Спросить
Войти
дели инноваций для их создателей и пользователей (в противоположность философам, для которых модели - это упрощенные репрезентации реальности) - это концептуализация или набор кон-цептуализаций (парадигматическая перспектива, традиция), включающие нарративы, часто имеющие форму рисунка. Их функция состоит в суммировании (схематизации) исследовательской деятельности (полученных данных) ученого или сообщества ученых ради того, чтобы способствовать ее распространению» (с. 17).
Подобно многим магическим словам (к ним относится и «инновация») «модель» имеет высокий уровень абстракции, обобщенности и вариативные определения. Это слово обладает привлекательностью благодаря положительной коннотации с научностью, претензией на универсальность или возможность синтеза, а также помогает развитию карьеры.
Т.В. Виноградова
IIDA K. A controversial idea as a cultural resource: The Lysenko controversy and discussions of genetics as a «democratic» science in postwar Japan // Social studies of science. - 2015. - Vol. 45, N 4. - P. 546569. - D0I:10.1177/0306312715596460.
Автор, сотрудник Университета передовых исследований (Япония), анализирует полемику, связанную с теорией советского агронома Т.Д. Лысенко, которая велась в послевоенной Японии, когда она была оккупирована американскими войсками.
Научные споры позволяют анализировать социальные процессы производства знаний, которые в иных обстоятельствах остаются в основном невидимыми для наблюдателей, находящихся вне лаборатории. Включаясь в полемику, ученые могут руководствоваться мотивами, которые не всегда напрямую связаны с созданием нового знания. Автор рассматривает спорную идею в качестве культурного ресурса, который участники полемики могут использовать для достижения разных целей. Эта аналитическая оптика помогает понять, как и почему идеи и верования по-разному трактуются в разное время и в разных местах и, соответственно, в одном контексте становятся спорными, а в другом - нет. Для того чтобы обосновать эту идею, автор обращается к опыту послевоенной Японии (конца 1940-х - середины 1950-х годов), а именно к эволюции споров, касавшихся теории советского агронома Т.Д. Лысенко.
После Второй мировой войны американцы взялись за амбициозный эксперимент по демилитаризации и демократизации Японии под руководством Верховного главнокомандующего объединенных вооруженных сил НАТО. После ряда мер, предпринятых в этом направлении, «левое движение» заметно оживилось и приобрело популярность. В частности, ряд лидеров Коммунистической партии были выпущены из тюрьмы.
На фоне этих процессов в январе 1946 г. примерно 200 ученых, представителей естественных и социальных наук, создали Ассоциацию демократически настроенных ученых, или «Мтка» (с. 4). Это движение, возникшее в послевоенной Японии, имело много общего с движением ряда британских ученых в 1930-е годы. Последних заинтересовали взаимоотношения между наукой и обществом, и в том числе марксистский взгляд на науку; одним из лидеров этого движения стал физик Дж. Бернал.
В 1946 г. члены «Мтка» инициировали процесс демократизации науки, реформу, которая была вдохновлена книгой Дж. Бер-нала «Социальная функция науки»1. Главной целью этой реформы стала борьба с диктатурой профессоров внутри университетских отделений и лабораторий и создание таких условий, которые позволили бы каждому их члену участвовать в управлении. Будучи демократической организацией, «Мтка» привлекала молодых ученых, и в 1949 г. ее численность достигла пика в более чем 11 тыс. членов (с. 5).
Сторонники этого движения доказывали, что благодаря процессу демократизации будет создана более эффективная наука, которая, в свою очередь, поможет в строительстве нового общества.
Что касается генетики, то японские «левые» выражали недовольство современной «генетикой, запертой в башне из слоновой кости», и настаивали на ее реформировании, с тем чтобы она была ближе к сельскому хозяйству и помогла справиться с голодом. Кроме того, эта новая генетика должна прибрести свое лицо, а не просто идти в фарватере американской науки. В этом социальном контексте некоторые члены «Мтка» обратились к теории Т.Д. Лысенко как составной части процесса реформирования науки и общества.
Для многих агрономов и биологов в Японии имя Лысенко не было новым, преимущественно благодаря его методу «яровизации». Однако Лысенко возвел этот метод в абсолют и на нем построил свою теорию, предполагавшую наследование приобретенных признаков. Он говорил о существовании двух конкурирующих биологий: «буржуазной» и «социалистической», отрицал существование генов и хромосом, был против менделизма, особенно той ее формы, которую продвигал Т. Морган.
В послевоенной Японии «левые ученые» увидели в теории Лысенко символ новой науки. Так же как в свое время (до 1948 г.) британские марксисты, они предпочитали игнорировать мрачные слухи, касавшиеся Советского Союза. Марксист, член «Мтка» Р. Яшуги (Уа8^1) был единственным, кто прочел работы Лысенко по-русски. В 1947-1948 гг. он опубликовал детальный обзор его теории, сгладив неосторожные слова Лысенко относительно мен-делевской генетики, пытаясь таким образом привлечь биологов-немарксистов к обсуждению его идей.
Свою цель он видел не в защите менделизма или лысенков-щины, а в том, чтобы поразмышлять об основаниях генетики, используя идеи Лысенко в качестве трамплина. Главное, что его привлекало, - это тесная связь между биологией и сельским хозяйством в СССР. Отсутствие прикладного аспекта в современной генетике привело, по его мнению, к отделению организма от его среды, что недопустимо.
В послевоенные годы американские генетики, озабоченные проникновением политики в науку, полностью отказались от идей Лысенко, сочтя их псевдонаучными. Реакция японских генетиков оставалась скорее сочувственной. Но, как подчеркивает автор, сочувственная реакция вовсе не означает полную поддержку. «Как "левые ученые" использовали некоторые аспекты идей Лысенко,
чтобы стимулировать движение демократизации, так и генетики использовали импликации его идей в качестве ресурса для достижения своих целей» (с. 8).
Полемика вокруг идей Лысенко была инициирована неомен-делевской группой, сформированной молодыми японскими генетиками. Члены группы публиковали книги и статьи, проводили круглые столы, посвященные его теории. Представители старшего поколения тоже участвовали в этих дискуссиях, в основном потому, что не хотели прослыть ретроградами. Эти ученые видели ошибки и недочеты в теории Лысенко (автор приводит соответствующие примеры). Однако своей задачей они считали не критику Лысенко, а поиск возможностей для разработки генетики развития и физиологической генетики (с. 10).
После печально знаменитой сессии ВАСХНИЛ 1948 г., фактически положившей конец научной генетике в СССР, позиция японских исследователей изменилась не сразу. В Японии мало знали о том, что происходило в Советском Союзе, поэтому интерес к теории Лысенко еще какое-то время сохранялся. Более того, некоторые японские генетики высказывали мнение о том, что как лы-сенковцы, так и антилысенковцы руководствуются политическими мотивами. Находясь в оккупации, японские ученые скептически относились к информации, приходящей с американской стороны.
Почему японцы реагировали на теорию Лысенко с симпатией? Как показывает анализ, в первые послевоенные годы участники дискуссии использовали определенные аспекты его теории в качестве культурного ресурса для преследования собственных целей, прежде всего реформирования науки и общества. При этом никто из них, в отличие от своих американских коллег, не был по-настоящему знаком с этой теорией.
Кроме того, помимо упомянутых выше научных мотивов и стремления к демократизации, не было явных политических причин, которые заставили бы японцев дезавуировать теорию Лысенко. Лысенко и Сталин поделили генетиков на «западных» и «советских». Хотя США и пытались превратить Японию в своего политического союзника, большинство японских генетиков не идентифицировали себя с Западом и поэтому не чувствовали себя участниками противостояния. Более того, японские интеллектуалы того времени были склонны к «левым» убеждениям и не считали
нужным бороться с коммунизмом. Но когда в Японии развернулась антикоммунистическая кампания и идеи Лысенко начали отождествляться с коммунизмом, критика стала востребованной. Соответственно сочувственное обсуждение идей Лысенко пошло на убыль. По мере того как Япония налаживала связи с другими странами, реакция ее ученых все больше стала отвечать «международным», или американским, ценностям. «С изменением политического контекста применение японскими генетиками идей Лысенко в качестве культурного ресурса также изменилось. Этот ресурс стал использоваться для приобретения авторитета и международного признания, а также для продолжения перестройки их дисциплины» (с. 16).
В 1948 г. произошли серьезные сдвиги в политике оккупационных властей в Японии: построение демократического общества было признано вторичной задачей, а главной стала борьба с коммунизмом. После создания в 1949 г. Китайской Народной Республики задачи борьбы с коммунизмом и налаживания прочных союзнических отношений с Японией стали для США еще более актуальными.
В июне 1950 г. была запрещена Коммунистическая партия Японии, а спустя три недели началась Корейская война. Поскольку в руководство «Мтка» входили коммунисты, эта организация была признана одним из «ведущих коммунистических фронтов». Участие в работе этой организации (прошлое и настоящее) стало причиной отказа в визе для въезда в США. Многие члены «Мтка» не хотели ассоциироваться с коммунизмом и отказываться от сотрудничества с американскими учеными, поэтому ее численность за один только 1951 г. сократилась с 10 тыс. до 5 тыс. (с. 16).
В этих условиях занятие антилысенковской позиции стало важным для японских генетиков как с точки зрения развития своей карьеры, так и с точки зрения развития дисциплины. Общаясь со своими американскими коллегами и официальными лицами, которые видели в теории Лысенко угрозу науке и демократии, японские генетики усвоили, что настоящий ученый должен бороться с лы-сенковщиной и что от его позиции зависит карьера (возможность получать финансирование от американских фондов, печататься в журналах, участвовать в конференциях и пр.).
Антилысенковские настроения в Японии получили поддержку со стороны культурной политики США, которая была нацелена
на борьбу с коммунизмом. После вывода войск из Японии американские официальные лица предприняли ряд организационных шагов, которые поддержали бы культурный обмен между странами, -создание культурных центров, программы научного обмена и подготовка японских студентов в американских вузах. Благодаря этой политике японские интеллектуалы продолжили восстановление связей с внешним миром.
В результате японские ученые не только заимствовали американские организационные формы, но и проникались их политическими идеалами. Кроме того, хотя некоторые генетики продолжали интересоваться наследуемостью приобретенных признаков и адаптивных мутаций, в целом простое деление на «динамическую» и «статичную» генетику, по мере развития новых направлений, утратило свою актуальность. Но несмотря на в целом негативное отношение к теории Лысенко, были и те, кто, напротив, усилил свою поддержку. Для них защита теории Лысенко стала восприниматься как защита своих политических взглядов. Но в итоге к середине 1950-х годов интерес к теории Лысенко полностью угас.
Таким образом, рассмотрение той или иной идеи как спорной зависит не только от содержания этой идеи, но и от контекста. Основываясь на контексте, ученые могут определить статус потенциально спорной идеи, выбрать аспекты, на которых следует сосредоточиться, и выбрать способы реагирования на них. Тактики ученых могут не только направлять и разрешать противоречия, но и создавать или подавлять их. «Отсюда следует, что противоречивую идею, имеющую общественное значение, можно рассматривать в качестве важного культурного ресурса, которым ученые пользуются, преследуя разные цели» (с. 20).
Т. В. Виноградова
