Спросить
Войти
УДК 947.9(470.6)+002.2(470.6)
DOI 10.18522/0321-3056-2016-1-43-47
ЦЕНЗУРА НОГАЙСКОЙ КНИГИ ДАГГОСИЗДАТА В ГОДЫ КУЛЬТУРНОГО СТРОИТЕЛЬСТВА (1930-1938 гг.)
© 2016 г. А.Х. Курмансеитова
Курмансеитова Аминат Хасановна кандидат исторических наук, старший научный сотрудник,
Карачаево-Черкесский институт
гуманитарных исследований,
ул. Ленина, 17, г. Черкесск, КЧР, 369000.
Е-mail: akseit@yandex.ru
Kurmanseitova Aminat Hasanovna Candidate of Historical Sciences, Senior Researcher,
Karachay-Cherkess Humanities Research Institute,
Lenina St., 17, Cherkessk, Karachay-Cherkess Republic,
E-mail: akseit@yandex.ru
Рассматривается процесс организации надзорных органов за периодической печатью и национальной книгой горских народов Дагестана. Цензура ногайской книги, выходившей в Дагестанском государственном издательстве в 1930-1938 гг., была и предварительной, и последующей. Рукописи, подготовленные для издания, после просмотра цензором и одобрения партийными органами направляли в типографию для печати, после чего книга проходила последующую цензуру, и лишь после этого она поступала в книготорговую сеть. Подобный надзор над национальной книгой препятствовал становлению книжного дела на ногайском языке.
The censorship of Noghai books printed by the Dagestani state publishing house in 1930-1938 is considered. The author states that Noghai books published by the Dagestani State publishing house were subjected to both the preliminary and subsequent censure. The manuscripts preparedfor publication, after reviewing and approval by the censor and Party organs were sent to the printing house for printing, and then the book passed subsequent censorship, and only after that it got to bookselling network. The policing of the vernacular literature impeded the establishment of book publishing in Noghai language.
В начале 1930-х гг. Северо-Кавказский крайлит начал организацию надзорных органов за периодической печатью и национальной книгой горских народов Дагестана. Из-за отсутствия кадров становление института цензуры в Дагестане проходило медленно и затянулось на несколько лет. Книги, печатавшиеся на ногайском языке в Даггосиз-дате в 1930-1938 гг. в г. Махачкале, проходили цензуру в Дагестанском лито. По данным на 1934 г., аппарат Даглита состоял из одного штатного сотрудника на всю республику, в связи с этим контроль над издательством и театральным репертуаром был неудовлетворительным. Для усиления цензуры национальной книги и печати для внештатной работы в Даглит были привлечены поли-тредакторы.
В 1937 г. на бюро Дагестанского обкома ВКП(б) принято «Особое постановление» [2, л. 205]. В документе указывалось на недопустимость отсутствия цензурного просмотра изданий Даггиза на национальных языках. Поручено отделу печати Дагоб-кома ВКП(б) и начальнику Главлита тов. З.Н. Даи-бову обеспечить подбор уполномоченных Главлита при издательстве, возложив на них предварительный цензурный просмотр всех выходящих изданий. 23 марта 1937 г. назначен начальником Даглито З.Н. Даибов, член ВКП(б) с 1931 г., ранее работавший инструктором Отдела печати и издательств Дагестанского обкома партии [3, л. 50].
При отделе Культпропа Дагестанского обкома ВКП(б) в 1931 г. создана «сеть политредакторов» для редактирования издаваемой литературы. В Ногайской секции Даггосиздата функции политредакторов исполняли: «К. Алиев (Нацдив) и Алиев (Дербентский РК)» [4, л. 34]. 29 ноября 1935 г. для контроля печати на ногайском языке внештатными политредакторами утверждены Шамсудинов и [Э.] Джанибеков [5, л. 53].
В 1938 г. Даггизу на издание книг на родных языках народов Дагестана «отпущено около 1.200 тыс. руб. <.. .> из них на выпуск только учебников -658 тыс. руб.» [8, л. 11]. Даглитом рекомендовано, что ответственность за её выполнение необходимо строго сочетать особенно с борьбой за качество работы, за качество политического произведения, за качество учебника. Особую роль должны сыграть «правильно организованный большевистский контроль, по-большевистски поставленная цензура», чтобы в дальнейшем исключить всякие возможности искажений и опечаток в издаваемой книжной продукции.
Отдел культуры и пропаганды Дагестанского обкома ВКП(б) рассматривал материалы цензоров, готовил и выносил на обсуждение проект постановления на бюро обкома партии, принимавшее окончательное решение об изъятии книг и наказании лиц, допустивших ошибки.
На бюро Дагестанского обкома партии в 1931 г. дано поручение «в декадный срок создать ряд бригад сплошной проверки литературы Даггиза на предмет изъятия устаревшей и не выдержанной литературы, изданной на старом арабском алфавите, передав наиболее ценные из последних для переиздания» [4, л. 30-33]. Особо подчеркнута необходимость проведения массовой проверки литературы и плакатов в магазинах Даггиза и киосках для изъятия устаревшей и политически вредной литературы. 28 декабря 1931 г. Отделом печати и издательств Дагестанского обкома ВКП(б) дано указание: «В связи с наличием в библиотеках, учебных заведениях, книгохранилищах и т.д. антипартийной литературы, проверить специально созданными бригадами всю изданную и наличную литературу <...>» [9, л. 24].
Северо-Кавказский краевой Комитет Нового Алфавита, рассмотрев переводы общественно-политической литературы на ногайский язык, сообщает отделу Культпропа крайкома партии: «До последнего времени черкесские ногайцы по линии учебной и партийной литературы обслуживались Даггизом. Литература, выпускавшаяся в Дагестане для караногайцев, пересылалась в Черкесию для распространения среди ногайского населения ЧАО. Между тем терминология караногайцев и кубанских ногайцев значительно расходится, особенно это относится к о[бщественно]-политической] терминологии. При анализе перевода на караногай-ский язык "Речи т. Сталина на Первом Всесоюзном съезде колхозников-ударников" Крайкомом Н.А. было обнаружено <.> в силу резкого расхождения в терминологии при чтении кубанскими ногайцами изданного материала Даггизом, ими воспринимается совершенно недопустимое извращение речи т. Сталина. <...> Грубейшие извращения допущены в переводе на ногайский язык книги Карпинского "Беседы ленинизма" (Черкесск, 1933). В книге имеется ряд <...> политических искажений текста» [10, л. 11-12, 14; 11, л. 26].
Книги на ногайском языке, подготовленные к изданию в Центриздате, предварительно рецензировались в Даггосиздате. На «Букварь» для взрослых на ногайском языке, составленный Г. Ибрагимовым в 1931 г. в Центриздате (г. Москва), рецензия написана А. Джанибековым [12, л. 185, 193]. Рецензент отметил, что в букваре необходимо «отражать краеведческие особенности дагестанских, астраханских и черкесских (Кубань) ногайцев, откуда к нам поступили заявки на букварь», а также исправить орфографические ошибки, так как в то время, когда составлялся указанный букварь, еще не была
установлена орфография ногайского языка на латинской графике. Составителю букваря Г. Ибрагимову рекомендовано в повторном издании или переиздании внести изменения и исправления.
В 1932 г. из книжной продукции Даггосиздата был изъят 31 учебник, из них три книги на ногайском языке: «№ 29. Задачник. 4-й год обучения; № 30. Естествознание. 4-й год обучения; № 31. Обществоведение. 4-й год обучения» [13, л. 49].
Предварительной цензуре был подвергнут перевод на ногайский язык «Конституции Советского Союза», специальная комиссия рассмотрела рукопись и внесла уточнения и исправления в статьи 7, 9, 10, 14 и др. В замечаниях к ст. 10 указано: «Слово "miras" -наследство, являющееся словом арабского происхождения, заменено ногайским словом "asaba ". В статье 22 "Edil bojb" - по Волге заменено через "Povolzjе" -Поволжье - географическое понятие следует оставить без перевода». <.. .> Указано, что слово «Okimet» употребляется в рукописи в значении «Правительство», необходимо заменить русским словом «Pravitelstvo», так как «Okimet» слово арабское... В рукописи употребляется арабское слово «Vekil» в значении «представительство» в «Верховный Совет СССР и Союзных Республик». У ногайцев Черкесии слово употребляется редко, в значении «представителей сторон на свадьбах». Рекомендовано оставить в русской форме «Predstavitelstvo» - представительство. В тексте Конституции часто встречается слово «основа», которое в рукописи передается ногайским словом «negiz», приняли решение считать необходимым ввести в подобных случаях слово «osnova»» [15, л. 125-126, 130]. Указанные исправления были внесены в текст перевода и рукопись рекомендована в печать.
Вышеуказанные замечания цензора были направлены на искоренение из лексикографии ногайцев не только арабизмов, но и исконно ногайских слов, а также топонимов и гидронимов. В результате надзора цензуры из лексики ногайского языка исчезли не только архаизмы, арабизмы, фарсизмы, но и исконно ногайские топонимы: Меску (Москва), Ашыл (Ставрополь), Кумкала (Георгиевск), Аштархан (Астрахань) и т.д., а также гидронимы: Эдил (Волга), Яйык (Урал), Тен (Дон), Манан (Дунай) и др.
слете колхозников-ударников». О брошюре «Заветы Ленина» рецензент писал: «Перевод во всех отношениях выдержан, недочетом является неправильное размещение рисунков. Рисунки находятся не на своих местах. Так, о союзе различных национальностей и республик говорится на 13 странице, а рисунок находится на 10 странице» [16, л. 2]. В рецензии на вторую брошюру указываются диалектные особенности речи кубанских ногайцев и караногайцев. Данному переводу дана негативная оценка: «Если говорить о брошюре с точки зрения правильности передачи содержания данной речи, то переведенные факты сами за себя говорят, что содержание речи не передано в том виде, в каком они находятся в подлиннике. <.> В таком состоянии брошюру, как политический документ сохранять нельзя, а надо изъять и перевести снова, исправив указанные ошибки» [16, л. 4-4об.]. Обе брошюры не прошли последующую цензуру и были изъяты. Для их перевода на ногайский язык были привлечены другие переводчики.
В семейном архиве Софьи Калмыковой, дочери ногайского просветителя Абдул-Хамида Джанибекова, сохранилась выписка из протокола заседания Ачикулакского литературного кружка, состоявшегося 3 апреля 1935 г., на котором специальной комиссией рассматривалась рукопись А.-Х. Джанибекова «Исторический очерк ногайской литературы», написанная на русском языке [17]. Члены комиссии внесли некоторые изменения и дополнения на страницах 8, 47, 48, 66, 74, 76, 78. Автор сделал необходимые исправления. Комиссия отметила «идеологическую выдержанность» очерка ногайской литературы, и было принято решение: «<...> просить правление ДССП, ДНИИ НК и Даггиз об издании настоящего очерка, посвященного 15-летию советизации Дагестана». Рукопись А.Х. Джанибекова была одобрена и рекомендована к печати. Однако на русском языке не была издана.
В Дагестане в 1935 г. изъято «троцкистско-зино-вьевской контрреволюционной» литературы 819 экз., в 1936 г. - 115 названий книг (2286 экз.), в их числе были книги из-за неудовлетворительного перевода и наличия грубых ошибок [18, л. 2].
В 1937 г. утвержден «Список переводной и оригинальной литературы на языках народов Дагестана, подлежащих изъятию в обязательном порядке из библиотек общего пользования и «книготоргующей сети». Из литературы на ногайском языке были изъяты пьеса М. Курманалиева и З. Кайбалиева «В бой за школу», книга И. Мирзоева «Темир Булат», переводы на ногайский язык речей и докладов И.В. Сталина и др. [20, л. 27]. Цензурой были запрещены пьесы Б. Абдуллина «Батрак» и «Как улучшился колхоз». Автор был объявлен врагом Советской власти и в 1938 г. арестован. У него дома произведен обыск, арестована его супруга Ха-дича, впоследствии два года проведшая в тюрьме. На запрос о дальнейшей судьбе Б. Абдуллина Верховная коллегия Верховного суда Союза ССР ответила: «Сообщаю, что дело по обвинению Абдул-лина Басыра Меджедовича, он же Мирза-Рагим-Таги-Заде, он же Алмазов Суюнуч-Гирей, он же Ахмедов Абдурахман, пересмотрено Пленумом Верховного Суда СССР 6 октября 1976 года. Приговор военного трибунала войск НКВД СевероКавказского округа от 3-4 марта 1940 года и определение Военной коллегии Верховного Суда СССР от 19 июля 1940 года в отношении Абдуллина Б.М. отменены и дело прекращено за отсутствием состава преступления. И далее, Абдуллин Б. по данному делу реабилитирован, посмертно» [22, с. 199].
На бюро Дагестанского обкома партии 15 мая 1938 г. отмечалось, что в результате «слабой борьбы за ликвидацию последствий вредительства на фронте книгоиздательства и литературы» состояние и работа Дагестанского государственного издательства «крайне неудовлетворительны» [23, л. 500]. В документе указывалось, что оно ежегодно снижает выпуск книжной продукции. Если в 1932 г. Даггосиздатом издано 806 названий книг, из них 740 названий на национальных языках народов Дагестана, то в 1938 г. напечатано лишь 290 названий книг, из них на местных языках - 177 [24, с. 171, 233]. Произошло снижение выпуска книжной продукции на языках народов Дагестана более чем в 2,5 раза, что связано с нехваткой специалистов в области издательского дела и полиграфического производства. В конце 1930-х гг. многие авторы, переводчики, составители учебников, работники издательств и типографии были незаконно объявлены «врагами народа», уволены с работы, некоторые из них были арестованы, сохранились сведения и о расстрелах деятелей книжного дела народов Дагестана. Советская цензура препятствовала становлению национального книжного дела.
References
Поступила в редакцию
УДК 902.2(470.24)
DOI 10.18522/0321-3056-2016-1-47-51
КНЯЖЕСКАЯ ВЛАСТЬ И «СКАЗАНИЕ О ПРИЗВАНИИ ВАРЯГОВ»: «ПОРТРЕТ» ИНСТИТУТА НА ФОНЕ ЯВЛЕНИЙ КУЛЬТУРЫ
© 2016 г. И.В. Лисюченко
Лисюченко Игорь Васильевич -кандидат исторических наук, доцент, кафедра государственно-правовых, общегуманитарных и социальных дисциплин, Ставропольский филиал Московского государственного педагогического университета ул. Доваторцев, 66г, г. Ставрополь, 355000. E-mail: tigerris@yandex.ru
Lisuchenko Igor Vasiljevich Candidate of Historical Sciences, Associate Professor,
Department of Public Law,
Humanities and Social Disciplines,
Stavropol Branch of
Moscow State Pedagogical University,
Dovatortsev St., 66g, Stavropol, 355000, Russia.
E-mail: tigerris@yandex.ru
Анализируется «Сказание о призвании варягов», пользоваться данными которого следует, однако, с известной осторожностью. В ходе серьёзных внутренних распрей, видимо, осложнённых внешним вмешательством, славянами и финно-уграми из Ладоги был призван князь-чужеземец. Распространенное в науке мнение о скандинавском (шведском) происхождении его оказывается весьма спорным. Судя по иным данным, скорее всего призванным был славянский князь из Южной Прибалтики.
