Четыре этюда об истории древней Восточной Азии: взгляд с Юга

ИСТОРИЯ, ЭКОНОМИКА И ПОЛИТИКА

Д.В. Деопик ИСАА МГУ

Четыре этюда об истории древней Восточной Азии: взгляд с Юга

Представлю некоторые размышления, названные мною «этюдами», которые, как кажется, могут помочь современным учёным продвинуться в осмыслении истории древней Восточной Азии. Первый этюд связан с постановкой проблемы выделения границ исторического региона «Восточная Азия» и установления его историко-географического членения. Он вызван тем, что до сих пор понятия «Китай», «китайский», «китайцы» используются и для времени, когда регион этот в социальном, культурном и этническом плане не был моноцентричным. Во втором рассматривается ход исторического процесса в Восточной Азии, исследуется проблема взаимоотношения различных этнокультурных и политических центров. В третьем описывается историческое значение Великой равнины и ставится проблема выявления особенностей развития государствообра-зующего этноса КНР - ханьцзу (и его ядра - сино-тибетцев хуася). В четвёртом, завершающем, приведены некоторые наблюдения над особенностями истории китайцев в сравнении с историей других народов Древнего Востока.

Сами границы древнего Восточноазиатского региона определяются следующими факторами:

© Деопик Д.В., 2011

залива Ханчжоувань, две параллельные долины рек Фучуньцзян и её восточного притока Хуюаньцзян, лежащие к югу от г. Ханчжоу в пров. Чжэцзян). Предполагаемая линия южной границы региона следует затем по предгорьям на юго-запад, достигая верховьев рек, впадающих с юга в оз. Поянху (пров. Цзянси), а затем - на запад. Далее она петлёй спускается по долине р. Санцзян на юг (до совр. города Чанша и южнее), а затем поднимается на северо-запад по долине р. Лицзян и бассейну оз. Дунтинху (пров. Хунань) до русла Янцзы. Юго-западная граница, сделав ещё одну петлю до центральной части ущелья Санься, через которое течет Янцзы, поднимается по правым притокам р. Ханьшуй до её верховий. Далее она идёт на северо-запад к той части долины Верхней Хуанхэ, которая лежит к востоку от г. Ланьчжоу по линии хребта Люпаньшань, потом - по верховьям левых притоков р. Вэйхэ, очевидно совпадая с границей степного и земледельческих районов вдоль будущей Великой стены. Затем граница пересекает восточную «ножку» П-образного изгиба Хуанхэ и, охватив среднюю часть бассейна р. Фэньхэ, подходит к южной оконечности хребта Тайханшань и выходит у возвышенности (Суншань) на современную Великую равнину. И окаймляя с востока пространство современной Великой равнины, от Бохайского залива на севере и до низовий р. Хуайхэ на юге, выходит на левобережье Нижней Янцзы.

На севере Регион ограничен зоной степей и пустынь. Внутри него долины Хуанхэ и Янцзы разделены горами Циньлин. К югу от Региона тянутся северные отроги хребта Улин (Наньлин), который ограничивает с юга бассейн Янцзы; эти предгорья редко заселены, малоудобны для земледелия, почти везде тысячелетиями непроходимы, идут практически до гор пров. Фуцзянь. Гористый участок её побережья здесь, как и юг пров. Чжэцзян, в конце неолита культурно сближается с низовьями Янцзы, но в жизни Региона их жители тогда участвовали мало.

Внутреннее членение. Регион делится на Север - бассейн Хуанхэ, Юг -бассейн Янцзы и Восток - архипелаг (позже - полуостров) Шаньдун. Границей между Севером и Югом на Великой равнине является долина р. Хуайхэ.

Внутри Региона археологами выделяются следующие историко-культурные аграрные зоны (см. карту): В северной части Региона:

■ HN -Зх

"^Ч. ж

j / / р. Нан.лкн

г— Очаги бассейн ---& Средней Хуанх f—Очаги Древнег 1 Приморья ;_; Очаги Шаньду ; , , Очаг i---1 Нижн бассейна ей Янцзы ей Янцзы

---Береговая иния около 5500 до н.э.

......... Береговая/ иния около 2300 до н.э.

Масшта 6 1:28000000 ТвНДвогак?КЮе

По: Д.В.Деопик, С. А. Комиссаров, М.Ю Ульянов. Древнейшие археологические культуры на территории Китая // БРЭ. Т. 14. С. 87)

В центре располагается одна большая историко-культурная зона, сформировавшаяся позднее:

Границы Великой равнины: на западе и севере это полоса гор (хребет Тай-ханшань и северо-восточнее) от Пекина до Чжэнчжоу (горы Суншань), на юге -горы Дабешань, на востоке - горы Шаньдуна и море. Поздно образовавшаяся Великая равнина, на месте которой до III тыс. до н. э. был «Древний пролив», -это единственное место, где граница Севера и Юга внутри региона размыта. Здесь и будут позднее располагаться этнически смешанные группы; потом, уже в I тыс. до н.э., за эти земли будут бороться южные, аустрические царства с царствами хуася, расположенными по дуге вдоль формирующейся Великой равнины (в её центре и на севере).

История «Древнего Китая» отчасти похожа на историю Греции до возникновения империи Александра Македонского - это история многочисленных греческих государств разной величины и их ближайших соседей. При всей важности Афин и Спарты история Древней Греции только ими не ограничивается. История Восточной Азии - это история многопланового историко-культурного «великого сближения» аустрических и сино-тибетских народов и их государств, постепенно создавших в эпоху Хань, Тан и Сун уникальную «двухчастную империю». Во всеобщей истории полной аналогии столь долговременной «двухчастной империи» не найти; обычно в империи побеждает одна вера и не обязательно -завоевателей (а остальные загоняются в глубь простонародной культуры и длительное время существуют как «ереси» или «суеверия»).

Культуры пришедших с Верхней Хуанхэ сино-тибетцев, жителей долины Средней Хуанхэ и аустрических народов, прежде всего аустроазиатов на Нижней и Средней Янцзы (хмонг-миенов), а также пока этнически не определённых жителей Шаньдуна (очевидно, потомков одного или нескольких древних аустрических народов) объединяло доминирование культа предков в религиозных верованиях, общий также современный генный состав - наличие одинаковых Y-хромосом; было взаимовлияние и в языках. Во многом сходство прослеживается для более поздних времён и в социальной структуре: развитое общинное начало, преобладание, насколько можно проследить для древности, свободного крестьянства.

Контакты внутри этой пары существовали задолго до того, как их культуры стали влиять друг на друга, они фиксируются по крайней мере уже в VI тыс. до н.э. Два района постоянных интенсивных древних контактов, судя по данным археологии, включают:

А вот внешних контактов почти не было, Регион изолирован со всех сторон (исключение - тысячелетиями существовавший «западный коридор» с севера Центральной Азии до Верхней Хуанхэ).

Каковы были взаимоотношения центров Региона и его периферии в разные периоды древнейшей истории Восточной Азии? Напомним, что представления о ранней истории восстанавливаются археологами, а не историками на основании письменных текстов (хотя есть находки в Шандуне, до сих пор не переведённые, датируемые IV тыс. до н.э.).

В настоящее время анализ археологического материала на предмет выявления связей и взаимовлияния центров в ключевое для возникновения государственности время (III - 1-я пол. II тыс. до н.э.) позволил прийти к заключению, что в начале этого периода центр наиболее интенсивного социального и экономического развития находился в рисоводческом районе Нижней Янцзы, где жили аустроазиатские носители культуры Лянчжу и где формировались ранние государства (политии) номового типа. Таким образом, основными источниками социального опыта в то время являлись древние аустрические народы: протоюэ (вьеты) Нижней Янцзы, а также хмонги Средней Янцзы, мон-кхмеры Индокитая, аустронезийцы (возможно!) Шаньдуна.

В посл. четв. II - 1-й четв. I тыс. до н.э. источником социального опыта всё более становятся и хуася Средней Хуанхэ, заселявшие и осваивавшие высыхающую Великую равнину. Происходит создание ими аграрных очагов к югу и северу от выхода Хуанхэ на Великую равнину и инфильтрация далее, в основном по её южной кромке, на восток. В целом же Великая равнина стала на три тысячи лет демографическим (переселенческим) ресурсом хуася.

Иначе обстояло дело в бассейне Янцзы. Крестьяне-рисоводы (хмонги-чусцы, вьеты-юэсцы) субтропической зоны почти никогда не переселялись на север, в зону умеренного климата с её менее эффективным неполивным сельским хозяйством. Ведь это потребовало бы перехода на новый злак (с риса на просо) и отказа от искусственного орошения. Сложность перехода с одного вида хозяйственной деятельности к другому тормозила и переселение крестьян-просоводов севера (хуася) на юг.

Начиная с Шан (ок. 1300-1027 г. до н.э.) государства хуася становятся важным источником социального опыта и для южан; к этому времени часть традиций Нижней Янцзы была уже воспринята и переработана шанцами, приблизившимися к созданию развитого территориального государства. Элиты Юга на рубеже II—I тыс. до н.э., где, скорее всего, давно сложились свои территориальные государства, добровольно воспринимали элементы культуры хуася (т.е. за века до создания Ханьской империи). Особенно активно этот процесс пошёл с VII-V вв. до н.э. Таким образом, исторически перспективную культуру Севера несли на Юг не крестьяне-переселенцы и не западночжоуские правители (напомним, что чжоуский Чжао-ван погиб в Чу), а сами местные элиты, которые и в дальнейшем китаизировали крестьян-южан. Последнее, кстати, не удалось и армиям Цинь Шихуанди или ханьских императоров.

Активному взаимному восприятию социального и культурного опыта способствовал принцип «религиозной дополнительности», который с конца III - 1-й пол. II тыс. до н.э. в рамках «ритуального взаимодействия» элит привёл к сложению своеобразной «религии элит» различных историко-культурных зон. Вначале она возникает на основе «нефритового комплекса» ритуальных предметов и символов

власти протовьетов (культура Лянчжу, «царство Мо» - по памятнику Моцзяо-шань), а затем, с последней трети II тыс. до н.э., формируется «бронзовый комплекс» ритуальных предметов, символов власти и общий письменный язык верхов (иероглифики хуася), который не был языком завоевателей, а являлся языком «администраторов» и воспринимался добровольно как атрибут высшей власти и как язык с более «удобной» письменностью.

В I тыс. до н. э. «китаизировались» именно элиты не-хуася через восприятие письменности и культа правителя (вана) как Сына Неба. Ими вместе с социальным опытом воспринималась элитарная («социальная») часть веры. Происходило это прежде всего в царствах Средней и Нижней Янцзы, в описанной выше контактной зоне на Юге, а также в царстве Цинь на Западе и в бассейне Верхней Янцзы. До того преобладал культ предков и от века существовавший даосизм с его сложными представлениями о мире, который хуася воспринимали с сер. I тыс. до н. э. Культурный обмен был обоюдным и шёл на больших территориях.

Отметим, что мнения о крестьянском заселении с севера в эти тысячелетия не обоснованны - северное крестьянство до сих пор не пришло массово даже на правый берег Янцзы. О реальных массовых контактах между возделывателями проса и рисоводами можно говорить только применительно к южной части Великой равнины, верхнему и среднему течению левого притока Средней Янцзы - р. Ханьшуй, а также к землям между ними. Там проходила естественная (климатическая) граница между «пшеничниками» и «рисоводами», воспроизводящая северную границу царства У (одного из гегемонов этого региона в период Чуньцю). Это и была граница зон расселения хуася и аустроазиатов. Сейчас здесь (в низинной части Хубэя и Цзянсу) летом можно сеять и собирать рис, а зимой - просо и пшеницу.

В I тыс. до н.э. на смену многочисленным конкурирующим локальным центрам власти (в основном средним и малым) у хуася, аустроазиатов, хмонг-миенов, прото-бирманцев, возможно, аустронезийцев (период Чуньцю) приходят крупные государственные территориальные образования (период Чжаньго), которые поглощают территории локальных слабых малых центров. В качестве крупных государственных территориальных образований выступали государства хуася (на Севере) и государства аустроазиатов и хмонг-миенов (на Юге). Тогда же началась борьба за объединение, сначала - в форме гегемонии («время пяти гегемонов», т.е. еще с Чуньцю и в начале Чжаньго). Причём из пяти гегемонов два - северные (населённые в основном хуася, с их экономикой суходольного просоводства, в меньшей степени - степняками) и три - южные, на Янцзы, населенные аустроазиатами и хмонг-миенами с их поливным рисоводством (Чу, У, Юэ). Здесь существовало принципиальное различие технологий, экономик, базовых социальных структур, в отличие от близких в этом отношении стран древней Передней Азии.

Всё это время с запада, с Верхней Хуанхэ в Регион периодически приходили тибетские народы (цяны, жуны и др.) из «западного коридора»; расположенные там государства на Верхней Хуанхэ и Верхней Вэйхэ могли расширяться только на восток и за счёт других государств, свободных земель там не было. При этом внешние границы региона по-прежнему строго ограничены, и направления расширения государств заданы вмещающим ландшафтом. Во 2-й пол. I тыс. до н.э. сначала боролись за «власть над всеми» семь крупных государств, потом - два: «молодое», во многом степняцкое, Цинь и «древнее» (с сер. III тыс. до н.э.) рисоводческое Чу; при этом населённые хуася области в Цинь составляли заметную часть, а в Чу - лишь небольшую; это были земли со смешанным (чусцы, хуася и исконные жители) населением в южной части Великой равнины. Завершилось всё победой хуася, империей Хань.

Чусцы, как и вьеты-юэ, заменили к этому времени свою иероглифику на ие-роглифику хуася, восприняли также «императорский культ» - поклонение духам

предков правящей династии, в обмен на который дали хуася даосизм. Что дали древние государства аустроазиатов Нижней Янцзы? От них в III-II тыс. до н.э. были восприняты верования; лишь позже, на определённом историческом этапе, хуася частично заменили их своими. Также были заимствованы технологии эпохи раннего металла и основная форма орудия труда: топор-кельт и мотыга-кельт (орудия втульчатые, а не проушные, как на западе Старого Света). В целом со времён позднего неолита Юг давал важнейшие технические достижения (фарфор, глазурь), позднее - шёлк, полезные сельскохозяйственные культуры (чай).

«Идея» исторического процесса VI-III вв. до н.э., конца периода Чуньцю и периода Чжаньго состоит в объединении государственных образований Великой равнины, ставшим следствием заполнения крестьянами очевидного и доступного пространства смыкающихся аграрных очагов. Её реальное осуществление относится к посл. четв. III в. до н.э. Заполнение это способствовало объединению, хотя очевидно и существование сильных конкурирующих центров. Процесс заполнения шёл в условиях ускоренного развития государственности прежде всего у хуася (сино-тибетцев), у которых на Великой равнине наблюдался и самый быстрый рост населения, т. е. они находились под воздействием сильного демографического давления. Хуася, развиваясь, перемещались в богатые и плодородные долины на юг, юго-восток и восток. Так складывались предпосылки создания уникальной «двухчастной империи»; именно такую империю создал Цинь Шихуан-ди, именно такими империями были Западная и Восточная Хань. Их прообраз - ранняя «империя» Чу на Средней Янцзы, которая первой, в IV в. до н.э., объединила под своей властью почти все земли бассейна Янцзы и южную часть Великой равнины. Но подчинить и Север, и Юг смогло, как это часто бывает в истории, только «полуварварское» царство Цинь. Социально «простые» циньцы не смогли руководить всем, что им удалось захватить, но Цинь Шихуан-ди показал, что создание единого государства в Восточной Азии возможно.

После разгрома Цинь победители-чусцы попытались сами реализовать имперскую идею, провозгласив государство Великое Чу. Сян Ляну и Сян Юю, членам чуской династии, это не удалось, но оказалось по силам другим чусцам - Лю Бану и представителям знатного рода Люй, которых в конце концов поддержали хуася. В 202 г. до н.э., с опорой на чусцев и хуася, Лю Бан и создал государство Западная Хань. По сравнению с циньской, ханьская модель единого государства была более «цивилизованной», она предполагала сравнительно мягкое управление и большее число компромиссов с центром, что вполне устроило элиты и хуася, и аустрических народов.

Вначале Ханьское государство носило «федеративный» характер, в чём-то напоминая эпоху Чжаньго. Империя же как таковая сложилась к концу II в. до н.э. при императоре У-ди. К тому времени империя Хань заполнила, в плане политическом, весь вмещающий ландшафт северной части Региона и нанесла военное поражение большинству государств его южной части. На четыре века возникло единое, пока только в политическом смысле, пространство (которое распалось ок. 180 г. н.э. и восстановилось только в самом конце VI в. н. э). Только с возникновением Восточной Хань и завоеванием вьетских земель в долине Красной реки в начале I в. н.э. происходит окончательное оформление «двучастной империи». Однако это сильное и успешное государство было очень «дорогостоящим», и с 80-х годов II в. н.э. начался внутренний кризис, который и привёл к гибели империи.

Так ландшафтное единство получило на 400 лет государственное оформление -империю Хань. Потом - почти 400 лет нового (и не последнего) «Чжаньго», далее -300 лет единой империи Тан, 100 лет очередного «Чжаньго» и т.д. Лишь с монголов (XIII в.) установилось политическое единство, изредка прерываемое распадом на две или более (милитаристы XX в.) части.

Основная пружина социальной и политической истории предков хуася состояла в демографическом давлении на исходной территории, в среднем течении Хуанхэ, что побуждало их к переселению на новые, удобные земли Великой равнины. На всех этих землях хуася практиковали привычные формы земледелия (неполивные просо и пшеница). Южане же в аналогичной ситуации веками шли далее на юг, к долинам Индокитайского полуострова.

В процессе формирования Великой равнины, её освоения с опорой на земли Средней Хуанхэ (включая Суншанский очаг) с нач. III по нач. I тыс. до н.э. хуася (Шан и Чжоу - это государства хуася) образовали единый этнос на пространстве от р. Вэйхэ до западных склонов Шаньдунских гор. Такого в истории Восточной Азии ещё не бывало. Именно с сер. II тыс. до н.э. Север (бассейн среднего и уже появившегося нижнего течения р. Хуанхэ) уравнивается с Югом в экономическом, демографическом и, во всё большей степени, социальном отношении. Именно здесь к началу I тыс. до н.э. складываются оптимальные социальные структуры с большим будущим, начинающие влиять на далеко ещё не побеждённые (до победы над ними - 800 лет!) аустрические народы. Большая эффективность социальной и государственной структуры хуася сделала её, как уже говорилось, привлекательной для аустрических народов. К этому надо добавить ещё и вечную тягу земледельцев к более благоприятным землям Юга, хотя рисоводство хуася осваивали очень медленно, а основные земли к югу от русла Янцзы -до сих пор сфера двуязычия.

Приходить на северные окраины рисоводческих земель Юга этнос хуася (прочно маркируемый археологически в те века основным крестьянским сосудом - горш-ком-триподом на толстых полых ножках) стал при Шан (начав с южной части Великой равнины и прилегающих к ней с запада районов); на Верхнем Ханьшуе он появился раньше. Восприятие южанами идеологемы хуася - «императорского культа» как «дополнительного» к «протодаосской» религии чусцев, а также более совершенной письменности - тоже началось с конца Шан - начала Чжоу.

К сер. I тыс. до н.э. произошел ещё один очень важный «обмен» - хуася восприняли даосизм чусцев (опять-таки по принципу «религиозной дополнительности»); это случилось в условиях политического доминирования Чу в Регионе в эти века. Рисоводы бассейна Янцзы вступили в культурно-социальный контакт со взаимным обменом уже с рубежа II-I тыс. до н.э., позднее социально более единый (в силу быстрого развития его географического центра - севера и середины Великой равнины) и более активный новый этнос хуася победил. Вначале - в зоне привычной «суходольной» экономики, когда «вперёд» на восток шли и этнос, и его социальная структура и верования, потом - пошли «вперёд» на юг только социальная структура верхов, верования и письменность, причём второе (а отчасти и первое) - не за счёт вытеснения, а за счёт формирования на юге принципа «дополнительности» в религиозной, а отчасти и социальной, сфере.

В конце I тыс. до н. э., после создания империи Западная Хань, уже по мере расширения ханьской государственности на юг, туда перемещались прежде всего высшие и средние ханьские чиновники и солдаты, нёсшие культ императорской власти и иероглифический язык вэньянь (как язык государственной документации); но очень мало - крестьяне, с трудом менявшие тип хозяйствования. Соответственно «китаизация» чусцев, различных юэсцев и других народов теперь шла за счёт чиновников (всё более - южан) и армии, а не массового переселения крестьян. Поэтому юэсцы, чусцы и другие древние «государственные» народы сохраняли свои верования и языки (постепенно воспринимая всё больше ханьской лексики, но до сих пор сохраняя свою фонетику и в основном грамматику).

В ещё более южные земли, в бассейне Жемчужной реки (Сицзян), императорский культ попал тогда, когда к югу от Янцзы стал сильнее ощущаться хань-ский этнический компонент, прежде всего в больших городах («элитарно» - со времён циньского и особенно ханьского завоевания, а «массово» - лишь с Южных Сунов). Верхушечный характер «китаизации» обусловил отсутствие сильного сопротивления у крестьян-рисоводов бассейна Янцзы. Ханьский чиновник не отнимал у них землю, потому что не мог переселить в рисоводческие земли кре-стьян-просоводов хуася (как это пробовал делать император Цинь Шихуан-ди) в сколько-нибудь заметном количестве (напомним, что антропологический тип здесь до сих пор остался автохтонным).

Что же касается переселения крестьян хуася в рисоводческие земли к югу от Янцзы, то, несмотря на усилия империи Хань и многих последующих, массовым оно (кроме предков хакка) так и не стало. (О чём, возможно, говорит преимущественное обожествление не столько покровителей технологий сельского хозяйства и т.п., «культурных героев» (хотя были и они, юэский Великий Юй, например), сколько покровителей социальной структуры.) Культ предков в Восточной Азии оказался сильнее, чем в Египте; обожествление предков правителя и стало основой религиозной жизни и хуася, и аустрических народов. У хуася к культу предков добавлялись прежде всего боги иноэтнических религий (даосизм, буддизм), а не свои божества природы, как у египтян.

Как происходила «китаизация»? Через иероглифическую письменность - неотъемлемую часть культуры (вэнь) хуася, через веру - веру в предков правящих домов, а также через санкционированную свыше мораль чиновников - служилого сословия. До аустрических крестьян вэнь почти не доходила. Всё это говорит о том, что Китайская империя - не империя по типу Римской (может быть, потому и просуществовала так долго). Китайский чиновник вытеснял местную религию не столь интенсивно, как римский, христианский или мусульманский чиновник, поскольку не мог предложить взамен одну религию. Не было у хуася такой религии, которая могла бы заменить местную как единственная, всё объясняющая. Менталитет бюрократии строился на основе дополнения императорского культа (и конфуцианства) даосизмом, затем буддизмом, которые «делили места». Установка бюрократии победившего этноса на поголовное крещение или обрезание в Китае была невозможна, так как навязать было нечего, не существовало аналогичной христианству или исламу единой религии.

Вводное замечание

Объектом сравнения с хуася могут быть древние египтяне, шумеры, синхронные им, и большие народы более поздней древности, прежде всего персы, индийцы и греки.

Такой древней «государственной» истории одного этноса, как у современных китайцев, нет ни у одного из современных государствообразующих народов (ближе всего греки и персы), поэтому «древность» в Китае влияет на отношение китайцев к «современности» сильнее, чем где бы то ни было.

Хотелось бы отметить следующие моменты:

всего античные греки и римляне), на основе исторического опыта которых формировалось историческое мышление европейских народов (и восприятие древней истории Азии европейскими учёными).

Такое объединение не произошло и, видимо, не могло произойти в Индии и далее на Западе, где границы «благоприятного» ландшафта не такие жёсткие, а сам ландшафт по сути не имеет резких границ (больших горных, заросших субтропическими лесами, массивов - нет, море - освоено и есть куда плыть, степь - близка и познаваема). Запад в плане ландшафтном открыт и для проникновения «изнутри вовне», и наоборот; отсюда - колоссальные «пробросы» древности: во вне - войны Александра Македонского, вовнутрь - вторжения гуннов, германцев (готов), тюрок и т. д.

Примечание

линии. См.: Дин Су. Хуабэй дисинши юй Шан Инь лиши (История ландшафта китайского севера и история Шан-Инь) // Bullet. of the Institute of Ethnology, Academia Sinica. 1965, № 20, p. 155-162. В настоящее время эти данные признаны геологами КНР, но археологами и историками используются пока редко, хотя все они воспроизведены в многотиражном «Атласе физической географии КНР», см.: Чжунго цзыжань дили туцзи. Пекин, 2000, с. 127. Чжан Гуанчжи в 1986 г. при переиздании своего классического труда «Археология Китая» обратил внимание на статью Дин Су и воспроизвёл эти карты с необходимыми пояснениями. Впрочем, его описания археологических культур опирались на общие публикации археологов КНР эпо-нимных памятников без учёта этих данных. См.: Chang Kwang-chih. Archaeology of Ancient China. New Haven, London, 1986, р. 74-75.

М.Е. Кузнецова-Фетисова ИВ РАН

Ритуальные практики человекоубийства в Древнем Китае при династии Шан-Инь (ХУ1-Х1 вв. до н.э.)

С начала организованных археологических раскопок Китая внимание исследователей неизменно привлекают многочисленные свидетельства существования в древности практики человеческих жертвоприношений. Некоторые учёные называют обычай совершать регулярные массовые жертвоприношения людей типологической особенностью культуры Шан (ХУ1-Х1 вв. до н.э.).

В специальной литературе, посвящённой погребениям бронзового века Китая, исследователи различают человеческие жертвоприношения и сопогребения людей в стандартных могилах [1]. Большинство ученых разделяют мнение, что в обоих случаях людей убивали специально; разница состоит в том, что случае жертвоприношения важен был сам факт убийства, нередко специфическим образом (например, в надписях на гадательных костях фигурируют жертвоприношения путем обезглавливания, удушения, утопления и т.д.), во втором - человек следовал в могилу своего господина, сопровождая его в загробном мире, а убийство было способом отправить его в загробный мир.

На территории округи иньской столицы, где в Х1У-Х1 вв. до н.э. находилась столица династии Шан, имеется несколько крупных кладбищ, где абсолютное большинство могил являются одиночными [3, с. 30-31; 6, с. 43]. К одиночным погребениям также причисляются все те, в которых присутствуют дополнительные костяки, но не в гробу, а на уровне крышки гроба или саркофага, а также в слоях земли над погребальной камерой; подобные останки считают свидетельством насильственного сопогребения. Среди сопогребённых людей можно выделить две группы: в мелких и средних погребениях с небольшим количеством сопроводительного инвентаря обычно сопогребаются дети или подростки [2, с. 8; 3, с. 31, 34; 6, с. 43]; в крупных - взрослые люди, хотя дети и подростки также присутствуют [2, с. 72; 3, с. 77-81; 5, с. 8-9].

Сопогребение большого количества не достигших зрелости детей и подростков может иметь одно из нижеследующих объяснений:

© Кузнецова-Фетисова М.Е., 2011