Спросить
Войти
УДК 325.3
РОССИЙСКАЯ КОЛОНИЗАЦИЯ В ГЕОПОЛИТИЧЕСКОМ КОНТЕКСТЕ (К 100-ЛЕТИЮ ДОКЛАДА В.П. СЕМЁНОВА-ТЯН-ШАНСКОГО В ИМПЕРАТОРСКОМ ГЕОГРАФИЧЕСКОМ ОБЩЕСТВЕ)
Анализируется доклад известного русского социолога и географа Вениамина Петровича Семёнова-Тян-Шанского «О могущественном территориальном владении применительно к России», прочитанный им в Императорском географическом обществе в 1912 г. Сложность понимания некоторых положений ученого заключается в том, что доклад был опубликован через три года после выступления, уже в разгар Первой мировой войны, и автору, по-видимому, пришлось внести некоторые коррективы в первоначальный текст, а именно изъять положения, которые могли затронуть отношения России с союзниками. Соотнеся данный текст с довоенной публикацией ученого, можно сделать вывод о значительно более широком взгляде на будущее России как колониальной державы, чем это кажется на первый взгляд.
Russian colonization in the geopolitical context. SERGEY V TKACHEV, NATALIA N. TKACHEVA (Far Eastern Federal University, Vladivostok).
The paper analyzes the report of the famous Russian sociologist and geographer VP. Semenov-Tien-Shansky which was delivered 100 years ago at the meeting of the Russian Imperial Geographical Society. The authors consider the issues of genesis of the colonial empires, the Russian colonial policy and location of the world&s centers of power.
В 1912 г. в Императорском Русском географическом обществе В.П. Семёновым-Тян-Шанским1 был сделан доклад «О могущественном территориальном владении применительно к России». Опубликован этот доклад спустя три года с авторскими поправками и дополнениями2, вполне естественными в условиях большой войны, которую в то время вела Россия3.
Несмотря на отсутствие широкой известности, эта работа некоторыми исследователями признается значительным вкладом в российскую экономическую географию и классикой российской геополитики [1, с. 197; 2; 5, с. 119; 6]. Однако глубокий анализ данного произведения, по- видимому, еще не проводился. И мы постараемся восполнить данный пробел.
высказываемыми мыслями и недоговорки, когда отсутствует заключительная идея, казалось бы уже вполне оформленная предыдущими соображениями. Причина, по-видимому, кроется именно в тех трех годах, которые прошли с момента выступления
В.П. Семёнова-Тян-Шанского до публикации этого доклада. Началась мировая война, а это сильно меняет и научные убеждения, и геополитические представления -кто-то стал врагом, кто-то союзником, наконец, возможна цензура и т. д.
ТКАЧЁВ Сергей Викторович, кандидат политических наук, заведующий Политехническим музеем. E-mail: sertk@mail.ru ТКАЧЁВА Наталья Николаевна, кандидат политических наук, доцент кафедры социальных наук, (Дальневосточный федеральный университет, Владивосток). e-mail: nataltk@mail.ru © ^ачёв С.В., Tкачёва Н.Н., 2013
Итак, докладу В.П. Семёнова-Тян-Шанского исполнилось 100 лет. При его чтении сегодня бросаются в глаза и попытки введения в научный оборот новых терминов, кажущихся в наши дни несколько тяжеловесными; и легкий налет расизма, впрочем, естественный для того времени; и некоторая «органическая» наивность в интерпретации исторических фактов. Тем не менее у данной работы, несмотря на уже весьма преклонный по научным меркам возраст, есть неоспоримые достоинства.
Во-первых, некоторые вопросы до сих пор сохраняют свою актуальность, и вековая дистанция в их рассмотрении может помочь лучше понять тот исторический контекст, когда это произведение создавалось. Разумеется, мы сейчас имеем некоторое преимущество перед ее автором просто в силу того, что видим часть его представлений о будущем как уже случившуюся историю; но заслуживают интереса варианты возможного развития России до «точки бифуркации» в 19171918 гг.
Во-вторых, данная работа заставляет еще раз обратить внимание на некоторые геополитические «константы», свойственные прежде всего нациям с большими территориями, что помогает лучше понять национальные интересы такой страны, как Россия.
Наконец, достоинство высококлассной научной публикации, на наш взгляд, заключается в ее способности продуцировать дискуссию, требовать новых идей. И в этом отношении данный текст, как нам показалось, весьма перспективен. Поэтому мы посчитали разумным наиболее интересные тезисы доклада сопроводить комментариями, являющимися не столько критикой, сколько «мыслями-следствиями» этих тезисов, поддержанными новым историческим опытом, которого, естественно, еще не было у В.П. Семёнова-Тян-Шанского.
Центры силы
Напомним, что Х. Дж. Маккиндер считал «осевым регионом в мировой политике обширный район Евразии, недоступный судам, но доступный в древности кочевникам... занимающий центральное стратегическое положение» (хартленд, «срединная, сердцевинная земля») [3, с. 169]. Контроль над этим регионом, в конечном ито-
ге, обеспечивает контроль над всем миром. Это точка зрения небезупречна и в дальнейшем уточнялась (Н. Спайкмен). Тем не менее основным критерием для определения политической значимости места здесь являлась доступность (недоступность) воздействию морской силы. И в этом смысле концепция хартленда имеет утилитарный оттенок и ориентирована на ее восприятие именно морскими державами. А сердцевинная земля здесь играет пассивную политическую роль, это не место концентрации силы, а убежище. В этом отношении концепция Маккиндера, при всей ее популярности и захватывающей дух логике, тем не менее асимметрична и не может претендовать даже на попытку быть универсальной.
Совсем другая ситуация с концепцией В.П. Семёнова-Тян-Шанского. Ученый задается вопросом, какие места предоставляют наибольший потенциал развития населяющим его людям? И его вывод таков: «наиболее совершенное развитие человека естественным порядком возможно в более умеренных широтах, у берегов средиземных морей или на достаточно орошенных полуостровах, вдающихся в океан в этих широтах» [8, с. 429].
Ученый отмечает на земном шаре три таких места: 1) европейское Средиземное море (с Черным), 2) Китайское (Южное и Восточное с Японским и Желтым) и 3) Карибское (с Мексиканским заливом).
Все три средиземных моря за полосой плодородных земель опоясаны рядом пустынь, «где развились все наиболее совершенные религиозные представления. И именно здесь, у трех средиземных морей и двух полуостровов между ними - Индостанского и Малоазийско-Аравийского -выросли наиболее сильные и оригинальные человеческие цивилизации и государственности» [8, с. 433].
Обладание этими местами давало чрезвычайно значимые преимущества перед другими. «Распорядителем и носителем просвещения для прилегающих материков становился тот народ, который завладевал одним из этих средиземных морей, соединял на более или менее продолжительное время воедино всю цепь их благодатных побережий, в то же время удерживая в сфере своего влияния окрестные пустыни, вследствие чего, при ограниченности географических пред-
ставлений... и считался “господином мира”. <...> К нашему времени... “господином мира” будет тот, кто сможет владеть одновременно всеми этими тремя морями, или тремя “господами мира” будут те три нации, из которых каждая в отдельности завладеет одним из этих морей» [8, с. 434].
Далее В.П. Семёнов-Тян-Шанский подтверждает свою мысль экскурсом в историю, в результате которого нам становится понятным, что «господами мира» в разные времена в Европе почти становились греки, карфагеняне, арабы, византийцы, французы при Наполеоне и полностью становились римляне. В Азии, по-видимому, в качестве «господина мира» должен был выступать Китай. В принципе такая постановка вопроса достаточно обоснована. Но представление о том, что вся история человечества - это только борьба за обладание средиземными морями, игнорирует слишком большое число наций и их вклад в мировую цивилизацию.
Семёнов-Тян-Шанский это понимает и свою концепцию дополняет идеей «системы могущественного владения».
Системы могущественного владения
По представлению В.П. Семёнова-Тян-Шанского, мощные державы, добившиеся значительного территориального успеха в тот или иной период мировой истории, формировали подвластное пространство несколькими способами, которые зависели от взаиморасположения метрополии и колоний, а также колоний между собой, т. е. от географии империи. Итак, с его точки зрения, первоначальная (и наиболее совершенная) система - это система «кольцеобразного могущественного владения», система контроля побережья средиземных морей. В этой связи интересно следующее предположение Семёнова-Тян-Шанского: «В недалеком будущем испытанную европейцами кольцеобразную систему владения, вероятно, при благоприятных обстоятельствах попытаются осуществить по отношению к Мексиканскому и Китайскому средиземным морям американцы и японцы» [8, с. 438]. Ученый не сомневается в том, что Россия должна стать одним из «господ мира», соответственно, в этой сентенции он определяет возможных конкурентов и основных мировых игроков в недалеком будущем. Европа в этот short-list не входит.
Второй тип «могущественного владения» создали испанцы и португальцы, и это был своеобразный ответ на вызов, который бросил Европе внезапно открывшийся за ее пределами мир. Мир, в котором решающую роль начинают играть расстояния и техническая способность эти расстояния преодолевать; где тотальный контроль побережья невозможен в принципе; мир, где Море остается на родине и его сменяет Океан. Это система «разбросанных по морям и океанам отдельных островов и кусков материков, связанных периодическими рейсами кораблей военных и коммерческих». Семёнов-Тян-Шанский называет ее, на наш взгляд несколько поверхностно, «клочкообразной»4.
Данная система имела политический и демографический центр примерно в метрополии, а далее - все более разрежающаяся (в отношении количества представителей титульного народа) периферия. Возникают океанские империи. Они достигают равновесного состояния, когда власть метрополии способна удержать самые удаленные свои заморские провинции. Но это равновесие неравных масс, отсюда существование данной системы невозможно без неэквивалентного обмена. Все вышеперечисленное порождает увеличение рисков для такой империи. К отпаду заморских провинций могут привести: 1) ослабление центра; 2) усиление периферии; 3) разрыв всегда уязвимых коммуникаций из-за действий инсургентов или другой империи. То есть данный тип могущества в первом приближении является более уязвимым, чем первый5.
По пути создания могущества вслед за пиренейскими государствами и зачастую на обломках их империй, пошли Голландия и Франция. И практически с тем же, не очень удачным результатом. Последней к этой «модной», по словам Семёнова-Тян-Шанского, системе подключилась Великобритания. Он же отмечает, что ей удалось сохранить эту систему на очень продолжительное время применением «необыкновенно широкого самоуправления» [8, с. 437].
Третьей формой территориального могущества, по словам ученого, является система «от моря до моря». По преимуществу ее использова-
ли континентальные народы. Можно вспомнить империи чингизидов и тимуридов, Россию; но в качестве дополнения к «клочкообразной системе» ее использовали и, например, викинги, и Британия. Наибольшего успеха добивается держава, которая смогла комбинировать различные формы территориального могущества. Это и уже упоминавшаяся Британия («клочкообразная» + «от моря до моря») и Американские Штаты («кольцевая» + «от моря до моря»). Можно добавить в этот список и Рим (с Византией), и Арабский халифат (оба «кольцевая» + «от моря до моря»). Те державы, которые не смогли комбинировать формы территориального могущества, были недолговечны в историческом масштабе (имеется в виду в качестве «господ мира»). Здесь можно вспомнить Афинскую архэ («клочкообразная»); державу Александра Македонского (странное малоспособное к жизни политическое образование, имевшее по форме вид «от моря до моря», но, по сути, скорее «клочкообразную» форму греческого влияния в «море» иной культурной среды); монгольскую державу («от моря до моря»), Османскую империю («от моря до моря») и др. Если углубиться в историю, то можно заметить, что политические образования, росшие со стороны «продуктивного» моря вглубь материка, или, наоборот, из глубины материка к такому морю, но не дошедшие до конца и, таким образом, оказавшиеся на полпути «от моря до моря», - такие образования могли быть очень ярким и запомнившимся на века событием, но они быстро распадались.
Российская колонизация
Предыдущие выводы чрезвычайно важны для понимания геополитического базиса Российской империи, ее способа колонизации. Вот как описывает В.П. Семёнов-Тян-Шанский ситуацию в России: «В наших условиях колонизация имеет вид постепенно суживающегося зазубренного меча, утончающегося и суживающегося на своем восточном конце, вклинившегося между суровыми в климатическом отношении территориями севера Азии и исконными землями самого обширного государства желтой расы. При всяком столкновении с внешними врагами (а таковые как раз и имеются на нашем материке в виде многомиллионной желтой расы) очень легко об-
рубить конец такого меча. Правда, сопротивление по мере дальнейшего обрубания будет расти в геометрической прогрессии, но ведь и обрубка только одного конца вполне достаточно для того, чтобы уничтожить всю суть системы «от моря до моря» [8, с. 440]. Помимо живописного сравнения с мечом Семёнов-Тян-Шанский определяет здесь и принципиального геополитического противника, а именно Китай, который, несмотря на политическую слабость в то время, все равно поражал воображение своим демографическим превосходством.
Понятно, что любой колонизационный процесс сталкивается с проблемой диспропорции метрополии и колонии (демографической, экономической, коммуникационной и т. д.), и от решения этой проблемы зависит, будет ли создана стабильная империя или нет. Для России и того времени, и сейчас, это очень сложный вопрос. По мнению Семёнова-Тян-Шанского, существует только одно решение этой проблемы в случае российского Дальнего Востока, а именно «неотложное доведение географического центра такой территории по возможности до одинаковой или близкой степени густоты населения и экономического развития с западным коренным концом государства... При отсутствии же этого выравнивания успешная защита дальневосточной окраины является делом настолько трудным, что вполне понятна психология местных русских обитателей, нередко считавших себя там “временными жильцами”» [8, с. 440-441].
Семёнов-Тян-Шанский видит два способа «сдвинуть культурно-экономический центр государства к истинному географическому центру». Во-первых, это перенос столицы (в российском случае - в Екатеринбург). Ученый считает этот путь слишком дорогим и нецелесообразным в условиях развивающихся путей сообщения6. Другой путь - это использование так называемых культурно-экономических колонизационных баз.
На самом деле, на наш взгляд, перенос политического центра к географическому центру страны в случае колониальной державы вообще вряд ли был бы продуктивным. Действительно, новая столица стала бы ближе к колониям и, соответственно, легче ими управляла вследствие простого сокращения расстояний (и сокращения времени на прохождение приказов от метрополии к колонии и отклика в обратном направлении). Однако старая столица оставит у себя авторитетную старую элиту, которая вряд ли останется лояльной по отношению к новой. При этом новая столица (в случае «от моря до моря») как бы разделит географически метрополию и колонию, закрепит это разделение; а ведь раньше граница между ними была трудно определима, расплывчата. Для колонии же подобная ситуация чревата и появлением еще одного центра эксплуатации.
Итак, напомним, что В.П. Семёнов-Тян-Шанский считает неприемлемым перенос столицы ближе к колонизируемым территориям и предлагает использование так называемых культурно-экономических колонизационных баз. Что это такое? Ученый не дает точного определения, однако общий смысл таков: в любом государстве можно найти некие области, ключевые для общего экономического развития страны, а также исторически имеющие особый политический статус и культурологические особенности. «Эти очаги, посылая свои лучи во все стороны, поддерживают настоящим образом прочность государственной территории и способствуют более равномерному ее заселению и культурно-экономическому развитию» [8, с. 442]. Для России такими базами являлись
Предложение Семёнова-Тян-Шанского заключается в том, что для построения надежной системы «от моря до моря» необходимо создать условия для возникновения и функционирования новых «культурно-экономических колониза-
ционных баз» в азиатской части страны. Ученый называет их «азональными бойкими торговопромышленными наносами», с центрами, сильными своей действительной, хотя и молодой по времени, культурой, явно переросшими свою исключительную зависимость от зонально расположенных поверхностных богатств - почв, климата, растительности и животного мира [8, с. 443]. Иными словами, «азональный» здесь означает не обязательно меридионально ориентированный, а независимый от естественного преимущественно широтного расположения природных зон. Это области, где человек в своей деятельности менее связан с сельским хозяйством или промыслом, зависящими от климата, но больше - с промышленностью или торговлей.
В.П. Семёнов-Тян-Шанский предполагает, что в азиатской России должны появиться также 4 новые колонизационные базы. А именно: 1) Урал; 2) Алтай (с горной частью Енисейской губ.); 4) горный Туркестан (с Семиречьем); 5) Кругобайкалье.
По его мнению, развитию этих новых баз обязаны помочь «старые» четыре базы. Эта помощь должна заключаться в создании филиалов на территории «новых» баз с последующим предоставлением им финансовой независимости. «Взамен же потерянных рынков сбыта должны наши старые базы приобрести новые на юг от Европейской России... если мы выйдем победителями из борьбы с Германией и получим проливы» [8, с. 443].
Другой вариант решения вопроса проливов, предложенный Семёновым-Тян-Шанским еще до войны с Германией в книге «Город и деревня в Европейской России. Очерк по экономической географии» (1910) и процитированный им в новой работе, кажется более реалистичным, хотя и более фантастичным7. «Стихийное стремление русской колонизации в широтном направлении -к берегам Тихого океана - могло бы быть сломлено только в двух случаях: посредством физических сил природы - в случае наступления новой ледниковой эпохи, или историческим путем -
в случае вековых политических неудач в Северной Азии. В обоих случаях русская колонизация, потеряв Кругобайкальскую базу, стихийно и неудержимо ринулась бы в западной половине Империи к югу, по направлению к Средиземному морю и Персидскому заливу и попыталась бы достичь еще пока никем не осуществленного господства от моря до моря в меридиональном направлении. В этом случае Кругобайкальская колонизационная база заменилась бы Малоазийско-Кавказской с обязательным обладанием Босфором и Дарданеллами» [8, с. 444445]. Сегодня «неудержимость» российской колонизации кажется несколько преувеличенной. Тем не менее здесь В.П. Семёнов-Тян-Шанский указывает два наиболее важных вектора колонизационного давления Империи. И если в более раннем варианте он предполагает альтернативность этих движений, то в более позднем, учитывая возможное влияние войны как катализатора политических процессов, - их синхронность.
Характерно, что возможность этой синхронности для достижения максимального геополитического результата, кажется, даже не рассматривалась российской интеллектуальной элитой того времени. По мнению авторитетного российского исследователя Бориса Межуева, в России на рубеже веков существовало как минимум два общества, связанных своими особыми каналами с властью и населением, - условно говоря, московское и петербургское. Петербург, захваченный новым империалистическим подъемом страны, а также перспективами, которые открывали перед предприимчивыми людьми империи строительство Сибирского железнодорожного пути и оживление дипломатических и торговых связей с Китаем, был устремлен на Дальний Восток. Либерально-славянофильская Москва, за редким исключением, сохраняла стойкое равнодушие к российскому Drang nach Osten, лелеяла теплые воспоминания о победоносной балканской войне 1877-1878 гг., втайне надеясь на возвращение в Европу [4].
Возможно, это основной итог размышлений В.П. Семёнова-Тян-Шанского, гипотетическая и даже как будто не озвученная определенно программа-максимум для Российской империи, ее исторической реализации через географическое положение; и одновременно ее долго-
срочная стратегия, основанная на интуитивном понимании национального интереса. При этом Семёнов-Тян-Шанский не дает прямого ответа, который был бы некорректен в условиях той войны (в первую очередь из-за того, что касался союзников), но подталкивает читателя к естественному решению. А ответ из текста очевиден: Россия должна иметь два средиземных моря под своим контролем - европейское и восточноазиатское. Только таким образом в случае России можно объединить две формы территориального могущества - «кольцеобразную» и «от моря до моря». В случае реализации этого проекта она действительно становится «господином мира».
Причем оказывается необязательным полный контроль над Средиземным морем, достаточно было получить тысячелетнюю мечту российских правителей - проливы плюс Суэцкий канал. Восточное Средиземноморье начинали отделять от Западного получившие независимость от Османской империи православные Сербия, Болгария, Греция. Получившие эту независимость не без помощи России. Поддержку российскому влиянию в регионе должны были оказать и многочисленные православные анклавы в Леванте.
Интересно выглядит ситуация на другом конце Азии. Заметим, что Семёнов-Тян-Шанский разворачивает самую восточную колонизационную базу не в, казалось бы, ожидаемом и наиболее развитом Южно-Уссурийском крае, а на 2000 км западнее - на Байкале. Его логику можно понять следующим образом. Южно-Уссурийский край должен оказаться в тылу, во втором эшелоне будущего российского колонизационного движения. Это возможно только в случае повторения маньчжурского варианта экспансии. Впрочем, логика всего доклада говорит о большей, так сказать, «морской» составляющей нового геополитического проекта Российской империи. На наш взгляд, предыдущий официальный проект, провалившийся в 1904-1905 гг., был ориентирован на аннексию (или контроль в том или ином виде) Маньчжурии, а Порт-Артур в этой ситуации был призван защищать для России ее внутреннюю маньчжурскую колонизацию. Восточная часть проекта Семёнова-Тян-Шанского также опирается на Порт-Артур, но его роль здесь иная, а именно контроль над морем (в первую очередь Желтым, которое является центром восточноа-
зиатского Средиземноморья, обладание им обеспечивает контроль над центральным Китаем и определяющим образом влияет на коммуникации между Китаем, Кореей и Японией). Поэтому данный проект остался совершенно равнодушен к российской колонизации Уссурийского края, который оказался далеко на периферии геополитических интересов империи. «Кругобайкалье» же, в свою очередь, поддерживает российскую колонизацию черноземного пояса Маньчжурии, опирающуюся на Китайско-Восточную и ЮжноМаньчжурскую железные дороги8.
В случае успеха такого проекта Россия могла вытеснить Британию (и другие европейские державы) со всей территории Азии просто по причине более короткого транспортного плеча, и, соответственно, спустя непродолжительное время она уже могла бы контролировать и все южное побережье Азии (римленд) от Красного моря до Желтого. С севера эту систему смыкает собственно территория Российской империи, скрепленная широтной Транссибирской железнодорожной магистралью (либо более динамичный, но и более рискованный вариант - Китайско-Восточная и Южно-Маньчжурская железные дороги). Владение замыкается в некое образование, которое в стиле геополитических идей можно было бы назвать «Остров Азия».
В любом случае в Российской империи, по-видимому, так далеко экспансионистские планы не распространялись. Идейной основой могли бы послужить «восточные» мысли князя Эспера Ухтомского или Петра Бадмаева, но они не были широко распространены в российском обществе и в политической элите. Да и временные рамки реализации такого проекта также были весьма ограничены: была необходима железная ось Транссиба (либо КВЖД), а она была построена уже на излете Российской империи. Кроме того, без сомнения, реализация такого проекта могла быть следствием только победы в еще одной большой мировой войне, противниками в которой должны были быть Великобритания, Франция и США. Вероятность такой победы также
была бы не безусловна. Несмотря на чрезвычайную маловероятность подобной попытки со стороны Российской империи, кажется, ее возможность предусматривалась внешней политикой Великобритании. Достаточно вспомнить ее поддержку Турции на протяжении почти всего девятнадцатого века9 и Японии в начале двадцатого, которые можно трактовать как успешную попытку нейтрализовать этот гипотетический план расширения сферы влияния Российской империи в Азии.
Наконец, хотелось бы еще раз отметить странную мистическую многовековую тягу России к овладению Проливами, сопровождающуюся такими же многовековыми неудачами либо всегда половинчатыми успехами. Характерно, что ситуация на обоих концах этого «захвата» была схожа: удалось поставить Владивосток, а нужен был Порт-Артур; удалось основать Севастополь, а нужен был Стамбул.
Прошло сто лет после доклада В.П. Семёнова-Тян-Шанского.
Сегодня трудно сказать, предполагал ли ученый развитие геополитического влияния Российской империи, охватывающего всю Азию, но, по-видимому, его мысли были рядом с этой идеей. Могла ли эта идея стать основой политической доктрины России? Нам не удалось найти этому подтверждения. Но надо признать, что этот вариант решал полностью вопрос колонизации собственно России (ее восточных окраин), так как их роль в новой большой азиатской системе становилась предельно значимой. Создание «колонизационных баз» вдоль осевых широтных железных дорог действительно в таком случае оказывалось оправданным и эффективным. Полученная система одновременно становилась и системой «от моря до моря», и кольцеобразной, а значит - весьма устойчивой. Однако время возможной реализации этого гипотетического проекта ушло вместе с поражением России в Первой мировой войне и последовавшим хаосом войны Гражданской.
Возможно, интуитивно политическая элита того времени подходила к такому пониманию российской внешнеполитической стратегии. Достаточно вспомнить путешествие цесаревича Николая (будущий император Николай II) в 1890-1891 гг. Нетрудно заметить, что этот маршрут (а также пункты, в которых останавливалась делегация) [7] в целом очерчивает несколько большую сферу азиатских интересов Российской империи, чем обычно считается, когда мы говорим о ее «восточной политике».
В.П. Семёнов-Тянь-Шанский не отвлекается на историософские рассуждения о роли и призвании России, о ее месте на Западе, или Востоке, или между ними. Он, можно сказать, сторонник «реальной политики». И он имел смелость представить будущее. Оно получилось другим, но это не причина, чтобы нам сегодня высокомерно пренебрегать мнением столетней давности.
Ученый предложил план развития России, как ему казалось в то время, логичный, естественный и выполнимый. Возможно, именно произошедшее буквально через несколько лет как раз и было совсем нелогичным, неестественным и неожиданным. Но его «будущее» и наша история не совпали. Ценность работы в другом: трудно сказать, было ли это намерено сделано, или нет, но, читая текст, подсознательно пытаешься продолжить его основные тезисы, будто заполнить существующие лакуны. Чтение превращается не в источник информации, а скорее
в источник размышлений по теме, которая во времена В.П. Семёнова-Тян-Шанского еще не была артикулирована, а именно «национальный интерес». А ведь он подчиняется не только истории, но и географии.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
С.-Петербург. ун-та, 2001. 304 с.
