"общество "Святая гора", запрет на строительство мечетей и "поруганные мусульманские женщины"

СТАТЬИ

Игорь Алексеев

«ОБЩЕСТВО "СВЯТАЯ ГОРА"», ЗАПРЕТ НА СТРОИТЕЛЬСТВО МЕЧЕТЕЙ И «ПОРУГАННЫЕ МУСУЛЬМАНСКИЕ ЖЕНЩИНЫ»

Одним из наиболее распространённых и устойчивых мифов о дореволюционной России как о «тюрьме народов», активно востребованных и репродуцируемых в настоящее время идеологами национал-сепаратистских и радикально-религиозных течений, а также «национально-ориентированными» историками, является утверждение о бесправности российских мусульман и жестоких гонениях, возводившихся официальными властями и православной церковью на ислам и «мусульманские народы».

Причём, как правило, в подобных «схемах» реалии начала двадцатого века намеренно «замещаются» обобщёнными негативными эпизодами второй половины шестнадцатого и первой половины восемнадцатого веков, а действительно имевшие место частичные политические ограничения в отношении мусульман некоторых местностей Российской Империи (связанные с назначением на государственные должности, представительством в Государственной Думе, и т.д.) транслируются в религиозную и социальную плоскости.

Одновременно из общего контекста удаляются все «лишние» исторические факты и категории, могущие поставить под сомнение «истинность» этих идеологических построений: например, при постоянном акцентировании внимания на деятельности православной миссии ничего не сообщается о миссионерской деятельности мусульман, которая приобрела к началу двадцатого века широкий размах и получала большую поддержку не только от экономически и общественно влиятельных мусульманских кругов в самой России, но и из-за границы.

Характерно при этом, что данные мифы не являются исключительно большевистским «креативом», хотя и были позднее «приватизированы» и «научно обоснованны» партийными идеологами и советскими историками. Корни этих мифов произрастали на разных видах «почв», среди которых особенно «плодородными» оказались национал-либеральные и сепаратистские направления (имевшие, как правило, ярко выраженную религиозную окраску), а также тогдашние российские революционно-либеральные и различные зарубежные «масс-медиа» (газеты и журналы), способствовавшие формированию имиджа Российской Империи как «тюрьмы народов» и «территории произвола и беззакония».

История даёт большое количество примеров самых беззастенчивых фальсификаций, большинство которых, к сожалению, до сих пор обойдено вниманием историков. В качестве одной из «случайных» иллюстраций к этому может служить секретная переписка между Департаментом полиции МВД и Казанским губернским жандармским управлением (КГЖУ), вызванная публикацией в № 273 за 1913 г.1 еженедельного турецкого журнала «Сабил ур-Решад» («Сабиль ур-Решад», «Себил ур-Решад») («Путь Правды») статьи о насильственном обращении мусульман в христианство.

Копия перевода последней на русский язык под названием «Насильное превращение мусульман в христианст-во»2 была направлена начальнику КГЖУ К.И.Калинину и.о. вице-директора Де1 По юлианскому календарю № 273 датируется 21 ноября 1913 г. - И.А.

партамента полиции МВД

А.Т.Васильевым 8 декабря 1913 г. с просьбой «представить подробные сведения по содержанию этой статьи, в части касающейся деятельности миссионерского общества в Казани "Святая гора"» .

Повествование о деятельности миссионерского общества со столь «таинственным» названием начиналось с пересказа стамбульским журналом публикации другого не менее «авторитетного» источника в части деятельности православной миссии - издававшейся в Баку общественно-политической и литературной газеты «Икбал» («Счастье»), где были помещены «трагические сведения, сообщённые неким Али-Кулием Наджафо-вым, о насильном превращении в Сухумском округе населения 24-х абхазских сёл в христианство».

От имени населения сразу «24-х абхазских сёл», которое «с согласия миссионеров, записаны в книгу посемейных списков под именем христиан» (иными словами - было крещено в православии), он возмущался тем, что: «Пользуясь этим, миссионеры стараются насильно превратить нас в христианство»4. Однако, население этих неназванных сёл, по утверждению Али-Кулия Наджафова, «вследствие своей религиозности», «отчаянно сопротивляется предложениям о принятии христианства». Далее в статье следовал пересказ нескольких позиций из «стандартного» набора козней, чинившихся православными миссионерами в отношении «записанных христианами» мусульман: угроз оставить их без «клочка пахотной земли» и запрета на проведение праздничного намаза.

Любопытно, что при этом «некий Али-Кулий Наджафов» в не меньшей мере жаловался и на местное мусульманское духовенство, которое фактически отказалось поддержать массовый «исламский призыв» (забыв, правда упомянуть о том, что речь шла о лицах, входивших в православные сельские обще3 См.: Национальный архив Республики Татарстан (НА РТ). Ф. 199. Оп. 1. Д. 906. Л. 190.

ства). «Миссионеры, - передавала его слова газета, - отобрали от абхазских мулл (мус[ульманские] священники) подписку в том, что последние не в праве совершать публичных намазов в мечетях, а покойников должны хоронить без совершения установленного "общественного похоронного намаза". Вследствие вышеизложенного мы, абхазские мусульмане, в настоящее время находимся в крайне критическом и несчастном положении; кроме Бога, никакой защиты не имеем. Мы отправили в Тифлис к Закавказскому Муфтию делегатов и просили его передать нашу жалобу Кавказскому Наместнику. Муфтий же вернул наших делегатов назад, говоря: "Не торопитесь, Бог даст, поправятся ваши дела". Главы нашего духовенства, на обязанности коих лежит защита всех интересов мусульман, не стараются защищать даже религиозных наших требований»5.

Для большего «прояснения» сложившейся ситуации журнал «Сабил ур-Решад» указывал на то, что: «Северная мусульманская пресса, разобрав вышеозначенное обстоятельство, даёт нижеследующие сведения об истинных причинах превращения в христианство сухумских мусульман: "В г[ороде] Казани имеется миссионерское общество "Святая гора". Члены этого общества усиленно стараются превратить мусульман в христианство. Шеф этого общества епископ Андрей, происходящий из князей Ухтомских, три года назад очень много заботился о превращении казанских и мамадышских мусульман в христианство, но, несмотря на всю свою энергию, понял бесполезность своей деятельности среди развитых казанских мусульман и был переведён тогда по своему желанию на место Сухумского епископа. Ныне, как видно из жалоб абхазских мусульман, названный епископ старается проявлять свою деятельность в Сухумском округе почти в такой же форме, как в Казани и Мамаи 6

дыше » .

Известно, что в начале двадцатого века - особенно перед Первой мировой войной (в которой Османская Империя воевала с Россией на стороне «Центральных держав») - на территории Сухумской епархии при активной поддержке турок усилилась мусульманская миссия среди местного населения, приведшая, в первую очередь, к «отпадениям» в ислам крещёных (православных) абхазов, активному строительству в их населённых пунктах мечетей и «переделу» земель, часто сопровождавшемуся различными эксцессами. Очевидно, что эта деятельность являлась частью большой геополитической «игры», целью которой должны были стать полная исламизация Кавказа и отторжение его от России.

Религиозная «битва за Кавказ» имела давнюю историю, и земли, населённые абхазами (на которые христианство пришло ещё в первом веке - вместе с проповедовавшими здесь апостолом Андреем Первозванным и его спутником Симоном Кананитом), постоянно находились в сфере повышенного внимания турецких миссионеров. Во время господства здесь Османской Империи часть абхазов была обращена в ислам, однако политика попрания традиционных духовных ценностей абхазского народа вызвала резкое неприятие со стороны большинства населения, выразившееся в многочисленных антитурецких восстаниях.

После вхождения в 1810 г. Абхазского княжества в состав Российской Империи «Блистательная Порта» не оставила попыток влиять на внутреннюю ситуацию в регионе, в первую очередь, с использованием религиозного фактора. Вся история Абхазии девятнадцатого века оказалась наполнена драматическими событиями, одним из важных эпизодов чего стало массовое мухаджирство (исход) абхазов-мусульман в Османскую Империю. «Политические брожения среди абхазцев, - констатировалось, в частности, в «Обзоре деятельности Общества восстановления Православного Христианства на Кавказе за 1860 - 1910 гг.», - в прошлых сороковых и шестидесятых годах особенно, выразившиеся в бунтах

Похожая ситуация, хоть и без столь откровенного вмешательства Османской Империи, наблюдалась в то время и в Среднем Поволжье, где постепенно усиливавшаяся мусульманская миссия «била», главным образом, по кряшенам («крещёным татарам») и прочим православным инородцам (в основном, чувашам), деятельностью по удержанию которых в православии по «системе Н.И.Ильминского» (то есть посредством религиозного просвещения и образования на родных языках) занималось учреждённое в 1867 г. «Братство Святителя Гурия» (БСГ).

Попытки использования насильственных методов при обращении мусульман в православие, предпринимавшиеся отдельными церковными деятелями (вроде епископа Казанского и Свияжско-го Луки /Л.Конашевича/) до издания Императрицей Екатериной II Алексеевной в 1788 г. знаменитого высочайшего указа, положившего начало официальному встраиванию мусульманского сообщества в систему государственного устройства империи, остались в прошлом. Теперь - в условиях массовых «отпадений» крещёных инородцев от православия в ислам и, отчасти, в язычество - главной заботой православной миссии в Среднем Поволжье стало не приобретение новой паствы, а работа с уже имеющейся, с целью её укрепления в православии и минимизации влияния на неё мусульманских проповедников.

С этой целью вокруг БСГ сплотились многие выдающиеся учёные, миссионеры, церковные и общественные деятели, среди которых в начале двадца-

А.И.Платонов. - Тифлис: Типография Канцелярии Наместника Его Императорского Величества на Кавказе, 1910. - С. 63.

того века - в условиях вновь усилившегося в связи с либеральными преобразованиями кризиса православной миссии -выдвинулся молодой архимандрит Казанского Спасо-Преображенского миссионерского монастыря (КСПММ) Андрей (князь А.А.Ухтомский) (1872 - 1937). В 1907 г. он был поставлен епископом Мамадышским и стал третьим викарным епископом Казанской епархии, в ведении которого перешло заведование всей местной православной миссией. По сути дела, епископ Андрей (князь А.А.Ухтомский) являлся наиболее последовательным и активным продолжателем дела Н.И.Ильминского в двадцатом веке.

Председательствуя, помимо прочего, в 1907 - 1911 гг. в Совете БСГ, за этот весьма короткий срок он сумел внести заметное оживление в деятельность общества и всей православной миссии, чему имеются многочисленные свидетельства. Причём, главную заботу епископа Андрея (князя А.А.Ухтомского) составляло религиозно-духовное просвещение кряшен («крещёных татар»), в чём он добился видимых результатов. В частности, благодаря пастырской энергии владыки и щедрым пожертвованиям его матери - княгини Антонины Фёдоровны Ухтомской (1847 - 1913), были основаны две «крещёно-татарские» монашеские обители: мужской Трёхсвятительский скит при КСПММ в Лаишевском уезде (с 1911 г. - отдельный Трехсвятительский крещёно-татарский монастырь) и женская Покровская просветительная крещёно-татарская община в Мамадышском уезде (основанная в 1908 г. и официально учреждённая указом Святейшего Правительствующего Синода в феврале 1911

\8 г) .

Что же касается «многочисленных забот» епископа Андрея (князя А.А.Ухтомского) о «превращении казан8 См., например: Алексеев И. Епископ Андрей (князь А.А.Ухтомский) как продолжатель дела Н.И.Ильминского в Казанской епархии // «Русская народная линия», 7 июня 2012 года. - URL: http://ruskline. ru/analitika/2012/06/07/episkop_andre j_knyaz_aauhtomskij_kak_prodolzhatel_dela_niilmin skogo_v_kazanskoj _eparhii/

ских и мамадышских мусульман в христианство» (бесполезность которых он сам вскоре якобы понял), о чём со ссылкой на «северную мусульманскую прессу» писали «Сабил ур-Решад» и «Икбал», то это являлось откровенной ложью. Как и то, что вследствие осознания этого обстоятельства он «по своему желанию» был переведён на епископскую кафедру в Сухум.

Всё произошло с точностью наоборот: ко времени своего нового назначения в конце июля 1911 г. епископ Андрей (князь А.А.Ухтомский) находился на пике миссионерской активности, что, помимо прочего, вызывало нескрываемое недовольство со стороны мусульманских миссионеров, так как имело результатом заметное сокращение «отпадений» крещёных инородцев в ислам. А о своём перемещении в Сухум (решающую роль в котором, согласно наиболее распространённой версии, сыграл Г.Е.Распутин) он сам впервые узнал из газет и был очень расстроен этим неожиданным обстоятельством, сделав всё возможное, чтобы остаться в Казани. «Северная мусульманская пресса» не могла не знать об этом, так как миссионерская деятельность епископа Андрея (князя А.А.Ухтомского) и его отрицательное отношение к своему «повышению» долгое время находились в центре внимания казанских повременных изданий.

Столь же энергично владыка проявил себя и в качестве епископа Сухумского, коим являлся до декабря 1913 г., вслед за чем был поставлен епископом Уфимским и Мензелинским и вновь вернулся в Центральную Россию.

«После епископа Гавриила9 и перевода [В.А.]Геймана из Сухумского округа, - говорилось, в частности, в составленном историком К.Д.Мачавариани и изданном в 1913 г. "Путеводителе по городу Сухуму и Сухумскому Округу с ис-торико-этнографическим очерком", -христианство поколебалось и магометан9 Имелся в виду «апостол Абхазии» - епископ

Имеретинский Гавриил (Г.М.Кикодзе) (1825 1896). - И.А.

ское учение стало пускать свои корни в Абхазии, но есть полная надежда, что новый Сухумский епископ Андрей, при своей энергии и неустанном труде, даст христианству по-прежнему своё первенствующее место. Разъезды по епархии, частые проповеди, знакомство с нравами и обычаями вверенной ему паствы, общая симпатия, которую он так скоро завоевал себе, неутомимая энергия и апостольский образ жизни, а также издание особенного специального духовного журнала "Сотрудник" - первого печатного органа за всё время существования епархии - обязательно привлекут к нему сердца мирян. При этом надо отметить, что достопочтенный архипастырь энергично взялся за восстановление древних памятников христианства. Надо только, чтобы высшая духовная власть помогла ему в развитии церковно-приходских школ. Коли безграмотные турецкие вероучители сумели завоевать расположение тёмного люда, то подготовленные миссионеры, относясь к делу с любовью и усердием, могут ещё больше завоевать себе такое расположение, имея во главе не канцеляриста, не карьериста, а поклонника живого дела»10.

По словам К.Д.Мачавариани, епископ Андрей (князь А.А.Ухтомский) «действительно напал на правильный след и, не насилуя никого, принялся энергично восстановлять эти памятники, украшать их по мере возможности, представив самому же народу делать сравнения между мечетями и православными храмами, между поучениями вероучителей и православных миссионеров»11. Вероятно, его успехи в деле развития православной миссии в Сухумской епархии и стали главной причиной появления подобных статей.

Очевидно, что в наделавших шума публикациях в стамбульском «Сабил ур-Решад» и бакинской «Икбал» (которую, в значительном количестве выписывали и

http://abkhazeti.info/ethno/EkplpAVElyHNzaIaLX44 php

казанские мусульмане) всё намеренно было поставлено «с ног на голову». При этом речь шла о фальсификациях самого низкого пошиба, начиная с названия «Братства Святителя Гурия», «распознанного» невежественными ненавистниками православия как «Общество "Святая гора"», и заканчивая рассказом об обстоятельствах перемещения епископа Андрея (князя А.А.Ухтомского) из Казани в Сухум.

На имеющиеся факты указывал в ответном секретном донесении Департаменту полиции МВД от 28 декабря 1913 г. и начальник КГЖУ полковник К.И.Калинин. Помимо прочего, он при-восокуплял, что: «Находясь в Казани, епископ Андрей действительно много поработал в целях просвещения инородцев, в том числе и татар, и пользовался большою популярностью. Переведён он был на самостоятельную кафедру епископа Сухумского по распоряжению Св[ятейшего] Синода и, насколько мне известно, вопреки своему желанию, т[ак] к[ак] он предпочитал остаться викарным епископом и продолжать свою деятельность в братстве»12.

Касательно же пресловутого «Общества "Святая гора"», К.И.Калинин, не считая, по-видимому, нужным давать пространные разъяснения по поводу столь откровенной чуши, лаконично отписался, что: «О существовании в Казани миссионерского о[бщест]ва "Святая гора", в к[ото]ром епископ Андрей "был шефом", во вверенном мне Упр[авлен]ии сведений не имеется»13.

В тесной связи с этими фальсификациями находятся возводимые в абсолют утверждения о запрете на строительство в Российской Империи мечетей в населённых пунктах с мусульманским населением, которые кочуют из «исследования» в «исследование», а теперь ещё - и по бескрайним виртуальным просторам Интернета.

Однако сделанные на основании тенденциозного «обобщения» вырванных

из общего контекста отдельных случаев выводы не имеют ничего общего с реальным положением дел, в том числе, в упоминавшихся выше небольшом Сухумском округе Кутаисской губернии и достаточно обширной Казанской губернии (население которых в численном отношении, как известно, являлось по преимуществу православным).

Так, даже в размещённом на сайте «Ислам в Абхазии» историческом очерке «Мечети Абхазии», пронизанном неприкрытой антипатией к «царской администрации» и православным миссионерам, сообщается, что «в XVII в. в Сухуме уже были две большие деревянные мечети», а «в первой четверти XX в. в Абхазии существовало более 60 легальных и полулегальных мечетей». При этом к 1917 г. мечети легально действовали в Сухуме, Гу-дауте, Джгерде, Отапе, Очамчире, Цхенцкаре, Члоу и многих других крупных населённых пунктах, а уже к концу девятнадцатого века «во многих абхазских сёлах число "неофициальных" мулл

- ходжей намного превышало число свя-

щенников» .

Что же касается Казанской губернии, то здесь в начале двадцатого века ситуация складывалась таким образом, что мусульманское меньшинство в части удовлетворения своих религиозных потребностей находилось в более благоприятном положении, чем православное большинство.

Показательным в данном отношении является исследование учёного-этнографа, священника С.А.Багина (1869

- после 1929), особо отличившегося на ниве религиозно-духовного просвещения вотяков (удмуртов), состоявшего членом Совета БСГ и являвшегося в 1908 - 1910 гг. в Казанской епархии исправляющим должность епархиального инородческого миссионера. Опираясь на обширные данные, он подготовил и представил 21 июля 1909 г. епископу Андрею (князю

А.А.Ухтомскому) обстоятельный доклад «Об отпадении в магометанство крещёных инородцев Казанской епархии и о причинах этого печального явления», опубликованный в 1910 г. в виде статьи в журнале Казанской духовной академии (КДА) «Православный Собеседник» и в качестве брошюры - «отдельным оттиском» из него, с приложением анонимных замечаний («отдельного оттиска» из «Известий по Казанской Епархии»)15.

Дававшиеся в докладе-статье оценки, безусловно, во многом исходят из профессионального восприятия С .А.Багиным мусульмано-христианских взаимоотношений в Поволжье, навеянных его миссионерской деятельностью. Однако, как явствует из означенных замечаний, сделанных, возможно, епископом Андреем (князем А.А.Ухтомским), и свидетельствующих, прежде всего, в пользу научного характера исследования, «эта точка зрения не богословская, а этнографическая», и вообще «вся статья есть почти непрерывная хвала магомета-нам»16.

Что же касается фактических выводов, сделанных С.А.Багиным, то они полностью построены на статистических и иных источниках (по большей части уже опубликованных к тому времени), ссылками на которые буквально изобилует его исследование.

Проанализировав, в частности, состояние дел в части возведения новых мусульманских культовых объектов, С.А.Багин отмечал, что «постройка мечетей часто не вызывается действительными потребностями, так как и в настоящее время мусульманское население в удовлетворении религиозных нужд находится в несравненно лучших условиях, чем

православное»17. «Так, - писал он, - по статистическим сведениям за 1894 год (Памятная книжка Казанской губ[ернии] за 1893 - 94 годы. Казань, 1894 г.).

Церквей в сёлах было 483

Мечетей.......................779.

По сведениям за 1908 год.

Церквей в сёлах состоит 589, с городскими 699.

О числе мечетей сведений не имеется, но, несомненно, что число их за 15 -летний период времени возросло приблизительно до........... 900.

Число православного белого духовенства по сведениям 1904 г. числится 3736 чел[овек] муж[ского] пола.

Магометанского - 3658 - - Полагая численность православного населения Казанской епархии (русских и инородцев) - 1674,407 чел[овек], а магометанского (с отступниками) - 730,037 чел[овек], в отношении удовлетворения религиозных потребностей населения мы получаем следующие данные: 1 церковь приходится на 2395 чел[овек], а 1 мечеть на 811 чел[овек], т[о] е[сть] магометане имеют мечетей почти в 3 раза больше, чем православные - церквей, а потому, для успешного противодействия магометанской пропаганде, число церквей необходимо увеличить в три раза. Задача очень трудная и едва ли выполнимая при настоящих условиях...»18.

Помимо всего прочего, здесь невольно напрашиваются аналогии с современным состоянием дел в части строительства в Татарстане мусульманских культовых объектов. При этом, в любом случае, утверждения об ущемлении в данном отношении прав местных мусульман в конце девятнадцатого - на17 См.: Багин С. Указ. соч. - С. 32.

чале двадцатого веков представляются абсурдными и тенденциозными. Между тем, соответствующие мифы и сопутствующие им фальсификации продолжают и сегодня будоражить общественное сознание.

Одновременно С.А.Багин сделал на основе статистических и этнографических данных и немало других «неудобных» выводов, которые, как и саму фигуру этого учёного, местные историки предпочитают обходить молчанием.

Так, «быстрый рост численности татар-магометан», по его мнению, указывал на то, «что кроме обычного естественного прироста, к магометанской группе присоединилось значительное число других инородцев, скрывающих свою национальность и именующихся уже исключительно "татарами"». В подтверждение этому С.А.Багин приводил любопытные статистические данные, свидетельствующие, по его мнению, о том, что за семидесятилетний период истории (с 1834 по 1904 гг.) численность татар увеличилась на 150 процентов, главным образом, за счёт «поглощения» (или иными словами - исламизации) ими чуваш19.

Не ушли от внимания этого учёного и миссионера и важные политические аспекты, связанные с усилением мусульманской миссии среди кряшен («крещёных татар») и надеждами тогдашних татарских национал-сепаратистов отторгнуть при поддержке Османской Империи от России территории бывшего Казанского ханства.

«Татары-магометане, - писал он, -по своему фанатизму не могут примириться с мыслью, что у них есть единоплеменники, остающиеся в христианстве, поэтому всеми мерами стараются заставить их перейти в ислам, - они для достижения своей цели распространяют ложные слухи среди легковерных инородцев, ссылаясь даже на Государя Императора: "Сам Царь велит всем инородцам переходить в магометанство, - теперь будет только две веры - русская и мусульманская". Побуждают татар к пропа-

ганде и мечты о восстановлении былого могущества: путём увеличения численности своей народности, татары надеются вернуть политическую самостоятельность - восстановить Казанское царство. Для осуществления этой мечты они надеются найти поддержку в Турции: фанатики-татары убеждены в том, что придёт время, когда турецкий султан победит

Россию и поможет татарам жить само20

стоятельным государством» .

Причём, и здесь аналогии с современностью настолько поразительны, что не требуют никаких дополнительных пояснений. Включая намерения татарских национал-сепаратистов добиться «освобождения» Татарстана посредством «гуманитарного» и военного вмешательства в дела России иностранных держав, которые они, в частности, открыто демонстрируют в последние годы на проводимых в Казани «Днях памяти и скорби татарского народа», приуроченных к очередным годовщинам взятия в 1552 г. войсками Царя Ивана IV Васильевича столицы Казанского ханства.

Так, для большей «наглядности» один из участников акции 15 октября 2011 г. вышел на неё в стилизованной НАТОвской каске, на которой «красовалась» нецензурная надпись на английском языке «Fuck Russia»21. А 12 октября 2013 г. участники «Дня памяти» пронесли до мечети аль-Марджани транспарант с лозунгами на английском языке «Freedom for Tatarstan! Freedom for Idel-Ural!» («Свободу Татарстану! Свободу Идель-Уралу!») и на татарском языке «латиницей» - «Idel-Ural azat bulagak!» («Идель-Урал будет свободным!»).

Именно на этих и подобных им «мероприятиях» в речах и лозунгах их участников наблюдается предельная концентрация мифов о Российской Империи, СССР и современной Российской Федерации как о перманентно функционирующей «тюрьме народов», где положе20 Багин С. Указ. соч. - С. 13.

ние мусульман представляется наиболее невыносимым.

Подобному отношению в значительной мере способствовало и способствует широкое проникновение исторических мифов в художественную литературу и изобразительное искусство, обрастающих, к тому же, со временем ещё более отталкивающими «образами».

В начале прошлого века одним из их наиболее усердных творцов и пропагандистов являлся идеолог татаро-башкирского национал-сепаратизма, один из лидеров «тангистов» - татарских социалистов-революционеров (эсеров), писатель и публицист Гаяз Исхаки (Гаяз Исхакый) (Г.Г.Исхаков) (1878 - 1954), признанный в настоящее время одним из классиков татарской литературы. При этом самым «богатым» собранием антиправославных, русофобских и антикря-шенских «штампов» может считаться его трагедия «Зулейха», завершённая Гаязом Исхаки, после нескольких конфискаций рукописи, в 1912 г.

В центре повествования находится образ деревенской женщины Зулейхи, носящий «собирательный» характер и не имеющий конкретного исторического прототипа. Столь же нарочито неопределённым является и время, в которое разворачивается действие трагедии. В ней присутствуют «атрибуты» разных эпох, однако при этом очевидно, что речь идёт о современности.

Намеренно «путая» эпохи и используя беспрототипные «обобщённые» образы, Гаяз Исхаки конструирует «универсальный» миф о том, что вся история поволжских мусульман (в данном случае - татар) в составе Российского государства представляет собой череду постоянных гонений, абсолютного бесправия и рабского унижения. Причём, всё это плотно «утрамбовывается» им в судьбу простой женщины Зулейхи (Марфы), происходившей из «насильственно крещёной» татарской семьи, но при этом, как и её отец Гимади-бабай (Василий), строго придерживавшейся исламской религии. Данное обстоятельство и является причиной постоянных преследований Зулейхи со стороны русских властей и православного духовенства (мерами воздействия на неё становятся: насильственное разлучение с семьёй и выдача замуж за русского пьяницу, ссылка в монастырь, каторга и т.д.).

Показательно, что подобные произведения стали особенно «востребованы» после февральско-мартовской революции 1917 г., когда противостояние мусульманской и православной миссий (оказавшейся в силу революционных обстоятельств практически полностью парализованной) приобрело открытый характер, а политические спекуляции на «мусульманском вопросе» окончательно превратились в неотъемлемую часть идеологических доктрин татарских национал-сепаратистов.

На этой волне вскоре получила своё театральное воплощение и трагедия Гаяза Исхаки «Зулейха». В 1917 г. её поставили в Казани, затем показали в Москве - в «Театре Корша» - делегатам Всероссийского съезда мусульман. С этого времени «собирательный» образ поруганной, но не сломленной мусульманской женщины начал жить своей самостоятельной жизнью, а Зулейха превратилась в сознании многих мусульман в «реальный» исторический персонаж.

Причём, эта трагедия воплощалась в такой форме, что не оставляла никаких сомнений в желании авторов возбудить в зрителях с помощью художественных образов неприязненное отношение к православию (как и ко всему русскому), показав религиозное и нравственное преимущество над ним мусульманства.

Характерной в данном отношении представляется запись в дневнике выдающегося учёного-тюрколога, известного православного миссионера - соработ-ника Г.С.Саблукова и Н.И.Ильминского, профессора протоиерея Е.А.Малова (1835 - 1918), являвшегося одним из членов-учредителей БСГ и наиболее активных его деятелей.

«Казанские татары, - отмечал он, -не так давно, можно сказать, по возникновении революции, начали исполнять свои, отдельные от русских театральные

представления. На первых из этих представлений была обстановка (декорация) русская, а потом всё изменилось. В июле сего 1917 г. шла (история, якобы) «Зу-лейха» (это девушка из крещёных татар, отпадших в мухаммеданство). Сначала её выдали замуж за татарина-мухаммеданина. Русские убили его, а Зу-лейха была насильно выдана замуж за русского мужика, который ничего не делал, только пьянствовал. Зулейха сама убила его. Таким образом, представление было интересно для зрителей: здесь на сцене показывались радости жизни - брак (особенно первый) и печали - два убийства. Здесь публика видела арабскую молитву и разные присловия муллы, и какое-то бормотание русского священника. Этого последнего называли два раза дураком. Кончается представление тем, что Зулейха осталась до смерти твёрдою в мухаммеданской вере, и за её блаженною душою пришли Ангелы Божии (в белых ризах, с крыльями). Этих Ангелов все домашние и знакомые, бывшие при кончине Зулейхи в доме её отца, видели и из-за этого чудесного явления Ангелов убедились, что мухаммеданская вера - есть вера истинная. На этом татарском представлении был сын мой Сергей Ефимович, в настоящее время [...] доцент Казанского университета (восточного фа-22

культета)22. Он мне и сообщил о татарском театре и рекомендовал посоветовать слушателям миссионерских курсов побывать на представлении «Зулейхи». Здесь миссионеры христианской религии унижены, а мухаммеданская возвышена. Народ русский представлен пьянствующим, словом, вся пьеса имеет для миссионера большое значение, надо обсудить эту пьесу как следует, с миссионерской точки зрения. Сын мой спрашивал татар-мухаммедан в театре, нет ли о Зулейхе книжки (либретто?), но ему сказали:

книжка скоро будет. Он уже два раза ходил по татарским книжным лавкам, но ему сказывают, что книжка о Зулейхе

еще не появилась» .

В связи с этим нелишне будет также отметить, что в отличие от собирательно-постановочных трагедий, в истории имелись примеры другого свойства, характеризующие драматическое противостояние «отпавших» в ислам кряшен («крещеных татар») с их оставшимися верными православию соплеменниками, миссионерами и светскими властями.

Причем, в целом ряде случаев, «отпадали» от церкви, по признанию епископа Андрея (князя

А.А.Ухтомского), «не вновь крещеные, не те, которые «только числились мусульманами», а «те, которые ни в каком случае "только числиться" не могли; во многих местах отпадают те крещеные инородцы (напр[имер], в Елышеве, Апа-зове, Саврушах), отцы которых почти двести лет были христианами»24. Это обстоятельство, помимо прочего, является наглядным свидетельством роста активности мусульманской миссии в отношении православного кряшенского («крещено-татарского») населения, но никак ни процесса «возвращения» последнего в ислам (тем более что, согласно этнографическим и лингвистическим данным, предки кряшен были крещены предположительно, по большей части, из язычества).

Известно также, что, например, в ставшем печально известном религиозным противостоянием селе Елышево Мамадышского уезда Казанской губернии все это вылилось в итоге в открытое запугиванием православного духовенст-ва25 и последующее уничтожение мест23 Малов Е. Крестом как мечом (отрывок из дневника миссионера) (публикация Марселя Ахметзя-нова) // Tatarica. - URL: http://tatarica. narod. ru/history/materials/sword. htm ; http://tatarica.yuldash.com/history/article60

Так, Е.А.Малов писал в своем дневнике: «3 июля 1917 г. Деревянную церковь в Апазове будной церкви26. Однако художественного воплощения ни в татарской, ни в кряшенто бы сожгли отпадшие в мухаммеданство крещеные татары. После этого началась постройка церкви каменной, но за неимением средств постройка остановилась. Отпадение крещеных татар в селе Апазове из христианства в мухаммеданство продолжается, и отступники становятся дерзкими, и так как их в селе большинство, то они стараются распоряжаться делами общины. Так, у нас в селе существует базар. Он бывает на площади около церкви. Поэтому, так как площадь базарная считалась до сего времени церковною площадью, то торгующие на базаре за свои места должны были платить в церковь пошлину. Площадь обыкновенно сдавалась в аренду (например, и в 1917 г. была сдана мухаммеданину) за 500 р[ублей]. Арендатор - мухаммеданин, которого осаждают отступники от христианства и просят, чтобы он не платил аренду русскому духовенству, а чтобы он аренду отдавал им - отступникам. За июнь, несмотря на заключенный годовой контракт, арендатор-мухаммеданин денег арендных русскому духовенству не уплатил. Отступники от христианства в мухаммеданство, чтобы иметь на церковную площадь некоторого рода право, и следовательно, и на получение аренды, решили построить недалеко от церкви, на церковной площади мечеть. Отступники начинают вслух поговаривать, что русское духовенство убирало свои дома подальше от церкви, так как место это требуется скоро для духовенства мухаммеданско-го, для муллы. Тогда и вся площадь не будет называться церковною, а будет считаться мечетною, и аренду за базарную площадь будут получать отступники от христианской веры и их мулла. Мечеть уже строится в 13 саженях от церкви. Священник Ишкинов, когда узнал о н