерывной конфронтации со странами Запада имело и чрезвычайно важное общечеловеческое измерение -избавление международного сообщества от страха перед возможностью ядерного апокалипсиса, преодоление опасного раскола человечества на две враждующие глобальные коалиции. Это понимали и трезвые политики на Западе. Ещё после кубинского кризиса 1962 года президент США Джон Кеннеди заявил: "Или человечество покончит с войной, или война покончит с человечеством".
Для советской политики было важно определить основные параметры возможного баланса интересов между Западом и Востоком. Было очевидно, что требовалось произвести во внешней политике основательную переоценку ценностей, в первую очередь пересмотреть устаревшую и чрезвычайно опасную в ядерный век концепцию классовой борьбы на международной арене, отказаться от экспансионистской политики коммунистического мессианства и от "доктрины Брежнева", оправдывавшей вмешательство Советского Союза, в том числе военного, во внутренние дела стран СЭВ под предлогом защиты в них социализма. На деле эта доктрина стала препятствием на пути политических, экономических и социальных реформ в этих странах, их движения к социализму с "человеческим лицом". Так догматики в советском руководстве консервировали во вред Советскому Союзу и его партнёров устаревшую, неэффективную, не соответствовавшую духу времени социально-политическую систему. Поэтому М. Горбачёв вскоре после вступления в должность генсека провозгласил, что каждый народ имеет право выбирать свой путь без вмешательства извне. Это означало, что "доктрина Брежнева" утратила свою силу и не будет больше применяться в советской политике. Руководство каждой партии, стоявшей у власти, должно было нести полную ответственность за
положение дел в своей стране и не рассчитывать в чрезвычайной ситуации на военную помощь Советского Союза. Это относилось и к ГДР.
Одним из важнейших элементов всей конфронтационной политической композиции Восток-Запад являлся, бесспорно, германский вопрос. Именно через расколотую надвое Германию проходил передний край противостояния НАТО и ОВД. Пока существовал этот раскол, преодоление "холодной войны" представлялось немыслимым. Поэтому германский вопрос превратился во второй половине 80-х годов в центральный объект переговоров между Советским Союзом и западными державами в поисках взаимоприемлемого компромисса. От этого во многом зависело успешное продвижение Советского Союза по пути реформ.
Ключ же от германского единства в то время находился в Москве. Но как воспользоваться им? Держать дверь к единству Германии на запоре? Создать условия для сближения и сотрудничества двух германских государств? Или пойти ещё дальше - принять конфедеративное устройство двух частей Германии? Согласиться на слияние ГДР с ФРГ на основе параграфа 23 Основного закона ФРГ? Каков должен быть международный статус объединённой Германии - внеблоко-вый, нейтральный или в составе НАТО? Таков был далеко не полный перечень вопросов, непосредственно затрагивавших судьбу немецкого народа, двух германских государств, а также интересы и безопасность Советского Союза, стран, входивших в Организацию Варшавского Договора, и Запада.
М. Горбачёв рассказал о том, как разрешались эти вопросы - в острой дипломатической борьбе, в которую были вовлечены почти все страны Европы и исход которой зависел в первую очередь от Советского Союза и США - в упомянутой выше книге "Как это было"1. В предисловии к ней он писал: "Поскольку к объединению Германии я имел прямое отношение, то счёл долгом поделиться размышлениями о германском вопросе в этой книге. Она нужна и потому, что мои взгляды на германскую проблему, их эволюцию во времени, мои намерения, мотивы и реальные причины, по которым я действовал так, а не иначе, нередко искажаются. Происходит это из-за недостатка знаний о предмете, по неосведомлённости о некоторых деликатных вещах, а чаще же в угоду политической конъюнктуре или вследствие заведомо негативного отношения к перестройке и вообще к моей политике, персонально ко мне. Тут уже не до фактов, тут лишь бы похлеще выразиться. Этим занимаются некоторые ангажированные российские авторы. Увы! Необъективную интерпретацию кое-каких важных моментов, а может быть, и сознательное искажение истины я обнаружил также в заявлениях и мемуарах тех, кто был моими партнёрами в деле объединения Германии"2. В этой чрезвычайно интересной книге представлено собственное виденье М. Горбачёвым политической и дипломатической борьбы вокруг объединения Германии. В конце 2006 года эта книга была очень удачно дополнена исключительно интересным и важным с научной и политической точек зрения сборником документов, касающихся политики М. Горбачёва в германском вопросе в период 1986-1991
годов. Его составители Анатолий Черняев и Александр Галкин собрали в нём уникальные архивные записи не только переговоров М. Горбачёва с ключевыми государственными деятелями стран НАТО и ОВД, но и заседаний Политбюро ЦК КПСС по германскому вопросу. Здесь же представлены записи бесед внешнеполитических помощников Горбачёва с западными политиками. С западногерманской стороны в переговорах участвовали Г. Коль, Р. фон Вайцзеккер, Г.-Д. Геншер, Ф.-И. Штраус, И. Рау, В. Брандт, Э. Бар, Л. Шпэт, X.- И. Фогель и др. От союзников ФРГ по НАТО - Дж. Буш, М. Тэтчер, Ф. Миттеран, Дж. Андреотти, Дж. Бейкер и др., от социалистических государств - Э. Хонеккер, В. Ярузель-ский, X. Модров, А. Дубчек и др. Все эти государственные деятели были в той или иной степени сопричастны к решению судьбы немецкого народа, а следовательно, и Европы.
В сборнике документов очень наглядно показана эволюция взглядов Горбачёва по германскому вопросу. В предисловии к сборнику его составители совершенно справедливо указывали: "Правильно понять и оценить политику Горбачёва в германском вопросе можно только в том случае, если вписать её в более общий контекст: оценку им мировой ситуации, решительный выбор в пользу прекращения "холодной войны", приведшей человечество на грань самоуничтожения, развития событий в Советском Союзе. Решение германского вопроса призвано было стать фактором демонтажа фронтального противостояния систем" (с. 14).
Было бы неверно думать, что М. Горбачёв с самого начала перестройки был за воссоединение Германии. В беседе с министром иностранных дел Геншером 21 июля 1986 года он сказал: "...Мы исходим из того, что нарушение сложившейся политической и территориальной структуры в Европе привело бы только к хаосу и ухудшению обстановки" (с. 15).
Провал режима Э. Хонеккера, последующее падение Берлинской стены и тяжелый политический кризис, разразившийся в ГДР, коренным образом изменили политическую и стратегическую ситуацию в Центральной Европе. Перед советской внешней политикой возник коренной вопрос - как реагировать на фактическое развитие событий? Консервативные круги советского политического и военного истэблишмента стояли за сохранение существующего статус-кво в Европе. Их главными тезисами были:
• Объединение Германии подорвёт безопасность Советского Союза и других стран ОВД;
• Немецкое единство возможно только в отдалённом будущем;
• Сначала единство Европы, потом единство Германии;
• Использовать советские войска в ГДР для противодействия объединению Германии;
• Советский Союз должен сохранить свои права, вытекающие из поражения Германии;
• Необходимо восстановить права четырёх держав-победительниц и четырехсторонний союзный механизм в Германии;
• Надо нажать на тормоза, чтобы нейтрализовать, замедлить и приостановить движение к немецкому единству;
• Социально-политические структуры ГДР должны быть сохранены.
Все эти тезисы были оторваны от жизни, и она это быстро доказала. Под напором массового народного движения в ГДР под лозунгом "Мы единый народ" и "Мы за реформы" сохранять старые позиции по германскому вопросу оказалось невозможно. М. Горбачёв правильно оценил причины падения власти в ГДР. В той же беседе с Дж. Андреотти он заявил: "Руководство ГДР на протяжении многих лет держало общество в состоянии мобилизации из-за противостояния с ФРГ. И это тоже сработало. Когда у нас начались перемены, им надо было делать то же самое: открыть возможности для того, чтобы люди могли реализовать себя, находить более адекватные времени формы, в том числе что касается связей с ФРГ. Но Хонеккер считал себя хранителем священного огня. А то, что делали другие, рассматривал, чуть ли не как предательство, сдачу позиций под давлением Запада. Общественное мнение требовало перемен, а политическое руководство не реагировало" (с. 266). Действительно, негибкая, догматическая позиция Э. Хо-неккера, игнорировавшего высокий накал страстей в массах, требовавших реформирования существовавшей социально-политической системы и решения немецкого вопроса, явилась одной из важных причин гибели ГДР.
Ход событий властно требовал от советского руководства принятия неординарных решений по германскому вопросу. Но как это можно было совместить с упомянутыми выше тезисами сторонников сохранения статус-кво? С инерцией советского общественного мнения, привыкшего к существованию двух Германий? Для решения всех этих вопросов 26 января 1990 года в кабинете М. Горбачёва было проведено совещание в узком составе. В нём участвовали председатель Совета министров Н. Рыжков, министр иностранных дел Э. Шеварднадзе, председатель КГБ В. Крючков, начальник Генерального штаба С. Ахромеев, помощники Горбачёва А. Черняев и Г. Шахназаров, заведующий международным отделом ЦК КПСС В. Фалин и др.
М. Горбачёв охарактеризовал всю серьёзность ситуации: "Мы сейчас с ГДР как со своим Азербайджаном: не на кого опереться, не с кем иметь доверенных отношений. А если и можем с кем-то договариваться, это не имеет решающих последствий. Даже Модров (премьер-министр ГДР с ноября 1989 г. по март 1990 г.
прим. авт.) отваливает из СЕПГ. Неважно, что он искренний наш друг. Нет реальных сил в ГДР" (с. 307).
Дальнейший план действий советской политики представлялся М. Горбачёву так: "Я бы поставил на то, чтобы выиграть возможно больше времени. Самое главное сейчас - растянуть процесс, какова бы ни была конечная цель (воссоединение). Надо, чтобы к этой цели привыкли и немцы, и Европа, и в СССР... Идее выиграть время отвечает предложение о "договорном сообществе" с конфедеративными чертами" (с. 310-311).
Анатолий Черняев выдвинул идею не пускать всё на самотек, а начать переговоры по схеме 2 плюс 4, то есть в составе двух германских государств, СССР, США, Франции и Англии. Эта идея получила впоследствии поддержку всех заинтересованных сторон. Своё отношение к этим переговорам М. Горбачёв выразил так: "Главное, на что никто не должен рассчитывать, что объединённая Германия уйдет в НАТО. Наличие наших войск этого не позволит. А убрать их мы можем, если американцы тоже уберут свои войска. А они долго ещё этого не сделают. И Колю придётся с этим считаться..." (с. 308).
Весьма интересны высказывания других участников этого совещания:
Н. Рыжков: "Сохранить ГДР - дело нереальное. Конфедерация - да. Но мы должны выдвинуть условия для конфедерации. Неправильно отдавать всё Колю. Если будет так, то Германия через 20-30 лет развяжет третью мировую войну".
Э. Шеварднадзе: "Для Коля сейчас главный вопрос - о "договорном сообществе", которое ведёт к конфедерации ФРГ - ГДР. Нам не надо включаться в дискуссию о воссоединении. Не наше это дело. Пусть ГДР выступает с инициативами... Я против "института", в котором будут четыре победителя. Это значит, что натовцы там будут хозяевами положения".
В. Крючков: "Дни СЕПГ сочтены. Это не рычаг и не опора для нас... Стоит обратить внимание на СДП ГДР. Наш народ боится, что Германия опять станет угрозой. Она никогда не согласится с нынешними границами. Постепенно надо начинать приучать наш народ к воссоединению" (с. 308-309). Из этого видно, что даже среди политических деятелей СССР самого высокого уровня был большой разброс мнений о том, как подходить к решению германского вопроса. Все сходились на одном - дни ГДР сочтены. На совещании прозвучали очень тревожные слова М. Горбачёва: "Был Брестский мир № 1, теперь мы в ситуации Брестского мира № 2. Если не справимся, нам грозит... что отхватят опять полстраны. Очень важно это понимать" (там же). Эти слова оказались пророческими, но только с одной существенной оговоркой. Не руководство НАТО, а Б. Ельцин и его окружение вынесли смертельный приговор СССР и позволили "отхватить" от него почти половину его территории.
Итак, совещание "в верхах" у М. Горбачёва поставило в повестку дня советской политики растянутое по времени создание конфедерации двух германских государств, недопущение включения объединённой Германии в состав НАТО и подготовку общественного мнения в Советском Союзе и на Западе к возможному германскому единству. 30 января 1990 года в беседе с X. Модровым Горбачёв изложил концепцию германской конфедерации: "Что касается Советского Союза, то мы понимаем потребности немецкого народа в ФРГ и ГДР в углублении общения, его стремление к сотрудничеству и взаимодействию. Думаю, вы в ваших предложениях правильно намечаете этапы. Очевидно, сейчас надо настраиваться на заключение договора о сотрудничестве и добрососедстве с элементами конфедерации... Следующий этап - переход к конфедеративным структурам и в отдалённой перспективе - к срастанию двух государств в единое" (с. 320).
Камнем преткновения на пути воссоединения Германии стал с января по май 1990 года вопрос о её международном статусе - быть ей в составе НАТО или нейтральной, внеблоковой. Здесь позиции Советского Союза и США - главных субъектов на переговорах 2 плюс 4 - сильно разошлись. Вашингтон стремился во что бы то ни стало сохранить НАТО. Этот альянс служил (и до сего времени служит) основным инструментом господства США в Европе. А без Германии он практически терял свой вес в европейских делах. Это противоречило трём главным принципам европейской политики США, принятым в годы "холодной войны": "держать американцев в Европе, держать немцев в узде, держать русских вне Европы". Эти принципы остаются для США в силе до сегодняшнего дня (Михаил Горбачёв. Как это было, с. 3-4).
М. Горбачёв правильно оценил позицию США в вопросе о членстве Германии в НАТО. В беседе с М. Тэтчер 8 июня 1990 года он сказал: "Я понимаю, почему Президент Буш держится за НАТО - ведь без этого союза отпадает необходимость в американском военном присутствии в Европе и, соответственно, существенно уменьшится политическое влияние США на континенте. Поэтому они за то, чтобы Германия была в НАТО. Им кажется, что без Германии НАТО неполноценна, а нет НАТО - нет американского присутствия в Европе"1.
В подходе к членству Германии в НАТО М. Горбачёв не мог не учитывать интересы национальной безопасности Советского Союза и позицию Министерства обороны, Генерального штаба, а также общественное мнение в СССР. В беседе с Х. Модровым 30 января 1990 года он заявил: "Самый главный вопрос - военный нейтралитет ГДР и ФРГ. Это требует обдумывания в конкретном плане. Но одно несомненно и очень важно - этот процесс должен идти с двух сторон.
Если будет разрушена военно-политическая структура на Востоке, то создастся резкий перекос в балансе сил, что, конечно, не может не вызвать общую обеспокоенность всех европейцев. Вопрос ставится не вообще о нейтралитете, а о военном нейтралитете как этапе" (с. 321). Классическим решением, по мнению М. Горбачёва, был бы роспуск обоих блоков. Тогда можно было бы жить в условиях существования новых структур безопасности2.
Итак, нужно было искать трудное компромиссное решение. В противном случае не представлялось возможным покончить с "холодной войной", гонкой вооружений и обеспечить благоприятные внешние условия для проведения реформ. Для выхода из тупиковой ситуации министр иностранных дел ФРГ Г.-Д. Геншер предложил свой компромиссный план, суть которого он изложил в двух выступлениях 6 и 31 января 1990 года. Он, в частности, заявил: "НАТО следует однозначно объявить: что бы ни произошло с Варшавским пактом, расширения терри1 Михаил Горбачёв и германский вопрос. С. 478.
тории НАТО на Восток, т. е. ближе к границам Советского Союза, не будет. Представления о том, что часть Германии, составляющая ныне ГДР, будет включена в военные структуры НАТО, заблокирует германо-германское сближение"1. Поэтому, заключал он, "мы должны теперь по возможности стремиться к тому, чтобы путём создания совместных структур безопасности покончить с военной конфронтацией, после того как всё более и более устраняются лежащие в её основе политические противоречия. Необходимо решительно стремиться к тому, чтобы создать общеевропейский мирный порядок..."2.
Безусловно, "План Геншера" учитывал интересы безопасности Советского Союза и был на худой конец приемлем для него. 21 февраля 1990 года М. Горбачёв сделал заявление для "Правды", в котором, в частности, говорилось: "... Процесс объединения Германии органически связан и должен быть синхронизирован с общеевропейским процессом, с его стержневой линией - формированием принципиально новой структуры европейской безопасности, которая придёт на смену блоковой"3. Он считал необходимым, чтобы характер и сущность принципиально нового мирного порядка в Европе были зафиксированы документально в договоре между сторонами4. Эти идеи М. Горбачёва были близки к "плану Геншера". Но они шли вразрез с целями европейской и глобальной политики США. В беседе с Ф. Миттераном 25 мая 1990 года М. Горбачёв прямо заявил об этом: "То, с какой настойчивостью американцы отстаивают тезис о необходимости и полезности НАТО, заставляет меня задаться вопросом: не думают ли США таким образом создать какой-то механизм, институт, своего рода директорию по управлению мировыми делами?"5. В этой оценке Михаил Сергеевич оказался совершенно прав. Надо было, следовательно, исходить из того, что никакого компромисса с правящей элитой США в вопросе о членстве Германии в НАТО добиться не удастся. Единственной словесной уступкой Буша было его обещание в разговоре с Горбачёвым не продвигать сферу действий НАТО на Восток дальше западной границы ГДР.
Что же в этой ситуации можно было предпринять? Заблокировать воссоединение Германии силой и тем самым продлить "холодную войну" со всеми её тяжёлыми последствиями для Советского Союза и народов Европы? Или согласиться на включение объединённой Германии в НАТО? 4 мая 1990 года Анатолий Черняев в докладной записке М. Горбачёву наметил, на мой взгляд, правильный путь для решения вопроса: "Совершенно очевидно, что Германия окажется в НАТО. И никаких реальных рычагов воспрепятствовать этому у нас нет... Но если мы сейчас будем "железно стоять", потом это будет выглядеть крупной уступкой, отступлением... Рассуждения насчёт того, что в результате объединения, а потом и возможного присоединения Польши к НАТО границы блока пододвинулись бы к советским границам, - это из вчерашнего дня, это стратегия времен Второй мировой войны и "холодной войны", когда наша собственная безопасность измерялась не
только в военном плане, но и в социально-политическом - через содружество. И будут ли бронетранспортеры и гаубицы бундесвера стоять на Одере-Нейссе, или на Эльбе, или где-нибудь ещё, ситуации в мировой военной стратегии это не меняет. Эта ситуация определяется ядерным балансом СССР и США. Неважно, будет ли он сокращён на 50%, 80% или 90%, но он останется балансом. Даже более того: безопасность связана с принципом неприемлемости возмездия". И он заключал: "Зачем нам сейчас, в такой сложный момент перестройки, осложнять отношения с Западом, вызывать дополнительные подозрения и спекуляции?... "1.
Конечно, Советский Союз, располагавший тогда мощным ракетно-ядерным потенциалом сдерживания, будучи самодостаточным в решающих сферах жизнедеятельности, мог вполне самостоятельно, без стран Варшавского Договора надёжно обеспечить свою национальную безопасность и спокойно продолжать социалистическую реформацию.
М. Горбачёв прислушался к этому мнению и смирился с включением объединённой Германии в НАТО. Путь к германскому единству был открыт. Но кто тогда мог предположить, что Б. Ельцин и стоящие за ним силы нанесут М. Горбачёву и всей стране удар в спину, разрушат Советский Союз и создадут в Европе качественно иную, благоприятную для интересов США геополитическую ситуацию? В истории ещё не было примера такого предательства национальных интересов. Отныне США, оставшись единственной супердержавой, прониклись одержимостью мирового господства. И свой главный удар они обрушили на Россию, чтобы разрушить её как ядерную державу до основания. При этом они применили "стратегию косвенных действий", сформулированную английским военным теоретиком Лидделом Гартом. С её помощью США осуществили в период ельцинского правления свои антироссийские цели без применения военной силы и без занятия территории России, опираясь только на своих лоббистов внутри страны.
После мая 1990 года процесс объединения двух германских государств в единое целое пошёл быстрыми темпами. Он сопровождался подписанием десятка договоров о создании нового мирного порядка и сотрудничества в Европе после окончания "холодной войны". 12 сентября в итоге переговоров по формуле "2 плюс 4" между ФРГ, ГДР, Францией, Англией, СССР и США был подписан "Договор об окончательном урегулировании в отношении Германии", 9 ноября между Германией и Советским Союзом был подписан "Договор о добрососедстве, партнёрстве и сотрудничестве", 19 ноября последовало Заявление 22 государств, принятое на саммите ОБСЕ в Париже. А венцом переговоров о создании новой Европы после объединения Германии и окончания конфронтации Восток-Запад явилась Парижская хартия, подписанная 22 странами Европы, США и Канадой 21 ноября. В её разработке принимал участие и М. С. Горбачёв. В Хартии торжественно провозглашалось: «Мы, главы государств и правительств стран-участниц Конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе, собрались в Париже во время глубоких перемен и исторических ожиданий. Эра конфронтации и раскола в Европе закончилась. Мы объявляем, что наши отношения в будущем будут основываться на уважении и сотрудничестве. Европа освобождается от про1 Там же. С. 424.
шлого. Благодаря мужеству мужчин и женщин, воли народов и силе идей Заключительного акта Хельсинки в Европе наступает новая эра демократии, мира и единства... Настало время, когда веками лелеемые надежды и ожидания наших народов становятся явью. Это непоколебимая приверженность демократии, основанной на правах и основных свободах человека, благосостояние, достигаемое посредством экономической свободы и социальной справедливости, и равная безопасность для всех наших народов".
В Парижской хартии нашёл отражение достигнутый в итоге длительных, драматических переговоров общеевропейский консенсус по вопросу создания качественно нового мирного порядка в Европе, основанного на Горбачёвской идее общеевропейского дома, на разоружении, одинаковой и равной безопасности для всех стран и общеевропейском сотрудничестве. Но, к сожалению, советской внешней политике так и не удалось добиться того, чтобы в хартии был зафиксирован принцип ликвидации блоковых структур в Европе, хотя в ней фигурировала основополагающая идея создания европейского единства. Этому воспрепятствовали США. Но что советская дипломатия могла сделать, но не сделала, так это настоять на внесении в Хартию положения о недопустимости расширения НАТО на Восток. Ведь Буш и германские политики по настоянию Горбачёва в беседах с ним дали своё устное согласие на это. Последствия этого большого упущения со стороны советской политики Россия остро ощущает ныне.
Хартия опровергает пущенный американскими правящими кругами миф о том, что при М. Горбачёве Советский Союз потерпел поражение в "холодной войне". Об этом в хартии нет ни слова. Разве советские вооружённые силы подверглись разгрому? Разве советская территория была оккупирована? Разве Советскому Союзу была навязана чужая воля? Этого не было и в помине. В действительности поражение Советскому Союзу было нанесено изнутри командой Б. Ельцина. А затем пришёл черёд и России. К 2000 году страна стояла на краю полного распада.
Таким образом, большая историческая заслуга в повороте Европы от войны к миру принадлежит внешней политике М. Горбачёва. Даже Кондолиза Райс и Филип Зеликоу, написавшие совместно книгу "Звёздный час дипломатии", отмечали: "Ирония истории состоит в том, что "холодная война" не могла быть закончена без фундаментального изменения советской политики. Ещё долго будут спорить о том, почему Советский Союз начал новый курс и какую роль играли ?