Колыбель российского флота: Архангелогородский период

УДК 94(47)(+355/359+629.5+674)

DOI: 10.24411/9999-023А-2019-00002

И.М. Гостев

Колыбель российского флота: Архангелогородский период

Рождение регулярного российского флота неразрывно связано с именем Петра Великого. Все попытки строительства флота в нашей стране в допетровский период не приводили к становлению структуры флота, а были лишь отдельными, более или менее удачными, опытами.

Систематическое изучение истории отечественного флота начал С.И. Елагин, который ввел в научный оборот понятие «Азовский период» русского флота. Многократно переизданный, его базовый труд был и остается для всех исследователей первым и главным1. Еще при его жизни работу над этой темой поддержали Ф.Ф. Веселаго2 и С.Ф. Огородников3. Однако источников, которых бы оказалось достаточно для изучения арханге-логородского периода истории, им собрать не удалось, переписка того времени уже к середине XIX в., когда ее разыскивали первые историки флота, оказалась утрачена, а сохранившаяся — рассеяна по различным архивохранилищам. Несмотря на это, мнение Петра Великого о роли Архангельска было известно

и незыблемо, ведь недаром он обращал внимание на значение города еще в «Предисловии к доброхотному читателю» к Морскому уставу4.

На рубеже XVII и XVIII вв. царь Петр трижды посетил Архангельск, и каждый раз его цели были разными, хотя все приезды, так или иначе, оказывались связанными со строительством российского флота. Если первые два визита в 1693 и 1694 гг. царь посвятил знакомству с морем, морской практике и основанию отечественного военно-морского и государственного торгового флота, то третий приезд, в 1702 г., когда он также много времени уделил судостроению, прежде всего был связан с организацией береговой обороны Архангельска и походом на Ладогу.

Все предшествующие описания царских путешествий стремились дать читателю максимально подробное, хронологически выверенное повествование о пребывании Петра в каждой поездке. Эти описания хорошо известны, а в последнее время проанализированы и обобщены в фундаментальном труде Ю.Н. Беспятых о роли Архангельска в Северной войне 1700-1721 гг.5 Учитывая это, предлагаем сосредоточиться на событиях, связанных с первой, как ее назвал С.И. Елагин, «двукратной поездкой» царя в Архангельск, уделяя особое внимание ранее неизвестным или малоизвестным фактам, получившим новое документальное подтверждение.

Первое знакомство царя Петра с морскими просторами состоялось в 1693 г. Воды Плещеева озера у Переславля-Залесско-го больше не устраивали его, а предложенное в 1692 г. Кубенское озеро на Вологодчине, хотя и было полноводнее Переславского, не давало особых преимуществ в продолжении обучения морскому делу.

Весной 1693 г. приближенные Петра уже знали о предстоящей поездке в Архангельск. 12 мая друг и учитель царя генерал Франц Яковлевич Лефорт написал матери в Женеву о поездке

как о деле уже решенном, сообщая запланированную точную дату отъезда и состав свиты: «4 июля мы отправляемся с его царским величеством в Архангельск <...> Его царское величество отправляется туда позабавиться, и там велено построить несколько барок и большое судно. Отсюда мы едем в город Вологду, а оттуда в Архангельск водным путем. Никогда ни один царь не предпринимал подобного путешествия.»6. Брату Исааку, который находился в Женеве и обязательно бы прочел письмо, адресованное их матери, он написал менее подробно, но тоже упомянул дату отъезда7.

Детальное описание предстоящей поездки дает основание утверждать, что путешествие в Архангельск не было спонтанным, а планировалось заблаговременно и тщательно; ведь без материнского благословения, да и без согласования с братом Иоанном, такое предприятие со столь серьезной свитой молодой царь осуществить бы не смог.

Похоже, что все решалось еще в начале зимы. 11 февраля 1693 г. Францу Тиммерману была дана привилегия на право «делать карабли и полукорабеля, и галиоты, и иные по морю ходящие суды у города Архангелского на Двине реке и на усть-Ме-зени, и где он, Франц, в тамошних местех угодные к тому делу места приищет их, великих государей, дворцовых и черных волостей на землях, у ково он, Франц, такие места в найм повольно возмет» с лета 1694 г. на 20 лет8.

В связи с предстоящим приездом царя Петра в Архангельск двинскому воеводе А.А. Матвееву в Холмогоры послали царский указ. 16 марта 1693 г. к нему в Холмогоры, которые тогда являлись административным центром Двинской земли, прибыли мастера судостроители. Это были иноземцы Петр Бас и Гербрант Янсен. Резчиком по дереву был прислан иностранец Фрянс Иванов (Франц Янсен). Переводчиком при них приехал Петр Делорев. Вместе с ними прибыли русские судовые плотники.

Им велели построить у Архангельского города яхту, «которая б была к мореходному ходу годна, длиною в восмь сажен трехаршинных, и образцом, какова им, мастерам, приказана, да на Мосееве острову светлицу» (то есть царский путевой дворец). Кроме того, указ повелевал выбрать из живших в Архангельске иностранных купцов одного человека для надсмотра за строительством. По указанию воеводы, при строительстве судна и светлиц состоял таможенный подьячий Яков Филатов9.

Строили яхту вологодские и двинские плотники под руководством голландских кораблестроителей. Резные украшения делал присланный из Москвы «резного дела мастер». Необходимые для постройки пиломатериалы и железо закупили у иноземца Корнила Иевлева. Канаты и веревки изготовил в Холмого-рах Иван Бусинов с товарищами. Всего на постройку «Св. Петра» израсходовали 1043 рублей 21 алтын, что было очень большими деньгами10. Яхта имела богатое резное золоченое украшение, но описаний того, как оно выглядело, не сохранилось.

Важное, хотя и косвенное, свидетельство тщательной и довольно длительной подготовки к путешествию царя на Север — это продолжительное пребывание архиепископа Афанасия в Москве. Он в конце 1692 г. был вызван в столицу «по указу и по грамоте великого господина, святейшаго Кир Адриана, архиепи-с[ко]па Московского и всеа России и всех северных стран патриарха», прибыл туда 1 января 1693 г., а отпущен обратно к Хол-могорам 1 июля, чтобы успеть добраться до места раньше Петра. Надо заметить, что архиепископ успел возвратиться в свои владения только 24 июля11, за четыре дня до появления царя в Холмогорах.

Как и было запланировано, 4 июля царский поезд отправился из Москвы и 30 июля, в воскресенье, «в 8 часу дни» царь прибыл

в Архангельск. Караван под звон церковных колоколов и стрельбу из пушек и мушкетов прошел мимо города и причалил у Мосе-ева острова, где специально для Петра был сооружен комплекс походного дворца. Позже большинство исследователей писали, что царь там жил в «светлицах». Однако это было не отдельное здание, а полноценный комплекс походных строений, где имелось все необходимое. Эти здания, по свидетельству С.Ф. Ого-родникова, существовали еще в начале XIX в., несмотря на то, что остров подвергался разрушительным наводнениям12.

Чем был занят царь в первые дни своего пребывания в городе, если он даже не прибыл 1 августа на крестный ход и водосвятие в иордани на Двине, устроенное прямо напротив архиерейского дома, мы можем только догадываться, но основания для таких догадок у нас есть. Можно представить, что испытал молодой человек, грезивший морскими просторами, когда увидел многокилометровый рейд перед городом Архангельском, заполненный русскими и иностранными судами, на мачтах которых — поднятые или свернутые паруса, трепещущие на ветру флаги европейских стран и городов, развевающиеся вымпела.

Рядом с походным дворцом на Мосееве острове у причала стояла построенная по голландскому образцу специально к монаршему визиту 12-пушечная адмиральская яхта «Святой Петр». Первый раз Петр ее увидел в вечерних сумерках. Совершенно естественно, что утром следующего дня он ступил на борт своего первого настоящего морского судна, знакомился с командой, осваивался на нем и в эти же дни впервые поднял над ним русский триколор — «флаг царя Московского», под которым пришел в Архангельск.

Петра ждало море, а Петр ждал попутного ветра. Царя ожидали в Соловецком монастыре, куда сразу по прибытии в Холмого-ры архиепископ Афанасий отправил грамоту с инструкцией об организации встречи. Иерарх получил указание о подготовке поездки царя на Соловки еще в Москве и добросовестно его исполнял. Он сам должен был отправиться туда вместе с Петром, однако,

передав инструкцию, приложил к ней отдельную грамотку о том, что поездка задерживается. Напомним, что ко дню отправления инструкции, 26 июля, царь еще был на пути в Холмогоры13.

По словам М.К. Поссельта, в Архангельске Петр познакомился с иностранными моряками. В его честь «старший капитан военных и конвойных кораблей устроил на своем корабле великолепное угощение для царя и всех сопровождавших его вельмож под грохот всей артиллерии», а спустя пару дней ответный прием для иностранных капитанов и офицеров флота дал генерал Ф.Я. Лефорт, также «под общую пальбу из всех орудий»14.

Видимо, это знакомство и привело к изменению монарших планов. 2 августа последовал указ о том, чтобы Афанасию с царем в море не ходить. Петр передумал идти на Соловки, ведь 4 августа иностранные купеческие суда покидали Архангельск, и он решил сопровождать их по морю. Довольно сжатое, но точное описание путешествия дано в Летописце «О начале Русской земли...»: «Августа 4-го числа в пяток великий государь после кушанья 10-го часа дне изволил на яхте своей с людями своими и с немецкими карабли путешествовать на Двинское Березовс-кое устье (Корабельный рукав Северной Двины. — И. Г.), а столники, которые с великим государем были в путешествии, и преосвященному архиепископу указал быть до своего пришествия с моря у города Архангельского.

Великий государь к 5-му числу в ноче пришел на устье Двинское и становился на якори, и стоял сего августа до 6-го числа.

Августа 6-го числа, в неделю в праздник преображения Господня, в 3-й час дне великий государь на яхте своей с людями и с кораблями немецкими изволил путешествовать на море ветром Шелоником.

Сего ж августа 10-го числа в четверток 7-го часа дне великий государь, прийде на яхте своей с моря к городу Архангельскому, Богом хранимый, во всяком благополучном здравии, и стал яхтою своею на якоре ниже Аглинского мосту. Великого государя

шествие было на яхте, с карабли на Терскую сторону в далее Поноя реки до Трех Островов и оттоле возвратился»15.

Таким образом общая протяженность первого морского похода Петра по Белому морю до Трех Островов составила около 600 км. Успешным плаванием царь, вероятно, был чрезвычайно горд, что видно хотя бы из того, что яхта по возвращении в Архангельск встала не к собственному причалу, а на рейде напротив «Аглинского мосту», одного из двух причалов Немецкого гостиного двора.

О благополучном завершении первого настоящего морского похода в Москве узнали не позднее 17 августа, когда генерал П. Гордон записал в своем дневнике: «Приехал курьер из Архангельска, от коего мы известились о благополучном возвращении из морского путешествия Его В[еличест]ва, бывшего в море 6 дней»16.

Как видим, в столице были хорошо осведомлены о всех событиях, происходивших на Севере. Большая царская свита вела активную переписку со своими московскими корреспондентами, однако эти письма где-то затерялись за давностью лет, а потому в описании событий мы вынуждены опираться главным образом на летописи. Историки охотно цитируют переписку Петра с матерью, из которой видно, что он задержался в Архангельске прежде всего в ожидании прибытия осеннего торгового каравана. Летописи же, как правило, сообщают нам только о событиях официального характера, а главное место в них занимает описание церковных служб. Для нас же интереснее как раз остальные дела Петра.

водою на место прежнего воеводы». 30 августа у нового воеводы устроили прием, где присутствовал царь со свитой, или, как сказано в Летописце, «хлеба кушал».

Особенно нужно остановиться на 6 сентября, когда в Летописце, вопреки уже устоявшейся системе фиксации событий, появилась довольно пространная запись о том, что «в среду великий государь изволил у преосвященного архиепископа хлеба кушать, з боляры и сержанты ближними; во время кушанья великий государь изволил милостивно, благоразсудительно и утешительно беседовать с преосвященным архиепископом и з боляры своими о царственных бытностях, и болярских, и великих людей, так же и о мирских простых людей, и в работе пребывающих, и о домовых, и всяких заводов зданий многоразумно, такожде и о водном путешествии морском и речном караблями и иными всякими судами со многим искуством (Курсив мой. — И. Г.)»18.

Как видим, разговор коснулся разных важных вопросов, но мы специально выделили тему, которой царь, собственно, и посвятил свой первый приезд в Архангельск — знакомству с морем, морскими и речными судами, организацией торговли и судоходства и, наконец, принятию решения о создании флота. Недаром за 10 дней до этого он назначил нового двинского воеводу Ф.М. Апраксина, перед которым поставил задачу создания первой Архан-гелогородской флотилии и развитие внешней торговли. К сожалению, текст указа с наказом новому воеводе не сохранился, однако постановка конкретных задач по строительству судов была еще впереди. Само по себе назначение воеводы стало знаковым событием и символизировало если не смену ориентиров, то как минимум постановку новых задач тому человеку, которого царь считал безусловно готовым к их исполнению.

В сентябре царь постепенно малыми группами начал отпускать в столицу сопровождавших его в поездке, вероятно, стараясь максимально оттянуть собственный отъезд и создавая в Москве видимость возвращения домой. Иностранный караван пришел в Архангельск поздно, не ранее 10 сентября, а учитывая

деятельную натуру царя, можно предположить, что он должен был ознакомиться со всеми судами, а если получится, то и с их экипажами.

Незадолго до отъезда из Архангельска, 17 сентября, после совершения всех церковных обрядов, связанных с тезоименитством царевны Софьи, а также после встречи с архиепископом Афанасием и соловецким архимандритом Фирсом19, царь переправился с Кегострова на правый — городской — берег Двины и вышел у Английского моста (причала). Здесь Петр устроил сюрприз для архангелогородцев. Он «изволил казать на берегу чи-ненныя потехи: караблик и иные со всем урядом», отложив саму забаву на вечер. К наступлению сумерек все устройства были размещены на Английском мосту, откуда пускали ракетки и гра-натки, а плот с установленным на нем сверкавшим корабликом находился на воде чуть ниже пристани. Так в Архангельске впервые был устроен настоящий фейерверк, которым Петр, чрезвычайно довольный путешествием, попрощался с горожанами20.

Этот фейерверк знаменателен тем, что стал первым в истории города. Также примечательно, что он был посвящен флоту — главным символом праздника стал сверкающий «кораблик». Царь, прекрасно разбиравшийся в символике и будучи уверенным в своих планах, отметил зарождение флота России.

города — до Михайло-Архангельского монастыря, где попрощался и продолжил свой путь в Москву.

В Холмогоры караван прибыл ночью 21 сентября. Здесь неожиданно для свиты монарх распорядился отправить ее сухим путем в Москву в телегах, рыдванах, колясках и санях21. Сам же Петр на малом карбасе отправился на Вавчугу, расположенную в 14 верстах от Холмогор на противоположном берегу Северной Двины, к братьям Бажениным. Об этом посещении северных лесопромышленников написано много. В основном, конечно, это пересказ легенд, которые сочиняли все желающие и особенно те, кто участвовал в мифотворчестве о вкладе братьев Бажени-ных в государственное российское судостроение. Это тема отдельного исследования, которая даст возможность написать реальную биографию видных российских купцов-лесопромышленников, частных судостроителей и администраторов. Вероятно, Петр хотел лично убедиться в справедливости фактов, изложенных в приказных докладах и выписках, баженинских челобитных и, возможно, каких-то еще не известных нам документах.

Петр узнал о баженинском мельничном производстве еще до поездки в Архангельск из челобитной переводчика Посольского приказа А.Ю. Крафта (Крефт, Кревет), который пожаловался царю на нарушение полученной им в 1692 г. двадцатилетней привилегии на строительство в стране водяных и ветряных лесопильных мельниц. Поскольку мельничное производство братьев Ба-жениных уже существовало много лет, царь не счел это нарушением данной А.Ю. Крафту привилегии, а наоборот, 10 февраля 1693 г. закрепил за братьями право на мельничное производство22.

Так что повод для отклонения от маршрута у царя, несомненно, был. Да и не мог он не расспросить архиепископа и прежнего двинского воеводу о предприимчивых северянах. А вот здесь-то в разговорах, вероятно, всплыл старый земельный кон21 Летописец «О начале Русской земли.». Л. 11.

фликт между семьей Бажениных и архиепископом Афанасием, который начался за десятилетие до того и, вероятно, так и не угас окончательно. Подробности этого конфликта сохранялись в документах Новгородского приказа и Двинской Приказной избы23, о чем и должен был доложить царю прежний воевода А.А. Матвеев, так как царский указ об урегулировании того конфликта получили именно при его воеводстве. Таким образом, у нас есть основания предположить, что конфликт и стал поводом для того, чтобы Петр отправился к Бажениным один, без сопровождения местных начальников. Из Вавчуги царь переправился обратно на левый берег Северной Двины к деревне Копытова, откуда «изволил <...> путь шествовать сухим путем»24.

Подводя итоги первой поездки Петра в Архангельск, нужно обратиться к более ранним комментариям, которые за долгие годы стали восприниматься как безусловная истина, но таковыми вовсе не являются.

Главная легенда, придуманная много лет назад, гласит, что царь, будучи в Архангельске в 1693 г., самолично заложил судно на Соломбальской судоверфи. Как мы видим из вышеописанных событий, ничего подобного не было. Тогда Петру лишь пришло осознание того, что его юношеские забавы должны вылиться в создание полноценного российского флота — флота как военно-морского, так и государственного торгового. Именно об этом царь написал в 1720 г. в предисловии к Морскому уставу («Предисловие к доброхотному читателю»), предваряя его рассказом об истории зарождения отечественного флота:

«И тако в 1694 году прибыл его величество к городу Архан-гелскому, и оттуду на яхте своей, имянуемой „Святаго Петра", ходил до Поноя с англинскими и голандскими купеческими ка-раблями и с одним голандским конвоем, которым командовал капитан Иол Иолсен. Таковым довольным плаванием обрадован был, но не удоволен государь наш; того ради всю мысль свою уклонил для строения флота (Курсив мой. — И. Г.)»25.

Безусловно, первый морской поход оставил неизгладимый след в душе молодого царя. В процитированном фрагменте текста, как мы видим, допущена очевидная ошибка в летоисчислении, характерная для начала XVIII в., когда писался «Морской устав». Описываемые события происходили в конце XVII в., когда на Руси еще использовалось летоисчисление «от сотворения мира» и, соответственно, начало нового года отмечалось 1 сентября. Поездка Петра в Архангельск, которую мы сейчас относим к 1693 г., началась в 7201-м, а завершилась в 7202-м, когда царь возвратился в столицу, а потому у многих в памяти она осталась «Походом 7202 года», который при грубом пересчете дат дает 1694 г. Подобная ошибка в документах не редкость.

Строительство отдельных судов не требовало создания судоверфи — специализированного предприятия. Идея верфей начнет реализовываться в России буквально через несколько лет; так это произойдет в Воронеже при объединении разрозненных плотбищ в единый судостроительный комплекс. В Архангельске верфь как предприятие появится при начале серийного судостроения и выполнении первых государственных заказов на ремонт судов, в том числе трофейных.

Несомненно, при назначении Ф.М. Апраксина воеводой перед ним была поставлена задача подготовки к приезду царя следующей весной, а следовательно, и строительства как минимум еще одного судна, которое должно было быть уже гораздо больших размеров. Перед началом закладки нового судна воевода должен был закупить лес нужного качества и объема, а также необходимое железо. И если с лесом проблем не возникало — можно было совершенно спокойно воспользоваться продукцией тех же братьев Бажениных, то со своевременным получением железа нужного качества неизбежно возникали неувязки, что мы и увидим в приведенной ниже переписке. Также на сроки начала производства и скорость работ влияло наличие необходимых специалистов. Среди местных судостроителей людей, знавших теорию и практику европейского судостроения, еще не было.

Из записи в городовой книге по Архангельску за 1694 г. нам известны имена судостроителей и подробности формирования бригады специалистов. В Холмогоры из Москвы приехали два иноземных корабельных мастера Клас Вилимов и Ян Ряжин, а также переводчик Ян Вернес. Вместе с ними прибыла бригада русских плотников. Воеводе велели собрать в помощь иностранцам местных плотников и кузнецов и изготовить канаты по образцам. Царский указ определял поденное содержание мастерам и переводчику по 3 алтына 2 деньги; иконописцам, резчикам по дереву, золоторям, терщикам краски, фонарным мастерам и русским плотникам — по-разному, в соответствии с ценностью труда28.

В одном из следующих писем, дата отправки которого неизвестна, царь указал двинскому воеводе: «Запасы пива и прочее рано изготовить вели, а мы будем зело рано по вешней воде; да отпиши кое время там лед расходится; а железо с Олонца от Бут-мана, и я ему о том говорил»29. Как видим, потребовалось вмешательство Петра в организацию поставок железа с олонецких заводов. А в письме от 5 марта Петр уточнял, что с ним «шоут-бейнахт30 будет Петр Иванович Гордон <...>. Всех людей будет близко 300 человек разных чинов. Итого для во всем прилежнее поспеши, а паче в корабле»31. Известно еще одно царское письмо

без даты, в котором сообщалось об отправке к Городу 2 000 пудов пороху и 4 000 самопалов, которые были посланы через Вологду. Там же говорилось, что 24 пушки готовы к отправке32. Число пушек без сомнения указывает на вооружение для малого фрегата «Св. Павел», строительство которого должно было завершиться весной 1694 г. Такова реальная история закладки и строительства второго боевого судна российской постройки.

Часть информации из писем Петра находит подтверждение в личном дневнике генерала Патрика Гордона. Так, 28 января 1694 г. он записал: «Мне велено идти в море как контр-адмиралу», а уже 30 января он отправил письмо своему зятю — голове (командиру) Городского стрелецкого полка в Архангельске К.А. Шневенцу (Снивинсу), извещая его о полученном «повелении <...> ехать в Архангельск с распоряжением варить пиво и обеспечить прочие вещи»33. 5 февраля появляется запись: «Собрал тех, кого я намерен взять с собой на море»34.

По утверждению М.К. Поссельта, в Архангельске должны были заложить и построить два судна. Однако, поскольку автор не ссылается ни на один доступный документ, в современной историографии это предположение не получило развития. Возможно, это было сделано зря. В следующие годы, кроме фрегата «Св. Павел», на Северной Двине построили баркалон36 для архиепископа Афанасия — второе судно европейского образца. Правда, время активного использования баркалонов в Европе уже подходило к закату, но в качестве речного транспорта он

оказался вполне пригоден и для своего времени. Так что барка-лон и мог быть вторым судном, заложенным зимой 1693/1694 г.; вероятно, его изготовили мастера, построившие для царя яхту «Св. Петр», так как об их участии в строительстве «Св. Павла» или о возвращении домой нет упоминаний.

Нам точно неизвестно, когда Петр дал указание о закупке в Голландии большого 44-пушечного корабля, за постройку которого и отправку в Архангельск взялся амстердамский бургомистр Николаас Витсен, родственник российского чиновника, обрусевшего голландца Андрея (Андриеса) Виниуса. Обратившись к переписке Ф.Я. Лефорта, мы можем сказать, что к 9 февраля 1694 г. генерал уже успел переправить голландскому бургомистру вексель на 40 000 талеров37.

Так в делах пролетела зима и большая часть весны. Создается впечатление, что своими мыслями Петр постоянно находится в Архангельске. Никого не удивило, что, несмотря на массу дел в столице, царь отправился в путь сразу за ледоходом. Это хорошо понимал и двинской воевода Ф.М. Апраксин, который прекрасно знал Петра, проведя много лет рядом с ним в его юношеских играх, забавах, учебе.

Поджидая отставших, Петр осматривал флотилию из 22 карбасов, собранную воеводой князем Петром Григорьевичем Льво37 Лефорт ФЯ. Сборник. № 41. С. 124-125.

вым, на время сплава до Архангельска вооружал карбасы пушками, приготовленными для нового фрегата, который достраивался в городе.

Остановки в Холмогорах на этот раз не было, несмотря на то, что боярский сын холмогорского архиерейского дома Михайло Окулов встретил царский караван еще у деревни Копачёво вечером 16 мая и вручил царю собственноручное письмо архиепископа. Петр «жаловал преосвященного архиепис[ко]па милостивым словом и о своем <. > здравии и благополучном путешествии указал известно учинить преосвященному архиепископу», но главное — объявить ему, что ныне он пройдет без остановки мимо Холмогор по Большой Двине, то есть правым берегом, и приказал Афанасию быть в Архангельске40.

С докладом к преосвященному М. Окулов поспел лишь на следующий день, когда отмечали праздник Вознесения Господня, доложив о государевой воле лишь в 10 часов. Воевода Ф.М. Апраксин немедленно отбыл в Архангельск организовывать встречу, а Афанасий отправился к царю день спустя — 18 мая41.

Утром 18 мая в двух верстах ниже Лявли караван остановился, чтобы дождаться отставших. Воевода Ф.М. Апраксин встретил царя в шняке, несколько выше Михайло-Архангельского монастыря. В 12 часов достигли городского рейда, где были встречены салютом из 9 пушек и мелкого оружия Городского стрелецкого полка, стоявшего на обрубе берега42.

На следующий день в обед Петр заехал к П. Гордону и предупредил о предстоящем спуске нового судна. После обеда генерал поспешил на яхту «Св. Петр», но царя так и не дождался43. Вероятно, в таком же состоянии находилась и вся остальная почтеннейшая публика, в то время как на верфи завершали последние приготовления. Приглашение к сбору было объявлено на утро 20 мая. В 12 часов царь лично обрубил канаты и судно благополучно сошло на воду. П. Гордон писал: «Все сие

прошло отлично. Мы обедали на борту оного, веселились и приехали домой поздно»44.

Спустя день собрались у адмирала Ф.Ю. Ромодановского, решали вопросы о численности и составе экипажа, а также об объеме продовольствия, необходимого для первого похода. Решили сделать запас на 10 недель45. Но прежде требовалось время на достройку, вооружение и оснастку судна, которая завершилась только в начале июля. Тогда же оно обрело имя «Св. апостол Павел»46 и 11 июля было передано под командование И.И. Бутурлину47. По свидетельству Ф.М. Апраксина, постройка фрегата обошлась казне в 1462 рубля 19 алтын48. Ф.Я. Лефорт так охарактеризовал «Св. Павла»: «Второе судно, выстроенное здесь в Архангельске, — прекрасный военный корабль с двадцатью четырьмя пушками»49.

Мы не имеем достоверного описания этого фрегата. Известно, что он был вооружен 24 пушками, которые Петр привез с собой из Москвы. Вооружение и тип последующих строившихся судов дают нам уверенность, что «Св. Павел» был малым фрегатом — чрезвычайно популярным типом судна, строившимся в конце XVII — начале XVIII в. в Голландии и по всей Европе. Ф.Ф. Веселаго привел следующие размеры «Св. Павла»: длина — 86, ширина — 22, глубина интрюма — 9 футов50.

Хотя в опубликованном списке не дана ссылка на источник и, кстати, не указано, в каких (английских или голландских) футах произведено измерение, нам удалось отыскать в Российском государственном архиве Военно-морского флота список этого документа, который озаглавлен: «Роспись фрегату кораблю, что при <...> его царского величества у Архангельского города заложены». Судя по содержанию «Росписи», она составлена

в 1704 г. и начинается с описания: «„Апостол Павел", длиною — 86 фут английских <...> глубиною — 9 фут, ширины — 22 фута, шанц длиною 36 фут, вышиною напереди 6 фут, а назади 7 фут, бак длиною 17 фут, вышиною 6 фут без четверти». Учитывая, что «Роспись» содержит описания флейтов и «экобота», можно сделать вывод о том, что здесь перечислены суда, которые заложены в царствование царя Петра, а не во время его пребывания в Архангельске51. Опираясь на этот документ, мы можем высчитать основные размеры фрегата: длина — 26,21 м, ширина — 6,7 м.

Для того, чтобы нашим современникам было легче представить судно этого типа, проще всего взглянуть на копию малого 28-пушечного фрегата «Штандарт», построенного в Петербурге в 1704 г. и повторенного в 1999 г. как учебное парусное судно (длина по палубе — 25 м, ширина — 6,9 м).

Теперь, после спуска на воду фрегата собственной российской постройки, оставалось дождаться большого фрегата из Голландии, выход в море которого задерживался из-за непогоды, и ждать его пришлось еще долго.

Обстоятельства принятия решения о поездке царя Петра в Соловецкий монастырь у его биографов разнятся: от неприятия царем вынужденного безделья до выполнения данного ранее обещания. Грамота архиепископа Афанасия архимандриту Фирсу от 19 мая расставляет все по своим местам. Путешествие это было запланировано на ближайшее после прибытия в Архангельск время, о чем церковного иерарха предупредил князь Б.А. Голицын, передав повеление собираться в путь и самому Афанасию. Буквально три дня спустя вдогонку отправили второе письмо о срочной подготовке встречи52.

Арнольд фан дер Хулст (ван дер Гульст), другие чиновные люди и солдаты.

Отбытию на Соловки погода не способствовала, и при легком попутном ветре между 3 и 4 часами 30 мая яхта только отошла от города, остановившись ниже по течению. Как провели на яхте этот день — день рождения государя — мы не знаем. П. Гордон при первой возможности переехал «через реку», чтобы отужинать со своими детьми, и больше на яхту не вернулся. 31 мая, по свидетельству генерала, яхта еще стояла в Березовском устье. Неожиданно от апоплексического удара скончался доктор. Петр поручил заняться похоронами Ф.Я. Лефорту. Утром 1 июня тело было свезено на сушу, а 4 июня ?