Академия архитектуры и строительных наук. Воссоздание

Академия архитектуры и строительных наук. Воссоздание

Б.А.Фурманов

Прошло десять дней работы в новой должности. Они обычно самые напряженные: знакомишься со структурой организации, с работниками, разбираешься с выполнением ранее данных поручений, чтобы быть в курсе, быть готовым к докладу по любому вопросу. Время на это не отводится, жизнь не стоит на месте, поэтому идут в обычном ритме поручения, накапливается багаж знаний по предыстории, и ты одновременно окунаешься с головой в текущие дела.

Рассматривая деловую почту, я наткнулся на копию телеграммы на имя «тов. Ельцина Б.С.» от Союза архитекторов РСФСР. Архитектурная общественность, видимо, тогда не знала настоящего отчества президента страны. Мне направили эту депешу для ознакомления. Я еще продолжал, не придавая этому значения, принимать редеющие поздравления по случаю назначения на высокую должность от тех, кого знал, и от тех, кто хотел, чтобы я знал о них, но тот текст был совсем иного содержания.

«Восьмой Пленум Правления Союза архитекторов РСФСР выражает протест против решения Верховного Совета РСФСР о назначении председателем Комитета по архитектуре и строительству инженера тире строителя по образованию тире представителя строительного комплекса тчк Сегодня зпт как никогда зпт необходимо закрепить приоритет архитектуры тире составной части общественной мировой культуры зпт как средства проведения сильной социальной политики и духовного возрождения народов Российской Федерации тчк В сложившихся условиях Союз архитекторов РСФСР считает необходимым форсировать разработку и принятие Верховным Советом РСФСР законов об архитектуре и градостроительстве зпт укрепить Госкомархстрой РСФСР кадрами архитекторов зпт разработать новую градостроительную стратегию для Российской Федерации тчк Правление Союза архитекторов РСФСР тчк Председатель Правления А.Г.Рочегов. 23.10.90 г.».

Фамилия моя в телеграмме не называлась - значит, не была известна, как и отчество президента, но должность совпадала. Сходилось и то, что назначен «инженер тире строитель по образованию тире представитель строительного комплекса». Конечно, речь шла обо мне, в чем можно было не сомневаться. Пришлось поэтому не один раз внимательно прочитать телеграмму, преодолевая мешавшие пониманию содержания «тире, зпт и тчк», прежде чем составить окончательное мнение об обращении.

На мой взгляд, выходило так, что не все утверждения авторов были правильными. Нужен не государственный орган управления по архитектуре, необходимо воссоздание

Академии архитектуры и строительства. Без сомнения, не архитектор по образованию должен возглавлять Комитет, ведающий подрядной деятельностью, строительной индустрией, промышленностью стройматериалов, жилищно-коммунальным хозяйством страны. Наконец, для руководителя такой организации важно не столько его архитектурное образование, сколько правильное понимание роли архитектуры в процессе созидания. Даже при том, что мой разбор содержания телеграммы доказывал неправоту ее отправителей, удовольствия она мне не доставила и из головы не выходила.

По невероятному совпадению моя первая плановая встреча с главными архитекторами субъектов Федерации - участниками пленума должна была состояться 23 октября 1990 года, то есть в день получения телеграммы. Намечалось это мероприятие заранее, не меньше чем за месяц до моего назначения на должность, а угодило точно под телеграмму.

Позднее мне станет известно: после завершения пленумов архитекторы всегда встречались с руководителем Комитета. Обращение они приняли на последнем заседании, отправили его и на следующий день приехали в Москву, где их ожидало знакомство со мной. На этот раз намеченная программа была перевыполнена, так как они познакомились еще и с телеграммой, содержание которой знали, но самого бланка пока не видели.

В тесном, неуютно вытянутом зале, не приспособленном для проведения любых собраний и заполненном на этот раз до отказа, я стоял за облупившейся фанерной трибуной на небольшом возвышении у торцевой стены. Продольные стены были глухими, если не считать в середине одной из них дверного проема. Торцевая стена напротив состояла из большого окна и отопительных батарей под ним, но чугунные агрегаты закрывались рядами стульев. Дневной свет с улицы падал мне в глаза, не давал разглядеть толком тех, кто находился в зале, но присутствовавшие на встрече могли при желании видеть меня хорошо.

Естественно, я начал выступление с прочтения телеграммы. Архитекторы были поражены оперативной работой служб президента с поступающими в его адрес обращениями трудовых коллективов, даже созданных на общественных началах. Комментировать содержавшиеся в ней положения я не стал. Зачем разубеждать специалистов словами - если хочешь, делом доказывай правоту, никто не мешает. Для этого нужно много времени? Конечно, но оно будет.

Потом я рассказал о классах производственной школы, которые прошел, немного о себе и, главное, правдиво об

отношении к архитектуре, менявшемся с годами. Изложил план предстоящих совместных работ. Сказал о том, что пока ничем не могу подтвердить свои слова относительно оценки места и роли архитектуры. Работа покажет, какой позиции буду придерживаться. Архитекторы, надеюсь, убедятся в том, что мои обещания не разойдутся с делами.

Мое выступление на доклад не тянуло, со стороны я мог казаться человеком, предлагающим себя в коллеги, на совместную работу.

Было много вопросов, и, судя по ним, не всем нравилась предлагаемая дружба со строителями. Я не нервничал, а пытался в ответах стоять на том, что в процессе созидания архитектор и строитель - одно звено, что нужно смотреть в корень их разногласий. Затем выступили главные архитекторы Вологды, Рязани, Хабаровска, Ульяновска, Липецка и других городов. Говорили о знакомых до боли проблемах, были и деловые предложения, которые я взял на заметку.

Разошлись мы, как мне показалось, с ощущением наметившегося взаимопонимания. Похоже, я оказался не соответствующим стереотипному представлению о крупном строительном начальнике, рубящем приказные фразы и отмахивающемся от «ереси», которую, по мнению многих строителей, обычно несут архитекторы. Я же, хотя и был выходцем из профессиональной строительной среды, имел отклонения от «нормы», и это позволяло им в отношениях со мной на что-то надеяться в будущем.

Та телеграмма эволюции моего отношения к архитектуре не способствовала, но оказалась тем толчком, который помог мне заговорить вслух о центральном месте архитектора в строительном процессе, к чему я был уже готов.

Работая в Свердловской области, я на разных уровнях служебной лестницы много занимался техническими вопросами, проектной документацией, изменениями в ней и согласованиями различных предложений по упрощению решений, на которые строители никогда не скупились. Без участия архитекторов в этих делах не обходилось, так как они были последней инстанцией, дававшей добро на проявление самостоятельности. Другие коллеги по работе не хотели контактировать с людьми, оторванными от жизни и желающими непонятного. Вступать в переговоры приходилось мне.

Удивительно, но главные архитекторы воспринимали меня нормально. Взаимоотношения наши складывались легко, порой становились дружескими. Архитектурная специальность накладывала отпечаток на своих представителей - видимо, уже среди абитуриентов происходил отбор тех, кто со временем мог стать носителем такой «печати». Поэтому архитекторы были людьми, как правило, настолько интересными и необычными, что казались выходцами из другого мира.

Слушать их было одно удовольствие. Конечно, не потому, что они любили жаловаться на жизнь и горькую долю, на строителей, мешающих осуществить интересные замыслы. Какое удовольствие это может доставить? Они были легкоранимыми и одновременно упорными борцами, великолепными,

знающими рассказчиками. Могли подать знакомое тебе по внешнему облику здание таким образом, что ты от удивления буквально застывал, мысленно упрекая себя за невнимательность и неспособность видеть то, что открыто для восприятия, но не замечалось тобой раньше.

Я в ответ жаловался на условия, в которых находятся стройки, на власти, три шкуры дерущие с покорных строителей, на новшества в строительном деле, которые появились, но не находят места в документации. Доходили мы и до конкретных вопросов по работе, отстаивали свои точки зрения и договаривались до взаимоприемлемых вариантов. Конечно, это всегда вело к некоторым упрощениям, не добавлявшим красы зданиям и сооружениям. Всем было понятно, что получалось не лучше задуманного первоначально, но в безвыходном положении приходилось идти на уступки.

Мне довелось быть близко знакомым с главным архитектором Нижнего Тагила Владимиром Ивановичем Солтысом, в его кабинете отдыхала душа, а он, невысокий, кругловатый, с кудрявыми волосами чуть ли не до плеч, степенно делился задумками. Потом горестно вздыхал, давая понять, что настала моя очередь выкладывать просьбу, которая привела к нему и, без сомнения, будет направлена на ущемление выразительности проекта.

Иногда он доверительно говорил, что не очень надеется на осуществление своей идеи, ссылался на обычно ограниченные возможности архитекторов и сетовал на то, что именно я буду первым губить его замысел.

После обмена легкими дружескими колкостями мы находили выход из положения с учетом мнения строителей. Уважаемый Владимир Иванович все-таки стоял на земле крепко, понимал проблемы дня, но когда мои желания выходили за пределы возможного, укоренялся в эту самую землю настолько прочно, что не стоило даже пытаться сдвинуть его с места.

Добрыми были отношения и с главным архитектором Свердловска Геннадием Ивановичем Белянкиным, подкупала его самостоятельность, независимость от органов власти. Способности Геннадия Ивановича выступали защитниками в его хлопотливой работе, и ему многое прощалось.

Главный архитектор Свердловской области Григорий Васильевич Мазаев имел не столь жесткий характер. Он был моложе меня, но это не мешало нашему общению. Главный архитектор области был ровным в отношениях, деликатным, глубоко знающим свое дело и умеющим реально оценивать положение вещей, сдержанным при обсуждении тем. При этом умел великолепно отстаивать позиции архитектурного проекта и защищаться от несправедливых нападок представителей строительной среды. Я гордился его расположением и подаренной мне картиной - он как-то предложил мне выбрать одну из тех, что были написаны им собственноручно.

Мне самому тогда не нравилась роль, в которой я оказывался, когда приходилось выступать от имени строительных организаций, поскольку в конечном счете она наносила ущерб архитектурной привлекательности возводимых объектов, обезличивала их, лишала индивидуальности. Возможно, я преувеличиваю степень своей вины, ведь в конечном счете именно аргументы заставляли архитекторов идти на компромисс. Я же в силу занимаемой должности должен был так поступать.

Мое положение в Государственном комитете по архитектуре и строительству не допускало подобного отношения, я уже не был работником технической службы, отвечавшим в первую очередь за рост производительности труда в строительстве. Архитектуре можно и нужно было воздать должное с учетом компенсации за прошлую недооценку ее роли. Это я и собирался сделать, а тут еще телеграмма.

После памятной встречи с архитекторами в первый же субботний день знакомлюсь с Александром Григорьевичем Рочеговым, подписавшим телеграмму президенту страны. Союз архитекторов РСФСР имел свои отделения во всех субъектах Федерации. Несмотря на низведение к тому времени роли архитектора до самого низкого из возможных уровней, архитектурная общественность держалась стойко. В строительном комплексе только архитекторы имели профессиональный союз, членами которого на местах являлись наиболее известные специалисты. Это давало им возможность в период унификации и типизации всего строящегося заявлять о себе органам власти, отстаивать свои взгляды и убеждения.

Эффект от их усилий был невелик, но без объединения в союз, без проведения встреч, без обращения с требованиями к органам исполнительной власти было бы куда хуже. По крайней мере в решениях партии и правительства при подсказке и с подачи общественной организации всегда находилось место для включения правильных слов о значении архитектуры в жизни общества.

Александр Григорьевич был талантливым архитектором, умнейшим, порядочным и душевным человеком, его дипломатический такт восхищал. Работа и общение с ним кроме приятных минут дарили еще и знания.

Он умел, не обижая собеседника, подсказывать выходы из положения, оставаться принципиальным в главном, выражая не только собственные интересы, но и интересы коллег. У Рочегова в преклонном возрасте - на двадцать лет старше меня - душа оставалась молодой, мысли свежими и жизнеутверждающими, полными надежд на грядущие улучшения. Откуда он только черпал оптимизм?

Говорил он ярко, образно, увлекательно, красиво и не терял цель, которую намечал перед началом выступления. Его память оставалась прекрасной до последних дней. Между нами уже после первой личной встречи установилось деловое взаимопонимание. По работе мы общались часто, и он всегда находил для меня добрые слова приветствия и поддержки.

А.Г.Рочегов был народным архитектором СССР, заслуженным архитектором России, академиком Российской академии архитектуры, лауреатом государственных премий СССР и премии Совета министров СССР, автором более 60 проектов и многих публикаций в профессиональной печати.

С первых дней работы я взял за правило участвовать в заседаниях пленумов Союза архитекторов. Времени на постоянное присутствие не хватало, но ближе к завершению мероприятия, обычно в загородной резиденции Союза, мы договаривались о встрече на конкретный час.

Я рассказывал собравшимся, среди которых с каждым разом становилось все больше знакомых лиц, о состоянии дел в отрасли, о направлениях предстоящей работы, о проблемах. Затем отвечал на вопросы: из ста человек всегда найдутся желающие получить уточнения, разъяснения по поводу сказанного, самим поделиться соображениями.

За предшествующие годы у архитекторов накопились не только вопросы, они испытывали стойкую неудовлетворенность результатами труда в прежних условиях, откуда шли раздражительность и агрессивность. Теперь, когда стало возможным выражать мысли, не беспокоясь о последствиях, мало кто сдерживался. Главных виновников всех бед архитекторы, не сговариваясь, видели в строителях.

Я не соглашался с упрощенностью такого подхода и без конца доказывал, что дело не в строителях, а в существовавшей системе государственного управления, не оставлявшей места архитектуре. Директивные лозунги были правильными по смыслу, ориентировали подрядчиков на важные качественные рубежи, но реальные условия позволяли осуществлять лишь типовые проекты с использованием унифицированных конструкций.

Власть искусно сталкивала архитекторов со строителями, оставаясь вне критики. Вместо грызни и упреков тем и другим, чтобы рассчитывать на желаемый результат, надо было объединяться и выступать единым фронтом. Однако предшествующий опыт глубоко травмировал сознание противоборствующих сторон, и выздоровление затягивалось.

Бывая в командировках в городах России, я обязательно встречался с членами местных отделений Союза архитекторов. В узком кругу за вечерним чаем, а то и бутылкой водки, шел разговор с интересными людьми о последних новостях, об изменениях в стране и отрасли, тогда происходивших ежедневно.

Не нужно было обладать особым даром, чтобы прогнозировать обстановку и особенности работы архитекторов в условиях нового времени. Я при каждой возможности говорил о неготовности большинства специалистов исполнять новые функции.

Архитектор в советские времена был освобожден от многих обязанностей, связанных со строительством, не имел о них понятия. Когда наступил час проявить себя, оказалось, что отойти от привычного типового проектирования, взять на себя руководство процессом - замыслом, проектом, реализацией - могли единицы.

Возрождение Академии архитектуры было великой мечтой не только Рочегова и членов Союза. Высказанное ими предложение захватило и меня, и работников, представлявших строительную часть Комитета. Однако взгляды сторон на

будущий академический центр сильно расходились. Архитектурная общественность на дух не переносила строителей и выступала за создание «чистой» Академии архитектуры. Строительное братство не менее единодушно настаивало на Академии строительства и архитектуры. На худой конец оно соглашалось слова «строительство» и «архитектура» поменять местами.

Обсуждали проблему с привлечением широкого круга участников, собирались неоднократно, но договориться до результата, устраивавшего стороны, не смогли. Чтобы поддерживать порядок, не допускать местных словесных схваток и нелицеприятных оценок, стали сокращать число приглашаемых на разговор. Дисциплина хромать перестала, но общее мнение достигнуто не было. Тогда перешли на сборы совсем малым составом: А.Г.Рочегов, С.Н.Булгаков, Л.В.Хихлуха, В.А.Алексеев и я. Встречались и один на один. Переговоры ничего не дали.

Доводов в защиту своей точки зрения у каждого хватало, только они не воспринимались оппонентами. Сыпались взаимные упреки. Получал их и я: представители архитектурного и строительного направлений одновременно осуждали меня за уступки. А что мне оставалось, как не искать компромиссного выхода из тупикового положения?

Считаю, что таким именно шагом было предложение назвать создаваемый орган Академией архитектуры и строительных наук. В этом случае слово «строительство», которое не хотели допускать архитекторы, вообще отсутствовало. Хотя архитектурный шедевр, в отличие от художественной картины, создается для реализации в натуре, а не для дорогой рамы на стене.

Однако в новом названии присутствовали «строительные науки». Без знания научных достижений в части тех же строительных материалов и конструкций, методов производства работ не может обойтись ни один архитектор. Таким образом, строители могли быть представлены в Академии передовым отрядом отрасли - научными кадрами, что в будущем позволило бы Академии развивать и градостроительные, и строительные науки.

Не бывает предложений без изъянов, и в этом названии можно усмотреть огрехи, но других компромиссных вариантов не поступило. По правде говоря, стороны и не стремились к достижению согласия, каждая боролась за чистую победу над «противником» и рассчитывала на волевую поддержку председателя. Обсуждение зашло в тупик, непримиримость позиций не позволяла двигаться дальше. Наконец, на последней переговорной встрече я делаю заявление: «Или Комитет с Союзом архитекторов будут дальше сообща заниматься созданием Академии архитектуры и строительных наук, или Комитет отказывается от поддержки идеи возрождения Академии. Пусть архитектурная общественность сама выходит в Правительство России со своим предложением».

Мы разошлись. Все остались обиженными за то, что их не хотели понять. Вдвойне обиженным был и я, так как меня не поддержала ни одна из противоборствующих сторон.

Прошла неделя, мысли об Академии смещались другими заботами на второй план и перестали волновать. Жили без Академии столько десятков лет, можно еще потерпеть, подождать, пока созреем для столь ответственного шага. К счастью, так рассуждали не все. А.Г.Рочегов нашел меня по телефону и от имени Союза архитекторов дал согласие на предложенный компромиссный вариант. Договориться со строителями мне было проще. Размежевания, противником которого я постоянно выступал, не произошло.

После достижения принципиальной договоренности о конфликте больше не вспоминали, всех словно подменили, и работа по подготовке и представлению документов в правительство страны закипела. Создание Академии с нулевой отметки - употреблю этот строительный термин - оказалось делом хлопотным, но энтузиазм был велик.

Объективности ради нужно сказать, что многие коллеги были лично заинтересованы в создании Академии. Их творческие достижения в научной деятельности позволяли надеяться на возможность стать академиками, членами-кор-респондентами, занять почетную выборную должность. Я в этом ничего плохого не усматривал.

Что же касается меня самого, то, занимаясь «академической» проблемой, я не выстраивал планов на будущее, так как ученой степени не имел. Между прочим, это обстоятельство позволяло мне держаться совершенно независимо от групп и сторон. Когда я отстаивал свою точку зрения по единению архитекторов и строителей, то был уверен, что никто не упрекнет меня в предвзятости, личной заинтересованности. Это было очень важно для меня в любом деле.

Обращение к Президенту Российской Федерации готовилось с необходимыми визами Минэкономики, Госкомимущества, Миннауки, Минюста и даже мэрии Москвы, к нему прикладывался и составленный проект Указа. Пришлось потрудиться всем, особенно Рочегову и Булгакову. Огромную поддержку оказывал О.И.Лобов, работавший заместителем председателя Правительства России.

Наконец, вечером 26 марта 1992 года Б.Н.Ельцин подписал Указ «Об организации Российской академии архитектуры и строительных наук». Как раз в те часы заканчивал работу третий съезд Союза архитекторов России, и перед самым его закрытием я с трибуны объявил содержание Указа. Участники съезда с неподдельной радостью, которая случается, когда сбывается давняя мечта, встретили слова:

«В целях дальнейшего развития архитектуры и строительных наук, разработки новых подходов к преобразованию среды жизнедеятельности человека, возрождения традиций российских архитектурных и строительных школ и учитывая предложения Министерства архитектуры, строительства и жилищно-коммунального хозяйства Российской Федерации, Союза архитекторов Российской Федерации, Российского союза строителей и Ассоциации строительных высших учебных заведений, постановляю: 1. Создать Российскую академию архитектуры и строительных наук. Установить,

что Российская академия архитектуры и строительных наук (далее - Академия) является самоуправляемой научнотворческой организацией... и объединяет в своем составе ведущих мастеров, ученых, творческие объединения и научно-исследовательские организации в области архитектуры и строительных наук.»

В Указе далее излагались задачи Академии и давалось поручение Правительству РФ утвердить состав организационного комитета по проведению мероприятий, связанных с созданием Академии. Правительство, только через пять месяцев откликнувшееся на поручение президента, утвердило в своем постановлении состав оргкомитета из 15 человек

- по 7 представителей от архитектурно-градостроительного направления и направления строительных наук, имеющих высокий профессиональный авторитет в кругах архитекторов и строителей.

Из «самозванца» до выхода этого постановления я становлюсь «законным» председателем оргкомитета. В ожидании решения правительства наша инициативная группа не сидела сложа руки, а последовательно занималась созданием Академии. Это позволило нам уже 17 декабря, именно в день моего рождения по паспорту, провести учредительное собрание по ее выборам. Для меня это было прекрасным подарком. Я как председатель вступительным словом открывал учредительное собрание.

Чтобы представить в общих чертах важность проблемы и предпринятые усилия по ее решению, приведу выдержки из своего вступительного слова. Текст я писал сам. Поскольку времени, как всегда, не хватало, завершил его в ночь перед мероприятием. Прошу при оценке учесть это обстоятельство.

«Первая академия архитектуры, именовалась она Королевской академией архитектуры, возникла во Франции в 1671 году, возникла в связи с государственным регламентированием художественной жизни. Пример этот, в части создания академий, не оказался заразительным. Академия живописи и архитектуры в Ирландии образовывается в 1823 году, Академия архитектуры в Нидерландах - в 1908 году.

Академия архитектуры в Советском Союзе создается в 1934 году как высшее научное учреждение в области архитектуры. Правда, ее устав и первый состав действительных членов утверждаются только в 1939 году. Государственный регламент, обратите внимание, что и через 250 лет государственное регламентирование, но совсем на другой основе, определило Академии такие задачи: обобщение творческой практики, разработка теории советской архитектуры, изучение наследия (нашлось все-таки место), создание кадров и, наконец, содействие социалистическому строительству.

Последние слова о содействии социалистическому строительству, естественно, полны глубокого специфического смысла с далекоидущими последствиями. Тема содействия социалистическому строительству настолько со временем возобладала, что в 1956 году Академия архитектуры преобразуется в Академию строительства и архитектуры. Новая

Академия получила четыре главных направления деятельности. Это содействие индустриализации, сокращение сроков, снижение стоимости и улучшение качества строительства.

Изначальная несовместимость этих четырех направлений привела к ликвидации Академии в 1963 году, и затем, хотя не убежден в том, что именно затем, скорее еще до ее ликвидации, - к ликвидации и самой архитектуры. Как показал опыт социалистического строительства, оно не нуждалось в содействии Академии вообще и в архитектуре, в высоком понимании этого слова, в частности. Без того и другого Союз обходился более четверти века.

Нельзя не посочувствовать сотням тысяч созидателей -архитекторам и строителям, чьи творческие устремления и души были изломаны и растоптаны. Нельзя не испытывать горечь по поводу того, до какой степени деградации дошли российские города и села в результате силового насаждения типизации, унификации и стандартизации. Отдельные имевшие место исключения из правил не могли изменить “прелести” казарменного строительства.

Все это было при нашей жизни, происходило на наших глазах, при противодействии по убеждению одних и при способствовании по заблуждению других. К сожалению, процесс прозрения заблуждающихся еще в самом начале. Разобщение архитекторов и строителей, открытая конфронтация этих двух направлений деятельности, нападки и взаимные обвинения во всех грехах зашли очень далеко.

Они уже привели к падению творческого уровня как архитектуры, так и инженерного искусства. И падение будет продолжаться, пока враждебность не сменится пониманием того, что первопричиной вражды являлась система, столкнувшая их лбами, система государственного регламентирования в худшем своем проявлении. Не случайно, когда новая экономическая политика позволила возродить зодчество, возродить Академию, мы очень долго и трудно шли к согласию о создании Академии архитектуры и строительных наук. Другими словами, к архитектурному творчеству с использованием достижений творчества технического.

И если в итоге мы (Минстрой России, Союз архитекторов России, Союз строителей России) смогли подойти к согласию, теперь об этом уже можно говорить в прошедшем времени, то неужели во времени будущем такое согласие может быть нарушено?..

Не стану останавливаться на проблеме места Академии в системе существующих государственных органов, на основных направлениях деятельности и первоочередных программах. Подойдет время, и состоится еще обмен мнениями с избранными академиками, если высокие звания не вскружат им головы. Ясно одно, что она не может быть очередным изолированным департаментом. Другая сейчас жизнь. Сэкономив на этом разделе несколько минут, хочу зачитать выдержки из “Книги именных Указов” за 1724 год, касающихся учреждения Петром I Академии наук и художеств, которые весьма поучительны и не потеряли значения».

Я зачитываю выдержки о системе управления, о выборах, о структуре, о системе финансирования. Например, о выборах в члены Академии: «Аще же его императорское величество ныне или со временем, сему собранию такую привилегию пожаловать соизволит, чтоб они тем, которые в науках произошли, грядусы академиков давать могли (приписка Петра I - позволяетца)».

А вот о финансах: «Надлежит, чтоб сии доходы достаточны, верны и не спорими были, дабы оные люди не принуждены больше о своем и фамилии своей содержании старатися, нежели о возращении наук (приписка - давать деньги с верхних зачиная)». Удивительный стиль, неужели через два-три века столь же устаревшим станет наш нынешний язык для потомков?

Но продолжу свое выступление.

«Несколько слов о деятельности организационного комитета. За истекший период были разработаны и утверждены: положение о порядке выборов начального состава Академии; порядок формирования состава выборщиков на учредительное собрание Академии; составы региональных оргкомитетов и их председатели; положение о порядке голосования при выборах начального состава Академии, ряд рабочих документов, регламентирующих созыв учредительного собрания и деятельность оргкомитета.

Все эти документы регулярно рассматривались на заседаниях оргкомитета, которые проходили раз в месяц в атмосфере взаимопонимания. Оргкомитет разработал проекты Устава Академии и направлений деятельности. Задачей нашего учредительного собрания является избрание начального состава Академии численностью 26 действительных членов и 52 члена-корреспондента, что составляет 52 процента от общего состава.

Определение первоначального состава Академии явится заметным событием. И не надо поэтому недооценивать значение предстоящей работы и ответственности, взятой на себя за принимаемые решения, ибо мы не только результатами голосования назовем день рождения Академии, но она еще унаследует наши личные качества. Вот почему так важно, чтобы это были лучшие качества каждого из выборщиков. Если случится так именно, то мы будем иметь возможность гордиться причастностью к успехам и достижениям Академии. Благодарю за внимание».

События продолжали развиваться с той же стремительностью, и 28 января 1993 года проводится первое заседание Академии. Руководящие ее органы пока не избраны, поэтому оргкомитет сам проводит заседание, и я выступаю с отчетным и приветственным словом на трибуне:

«Со времени проведения последнего заседания членов Академии строительства и архитектуры СССР до первого заседания членов Российской академии архитектуры и строительных наук прошло, что можно отнести к интересным совпадениям, ровно 30 лет. Столь затянувшиеся каникулы между очередными заседаниями членов Академии - результат известной причины. В период этот Академия просто не существовала.

Поставленная перед последней Академией партией и правительством главная цель содействовать социалистическому строительству путем индустриализации, сокращения сроков, снижения стоимости и улучшения качества строительства, естественно, не могла быть реализована, ибо входила в противоречие со здравым смыслом. Недостижимость цели привела к коренному изменению представлений о роли и месте архитектуры и архитектора, к ломке судеб многих зодчих, к драматическим столкновениям характеров и мировоззрений созидателей, к появлению оппозиционных групп и раздорам.

В этой обстановке был найден, надо думать, не самый идеальный выход - ликвидируется Академия. Случившееся само по себе, может быть, еще и не являлось трагедией. Масса стран вообще не имеют такого органа ни на государственном, ни на самоуправляемом уровнях. Но ликвидация Академии обозначила нечто большее, а именно ликвидацию архитектуры в высоком смысле слова.

В последовавшие затем годы успехи строительной отрасли доказывали, что социалистическое строительство возможно и без академического органа, и без архитектуры. И действительно возможно, но для нормального человеческого общества недопустимо...

Понятие зодчего в эту нелегкую эпоху как бы раздваивалось на “чистых” архитекторов и “чистых” строителей. Некоторые, правда, в этом делении хотят видеть “чистых” и “нечистых”. Заблуждение никогда не имеет предела. И все-таки время всегда стремилось добиться резкости изображения, и в его фокусе сейчас, как мне кажется, происходит совмещение понятий “архитектор” и “строитель” в одно исключительно высокое понятие “зодчий”. Надо только закрепить такое положение и, как говорится, ступать с Богом в возможности нового времени во славу государства Российского и его народов.

Тут уже слово за Академией, за вами, уважаемые академики и члены-корреспонденты. И в ваших руках теперь судьба зодчих России. Можно с уверенностью предположить, что вас переполняет желание стать вершителями судьбы зодчества, так как участвовали в выборной кампании в Академию все добровольно, о чем свидетельствуют ваши заявления. Но до этого момента мы должны соблюсти одну формальность, которая пока и мешает перейти к настоящему делу.

Эта формальность - не выдумка оргкомитета, чтобы как-то затянуть сложение с себя в целом-то приятных полномочий. Тем более что ощущение приятности усиливалось по мере благополучного разрешения вопросов, связанных с созданием Академии. И вот когда оно достигло приличных высот, вдруг все заканчивается, и оргкомитет должен уступить и место в президиуме, и трибуну. Это все-таки грустно, если не скрывать чувств. Регламентная же формальность состоит в том, что вам предстоит, набравшись терпения, все-таки заслушать отчет-информацию организационного комитета».

Далее я представляю членов оргкомитета, перечисляю сделанные работы, а потом продолжаю:

«В результате многих дискуссий, новых и новых возвращений к теме выработалось предложение о наименовании Академии как Академии архитектуры и строительных наук. Академии, которая должна объединить деятельность архитекторов и ученых строительных специальностей, восстановить их содружество, создать единый научный и творческий центр.

Отчет оргкомитета не будет полным без информации об учредительном собрании выборщиков и итогов самих выборов. Всего в начальный состав Академии на 78 мест баллотировалось 335 кандидатов. Конкурс по отделениям архитектуры, градостроительства, строительных наук был от трех до пяти человек на место. Территориальное представительство по направлениям оказалось достаточно ровным: от Москвы около 60 процентов, от Санкт-Петербурга и остальных регионов России по 20 процентов. Оргкомитет благодарит выборщиков, как, думаю, и вы, кому они отдали предпочтение перед другими.

Заканчивая отчет оргкомитета, хочу привести один пример из истории создания Академии архитектуры. Решение об образовании было принято в 1934 году. Если не брать в расчет уже существовавшие до этого академии идеологической направленности, то Академия архитектуры входила в первую тройку. Но это к слову. Главное же, почему упоминаю год образования Академии, чтобы сказать, что ее состав и устав были утверждены через пять лет, только в 1939 году.

В современные демократические времена от принятия решения об образовании Академии до определения персонального состава прошло, что также можно отнести к интересным совпадениям, ровно девять месяцев. И результат

- ваше рождение.

По регламенту собрания членов Академии вы избираете руководящие органы, в том числе президента. Нет, правильнее, президента и руководящие органы. Ответственное это событие. История помнит фамилии президентов. Назову их: Веснин В.А., Мордвинов А.Г., Власов А.В., Бехтин Н.В., Кучеренко В.А. История будет помнить и фамилию шестого по общему счету президента и первого по счету Российской академии. Его фамилию назовете вы.

Разрешите передать дальнейшее ведение вашего собрания сопредседателям подготовительного комитета Александру Григорьевичу Рочегову и Сергею Николаевичу Булгакову».

После сдачи оргкомитетом полномочий действительные члены Академии избрали президента и руководящие органы. Первым президентом становится А.Г. Рочегов, а заместителем - С.Н.Булгаков. Таких почетных должностей они заслужили.

Вместо Рочегова, которому пришлось оставить работу в Союзе архите