Спросить
Войти
О. И. Фонякова
Борис Александрович Ларин
во время Великой Отечественной войны
Начало войны в июне 1941 г. Б.А.Ларин встретил в напряженной творческой работе по разным направлениям и на разных постах. Как завкафедрой русского языка в пединституте им. А.И.Герцена и как профессор-совместитель на филологическом факультете ЛГУ (ныне СПбГУ), где он читал лекционные курсы по балтийскому и русскому языкознанию.
В словарном отделе ИЯМ Борис Александрович — руководитель, как известно, группы сотрудников ДРС (с 1935 г.), и это большое словарное предприятие получило выход в свет в виде пробного выпуска первого тома словаря на буквы А — Ве-дерие в начале 1941 г.1 В это же время приказом по Институту создается группа по изучению балтийских языков во главе со ст. п. сотр. Б.А.Лариным, куда вошли его аспиранты И.И.Зарин и С.И.Груздева. Но кроме этого, он много работает в области диалектологии: как вице-председатель Всесоюзной диалектологической комиссии при Президиуме АН (с 1941 г.) и в составе редколлегии Атласа русского языка к востоку от Москвы (с 1940 г.), держит связь с диалектологами Украины, Латвии и Литвы.
Материалов по творческой биографии Б.А.Ларина в период Отечественной войны существует немного. Это — две его автобиографии (1942 и 1944 г.), письма к ученикам и соратникам,
О. И. Фопякова
характеристика Б.А.Ларина как ученого, написанная Л.В.Щер-бой в 1943 г. и увидевшая свет только в 1996 г., и две-три статьи мемуарно-документального характера2.
Особенно ценным источником явилась для нас переписка Бориса Александровича с Е.М.Иссерлин в 1941-44 гг., по которой легко выделяются 4 хронологических периода жизни и работы Б.А.Ларина в трудных условиях военного времени.
Первый шестимесячный период начала войны Борис Александрович проводит в Ленинграде. Он был призван сразу же в штаб Ленинградского фронта. В письме к Е.М.Иссерлин от 14 августа 1941 г. он пишет:
«В АН вся научная работа остановилась. Почти все поголовно уже месяц живут за городом на земляных работах. Я почти все это время мобилизован на переводческую работу по балтийским языкам (по 13 ч. в день). Дважды ездил на земляные работы»3.
На четвертом месяце блокады, 18 декабря 1941 г., Б.А.Ларин вместе с большой семьей (где было четверо детей) был эвакуирован в составе группы ученых Пушкинского Дома АН из Ленинграда на самолете через Вологду в г.Ташкент, в распоряжение уже находившегося там ИМ Л И им. Горького — по распоряжению акад. О.Ю.Шмидта. Первые письма из Ташкента отражают его мрачное состояние духа, т.к. не было «постоянной зарплаты, службы и перспектив» («квартира — достоевщина, питание — барачное... »). Далее он сообщает: «Начал читать лекции в Вечернем Пединституте, но это дает гроши, а нужно изрядно денег, чтобы не голодать в Ташкенте». Но этот второй, ташкентский период, который длился тоже около полугода, был насыщен интересными встречами с давними знакомыми — большими учеными. Так в марте 1942 года он сообщает, что работает
З3десь и далее цитирую письма по изданию: Е.М.Иссерлин. В.А.Ларин в годы Великой Отечественной войны (по письмам к Е. М. Иссерлин) Ц Вопросы теории и истории языка. СПб., 1993. С.9-23.
Ларин во время Великой Отечественной войны
с Д.Н.Ушаковым С.Г.Бархударовым и А.Б.Шапиро над однотомником (!) Малого толкового словаря. Эта словарная работа, в которой Борис Александрович участвовал с 1928 года, продолжалась до середины 1942 года, т.е. весь период его жизни в Ташкенте: «Меня здесь крепко держат как лексиколога. Умер Ушаков, а надо спешно обработать малый толковый словарь»4.
Большое место в письмах Бориса Александровича этого периода занимает печальная информация о смерти разных известных ученых и его ближайших сотрудников по ДРС, а острая тревога за судьбу этого словарного предприятия постоянно звучит в письмах периода эвакуации. Вместе с тем все настойчивее зреет желание уехать из Ташкента на север, т.к. «летом мне угрожает абсолютно противопоказанный сердечникам зной».
Со свойственной ему энергией и талантом Борис Александрович значительно улучшает работу кафедры и факультета. «За год своего пребывания в Яранске он так сумел поднять научный уровень кафедры русского языка, что там пишется одна докторская и две кандидатские диссертации», — писал Л.В.ГЦерба в своем очерке о Ларине как ученом.
О работе в педагогическом институте Борис Александрович пишет следующее: «Занятий у меня очень много: преподаю на 2х факультетах общее языкознание, кроме того, санскрит, украинский, веду общеинститутский курс «культура речи»; руковожу двумя кружками (лингвистическим и «выразительного
О. И. Фопякова
чтения»), участвую поневоле в газетке местной, в Воскресном Университете и т.д.». Через неделю, 6 декабря 1942 г. сообщает о научных делах: «Научные планы мои пока совсем не осуществляются. Еще в Ташкенте я начал составлять литовско-русский словарь, как оборвалась эта работа с отъездом из Ташкента, так и не возобновилась до сих пор. Надеялся до января проработать и подготовить к изданию текст словаря Ричарда Джемса, чтобы к лету продвинуть и исследование о нем. Но и тут ничего не вышло сначала из-за ноги, больницы, потом из-за темноты и холода... »
А с ногой случилась беда летом 1942 г.: «В лесу на дровозаготовках я глубоко разрезал себе ногу, рассечена основная артерия и ряд сосудов, повреждена кость... Сильнейшее нагноение, ужасные, адские муки день и ночь уже 6-ые сутки, совсем не сплю... сердце едва выдержит. +39-40° уже 4-ый день, боли, судороги, спазмы». (Письмо к Е.М. от 1.VIII.42.) Про темноту и холод «он пишет 1.XII.42: «У нас часто совсем не было света (тока нет, керосину нет, свечей нет, лучины нет) и унылая,
убийственная жизнь в потемках лишила всякой возможности
ратуры».
В период эвакуации Б.А.Ларин вел большую переписку — с учениками и коллегами. В письмах к Е.М.Иссерлин упоминается около 90 фамилий. Вот фрагмент письма от 17.11.43 г.: «Из старых друзей — кроме Вас — меня радует своими письмами Б.Л.Богородский, В.А.Малаховский, С.Г.Бархударов, часто пишет Л.В.ГЦерба, ободряя и утешая меня, еще чаще и еще более заботливо Я.В.Лоя из Горького, изредка В.В.Виноградов (очень мрачные письма), да еще многие ученики. Недавно стал переписываться с Азадовским, Бабкиным и Москаленко.
Несколько писем было от С.Ф.Геккер и Э. А. Якубинской. Еще М.И.Матусевич и Э.И.Каратаева... »
Весной 1943 года в письме от 24.111 Борис Александрович был полон добрых надежд и планов: «Прочно налаживается научная жизнь, все лучше идет преподавание, дружнее живет и работает кафедра. Диалектологическая конференция особенно
Ларин во время Великой Отечественной войны
вдохновляет меня. Приедут дорогие и интересные люди. Высоко подымется затухшее было пламя над очагом диалектологии, снова разбредутся во все концы экспедиции, начнут чертить карты атласа, набивать ящики карточек областных словарей. Я пробую вызвать даже Ф.П.Филина с фронта (!). Надо непременно и Вам приехать с докладом».
Но через полгода — настроение Бориса Александровича резко меняется из-за возникших трений с местным начальством. Так, 15 августа 1943 г. он пишет: «Не состоялась конференция в Яранске, может быть, соберемся в Вологде или Казани или в Москве. В Яранске отношения мои сильно испортились — я не вижу возможности оставаться здесь дальше».
И далее уже совсем реально созревает у Бориса Александровича план переезда в Москву, где проходит четвертый, последний период его работы времен войны: «Вот только что освободился от многих деканских и завкафедровых писаний, совещаний, отчетов, планов и распоряжений. Надо скорее садиться за свою диссертацию... Л.В.Щерба и С.Г.Бархударов уже в Москве, давно там Винокур и Шапиро, а недавно Аванесов и Лоя. Ждут туда и В.В.Виноградова. Собираются организовать Институт русского языка, — тогда уже и меня позовут» (15.VIII.43 г.).
В Москву Б.А.Ларин приехал из Яранска 28 сентября 1943 года вместе с двумя дочерьми. Он оформляется на работу в Государственный педагогический институт иностранных языков заведовать кафедрой русского языка и «по другим местам работы». Сообщает в письме к Е.М. об избрании в академики Л.В.ГЦербы, в чл.-корр. Дмитриева, Юшманова и Андриановой-Перетц, Десницкого и Булаховского, о встречах с В.В.Виноградовым и Б.В.Томашевским: «Лучшие ленинградские годы оживаются соприкосновением со старыми друзьями».
Зиму 1943-44 гг. и весь 1944 г. Борис Александрович работает в Москве, в двух московских вузах и в двух диалектологических подразделениях АН СССР.
Помимо этого Борис Александрович завершает по Институту русского языка в 1943 г. работу над рукописью «Библиогра128
О. И. Фопякова
фия русского языка». Вып.1 (1880-1940) — 60 авт. листов. Труд представляет собой аннотированный указатель исследований, статей, рецензий по русскому языку, обнимающий и русскую и основную иностранную литературу за период с 1880 по 1940 г. Книга состоит из 6 разделов»5. Есть свидетельство С.Ф.Геккер о том, что она выполняла техническую работу по этой рукописи и передала ее в руки Бориса Александровича в Москве в 1943 г. В настоящее время судьба этой рукописи неизвестна.
Приезжая в командировки в Ленинград, Б.А.Ларин восстанавливается как профессор-совместитель в ЛГУ (сентябрь 1944 г.) и как профессор — завкафедрой в ЛГПИ им. Герцена (ноябрь 1944 г.). В его личном деле под №511 Архива СПбГУ хранится его вторая автобиография от 14.IX. 1944 г.
Московский период был наиболее плодотворным в годы войны для Бориса Александровича в научном плане, так как продвинулась его работа над докторской диссертацией. Так, в июне 1944 г. Борис Александрович выступает с докладом на кафедре русского языка в М11II 1.11о счастливой случайности сохранился протокол этого заседания под №17 в библиотеке В.В.Виноградова. Акад. Н.И.Толстой, обнаружив этот протокол, опубликовал найденный текст в виде статьи под знаменательным названием: «Из истории отечественного языкознания времен отечественной войны 1941-45 гг. (Доклад проф. Б.А.Ларина о Парижском словаре по разговорным диалектам Московской Руси XVI века, прочитанный 6 июня 1944 г. в Москве)6. Председательствовал тогда проф. В.В.Виноградов, выступали по докладу проф. С.Д.Никифоров, доц. В.К.Чичагов, проф. П.Я.Черных, проф. В.В.Виноградов, доц. Е.А.Василевская. Все выступавшие отметили высокую научную ценность проделанного исследования и новизну постановки вопроса о разговорном языке Московской Руси.
В большом заключительном слове Борис Александрович подчеркивал, что «московскому диалекту было свойственно
Ларин во время Великой Отечественной войны
очень много северных черт... Автор пришел к выводу, что в словаре отражен смешанный говор с севернорусской основой. Изучение словаря поможет узнать старый архангельский говор. Принципы чтения ясны и окончательно установлены... В заключение проф. Ларин благодарит проф. В.В.Виноградова за то, что благодаря его настояниям автор вернулся к работе, прерванной 8 лет тому назад и теперь приблизившейся к своему завершению» 7.
Живя в Москве, Б. А. Ларин в этом же 1944 г. готовит третью всероссийскую конференцию в Вологде, которая состоялась вслед за Ростовской (1938) и Московской (1940) — как вице-председатель Диалектологической комиссии при АН СССР. Работая параллельно в двух московских вузах и в системе АН, Б.А.Ларин в ноябре 1944 г. был переведен из штата ИЯМа в штат Института русского языка сначала в Москве, а затем в Ленинграде. Зимой 1944-45 годов Б.А.Ларин возвращается на работу в Ленинград из Москвы и эвакуации.
Таким образом, все четыре периода военных лет в жизни Б.А.Ларина протекали в нелегких условиях бытовых лишений, болезней, частых переездов, тяжелых переживаний, многих дел и забот, но по содержанию работы они оказались все-таки плодотворными и богатыми, потому что всегда были творческими, наполненными живой связью с учениками и коллегами и любовью к своему делу.
В 1945 г. Борис Александрович был награжден Орденом Трудового Красного Знамени—«За научные заслуги», а в 1946 г. — медалями «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» и «За оборону Ленинграда».
