Спросить
Войти
ИСТОРИЯ
История и методические основы экономической истории как науки
И. Н. Шапкин*
Аннотация. Статья посвящена истории становления и развития экономической истории как самостоятельной отрасли экономической науки, рассмотрению основных методологических принципов и методических приемов, используемых в историко-экономических исследованиях.
History and Methodic Principles of the History of Eco^mics as a science
I. N. Shapkin
Abstract. This article is devoted to the history of formation and development of economical history as an independent field of economics, examination of the main methodological principles used in history and economics research.
historical materialism; the principle of the systematic analysis; mentality; "big duration"; "new historic
science"; quantitative history; "new economic historians".
«...История хозяйства образует почву, без познания которой немыслимо плодотворное исследование ни одной из областей культуры».
М. Вебер1
Первые историко-экономические произведения появились в Европе в новое время — в XVI-начале XVII вв. В центре внимания авторов этих трудов — У. Стаффорда, Т. Мана, Д. Норса, Б. Даванзатти, А. Серра, Ж. Бодена, А. де Монкретьена и др. — находи-
Экономическая история — сравнительно молодая наука. Как междисциплинарная наука она сформировалась на стыке исторической и экономической наук в конце XIX в. Ее появлению предшествовал длительный «подготовительный» период.
*Шапкин Игорь Николаевич — доктор экономических наук, профессор, заведующий кафедрой «Экономическая история» Финансового
университета при Правительстве Российской Федерации. E-mail: ishapkin@fa.ru
лись наиболее острые вопросы современной хозяйственной практики: проблемы денежного обращения, торговли, промышленности, мореплавания, колониальной политики и т. д. В них они пытались осмыслить изменения в западноевропейском обществе. Обращение к прошлому требовалось им для лучшего понимания современности, которая представлялась как звено в длинной цепи исторического развития.
Огромное влияние на становление историко-экономической науки оказало французское Просвещение. Прежде история представлялась собранием фактов, которые служили лишь образцами, примерами для подражания. «... История — это философия, которая учит нас с помощью примеров», — писал английский историк конца ХУ11-первой половины
XVIII вв. лорд Болингброк2. Просветители резко критиковали всю предшествующую систему исторических знаний как «схоластическое невежество». Они по-новому определили задачи исторической науки и исторического исследования. По их мнению, историк должен изучать те формы общественной жизни, которые определяли характер эпохи — законодательство, государственное устройство, искусство, науки, просвещение, быт народа и, конечно же, его хозяйственную жизнь. Они обратили внимание на необходимость исследования земледелия, ремесла, торговли, государственных финансов и т. д.
На развитие исторической и экономической мысли XIX в. повлияли промышленный переворот в Англии и французская буржуазная революция. Произошли качественные сдвиги в исследовательских предпочтениях. Центр тяжести анализа был перенесен из области изучения внешних событий в область внутренней истории. Жизнь правителей, подвиги полководцев, войны, дипломатические интриги и пр. уступали место изучению внутреннего быта, материальной культуры, повседневной жизни народов.
Смена исследовательских приоритетов явилась поворотным моментом в истори-
ческой науке, означавшим, что время, когда история сводилась к изучению в основном политической истории, прошло, что в ней набирали силу процессы, нацеленные на исследование глубинных явлений и взаимосвязей, в том числе в сфере экономики. Но вопрос о выделении экономической истории из исторической науки в самостоятельную научную отрасль пока не стоял.
Историки ХУШ-середины XIX вв. приступили к изучению отдаленных эпох, в первую очередь античности. Хозяйственная жизнь древнего мира была широко представлена в трудах немецких историков — А. Геерена, которого составители «Британской энциклопедии» отнесли к «пионерам экономической интерпретации истории»3, А. Бека, Т. Моммзен, французских и английских историков: Л. Ренье, А. Ц. Д. де ля Маля, Дж. Финлея.
Историки первой половины XIX в. обратились также к изучению истории промышленности и торговли. В Англии вышли работы Э. Бейса по истории хлопчатобумажных мануфактур, Г. Скрайвенера — торговле железом, Д. Джеймса — шерстяной промышленности, С. Тимминса — промышленной истории Бирмингема, Т. Бейнса — торговли Ливерпуля, Д. Макферсона — мануфактур и торговли. Первой монографией по истории промышленности США стало исследование Д. Л. Бишепа, Франции - А. С. Шапталя4.
Бурная политическая жизнь Западной Европы XVIII-XIX вв. подталкивала историков к изучению хозяйственного прошлого мира и отдельных стран. Им необходимо было ответить на целый ряд вопросов, поставленных в ходе общественно-политического развития. Объяснить многие явления политической жизни без экономического анализа не представлялось возможным. Но, приступив к изучению хозяйственной истории, историческая наука обнаружила, что она не всегда в состоянии объяснить прошлое, используя только традиционные, как правило, описательные методы. Поэтому перед историками встала задача поиска новых научно обоснованных методов и приемов исследований.
^Encyclopaedia Britanica. 1946. vol. XI. P. 378.
С середины XIX в. они начали активно использовать сравнительно-исторический метод, который сводился к параллельному изучению, сопоставлению, сравнению общественно-экономических факторов, хозяйственных и правовых институтов, учреждений и т. д. Этот метод широко применялся в экономической истории, в частности, при изучении аграрных отношений. Он позволял исследователям проанализировать общие и специфические черты хозяйственного развития разных народов.
Начало использованию сравнительно-исторического метода в историко-экономических работах положил немецкий экономист Э. Нассе. Этот метод использовали: французский историк П. Виолле, бельгийский экономист Э. Лаве-ле, английский исследователь древнего права Г. Д. С. Мэн, русские историки П. Г. Виноградов, М. М. Ковалевский и другие.
Существенное влияние на развитие историко-экономической науки с середины XIX в. оказала философско-социологическая теория позитивизма О. Конта. Общественное развитие представлялось им как плавная без скачков и конфликтов эволюция, как постепенный переход общества от примитивного состояния к более сложным формам. В этой социальной эволюции известную роль играет географическая среда, плотность населения, климат, расы и т. д., но подлинным двигателем общественного прогресса являются разум и идеи.
Историк-экономист, стоящий на позитивистских позициях и уверовавший во всепобеждающую силу положительного знания, был убежден, что изучение экономической истории может помочь разработке экономической политики, позволит предвидеть будущее развитие общества.
Позитивизм способствовал распространению статистического метода, метода количественных измерений. Историки и экономисты при изучении социальных явлений и раньше применяли их, но в весьма ограниченных размерах. В немалой степени утверждению новых методов способствовало развитие государственной статистики (публикация статистической отчетности государственных ведомств и юридических лиц).
Одним из пионеров широкого внедрения статистико-количественных методов являлся
А. Ж. Кетле. С этого времени историки-экономисты довольно часто стали прибегать к методу средних величин для изучения экономических тенденций. Им пользовались К. Лампрехт, Г. Кнапп в Германии; Э. Лавассер, Г. Фаньез во Франции; И. В. Лучицкий, П. Г. Виноградов, М. М. Ковалевский в России и др5.
С утверждением промышленного капитализма в Западной Европе историко-экономические исследования приобрели регулярный и системный характер. Появилось значительное количество исследований, посвященных истории хозяйственного развития отдельных регионов, отдельных стран и экономических институтов.
Исследованием экономической истории занимались и занимаются представители различных научных специальностей: статистики, археологи, этнографы, нумизматы, правоведы и др. Каждый из них вносит свою долю в изучение сложного, разнообразного по своим особенностям и специфическим условиям процесса экономического развития народов. Но в создании экономической истории как самостоятельной научной дисциплины определяющую роль сыграли историки и экономисты середины XIX столетия.
Среди историков и экономистов в это время наблюдался повышенный интерес к изучению хозяйственного прошлого. Наметившееся сближение этих наук выразилось во все более возрастающем проникновении исторического метода в политическую экономию и в повышенном внимании историков к хозяйственной истории. Все это дало повод некоторым ученым заговорить об историческом направлении в экономической науке и экономическом в исторической науке. Тесное сотрудничество между политической экономией и историей шло на пользу обеим наукам. «.Эти науки находятся между собой в такой тесной связи, что невозможно ни изучение одной без другой, ни серьезное исследование каждой из них порознь. Они постоянно опираются одна на другую; первая доставляет факты, вторая объясняет их причины и делает из них выво-
ды, — писал французский экономист первой половины XIX в. Адольф Бланки, возглавивший в 1825 г. кафедру истории и политической экономии Специальной коммерческой школы Парижа. — По мере того, как я переходил от одной теории к другой, я чувствовал недостаток в примерах; с другой стороны, изучение событий оказывалось не полным, если они освещались политической экономией»6.
В этот же период в среде экономистов постепенно складывалось убеждение, что теоретическое изучение экономики целесообразно дополнить историческим анализом, позволяющим глубже и полнее понять современную экономическую практику, которая в свою очередь является продуктом исторического развития, и что только с помощью логических конструкций невозможно объяснить происходящие хозяйственные изменения. Становилось все более очевидным, что экономическую теорию необходимо дополнить исследованием конкретных хозяйственных процессов, а сделать это было невозможно без погружения в прошлое, без учета национальных особенностей, традиций, исторического опыта, т. е. национально-исторического фактора.
В экономической науке эти идеи впервые были высказаны представителями немецкой исторической школы — Ф. Листом, В. Роше-ром, Б. Гильдебрандом, Г. Шмоллером. Они полагали, что на развитие национального (народного) хозяйства оказывают воздействие не только базисные факторы, такие как экономика и политика, но и географическая среда, особенности исторического развития и национальной психологии, культура и религия. Экономика каждой отдельно взятой страны развивается по собственным, только ей присущим законам. Из этой посылки делался вывод о том, что создание универсальной экономической теории невозможно. Задачу экономической науки они видели в изучении национальных факторов и их влиянии на хозяйственное развитие.
Они негативно относились к концепции экономического человека, разработанной классической политэкономией, и отвергали представление об индивиде, свободном от
воздействия общественных факторов и автономно стремящемся к достижению максимальной личной выгоды. Для них он, в первую очередь, — культурное существо, ориентированное на общественные ценности. Поэтому при изучении экономики, по их мнению, требовалось учитывать разнообразные неэкономические факторы — этические, психологические и правовые.
Представители немецкой исторической школы рассматривали народное хозяйство как единое целое, а не как простую сумму отдельных индивидов. Части этого целого находятся в постоянном взаимодействии. В силу этого она управляется особыми законами, отличными от тех, которым подчиняется жизнь отдельно взятого человека. Они рассматривали ее как постоянно эволюционирующую систему, проходящую разные стадии развития, обладающую спецификой и собственными уникальными характеристиками.
Они отказались от исследования общих экономических законов в пользу истории народного хозяйства (экономической истории) и заменили метод абстракции историческим методом, который был ориентирован на выявление историко-экономических и национальных особенностей отдельных стран. Исторический метод предполагал сбор историко-экономических фактов, обобщение и интерпретацию собранного материала.
Немецкая историческая школа расширила рамки экономических исследований. Ее последователи доказывали, что для полноты и объективности исследований экономической науке необходимо изучать воздействие неэкономических факторов на хозяйственное развитие. Тем самым они поставили перед ней новые задачи и определили новые перспективы ее развития. Они явились родоначальниками «пограничных», междисциплинарных направлений в науке: экономической истории, экономической психологии, экономической социологии и т. д.
Отказываясь от теоретизированных и универсалистских представлений классической политэкономии, экономическая история через представителей немецкой исторической
школы заявила о себе как о направлении, претендовавшем на самостоятельное положение внутри экономической науки.
Ее значение в формировании экономической истории велико. Известный русский историк и социолог Н. И. Кареев, обративший внимание на появление «экономизма в истории», возникновение которого он отнес к середине XIX в., отмечал, что этому направлению положила начало историческая школа в политической экономии, в частности труды
В. Рошера7. Даже основатель маржинализма К. Менгер, несмотря на оппозицию «историзму» и резкую критику методологических основ исторической школы, не мог не признать ее заслуги в проведении исторической точки зрения в политической экономии. Хотя величайшим заблуждением экономистов «исторического направления», по его мнению, являлось «смешение теоретической национальной экономии с историей народного хозяйства»8.
Становление новой научной отрасли пробудило большой интерес к историко-экономической проблематике. Во второй половине XIX в. появились исследования, в которых анализировались особенности хозяйственной истории Италии, Франции, России и других стран. Основатели историко-экономического направления в Англии стали А. Тойнби и Дж. Эшли, в Германии — К. Бюхер, М. Вебер, В. Зомбарт, в России — М. М. Ковалевский и П. Г. Виноградов и др.
Основными задачами для них являлось изучение долгосрочных процессов хозяйственного развития — экономического роста, циклов конъюнктуры, эволюции производственных структур и общественных институтов, а также человека — homo economicus. Их решению способствовали исследования, представлявшие собой горизонтальные исторические срезы. Они изучали формы и принципы организации экономики, ее функционирование в различные исторические периоды, развитие отдельных отраслей национального хозяйства, конкретных историко-экономических событий и проблем прошлого.
Цель экономической истории они видели в поиске экономических закономерностей для прогнозирования будущего развития. Неравномерность развития мировой экономики, цикличность хозяйственного развития, сопровождавшаяся периодическими подъемами и спадами, обострила эти проблемы в конце XIX в.
В экономической науке, таким образом, постепенно оформилось новое направление, обладавшее собственными целями и задачами. При всей близости политической экономии и экономической истории каждая из них имела свой предмет исследования. Если политическая экономия изучала статичное состояние хозяйства, то экономическую историю интересовали проблемы эволюции. Такая специализация объяснялась недостаточной разработанностью в классической политэкономии вопросов экономической динамики. Новое направление соединило в себе недовольство узостью политической истории и абстрактностью экономики. Ранняя экономическая история отказалась от полноценного экономического анализа, но ее интересовали нетрадиционные для истории проблемы, для решения которых она привлекала новые, не использованные ранее источники.
Сближение политической экономии и истории, начатое в середине XIX в., явилось основой для возникновения экономической истории как самостоятельной науки. Ее собственная история представляет значительный интерес, ибо она была связана с эволюцией историко-экономической мысли, с противостоянием различных школ и направлений в исторической науке и политической экономии.
В своем развитии экономическая история прошла несколько этапов.
Конец XIX-середина 50-х гг. ХХ вв. — это I период развития экономической истории как самостоятельной науки. В англоязычных странах новая наука утвердилась под названием «экономическая история», в Германии и России она существовала как «история хо-
ьКрандиевский С. И. Очерки по истории экономической истории. Харьков, 1964. С. 36.
зяйственного быта», «история экономического быта», «история народного хозяйства»9.
В отличие от историков, стремившихся на основе исследования хозяйственной практики по-новому посмотреть на историю собственных стран, у экономистов интерес к историческому прошлому был обусловлен стремлением создать новую теорию, которая объяснила бы современное экономическое состояние и определила перспективы будущего общественно-экономического развития. Наиболее полно такой подход был представлен в трудах К. Маркса и его последователей.
Марксизм оказал значительное воздействие на развитие экономической истории как науки. Все функции экономической истории, сформировавшиеся к этому времени, — историческая иллюстрация экономических теорий; историческая критика, т. е. проверка историческими данными экономических теорий; обоснование новых экономических теорий, основанных на историко-экономических исследованиях, — в полной мере были реализованы в трудах К. Маркса.
На основе разработанного метода исторического материализма К. Маркс создал учение об общественно-экономических формациях и составляющих ее элементах — экономическом базисе и надстройке, — определил причины смены формаций. Важнейшим постулатом марксистской методологии истории являлась идея, согласно которой экономические потребности людей независимо от их воли и желания определяют тенденции социального развития, что экономика детерминирует социально-исторический процесс. Однако преувеличение отдельных сторон этого учения, например, классовых проблем, роли материальных факторов в развитии общества, привело к догматизации этой великой для своего времени теории.
По мнению историков различных школ и направлений, принцип системного анализа общества, предложенный марксистской теорией, был одним из важнейших ее достижений,
вкладом в развитие теории исторического процесса. Что касается экономического детерминизма, то он отвергался большинством исследователей как ведущий к упрощению реальной многомерной действительности и придающий самой теории элементы телеоло-гизма.
Ф. Бродель, крупнейший представитель школы «Анналов», писал: «Гений Маркса состоит в том, что он первый сконструировал действительные социальные модели, основанные на долговременной перспективе, мы больше не верим объяснению истории на основе того или иного доминирующего фактора. Не существует односторонней истории»10.
Влияние марксизма на общественную мысль XX столетия было чрезвычайно сильным. Оно не может быть объяснено лишь политическими или идеологическими причинами. Формационный подход дал работающую социальную модель. Она позволяла изучать общественное развитие «сквозь призму действия факторов объективных, от человеческой воли и сознания»; устанавливать определенную периодизацию истории общества; понимать исторический процесс как закономерную последовательность сменяющих друг друга этапов; выявлять генетические и причинные связи между ними; изучать взаимодействие между странами и народами, находящимися на разных уровнях развития.
Й. Шумпетер, подвергший критическому анализу экономические построения К. Маркса, особо выделял тот факт, что он «был первым экономистом высокого ранга, увидевшим и последовательно учившим других тому, как экономическую теорию можно превратить в исторический анализ, а историческое повествование — в histoire raisonnee (обоснование истории— фр.)»11.
Действительно, почти половина текста первого тома «Капитала» — это мастерски подобранный исторический материал, с большей или меньшей достоверностью подтверждающий созданную автором теоретическую кар-
пШумпетер И. Капитализм, социализм и демократия. М.: Экономика, 1995. С. 83-84.
тину противоречий капиталистической экономики и буржуазного общества.
На рубеже ХК-ХХ вв. возрос интерес к исследованию историко-экономических проблем. «В то время, — отмечал французский исследователь П. Шоню, — экономическая тематика начинает робко завоевывать права гражданства в обширных трудах по истории наций, а европейские нации никогда не были столь величественно агрессивны, как в конце прошлого века. Правда, экономической истории пока еще отводится последнее место — 4/5 площади текста посвящены государству, а экономика делит остальное с гражданским обществом, наукой и искусством»12.
Движение к автономизации экономической истории, начатое в ХК в., однако, не сумело вывести ее из состояния некоторой неопределенности. Подобное положение объяснялось в первую очередь тем, что при изучении хозяйственных вопросов историки-экономисты использовали преимущественно старый инструментарий, основанный на описании процессов, не до конца определили предмет своей науки, не разработали собственный категориальный аппарат. Хотя уже во второй половине XIX в., благодаря исследованиям историков-эконо-мистов, в экономической и исторической науках стали широко использовать такие понятия, как экономическая эволюция, ступени хозяйства, стадии экономического развития, промышленная революция, исторические формы сельскохозяйственного производства и промышленности и т. д.
Становление современной экономической истории как науки связано с именами М. Блока и Л. Февра13. В межвоенный период в западной историко-экономической науке сложилась школа «Анналов». Группировавшиеся вокруг французского журнала «Анналы: Экономики. Общества. Цивилизации» исследователи предложили новый подход, новые методы анализа прошлого. Согласно идее
М. Блока, Л. Февра, Ф. Броделя — основателей этого направления — глобальная история людей — это история событий, конъюнктуры и кризисов, общественных структур и масс. Такая постановка вопроса способствовала формированию нового направления в исследовании — «истории ментальностей».
В основе концепции «Анналов» лежит объяснение исторических событий через выявление экономических, демографических и экологических закономерностей. История человечества должна исследоваться как целое, состоящее из совокупности социальных отношений, формирующихся под воздействием множества факторов: экономических, географических, климатических, демографических, — духовных, социально-психологических, и оказывающих влияние на жизнь человека. Таким образом, все, что имеет отношение к человеку и его деятельности, подлежит изучению историка, ибо здесь, как отмечал Ф. Бродель, заключены «источники жизни» общества.
Идея глобальной, или тотальной, истории подразумевала стремление к синтезу взаимодействующих и взаимопересекающихся материальных, природных, хозяйственных, социокультурных, психологических воздействий, определявших жизнь человека. «Моя концепция истории, — писал Ф. Бродель, — которую я применяю в отношении Франции, представляет собой концепцию глобальной истории, т. е. истории, которая наполнена всеми науками о человеке. Речь идет не только о том, чтобы выбрать одну из них и обвенчаться с ней, но главным образом о том, чтобы жить в состоянии конкубината со всеми науками о человеке»14.
Реализация этой идеи потребовала пересмотра всего исследовательского инструментария историка, введения принципиально новых понятий и категорий, позволяющих выразить новые представления об истории и формах ее движения. Ключевыми и наиболее
известными из них стали такие понятия, как «большая длительность» и «ментальность».
Понятие «ментальности» появилось в арсенале историков «новой исторической науки» благодаря работам М. Блока и Л. Февра. Несмотря на то, что это понятие сегодня используется достаточно широко, оно остается одним из наиболее расплывчатых, плохо поддающихся жесткому определению.
По мысли историков «новой исторической науки», ментальность — это мир веры, символов, культурных образцов, устойчивых стереотипов восприятия, часто не осознанных полностью, скрытых от самих их носителей. Этот мир реален и объективен, он подчинен временному движению «большой длительности». Это одна из тех устойчивых, непрерывных и малоподвижных структур, которая, наряду с окружающей природой, экономической и социальной организацией, составляет необходимую предпосылку исторической действительности.
Введение категории ментальности позволило историкам увидеть мир прошлого глазами людей исследуемой эпохи. Но реализация данного исследовательского подхода потребовала признать, что, во-первых, история, замкнутая в себе и не обогащенная методами, категориями и открытиями других социально-гуманитарных научных дисциплин, оказалась не в состоянии вести анализ на необходимом уровне, и, во-вторых, история, отвергающая творческую активность ученого и отводящая ему роль пассивного собирателя фактов, — это не более чем «глупая история».
Заслугой историков «новой исторической науки» явилось, во-первых, признание и обоснование эффективности системного анализа общества, поскольку социальное целое — это сложная система, распадающаяся при рассмотрении на множество подсистем, внутренне единых и взаимодействующих между собой. Во-вторых, они обратились к изучению объективных процессов, происходящих на разных уровнях социального целого в различных временных потоках, включенных в «большую длительность», доказывали существование непрерывных и преемственных структур. В-третьих, они отрицали социальный детерминизм и понимали историю как сложное
функциональное взаимодействие многих систем, процессов и компонентов исторической реальности. В-четвертых, историки «новой исторической школы» резко осуждали «событийную историю», выступали за проведение анализа не событий, а существовавших систем и процессов. В-пятых, они выдвинули концепцию «тотальной» или «глобальной» истории, рассматривавшую структуры, процессы, их взаимодействие как целостную систему.
С 1960-х гг. направленность интересов школы «Анналов» в исследовании экономической истории менялась. Следствием повышенного внимания к изучению безличных структур, а не человека, стало обращение историков к проблемам ментальности, названной
Э. Лабруссом и П. Шоню «третьим уровнем истории» после экономических и социальных отношений. От материальных факторов (производство, распределение) французские историки перешли к исследованию социально-экономического поведения людей. Внимание к исторической антропологии отчасти продиктовано боязнью модернизации истории, неизбежно происходящей при анализе средневековья с помощью современных понятий «государство», «частная собственность».
Достижения «новой исторической науки» впечатляют. Ими разрабатывались ранее даже не встававшие перед историками проблемы, например, история смерти, история климата, история представлений о времени и пространстве, история детства, история отношения к женщине, история семьи и брака и т. д. Благодаря их исследованиям, история приобрела новую глубину и целостность, очевидной стала многослойность исторической реальности. «Новая историческая наука» существенно модифицировала предмет исторической и историко-экономической наук, оказала глубокое влияние на характер исследований, выбор тем, методов исследования.
Развитие экономической истории как науки было тесно связано с экономическими и социальными процессами, проходившими в мире в 1930-х гг., важнейшими из которых являлись долгосрочные экономические колебания и мировой кризис. Мировой экономический кризис 1929-1933 гг. положил предел
экстенсивному типу экономического роста, который обеспечивал развитие вширь и был характерен для всего ХК в., завершил период развития экономики, основанного на идеях экономического либерализма. Труды по экономической истории, отмечал П. Шоню, «это попытка ответить без прикрас на тревожные вопросы эпохи. Анализ взаимосвязей, сопоставления, изучение человеческой природы, исторические аналогии — все это явно делалось как ответ на проблему номер один: кри-
зис»15.
В этих условиях экономическая история стремилась отвечать на самые злободневные вопросы своего времени посредством анализа взаимосвязей, сопоставления и изучения экономической деятельности человека, проведения исторических аналогий, применения разных исследовательских инструментов, в т. ч. с использованием методов зародившейся тогда же количественной истории.
Уже в конце XIX-начале ХХ вв. исследователи экономического цикла начали использовать долговременные статистические показатели, характеризующие циклические процессы в экономике, т. е. по сути заложили основы исторического подхода к хозяйственному анализу.
В 1917 г. в США было создано Национальное бюро экономических исследований, и под эгидой этой организации работы по анализу долговременных тенденций развития экономики стали интенсивно расширяться. Исследования экономического цикла сочетались с изучением долговременных закономерностей экономического роста; расширение статистической базы и статистических методов анализа шло параллельно с развитием теории экономической динамики.
В 1920-1930-е гг. под руководством У. Митчелла начала разрабатываться система статистических индикаторов экономического цикла, а С. Кузнец возглавил работу по разработке счетов национального дохода и продукта. Анализ долговременных тенденций экономического развития стал возможен после создания статистической базы исследований.
Статистика национального дохода и продукта, индикаторы цикла, индексы цен и промышленного производства — все эти показатели были разработаны и внедрены в практику исследований в первые десятилетия ХХ в. Сбор и обработка статистической информации сопровождались интенсивным развитием теории статистики.
Статистические разработки 1920-1930-х гг. были неразрывно связаны с историко-экономическим анализом. Основное внимание уделялось построению и изучению динамических рядов. Наряду с изучением экономического цикла и экономического роста в эти годы сформировалось еще одно направление исследований долговременных тенденций развития экономики — анализ так называемых «длинных волн», т. е. долговременных колебаний экономической активности (цен, процентных ставок, темпов экономического роста и т. д.) с периодом 50 лет. Концепция длинных волн по сути представляла собой синтез исследований экономического цикла и роста. В разработке этой темы единство экономической теории, истории и статистических методов анализа проявлялось особенно наглядно.
На середину 1950 - вторую половину 1970-х гг. приходится II этап развития экономической истории.
К середине XX в. экономическая история уже более полувека существовала как самостоятельное научное направление. Ее спокойное существование нарушилось после второй мировой войны, когда экономическая наука вступила в полосу глубоких и качественных изменений, ставших результатом деятельности послевоенного поколения экономистов, выросшего на новых теоретико-методологических принципах неоклассической экономической теории. Огромное влияние на становление нового научного направления оказали экономисты-теоретики: А. Гершенкрон,
С. Кузнец, В. В. Леонтьев, У. Ростоу, С. Фабрикант, Й. А. Шумпетер.
Неоклассическая теория сместила исследовательский интерес в область макроэконо-
мики с использованием таких экономических категорий, как рост доходов, изменения цен, финансово-кредитная политика. Для анализа проблем экономического роста неоклассиками широко использовались данные экономической истории.
Структурная перестройка в экономической науке не могла не затронуть и экономическую историю. В новых условиях традиционная экономическая история перестала отвечать уровню стоящих перед экономической наукой задач. Описательные подходы к традиционным ее сферам, таким как экономический рост, функционирование экономических институтов, изучение бизнес-циклов и т. д., перестали соответствовать новым требованиям. Для нового поколения экономистов традиционная экономическая история потеряла «экономичность», а, следовательно, и научность.
Однако вопросы, которыми занималась экономическая история, оказались интересны для экономистов с точки зрения применения нетрадиционных подходов и новых методов. Они вторглись в экономическую историю и начали переписывать ее, используя методологию, приемы и методы обновленной экономики. Исторические и социологические категории эволюции и изменения структур были заменены экономическими понятиями.
Экономисты приступили к переосмыслению старых историко-экономических проблем, в частности экономического роста, под которым они стали понимать увеличение производства продукции на душу населения, рассчитанное при помощи статистических данных о доходах и объясненное с помощью математических факторных моделей производства и темпов сбережения. Начало этому положили работы С. Кузнеца и его школы, оказавших непосредственное влияние на формирование «новых экономических историков», таких как Р. Истерлин, Д. Норт, Р. Фогель16. Аспирантами Й. А. Шумпетера и «отца
эконометрики» В. В. Леонтьева были А. Конрад и Дж. Мейер.
Свои идеи «новые историки» апробировали в трех об?
