Изображения элементов женского костюма на намогильных памятниках некрещеных чувашей: к вопросу изучения основных приемов их визуализации

УДК 393.05 ББК 63.5(2)

И.Г. ПЕТРОВ

ИЗОБРАЖЕНИЯ ЭЛЕМЕНТОВ ЖЕНСКОГО КОСТЮМА НА НАМОГИЛЬНЫХ ПАМЯТНИКАХ НЕКРЕЩЕНЫХ ЧУВАШЕЙ: К ВОПРОСУ ИЗУЧЕНИЯ ОСНОВНЫХ ПРИЕМОВ ИХ ВИЗУАЛИЗАЦИИ

Яркой и своеобразной особенностью погребальной обрядности чувашей, не принявших христианскую веру, являются надгробные памятники «юпа» (букв. «столб», «опора»). В зависимости от материала они подразделяются на каменные и деревянные. Им свойственны не только выраженная антропоморфность, неразрывная связь с древними мифологическими и мировоззренческими представлениями, но и глубокая символика. Кроме того, многие намогильные памятники являются уникальными произведениями народного искусства. Именно поэтому эти артефакты некоторые ученые предлагают рассматривать в качестве народной монументальной культовой скульптуры чувашей. Деревянные и каменные «юпа» отражают разносторонние связи предков чувашей с другими народами и культурами, которые имели место в прошлом, передают образ человека, а также его пол и состояние в браке. Для передачи последних характеристик древними мастерами были выработаны различные способы и приемы. Прежде всего это материал, форма памятника, а также различные дополнительные визуальные знаки, передающие особенности костюма. Этнической особенностью намогильных памятников чувашей-язычников является то, что элементы костюма главным образом отображались на женских памятниках. Этой проблеме и посвящена данная статья. В ней ставится задача рассмотреть, какие именно детали традиционного костюма воспроизводились на женских намогильных памятниках и какие приемы для их отображения применялись. Также в статье представлена краткая историография данной проблемы в отечественной и зарубежной науке. Она показана и проанализирована в контексте общего изучения намогильных памятников чувашского языческого населения Урало-Поволжья.

Намогильные памятники «юпа» некрещеных чувашей представляют научный интерес для широкого круга ученых и исследователей. Они являются ценными источниками для изучения древнейшего мировоззрения и мифологии чувашского народа, а также традиционных представлений, связанных с культом предков. Кроме того, памятники «юпа» являются благодатным материалом для специалистов, занимающихся изучением народного искусства.

Главное, что характеризует и объединяет данные памятники, это их антропоморфность, т.е. максимальное придание им тех или иных черт человеческого облика. Перенесение человеческого образа на дерево или камень, из чего они изготовлялись, достигалось совокупностью разных приемов и способов. На деревянных столбах, немного отступая от верха, сперва топором высекали небольшое круговое углубление и таким образом выделяли голову от основного корпуса. На прямоугольных каменных аналогах голова обозначалась с помощью боковых вырезов, благодаря которым на памятнике четко выделялись голова, шея, плечи и туловище. Затем приступали к оформлению «лица» памятника: топором или долотом вырезались «глаза», «нос» и «губы» покойного. Другим способом «очеловечивания» памятников была их частичная раскраска. По некоторым сведениям, в целях достижения большей реальности и убедительности «губы» и «нос» на некоторых памятниках закрашивались красной краской. В начале ХХ в. такая традиция бытовала в с. Старое Ганькино (Питтапаль) Бугурусланского уезда Самарской губернии.

И, наконец, еще одним распространенным приемом придания памятнику человеческого облика было нанесение на его поверхность орнаментированных надрезов или знаков, обозначавших те или иные элементы народного костюма. Однако последний прием применяется главным образом на женских намогильных памятниках, тогда как на мужских аналогах не встречается совсем.

Таким образом, антропоморфизм памятников подчеркивался их общей формой, изображением человеческого лица, а также некоторых деталей народного костюма, главным образом головного убора и нагрудного украшения.

Цель настоящего исследования - показать, какие именно детали традиционного костюма воспроизводились на женских намогильных памятниках и какие приемы для их отображения применялись.

Задачи исследования:

Первые сведения о намогильных памятниках некрещеных чувашей появились в сочинениях русских и иностранных ученых-путешественников XVIII в. - Т. Кёнигсфельда, П.С. Палласа, Г.Ф. Миллера. Однако эти данные достаточно фрагментарны. В сочинении Т. Кёнигсфельда, опубликованного в переложении П.П. Пекарского в 1865 г., сообщается, что на могиле чувашей «ставится столб, выдолбленный к востоку», а некоторые из них бывают «из обтесанного камня с какими-то буквами, непохожими ни на русские, ни на татарские» [29. С. 60]. По мнению А.К. Салмина, на каменных памятниках исследователем были увидены знаки старочувашской рунической письменности [36. С. 209].

В исследовании П.С. Палласа повествуется, что чуваши своих умерших родственников в течение года поминают трижды, а осенью на восьмое число ноября месяца на могилы не только приносят жертву из домашнего кушанья и напитков, но и «в головах покойного ставят деревянные столбы» [28. С. 144].

У Г.Ф. Миллера в разделе о чувашских погребальных обрядах также упоминаются деревянные столбы. Однако ученый отметил, что из-за случающихся краж чуваши их иногда раскалывают, т.е. приводят в негодность для последующего использования [20. С. 79-80].

Ценным источником конца XVIII в. по религии и религиозным верованиям чувашей является очерк «О чувашах» К.С. Мильковича. Хотя данная работа была написана в 1783 г., впервые в свет она вышла в 1827 г. [21] и потом несколько раз переиздавалась [22, 54]. Относительно обряда похорон автор отметил, что чуваши на могиле «ставят столб вышиною в рост человека и делают на столбе, отступя от верху его на четверть, продолговатую желоби-ну». Последнее замечание автора, пожалуй, явилось одним из первых письменных свидетельств, в котором было указано, что чувашские «юпа» не были безликими и соответствующим образом оформлялись. В данном случае, речь скорее всего идет о традиционной треугольной выемке на верхней части столба, обозначавшей «лицо» умершего. Кроме того, как и Т. Кёнигсфельд, К.С. Милькович обнаружил, что некоторые чуваши на могилах ставят камни, на которых «изсекают некоторые знаки, называемое ими тура, означающие

как умершего, так и его родственников, чтобы их потомки могли знать, кто такой и чей родственник схоронен» [22. С. 15].

В XIX в. намогильные столбы чувашей получили незначительную интерпретацию в работах А.А. Фукс, В.П. Вишневского, В.А. Сбоева, С.Н. Тимря-сова, В.К. Магницкого. Однако содержащиеся в них сведения также поверхностны. Вероятно, это объясняется тем, что упомянутые авторы не задавались целью специально и глубоко изучить эту тему и основной акцент в своих исследованиях сделали на составление трудов общей или узкой направленности по истории, культуре, быту, религии чувашей. Поэтому намогильные столбы в них упоминаются лишь попутно в качестве атрибутов погребального культа.

В сочинении А.А. Фукс в качестве погребальных памятников чувашей-язычников упоминаются «каменные и деревянные столбы» [50. С. 101] или «колья» [51. С. 160-161].

В исследовании В.П. Вишневского таковыми являются два шеста, вколачиваемые «до самого гроба в ногах и головах» покойника, чтобы он «не вылез из могилы» [2. С. 21].

Позже сведения В.П. Вишневского в своих исследованиях о чувашах повторил В.А. Сбоев [37, 38, 39]. В сочинении 1865 г. он, в частности, отметил, что с западной и восточной сторон могилы чуваши вколачивают «по столбу в рост умершаго» [39. С. 132]. Здесь он также подчеркнул, что около могильного столба на Семик собираются его родственники, которые в знак начала поминок вешают на него полотенце, а потом в яму у изголовья покойника кладут жертвенную пищу [39. С. 142].

Ценные сведения о похоронно-поминальных обрядах чувашей-язычников дер. Ишалькино Чистопольского уезда Казанской губернии в своей работе оставил С.Н. Тимрясов. В ней он представил не только подробное изложение обряда похорон, но и остановился на ритуале осенних поминок, одним из обязательных элементов которого была поездка родственников умершего в лес и приготовление для него намогильного столба «юпа» [42. С. 271-273].

Заслуживающие внимания сведения по затронутой теме имеются в сочинении В.К. Магницкого. В частности, вслед за К.С. Мильковичем он сообщил о приверженности некоторых групп чувашей вместо столбов устанавливать известняковые плиты с выдолбленными на их вершинах ямками (от 1 до 3), а также о стоящих перед некоторыми камнями маленьких столбиках из досок с фигурными вершинами [16. С. 165-167]. Под последними автором, очевидно, подразумеваются так называемые дощечки приветствия «салам калакё»1, которые устанавливались на могилах до сооружения на них постоянных памятников «юпа». В главе об осенних поминках «Авдан сыры», взяв за основу материалы С.Н. Тимрясова, автор остановился на церемонии приготовления для умершего деревянного столба «юпа», а также на некоторых обрядовых действиях с ним во время осенних поминок [16. С. 179-182]. Однако, как и у

предыдущих исследователей, у В.К. Магницкого практически нет сведений, которые касаются процесса обработки памятника и нанесения на него каких-либо дополнительных знаков. Автор ограничился только сообщением о выборе материала для памятника (липа), а также его размерами в толщину и в длину.

Небольшие сведения о намогильных столбах «юпа» имеются в исследованиях священнослужителей, работавших в чувашских приходах. В целях эффективного распространения среди чувашей христианства, они большое внимание уделяли изучению их языческих религиозных представлений и верований, в том числе погребальных сооружений. К таковым относятся работы Н. Каменского [9], В. Смелова [40], А. Иванова [6, 7] и др. С одной стороны, в них можно найти довольно точные описания намогильных столбов, а также сведения, касающиеся их использования в обрядах поминального цикла. С другой стороны, бросается в глаза выраженная миссионерская позиция авторов, так как традиционные представления чувашей, связанные с культом предков, ими рассматриваются как явления, которые должны быть изжиты под влиянием православия. Поэтому намогильные столбы «юпа» чувашей-язычников в их сочинениях, как правило, показываются в уничижительном свете и именуются «болванами», «чурбанами», «истуканами», «идолами» и т.п.

В начале ХХ в. в изучение погребального обряда и погребальных памятников чувашского языческого населения определенный вклад внесли Ф. Никифоров [26], Г.И. Комиссаров [14], Н.В. Никольский [27], К.П. Прокопьев [31]. Получив блестящее образование и хорошо зная быт и культуру родного народа, они представили научному сообществу по тем временам достаточно объективные и научно обоснованные исследования по этнографии чувашей. Однако и в этих работах намогильные столбы «юпа» упоминаются лишь попутно. В лучшем случае подчеркивается их выраженная антропоморфность, но без какой-либо конкретизации или детализации.

Богатые и обстоятельные сведения по чувашской этнографии, обрядовой культуре, языку и фольклору чувашей можно извлечь из труда венгерского исследователя и ученого Дьюлы Месароша [19. С. 174-204]. Что касается непосредственно намогильных памятников, он написал о них только в общих чертах. Тем не менее пытливые глаза исследователя подметили некоторые их особенности. В частности, о деревянном столбе «юпа» на кладбище дер. Средние Алгаши Симбирского уезда Казанской губернии он написал следующее: «это полутораметровый выстроганный прямоугольный деревянный столб. Его верхушка округлена в виде головы, а также выстрогана бороздка, символизирующая шею» [19. С. 185].

Из исследователей начала ХХ в. весомый вклад в изучение чувашских надгробий внес С.И. Руденко, который в 1910 г. опубликовал небольшую, но обстоятельную статью «Чувашские надгробные памятники» [32. С. 81-88]. В ней ученый впервые представил научному миру выполненные с натуры графические изображения (рисунки, фотографии) деревянных столбов «юпа» некрещеных чувашей, исследованных им на кладбищах с. Старое Афонькино и дер. Сережкино Бугульминского уезда Самарской губернии и снабдил их подробными описаниями. Кроме того, автор одним из первых подчеркнул, что женские надгробные памятники от мужских отличаются не только материалом (женские из березы или липы, а мужские из дуба), но и тем, что на них присутствуют знаки в виде геометрического орнамента, изображающие женские головные уборы и нагрудные украшения. Он также заметил, что намогильные столбы девушек оформляются по-другому, а именно с использованием орнамента, изображающих детали девичьего костюма. Однако исследователь смог показать намогильные памятники лишь одного типа (деревянных «юпа» с плоским верхом и без изображения лица) и только из одной местности.

В 1929 г. на французском языке была опубликована небольшая статья Т.С. Пассека и Б.А. Латынина о каменных бабах. Исследовав чувашские «юпа» на языческих кладбищах с территорий Чебоксарского, Ядринского и Цивильского районов Чувашии, они выделили пять типологических вариантов надгробных памятников, сделали вывод об их антропоморфности и впервые подняли вопрос о наличии глубоких параллелей чувашских «юпа» с аналогичными памятниками дунайских болгар [58. Р. 303-304].

В 1960 г. намогильные памятники «юпа» нашли отражение в книге-альбоме «Чувашское народное изобразительное искусство» (авторы Г.А. Никитин и Т.А. Крюкова). В ней они впервые рассмотрели их как яркие и своеобразные образцы резьбы по дереву, т.е. отнесли их к произведениям народного искусства. Кроме того, авторы подчеркнули, что резьба на них имела глубоко символическое значение, особенно на женских памятниках [25. С. 63-64].

В 60-70-е годы ХХ в. погребальные обряды и надгробные памятники некрещеных чувашей были подвергнуты научному анализу в трудах П.В. Денисова [3; 4], В. Д. Димитриева [5], Л.А. Иванова [8], Г.Е. Кудряшова [15]. Обобщенные сведения о них получили также отражение в коллективной монографии «Чуваши: этнографическое исследование» [52. С. 161-163].

В 70-80-е гг. ХХ в. изучение погребального обряда и надгробных памятников чувашского языческого населения получило дальнейшее развитие в трудах Б.В. Каховского. Ученым был произведен системный анализ погребального обряда на основе этнографических и археологических материалов [10, 12], предложена типология намогильных столбов, прослежены параллели погребального обряда чувашей и их предков волжских болгар [10, 11, 13].

Значительный и успешный прорыв в изучении намогильных памятников некрещеных чувашей был сделан в 80-90-е гг. ХХ в. А.А. Трофимовым. Исследователь научно обосновал уникальность памятников и их связь с древнейшими мифологическими представлениями чувашей, произвел глубокий исторический и искусствоведческий анализ, показал истоки данного феномена и параллели чувашских «юпа» с аналогичными памятниками других народов и культур, предложил аргументированную и стройную типологию памятников в зависимости от их формы и композиционной структуры. Итогом многолетних исследований А.А. Трофимова стали его докторская диссертация, многочисленные научные статьи, очерки и монографии. Много внимания в его трудах также уделено анализу связей и параллелей, исторически сложившихся в этой области между чувашами и дунайскими болгарами [43-47].

Проблемы исторической общности и художественной целостности произведений народной культовой скульптуры двух генетических родственных народов дальнейшее развитие получили в трудах Ю.А. Трофимова [48-49].

Из исследований последних десятилетий, касающихся затронутой темы, следует отметить труды А.К. Салмина [33-36] и Е.А. Ягафовой [57]. В них намогильные памятники чувашей рассматриваются на обширном этнографическом материале в основном в контексте обрядовой культуры.

Ценные и конкретные (фактологические) материалы о культовых памятниках некрещеных чувашей содержатся в трудах, в которых исследуются погребальные обряды, бытующие в диаспорных или этнотерриториальных группах чувашей. Это труды Е.А. Ягафовой о чувашах Самарского Заволжья [56] и Самарской Луки [55], П.П. Фокина о симбирско-саратовских чувашах [50], Г.Б. Матвеева, Е.А. Ягафовой и Е.В. Сергеевой о чувашах Присвияжья [17], Г.Р. Столяровой о чувашах Закамья [41], В.В. Медведева, И.Г. Петрова, о чувашах Южного Приуралья [18, 30].

Таким образом, за более чем двухсотлетний период изучения чувашских намогильных памятников наукой проделан длительный путь от простого их описания до глубоких научных обобщений и сравнительно-сопоставительных исследований. В XVIII—XIX вв. культовые сооружения «юпа» некрещеных чувашей описывались лишь в общих чертах, как обязательные атрибуты похо-ронно-поминальной обрядности. Начиная с ХХ в. они начали исследоваться в сравнении с аналогичными памятниками других народов и в тесной связи с древнейшими представлениями чувашского народа. Кроме того, исследователями был сделан вывод о разнообразии их форм, сложной композиционной структуре и глубокой символике.

А теперь снова вернемся к женским намогильным памятникам. Прежде чем приступить к анализу основных принципов их оформления, заметим, что изображение знаков элементов костюма на них являлось далеко не единственным приемом. В целях различения мужских и женских «юпа» чувашами в течение многих столетий применялись и другие приемы. Прежде всего это материал для столба. Испокон веков для мужских «юпа» всегда выбирался дуб (юман), а для женских - липа (дака). Осину и березу не использовали. Первая считалась «проклятым», или тяжелым, деревом, а вторая, по верованиям чувашей, притягивала к себе горе и несчастья [35. С. 69]. Однако в некоторых селениях береза для изготовления женских памятников использовалась. Об этом, к примеру, говорится в сочинении неизвестного автора, оставившего заметку о чувашских поминках в с. Туарма Бугульминского уезда Самарской губернии: «Когда таким образом в доме умершего все будет приготовлено и родственники соберутся, тогда закладывают любимую лошадь умершего в телегу или сани, постилают в них перину, кладут подушки, на которые садятся двое мужчин и одна женщина, и все трое, взяв с собою восковую свечу, вареную курицу, полштоф вина, полведра пива и полведра медового квасу, отправляются в лес, и здесь, если умерший был мужчина, останавливаются у дуба, а если женщина, то у березы толщиною до 4 вершков. Поставив на землю яства с напитками и срубив дуб или березу, приехавшие отсекают комель длиною в рост человека; затем вершину отрубка обделывают так, чтобы она представляла подобие человеческой головы» [53. С. 558]. В качестве материала для «юпа» береза упоминается также в сочинении А. Иванова о чувашах Бугурусланского уезда [7. С. 262] и в статье М. Васильева, повествующей о чувашских поминках [1. С. 474]. Выбор березы вместо липы в тех или иных местах можно объяснить либо локальными традициями, либо особенностями местной фауны - ограниченностью лесных угодий с липовыми деревьями. Примечательно, что традиция выбора деревьев определенных пород для мужских и женских надгробий оказалась настолько устойчивой, что ей по инерции следовали чуваши, принявшие христианскую религию. По некоторым источникам, мужчинам кресты делали из дуба, а женщинам - из липы [35. С. 69; 23]. Кроме того, с крестом проводили те же обряды, что и со столбом, например, во время поминок заносили в дом, укладывали на перину, отвозили на кладбище и т.д. [24]. Однако в последнее время в силу недолговечности липы в селениях некрещеных чувашей такой однозначный выбор соблюдается не всегда, так как на кладбищах дубовые столбы и кресты устанавливают как на мужских, так и на женских захоронениях.

Немалое значение придавалось форме деревянного намогильного столба, особенно его верхней части или макушке. А.А. Трофимов на основе изучения памятников деревянной культовой скульптуры, пришел к выводу, что мужские памятники, как правило, имели плоский верх, а женские - округлый или овальный [45. С. 15]. Однако такого правила мастера придерживались не всегда, потому что женские намогильные столбы часто встречаются и с плоским верхом. Это говорит о том, что в иконографии подобного типа памятников иногда допускались некоторые отклонения.

Следующим и очень распространенным приемом различения пола усопших на памятниках деревянной и каменной культовой скульптуры было изображение на них элементов народного костюма. Как было отмечено выше, этот прием характерен в основном для женских намогильных памятников.

Одним из основных стилистических приемов орнаментации как деревянных, так и каменных женских надгробий является изображение или условное обозначение женских головных уборов: головного полотенца «сурпан», головной повязки «сурпан тутри», а также налобной повязки «масмак». В то же время А.А. Трофимов допускает, что с помощью резьбы по дереву на памятниках изображались также женские головные уборы «хушпу» [45. С. 7; 47. С. 102, 134].

Другим достаточно распространенным приемом декорирования женских «юпа» было вырезание нашейных (май дыххи) или нагрудных (сурпан дакки, ама) украшений.

И, наконец, к третьему приему орнаментации указанных памятников, можно отнести нанесение на памятник орнаментированных надрезов, изображающих женский пояс.

В соответствии с устоявшимися канонами иконографии каждый из этих элементов женского костюма находился строго на своем месте. Если мастер ставил своей целью показать головные уборы, он их располагал над «лицом» усопшей или вокруг него. Если же он показывал шейно-нагрудные украшения и пояс, они располагались под «лицом» на уровне груди и пояса.

Основным техническим приемом исполнения элементов костюма на надгробиях был геометрический линейный орнамент. Иногда для достижения большей декоративности мастерами культовых памятников применялось прочерчивание двух параллельных линий и вписывание между ними ломаного зигзага.

В качестве примера рассмотрим женский намогильный столба «юпа», который в 1907 г. С.И. Руденко был доставлен в Отдел этнографии Императорского Русского музея из с. Старое Афонькино Бугульминского уезда Самарской губернии. В настоящее время памятник находится на хранении в Российском этнографическом музее (инв. № 1205-97). Он представляет собой типичный деревянный намогильный памятник с ликом, выдолбленным в форме полуэллипса (рис. 1). Вокруг него помещен геометрический линейный орнамент, изображающий переднюю часть женского головного убора «хушпу» (по А.А. Трофимову) или головного полотенца «сурпан» с повязкой «сурпан тутри», которыми чувашская женщина повязывала себе голову (по С.И. Руденко). На груди острым концом топора или долота вырезано треугольное нагрудное украшение замужних женщин, называемое у низовых чувашей «сурпан дакки» или «ама». Видно также, что мастер достаточно точно и реалистично передает способ его ношения, так как украшение в соответствии с общепринятыми правилами чувашского женского костюма пристегнуто к нижней кромке сурпана. Ниже «ама» мастером вырезана полоска в виде зигзага, символически передающая изображение пояса [47. С. 102].

Примерно в таком же стиле сделан намогильный памятник, который С.И. Руденко был сфотографирован на кладбище чувашей-язычников с. Старое Афонькино. На верхней части в области «головы» мастером глубоким выемом показано «лицо» усопшей женщины, которое обернуто головным полотенцем. К низу полотенца прикреплено женское нагрудное украшение. Однако в отличие от предыдущего намогильного столба на нем отсутствует пояс (рис. 2).

В отношении приемов передачи элементов женского костюма мастера обладали абсолютной свободой. Иногда они считали нужным показывать на памятнике не все детали одежды, а только один из них - головной убор или украшение. Так, на женском столбе из дер. Новое Ильмово Черемшанского района Республики Татарстан (рис. 3) показан только головной убор. А на его аналоге из с. Старое Афонькино Шенталинского района Самарской области из экспедиционных фотографий А.А. Трофимова изображено только нагрудное украшение (рис. 4).

Рис. 1. Намогильный столб «юла». Липа [47. С. 134]

Рис. 2. Намогильный столб «юла». Липа [32. С. 88]

Рис. 3. Намогильный столб «юла». Липа [47. С. 135]

Рис. 4. Намогильный столб «юла». Липа [47. С. 138]

Иногда вместо женского нагрудника изготовители намогильных столбов ограничивались схематическим показом женского ожерелья «май дыххи» или бус «шарда» (рис. 5). Постольку поскольку на данном памятнике нет никаких деталей женского костюма, можно предположить, что он водружен на могиле незамужней девушки.

Примечательно, что в древности при изготовлении намогильного памятни -ка чуваши учитывали также возраст и брачный статус женщины. Если она была замужней, то на ее памятник наносили орнамент, изображающий элементы женского одеяния - либо в комплексе, либо по отдельности. Если же умершей была девушка, то на ее намогильном столбе вырезали только детали девичьего костюма. Впервые на эту особенность обратил внимание С.И. Руденко, который сделал вывод, что на «юпа» девушек вырезались только ожерелья «май дыххи». Иногда в этих целях над ликом умершей вырезали контур конусообразной бисерной шапочки «тухья» [32. С. 84, 87]. С мнением С.И. Руденко солидарен и А.А. Трофимов. Изучив деревянные и каменные культовые памятники XIX - начала ХХ вв., он пришел к заключению, что девичьи намогильные памятники имеют условные изображения шейного украшения «май дыххи» [47. С. 85] или детали костюма на них отсутствуют [44. С. 261].

На каменных надгробиях эти украшения передаются в ином стиле. Например, на памятнике с территории старого кладбища с. Клементейкино Аль-метьевского района Республики Татарстан они показаны в виде расположенных на одной линии пяти маленьких кругов (рис. 6). Круги, очевидно, являются условными изображениями серебряных монет, которые нашивались на «май дыххи».

Примечательно, что рассмотренные выше композиционные приемы применялись и на каменных столбах «чул юпа». На них острым долотом вырезались те же элементы женского костюма: головные уборы, нагрудники, нашейные ожерелья. Иногда мастера ограничивались нанесением на камень схематического изображения треугольного металлического украшения «ама» или «дедтенкё», которые пришивались на женские нагрудники. Как и на деревянных столбах, все эти элементы костюма показывались с помощью линейного орнамента в едином ансамбле или по отдельности. Для наглядности обратимся к намогильному памятнику, который был обнаружен чувашскими этнографа-

Рис. 5. Намогильный столб «юпа». Липа.

Республика Татарстан, Черемшанский р-н, с. Новое Ильмово. 2014 г. Фото автора.

Рис. 6. Намогильный столб «чул юпа». Камень [47. С. 85]

ми в дер. Новое Сережкино Лениногорского района Республики Татарстан. На нем над треугольной выемкой, изображающей «лицо» усопшей, острым резцом с помощью неглубоких линий (насечек) изображены головной убор и металлическое украшение женского нагрудника в виде треугольника. Обращает на себя внимание также и то, что головной убор по контуру окаймляет «лицо» женщины, что дает основание предположить, что мастер этим попытался передать манеру ношения головного полотенца «сурпан» (рис. 7).

Иное композиционное решение демонстрирует каменное надгробие, находящееся на кладбище дер. Новое Ильмово Черемшанского района Республики Татарстан. Он представляет собой прямоугольную каменную стелу с овальным верхом. «Голова» показана с помощью боковых вырезов, «лицо» отмечено треугольной выемкой. На лбу достаточно схематическое изображение женского головного убора. На нагрудной части арабские цифры «188». Вероятно, это дата рождения или смерти усопшей (рис. 8).

Аналогичное построение характерно для каменного антропоморфного надгробия, установленного на кладбище с. Старое Суркино Альметьевского района Республики Татарстан. Шея на памятнике прямая, плечи горизонтальные. На лицевой части помещена выемка в виде равнобедренного треугольника, а на нагрудной части - «ама» в виде вписанных друг в друга треугольников, между которыми нанесены неглубокие насечки зигзагом. Лик фигуры показан без «глаз», «носа» и «рта» (рис. 9).

Рис. 7. Намогильный столб «чул юла». Камень. Республика Татарстан,

Лениногорский р-н, дер. Нов. Сережкино. НА ЧГИГН. Отд. VIII. Ед. хр. 958

Рис. 8. Намогильный столб «чул юла». Камень. Республика Татарстан, Черемшанский р-н, с. Новое Ильмово. 2014 г. Фото автора

Рис. 9. Намогильный столб «чул юла». Камень. Республика Татарстан, Альметьевский р-н, с. Старое Суркино. 2014 г. Фото автора

Само собой разумеется, что встречаются и другие композиционные приемы изображения элементов костюма на каменных изваяниях. К сожалению, ввиду ограниченности объема статьи все эти типы показать невозможно. Поэтому тех, кто интересуется данной темой, отсылаем к ранее опубликованным работам, прежде всего к трудам С.И. Руденко, А.А. Трофимова и Ю.А. Трофимова, которые отличаются не только глубоким содержанием, но и большим количеством иллюстративного материала.

Таким образом, некрещеные чуваши за свою многолетнюю историю создали и сумели сохранить уникальную культовую скульптуру, которую отличают не только древность ее происхождения, антропоморфизм и разнообразие форм (вариативность), но и глубокая символика. Одной из форм ее проявления является дифференциация памятников на мужские и женские типы. Они отличались не только материалом и формой (в особенности деревянные «юпа»), но и наличием на них совокупности отличительных знаков. В этом отношении большим разнообразием различных приемов отличались женские намогильные памятники.

Литература и источники

43. Трофимов А.А. Зороастризм: суваро-болгарская и чувашская народная культура. Религия. Кул?