Спросить
Войти
УДК 94(47).084.3(=16)
Александр Котомкин (Савинский) и чехословацкие легионеры на Волге, Урале и в Сибири (1918-1920 гг.)
С. В. Стариков
В статье речь идет об Александре Котомкине (1885-1964), который при поддержке Великого Князя Константина Романова, поэта «К. Р.», стал известным поэтом, публиковал свои произведения в сборниках и литературных журналах начала ХХ века. Участник Первой мировой войны, Котомкин своим творчеством призывал объединиться против германской агрессии, был горячим сторонником славянского единства. В 1917 году он опубликовал первую в русской литературе историческую драму «Ян Гус», посвященную 500-летию гибели чешского национального героя. Поэт приветствовал чешское национальное движение, посылал поэтические приветы «Братьям-чехам». Революция и гражданская война в России изменили судьбу Котомкина. Он оказался участником Гражданской войны на Волге, Урале, в Сибири на стороне Белого движения, не принял большевизм, оставался русским патриотом, выступал за сохранение традиционных ценностей России. Поэт приветствовал действия Чехословацкого корпуса на территории России, выступившего с оружием в руках против Советской власти. Котомкин считал, что чехословаки вместе с русскими добровольцами уничтожат режим большевиков и добьются освобождения. Вместе с труппой Казанского театра Котомкин ставил свою пьесу «Ян Гус» в городах и на крупных станциях Сибирской железной дороги. Чехословаки приветствовали его. Делегация от президента Т. Масарика в 1919 г. пригласила Котомкина посетить Чехословакию. Однако по мере наступления Красной армии Чехословацкий корпус устранялся от общей борьбы и, по мнению поэта, предал русских патриотов. Котомкин стал свидетелем гибели Сибирской армии генерала Каппеля. Весной 1920 года он стал уполномоченным атамана Семенова по взаимоотношению с командованием Чехословацкого корпуса, пытался достичь компромисса между антибольшевистскими силами и чехословаками. В 1920 году после поражения Белого движения Котомкин эмигрировал в Чехословакию и называл чехословацкий период (1921-1926 гг.) лучшим периодом своей эмигрантской жизни.
Для цитирования: Стариков С. В. Александр Котомкин (Савинский) и чехословацкие легионеры на Волге, Урале и в Сибири (1918-1920 гг.) // Запад - Восток. 2017. № 10. С. 87-103.
DOI 10.30914/2227-6874-2017-10-87-103
© Стариков С. В., 2017
Александр Ефимович Котомкин (Савинский) (1885-1964) - русский поэт, драматург, гусляр-складатель, участник Первой мировой и Гражданской войн, эмигрант первой волны, оставил свой яркий след в отечественной и зарубежной культуре первой половины ХХ века. Он родился 18 сентября 1885 г. в деревне Сави-но под Царевококшайском Казанской губернии и выступил в литературе под псевдонимом «Савинский». В 1905 году в Московском пехотном училище судьба свела А. Котомкина с Великим Князем Константином Константиновичем Романовым знаменитым тогда поэтом «К. Р.», который ознакомился с первым сборником стихов начинающего поэта и стал покровительствовать ему. В 1910-1916 годы в центральных и местных издательствах выходили сборники, а в литературных журналах отдельные произведения поэта1. В годы Первой мировой войны Ко-томкин не только с оружием в руках защищал свое Отечество, но и считал своим долгом поэтическим творчеством поднимать русских людей на борьбу с агрессором. В 1916 году в Петрограде массовым тиражом была опубликована его историческая поэма «Князь Вячко и меченосцы», посвященная героической борьбе русского города Юрьева и прибалтийских народов против немецких рыцарей-меченосцев2. В творчестве поэта-патриота все чаще звучала тема славянского единства. В годы войны Котомкин завершил работу еще над одной исторической пьесой-драмой «Ян Гус». Не исключено, что идея написания этой пьесы обговаривалась Котомкиным с «К. Р.», который, как известно, очень благосклонно относился к чехам.
После революции имя Котомкина оказалось вычеркнуто из советской литературы и поэзии как участника Белого движения и эмигранта. Его произведения не переиздавались. Так постепенно он оказался забытым поэтом. Лишь в 1990-е годы стали появляться первые статьи о жизни и творчестве поэта3 [3]. В 2012 году в Йошкар-Оле вышла в свет первая в России монография о жизни и творчестве А. Котомкина [4]. В данной статье автор рассматривает деятельность поэта в период Гражданской войны, когда Котомкин оказался на территории действий Чехословацкого корпуса, поднявшего восстание против Советской власти. При этом были использованы документы и материалы, собранные в течение ряда лет, в особенности опубликованные в 1930 г. в Париже воспоминания «О чехословацких легионерах в Сибири. 1918-1920», включившие в себя и воспоминания, и документы - все то, что было пережито поэтом во время Гражданской войны в Поволжье, на Урале, в Сибири [2]. Интересной страницей его биографии и творчества оказались взаимоотношения Котомкина и легионеров Чехословацкого корпуса.
После ранения и сильной контузии на Юго-Западном фронте в 1915 г. Котом-кин был комиссован и в течение двух лет служил земским начальником в Царе-вококшайском уезде. Здесь его застали революционные потрясения.
Великая Российская революция 1917-1918 гг. перечеркнула многие планы и надежды поэта, привела его в лагерь тех, кто не мог принять идеологию классовой ненависти и направил свои усилия на борьбу с большевизмом, за сохранение России и ее традиционных ценностей. В период большевистского переворота поэт находился в Казани, где пытался отойти от политики, поступил на историко-филологический университет Императорского Казанского университета. Но октябрьские события 1917 г. не позволили ему закончить университет, вскоре закрытый большевиками. Начавшаяся Гражданская война в России неизбежно привела его в лагерь Белого движения.
Событием в творческой жизни А. Е. Котомкина казанского периода 1917-1918 гг. стал выход в свет его исторической драмы в стихах «Ян Гус»1. Она была напечатана в типографии «Труд» до апреля 1918 года. Это произведение поэт завершил еще в 1915 г., к 500-летию гибели Яна Гуса, но опубликовать его сразу не удалось из-за запрета цензуры. Большую помощь автору оказал профессор-славист историко-филологического факультета Казанского университета Нестор Мемнонович Петровский. Он преподавал на кафедре славянской филологии, был автором многочисленных трудов, посвященных в основном истории и культуре славян, удостоен звания члена-корреспондента Российской Академии наук в конце 1917 года. [1, с. 229-230, 243]. Петровский написал небольшое предисловие к книге Котомкина, в котором отмечал, что русские поэты XIX в. не уделяли должного внимания славянским сюжетам. Лишь с началом войны 1914 г. оживился интерес к славянству. «Поэтому наша читающая публика, - писал Н. М. Петровский, - должна отнестись с особым интересом к попытке вывести на сцену величайшую личность славянской истории - Яна Гуса»2. Профессор подчеркивал, что у чехов трагедия на аналогичный сюжет была написана еще семьдесят лет назад, «русский же драматург впервые избирает деятельность великого исповедника правды Божией сюжетом для своей, вполне оригинальной, пьесы»3. Котомкин предпослал тексту драмы свое стихотворение «Братьям-чехам», написанное в 1916 г. в Царевококшайске.
Благословен ваш славный путь К заре величья и свободы, Где, после долгой непогоды, Вам можно будет отдохнуть.
Погибнув в пламени костра, Ян Гус живет средь Вас веками... Чу! Вдохновенными устами Он говорит: «Пришла пора»!
«Пришла пора»! И ожил вновь Славянский дух, о братья чехи. На поле битв звенят доспехи Бойцов за Правду и Любовь.
Пусть бой жесток. Сам Бог за нас! Пусть сеет смерть вражду и стоны, -Трепещут хищные тевтоны,-Суда и мести близок час...
Когда ж умолкнет звон мечей, -В святом порыве возрожденья, -Взойдет заря освобожденья В сиянье радостных лучей.
О, верьте, братья! Час придет, Когда свободный и счастливый, -В святом труде над вольной нивой Народ Богемский процветет.1
Историческая драма А. Е. Котомкина включала 6 действий, воспроизводила основные исторические события. В шестом действии поэтически показана казнь народного героя. На предложение архиепископа констанцского оставить «безумное служенье» Ян Гус гордо ответил:
«Пусть казни предадут меня враги из мести, Чем Богу изменю, и Родине, и чести... » «Прости, о Чехия! Мой голос благородный, Я верю, не умрет в сердцах твоих сынов! Столетия пройдут... Но в сумраке веков, Провижу я тебя, желанная заря!..»2
В начале августа 1918 г. войска Народной армии Самарского Комуча, включавшей в себя части Чехословацкого корпуса, отряды добровольцев под командованием подполковника В. О. Каппеля начали наступление на Казань. Флотилия Народной армии разгромила в устье Камы флотилию красных и создала угрозу Казани с Волги. 6 августа каппелевцы, разбив красноармейские отряды, вошли в город с восточной стороны. 7 августа Казань была взята. Казанцы встречали освободителей от большевистской диктатуры. Среди них был и А. Е. Котомкин. Он встретился с чехословацкими легионерами, радуясь их успехам. «Как сейчас я вижу картину взятия Казани чехословацкими легионерами, - вспоминал А. Е. Ко-томкин в эмиграции. - С каким восторгом все население города Казани, от мала до велика, встречало своих избавителей - братьев Чехословаков, Сербов и отряд Русской Народной Армии, пришедших с белыми повязками на рукаве!» [2, с. 7-8]. Со взятием Казани произошла реорганизация Народной армии: создавался Поволжский фронт под командованием полковника Станислава Чечека, в составе которого объединялись все русские и чехословацкие части. Во главе 1-го Чешского стрелкового полка имени Яна Гуса стоял поручик, позднее полковник Швец. Его А. Е. Котомкин называл «доблестным командиром, храбрым и честным воином, любившим Россию горячей и неподдельной любовью и желавший освободить ее от большевистских пут» [2, с. 8].
Среди до конца преданных России А. Е. Котомкин называет командира Сербского отряда Благотича, вскоре погибшего смертью храбрых в неравных боях под Сви-яжском за Россию, Сербию и все славянство. Александр Котомкин присутствовал
на его похоронах. «Как сейчас вижу его гроб на лафете, буквально утопавший в цветах, славянских лентах и многочисленных венках» [2, с. 8]. Русскими отрядами командовал полковник А. П. Степанов. Душой и вдохновителем русского отряда добровольцев на Волге был молодой офицер Каппель. Его отряд, как подметил Котомкин, состоял большей частью из офицеров, студентов и гимназической молодежи и творил чудеса храбрости. Он держал оборону в Услонских горах на правом берегу Волги, наносил контрудары по большевистским частям, обращая их в бегство.
Александр Котомкин в своих воспоминаниях прекрасно передал ту атмосферу, которая царила в городе и его окрестностях. В. О. Каппель и его добровольцы в пожарном порядке отбивали атаки Красной армии то под Симбирском, то под Казанью. Его бригада в это время состояла из двух стрелковых полков, конного эскадрона и трех артиллерийских батарей общей численностью около 2 тыс. человек. Бои под Казанью усиливались, становились упорнее и ожесточеннее. А. Е. Котомкин свидетельствовал об огромном количестве раненых. Под Казанью общеславянская кровь лилась рекой. И чехи, и сербы, и словаки, и русские, по свидетельству Александра Ефимовича, «мужественно отбивались от черного воронья -интернациональных сил, среди которых было немало мадьяр, латышей, австрийцев и немцев, переодетых в красноармейскую форму и организованных в особые отряды» [2, с. 11]. Красные создали четырехкратное превосходство над малочисленными силами обороняющего город полковника А. П. Степанова. Силы таяли. С подвозом с фронта большого количества раненых было решено, как свидетельствовал А. Е. Котомкин, серьезно заняться этим вопросом. Под госпиталь было отведено здание Дворянского собрания. Там же был главный пост внутренней стражи милиции, которая несла службу по разбросанным по всему городу отдельным постам на случай беспорядков или оказания помощи войскам на фронте в качестве резерва. А. Е. Котомкин также получил назначение - начальник одного из сторожевых постов внутренней охраны. Как инвалид войны и человек военный Александр не мог быть только наблюдателем происходящего. Он горел желанием оказать помощь защитникам города - братьям-славянам. Чтобы достать необходимые деньги для ухода за ранеными, на лекарства и перевязочные средства, во многом по его инициативе решено было устроить день сбора средств, назвав его Днем народной армии.
Во дворце бывшего Командующего войсками Казанского военного округа генерала Сандецкого среди прочих комиссий заседала культурно-просветительная комиссия. Она возложила на А. Е. Котомкина задачу организации литературного вечера в Казанском городском театре.
Эта миссия была успешно выполнена. Откликнулись казанские артисты, интеллигенция. Городской театр был переполнен - все стремились внести свою лепту в общее дело. Правда, имущие классы - казанское купечество, предприниматели -меньше других отозвались на призыв жертвовать в пользу больного и раненого. По замечанию Котомкина, бывали случаи, когда «сидевшие на миллионах купцы давали не больше как керенку... двадцати или сорока рублевую - измятую и изорванную... » [2, с. 13].
Вечер-концерт начался исполнением чешского и сербского гимнов и «Марсельезы», а вся программа была посвящена славянской музыке, славянским произведениям и памяти Яна Гуса. Все закончилось «американской лотереей», где публика отдавала ценные вещи, обручальные кольца и серьги.
Но ситуация развивалась не в пользу защитников Казани. 5 сентября 1918 г. Восточный фронт Красной армии перешел в наступление. Оно велось как по Волге силами Волжской военной флотилии, так и по левобережью Волги вдоль железной дороги Зеленый Дол - Казань. Под натиском красных Казань была сдана 10 сентября. «Никто не ожидал, - писал Котомкин, - что Казань - главный город Поволжья, будет так быстро и внезапно сдан» [2, с. 13]. Он считал, что руководители Самарского Комуча не поняли и не оценили всей важности Казани, как главного опорного пункта в борьбе с большевиками. Эсеры из самарского правительства, по его мнению, были дилетантами, больше заботились о своих партийных выгодах, чем о страждущем Отечестве, тратя время на бесплодные заседания, митинги и речи. Большевики же, наоборот, зная стратегическое значение Казани, сделали все, чтобы ей овладеть. После падения Казани положение на фронте резко ухудшилось. После объединения оставшихся частей Народной армии 3 октября 1918 г. войска под командованием Каппеля начали с упорными боями отступать к Уфе.
На восток уходил и Котомкин вместе с группой артистов казанского театра, покинувших большевистскую Казань. 7 октября 1918 года под напором красных пала Самара. Большевики брали реванш за свои поражения весной-летом 1918 года. Пожар Гражданской войны разрастался, охватывая все новые территории.
После развала самарской «учредилки», как называли власть правых эсеров большевики, и первых серьезных поражений и потерь чехословацких отрядов с регулярными частями Красной армии у чехословацких легионеров, по выражению А. Е. Котомкина, прошел пыл борьбы с большевиками. Это было начало развала чехословацкого войска в России. Уже в сентябре 1918 г., находясь в Челябинске, Александр Ефимович стал свидетелем трагического самоубийства начальника Чехословацкой дивизии полковника Швеца. После отказа своих войск выполнить боевые приказы против Красной армии полковник не вынес позора и застрелился. «Я помню похороны Полковника Швеца в Челябинске. Торжественно и грустно и стыдно было чего-то; - тогда еще не совсем понятного. Тогда же я ему посвятил стихотворение «Родному герою».
Судьбой в Россию занесенный, Ты за Россию пал в бою... Тебе, за Родину свою, Я стих слагаю умиленный.
Ты доказал, проливши кровь, Что нам к неволе нет возврата!.. Прими ж от славянина-брата Прощальный стих - мою любовь!
Да будет подвиг твой залогом Единства родственных Славян, -Чтоб слиться нашим двум дорогам В великий путь Славянских Стран...
И пусть звездою беспечальной Нам вечно подвиг твой горит... И на твоей отчизне дальней Привет мой эхо повторит.1
«Быть может, - писал А. Е. Котомкин, - он думал, что его поступок заставит образумиться покатившееся назад Чехословацкое войско. Но Швец ошибся. Легионеры похоронили его с музыкой, с речами, с биением себя в грудь, и продолжали уходить в тыл. Никому и в голову не приходило, что чехи окончательно бросают фронт и более туда не вернутся, - разве могут герои сидеть в тылу? Одна мысль об этом была бы тогда оскорбительна» [2, с. 32-33]. К чехам относились как к своим. Никто не считал их иностранцами. Их приветствовали на улицах сибирских городов.
Но в конце 1918 года ситуация изменилась. Провозглашение чехами невмешательства в русские дела во многом было связано с изменением обстановки в Сибири. 18 ноября 1918 г. группа офицеров во главе с адмиралом Александром Васильевичем Колчаком, военным министром Уфимской директории, произвела в Омске переворот. Они арестовали руководителей директории - правых эсеров и передали всю полноту власти Колчаку - военному диктатору, принявшему титул «Верховного правителя Российского государства» и верховного главнокомандующего. Другие белые генералы (А. И. Деникин, П. Н. Врангель) признали его полномочия. Основной базой нового режима стали Сибирь, Урал, Дальний Восток. Правительство Колчака вошло в контакт с представителями Антанты в Сибири - французским генералом М. Жаненом и английским адмиралом А. Нок-сом. Западные державы стали оказывать военную и финансовую поддержку правительству адмирала Колчака. Город Омск становится столицей новой власти, центром формирования новых вооруженных сил для борьбы с большевиками.
В марте 1919 года началось наступление армий Колчака на Урал и Волгу. В апреле - мае они быстро продвинулись на главных направлениях, угрожая Вятке, приближались к Самаре, Симбирску, Казани. Восточный фронт снова становится главным фронтом Гражданской войны. Ударной силой сибирских армий адмирала Колчака стал легендарный Волжский корпус под командованием генерала В. О. Каппеля. Его костяк составляли остатки Казанской и Симбирской групп Приволжского фронта, которыми командовал Каппель с августа 1918 года. Однако стратегических целей и в этот раз достичь не удалось. В конце апреля 1919 года части Красной Армии начали наступление на Восточном фронте по двум направлениям: на Бугуруслан - Белебей - Уфу и Сарапул - Воткинск. В течение мая - июня наступление красных развернулось на огромном фронте. Основные силы Западной и Сибирской армий адмирала Колчака потерпели поражение и отступали с боями за Урал. Несмотря на стремительное наступление красных, каппелевцы осенью 1919 г. неоднократно контратаковали противника, нанесли ему ряд тактических поражений.
Тем временем части чехословацкого корпуса окончательно осели вдоль Великого Сибирского пути - Транссибирской железной дороги. Чехи «обиделись» на адмирала Колчака, который сделал ставку на русскую военную силу, хотя и не переставал считать их своими союзниками. Началась «теплушечная» жизнь чехов на станциях Сибирской железной дороги.
Чехословацкие легионеры размещались и по сибирским городам, по казармам, в поселках, станционных зданиях. Их эшелоны растянулись по всей магистрали от Урала до Владивостока. Союзные миссии возложили на чехословаков охрану Сибирской дороги. На каждой станции был поставлен чешский комендант, в расположении которого были паровозы и весь подвижной состав. По мере
ухудшения ситуации на Восточном фронте чехи стали превращаться в фактических владельцев дороги.
А. Е. Котомкин все это время находился на территории, подвластной адмиралу Колчаку. Вместе с группой казанских артистов он прибыл в Омск. В боях на Восточном фронте он не участвовал, сразу заявил, что не будет стрелять по своим -русским. Но фактически А. Е. Котомкин и театральная группа оказались в огне Гражданской войны. Александр Ефимович возглавил передвижной театр, находившийся в специальном поезде, который курсировал по Транссибу. В городах давались концерты, ставились спектакли. Представления были и на железнодорожных станциях. Передвижной театр подчинялся распоряжениям культурно-просветительного отдела правительства Колчака в Омске. Повсеместно ставилась драма Котомкина «Ян Гус».
Летом 1919 года из Праги в Сибирь приехала делегация от президента Чехословацкой республики Т. Масарика. Ее возглавлял сенатор доктор Крейчи. Во всех городах по Сибирской железной дороге устраивались торжественные встречи. В Иркутске А. Е. Котомкин организовал спектакль, на котором была представлена его пьеса «Ян Гус». «Членов Делегации я приветствовал поэмой, которую передал в старинном резном ларце, с надписью на серебряной пластинке», -вспоминал позднее Александр Ефимович [2, с. 42]. После спектакля Котомкин получил от Крейчи послание, в котором выражалась искренняя благодарность автору от всей делегации Чехословацкого правительства. «Мы были радостно удивлены видеть в Иркутске на сцене пьесу о нашем национальном гиганте, и найти здесь русского поэта, который с такой любовью выражает свои чувства к нашему Народу и вдохновляется историей для литературных произведений» [2, с. 43]. Александра называли «уважаемым братом». Его пригласили посетить Прагу в качестве высокого гостя.
В сентябре 1919 года чехословацкую делегацию встречали в Красноярске. «У меня было много встреч с легионерами, благодаря постановке моей пьесы «Ян Гус» в сибирских городах, - свидетельствовал А. Е. Котомкин. - Могу с уверенностью сказать, что вся Чешская Армия побывала на наших спектаклях. Не в похвальбу говорю, а лишь ради правды - чехи засыпали меня цветами, целыми полками и гарнизонами подносили альбомы и адреса» [2, с. 71].
Какую цель преследовал А. Е. Котомкин? В основе его бурной сценической деятельности лежало обычное авторское желание - показать свое детище - пьесу «Ян Гус» и русским, и чехам, особенно последним, ибо в замечательной игре актеров вставала живая история Чехии. Драма в стихах рождала уверенность, что правда, справедливость, любовь к Родине, на каком языке бы об этом ни говорилось, вечны, нетленны, они - достояние настоящих патриотов. «Что до меня, -признавался автор, - то я их любил до глупости искренно... » [2, с. 72]. Действительно, А. Е. Котомкин любил чехов, любил славян, считая славянское братство залогом победы. Он искренне верил в то, что единение славян обогатит культуру, сделает их сильными, позволит успешнее противостоять германскому натиску. «Зная многих и многих, я видел часто, какая огромная душевная драма скрывалась у иных под маской веселого безразличия к русским». Однажды А. Е. Котом-кин получил письмо от одного легионера, которое потрясло его полным трагизма душевным состоянием тех чехов, которые переживали за Россию. Он писал, что после увиденного на сцене у многих чехов просыпался «отголосок искреннего,
чистого чувства любви к Родине», любви ко всем братьям-славянам, которое еще сохранилось в душе чешского солдата.
«Я страдал, плакал, - писал посетивший спектакль чех, - в некоторых местах начинал стыдиться за имя чеха, за свою национальность, видя, что снаружи все у нас кажется красивым, честным, умным, а в сущности все наоборот - грязь, бесчестие, незнание и безнравственность... Но сегодня перед моею мыслью снова вообразилась вся история... Я видел вас, я слышал ваши добрые, золотые дружеские слова, я чувствовал, что они излиялись из горячего прекрасного славянского сердца. Благодарю вас, уважаемый Маэстро!» [2, с. 73]. Это было признание настоящего искусства, пробуждающего искренние чувства. Оно окрыляло поэта, готового и дальше бороться во имя этих благородных целей.
Нашлись, правда, единицы среди чехов, которые пытались представить дело таким образом, что Котомкин будто бы хотел организацией этих концертов склонить чехов к поддержке фронта адмирала Колчака. В своих воспоминаниях А. Е. Котомкин называл одну книгу бывшего легионера, где ему было брошено такое обвинение. «Этот обвинитель легионер, - писал он, - сам не знал, какую великую задачу приписывал он моему скромному делу» [2, с. 71].
Обстановка на фронте осенью и зимой 1919 г. складывалась не в пользу Белого движения. Красные наступали. Поражение белых в Сибири, сдача Омска привели к фактической потери власти А. В. Колчака. Начиная с осени 1919 г., власть адмирала не распространялась дальше штабного вагона, на котором он передвигался по Транссибирской магистрали дальше на восток. Чехи словно обрадовались. Они объявили: «Наша политика - рельсы, враг тот, кто окажется на них». Прикрываясь нейтральностью, они все сильнее вмешивались в русские дела, поддерживая социалистов против Колчака. Последние готовили восстание против «Верховного правителя». В ноябре 1919 года во Владивостоке произошло так называемое «восстание Гайды». Его свидетелем оказался А. Е. Котомкин, бывший в то время во Владивостоке. Окончательно рассорившийся с Колчаком, Радола Гай-да, возглавлявший ранее Сибирскую (Северную) армию адмирала, переехал во Владивосток, собрал вокруг себя эсеров, готовил вооруженный заговор против Колчака. Население недоумевало, чего добивается Гайда. «За большевиков он, что ли? Да нет же, против этих супостатов. Тогда, что же ему надо!?» Недоумение перешло в негодование, когда в течение двух дней шайка Гайды, открыв огонь, усеяла, трупами привокзальную местность в городе. «По городу тянулись телеги с обезображенными мертвыми телами, - вспоминал А. Е. Котомкин. - Жители были потрясены. Родные ходили искать своих среди мертвецов. Матери убитых в бессильных слезах обнимались над трупами сыновей, павших с той и другой стороны, - бессмысленность этих смертей была очевидна» [2, с. 77].
Чехи поддержали восстание эсеров в Иркутске в декабре 1919 г., ставшее роковым для адмирала Колчака. Цель состояла в том, чтобы захватить власть и начать переговоры с большевиками о прекращении борьбы. В Иркутске эсеры основали Политический центр. Командующий союзными войсками генерал Жанен объявил нейтральной зоной все Глазговское предместье города Иркутска.
А. Е. Котомкин стал непосредственным свидетелем той трагедии, которая разыгралась на просторах Сибири зимой 1919-1920 года. Она принесла невиданные ужасы и неисчислимое количество смертей. Фронт быстро двигался на восток. После падения Омска армия адмирала Колчака, измотанная непрерывными
боями, морозами и постоянным нервным напряжением, не могла уже сдерживать натиск Красной армии. Между Омском и Ново-Николаевском растянулись эшелоны с эвакуированными. «Стояли лютые морозы - вспоминал Котомкин. - Эшелоны стали. Впереди железная дорога была безвыходно закупорена. По сторонам лежала бесконечно холодная Сибирская тайга, в которой не разыскать ни крова, ни пищи. Замерзавшие беженцы, кто поздоровее, выходили из вагонов и беспорядочными толпами шли на Восток, шли, пока были сильны, а раненые, больные, матери с детьми - беспомощно оставались замерзать» [2, с. 80-81].
Главными виновниками этой трагедии оказались чехи. Они силой отбирали у беженцев и раненых паровозы, не пропускали составы, заполняя подвижной состав под свои запасы и товары. Страшный хаос и затор парализовал железную дорогу. Русские не смели и думать даже воспользоваться своей собственной дорогой. 12 декабря 1919 г. после оставления Ново-Николаевска, А. В. Колчак назначил В. О. Каппеля главнокомандующим всеми белыми войсками в Сибири. Генерал принял командование гибнущим Восточным фронтом. Но чехи закрыли им путь по железной дороге. Как вспоминал А. Е. Котомкин, войскам Сибирской армии оставалась лишь застывшая под снежным покровом сибирская тайга, таежные санные дороги, безлюдные просторы, скованные морозами. Так и случилось. Сибирская армия сошла с железной дороги и по льдистым рекам, по тайге стала уходить на восток. Так начинался печально знаменитый Великий Сибирский ледяной поход - беспримерный длиной в три тысячи верст поход от Омска до Забайкалья в условиях 50-градусных морозов.
Войска двигались параллельно железной дороге. К каждому населенному пункту подходили с опаской - нет ли красной засады. Одеты были, как свидетельствовал А. Е. Котомкин, кто во что, патроны - на вес золота, довольствие зависело от местного населения. Если село не ограблено большевиками, так сыты, а то и несколько дней шли впроголодь. От железной дороги их часто отгоняли, и они удалялись на север таежными дорогами. А когда опасность отходила, снова опускались ближе к дороге, и все шли и шли в заветном направлении - на восток.
У Колчака не было никакой надежды соединиться со своей армией. Власть в Иркутске уже перешла в руки большевистского ревкома. 7 февраля 1920 года в 4 часа утра А. В. Колчака вместе с премьер-министром бывшего Омского правительства В. Н. Пепеляевым большевики расстреляли. Решение об этом было принято в Москве, и директива о расстреле «верховного правителя» была направлена в Иркутск В. И. Лениным.
Сибирская армия генерала Каппеля тем временем при невероятных трудностях, в глубоких снегах, плохо одетая и голодная, мужественно пробивалась на восток. Каппель спешил в Иркутск, чтобы освободить Колчака. Но этому не суждено было сбыться. Будущий историк, как писал А. Е. Котомкин, восстановит по крупицам весь Ледяной поход и каждый день этого мученического похода будет известен. «Теперь же наше дело современников-очевидцев рассказать о них то, что глаза наши видели и уши слышали» [2, с. 111].
Только благодаря генералу Каппелю Сибирская армия вытерпела небывалый поход через всю Сибирь. Во время перехода по руслу реки Кан, где лед подтаивал из-за незамерзающих горячих источников, генерал Каппель провалился в полынью, но продолжил путь дальше. Через день врач констатировал обморожение ступней обеих ног и начавшуюся на почве обморожения гангрену. Ампутация конечностей была осуществлена без необходимых инструментов и медикаментов простым ножом без анестезии. Но и после этого Каппель руководил войсками. Он отказался от санитарного поезда. Владимир Оскарович ехал во главе армии даже тогда, когда мог держаться на лошади лишь будучи привязанным к седлу. Провал в полынью вызвал сильную простуду - двухстороннее воспаление легких. Один из участников похода А. А. Федорович вспоминал: «Стиснувшего зубы от боли, бледного, худого, страшного генерала на руках вынесли во двор и посадили в седло. Каппель выпрямился в седле и приложил руку к папахе. Он отдал честь тем, кого вел, кто не сложил оружие в борьбе. На ночлег его осторожно снимали с седла и вносили на руках в избу» [4, с. 104-105].
Подход каппелевцев к Иркутску вызвал панику у местных большевиков. 7 февраля 1920 года каппелевцы вступили на станцию Иннокентьевскую в четырех верстах от Иркутска. Штаб Сибирской армии во главе с генералами С. Н. Войце-ховским и Сахаровым уже имел план взятия Иркутска и планировал взять под контроль Глазговское предместье - стратегический ключ к городу. Чехи вновь вмешались в ситуацию, заявили, что если каппелевцы займут Глазгово, то чехо-словаки начнут вооруженные действия против них. Тем временем командующий Сибирской армией генерал С. Н. Войцеховский получил сообщение, что адмирал Колчак расстрелян. Тогда он отдал распоряжение обходить город без боя, направляясь по тракту на Байкал. А. Е. Котомкин, наблюдая эту картину, писал: «В темную ночь, 8 февраля 1920 года, тучи саней каппелевцев окружили Иркутск, вереницы всадников заполнили все дороги. Заветная цель, куда стремились через всю Сибирь, манившая отдыхом, - обманула. Прошли нескончаемые версты, изнемогающим от лишений, оставалось сделать последнее усилие и вот 97
забытое наслаждение - вымыться, содрать с себя грязную, кажется, приросшую к телу вшивую одежду и по настоящему, по-человечески, заснуть... Но нет! Дальше, еще дальше! Отдых не скоро, еще снежные версты бесконечны, много сотен верст еще лютого мороза, слепящей пурги и колючих сибирских туманов» [2, с. 123-124].
Обошедшая Иркутск, Сибирская армия спустилась на ледяную равнину Байкала и отправилась на другую сторону озера к станции Мысовой, а оттуда через леса и горы на Читу.
Бесконечная ледяная равнина легендарного «священного моря» встретила полки армии сильным ветром, сбивавшим с ног людей. Но вскоре ветер успокоился. Глаза уставших, обессилевших солдат и офицеров жадно искали жилье на берегу, чтобы перевести дух и отдохнуть. Как мираж иногда возникали замки и дворцы. Но внимательно вглядевшись вдаль, все исчезало. Коротенький отдых и снова в путь. Байкал миновали.
В Чите готовились к приходу каппелевцев. Освобождались помещения для бойцов: театры, чайные, гостиницы, частные квартиры, даже сараи, склады и конюшни. В обращении к гражданам Забайкалья и Читы власти приказывали принять, приютить тех, кому жители обязаны отдать свой гражданский и патриотический долг, поддержать их в трудную минуту. «Помните, что если мы еще не все потеряли, если наши семьи пользуются благополучием и безопасностью, то всем этим мы обязаны едущим теперь к нам борцам. Не забывайте, что им, нашим защитникам, предстоит новая борьба за общее благо Родины и за наше личное благоп
