Урбанизационный процесс в ссср в экономическом измерении: структурные и институциональные аспекты

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ

А.С. Сенявский

д.и.н., гл.н.с., Институт экономики РАН, Москва

УРБАНИЗАЦИОННЫЙ ПРОЦЕСС В СССР В ЭКОНОМИЧЕСКОМ ИЗМЕРЕНИИ: СТРУКТУРНЫЕ И ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ

Аннотация. Российский урбанизационный процесс в ХХ в. реализовывался в основном в рамках советской системы. Революционная катастрофа 1917 г. обрушила имперские структуры и институты, привела к хозяйственной разрухе и частичной дезурбанизации. Однако социальный хаос был реструктурирован на новых основаниях, раскрепостивших социальную энергию большинства населения, состоявшего из ранее «низших классов», и направивших их на решение модернизационных задач под лозунгами социалистического строительства. Советская «идеократическая» государственность с новыми нормами и практиками превратилась в ключевой институт, определяющий содержание и темпы преобразований, включая экономическое развитие.

При всех отличиях советская урбанизация была преемственна имперской. Принципиальным отличием стало доминирование экономических при влиянии некоторых идеологических факторов. После свертывания «компромиссного» НЭПа, не способного обеспечить индустриальный рывок, СССР перешел в режим форсированного развития на базе планово-мобилизационной модели для решения стратегической задачи - преодоления технико-экономического отставания от враждебных «империалистических держав». Урбанизация в этих условиях развивалась в зависимости от размещения в пространстве «производительных сил».

За семь советских десятилетий урбанизация России продвинулась значительно дальше, чем за предшествующее тысячелетие. На основе преобразования экономики из преимущественно аграрной в индустриальную произошел «урбанизационный переход» - превращение общества из сельского в городское. Городской стала и экономика. Именно в городах формировались и концентрировались виды деятельности и отрасли хозяйства, определявшие научно-технический прогресс, а с 1960-х гг. создавалась доминирующая часть ВВП, проживало большинство населения.

Именно город явился главным средоточием проблем и противоречий советской системы. Он же стал источником и базой крайне противоречивых перемен, стартовавших со второй половины 1980-х гг., в том числе в основном негативно повлиявших и на перспективы постсоветского урбанизационного процесса.

Советский период как исторический контекст урбанизации

Советский период российской истории пришелся на тот этап российского урбанизационного процесса (как части общемирового), который может быть назван «урбанизаци-онным переходом», и, будучи зарожден еще в недрах Российской империи, получив толчок от буржуазного «промышленного переворота», он состоялся в основном в рамках советской системы. Грандиозные общественные потрясения 1914-1920 гг. и выросшая из них

советская система повлияли на содержание и ход российского урбанизационного процесса не только ситуационно, но и кардинально, стратегически, на % века вперед.

Советское государство возникло из социальной катастрофы. Мировая война стала детонатором давно назревавшей революции, которая в феврале 1917 г. снесла царскую монархию, упразднила империю, начавшую обваливаться как единое институциональное и геополитическое образование и окончательно рухнувшую после нового октябрьского переворота. Леворадикальная стадия революции вскоре вызвала иностранную интервенцию и гражданскую войну, разорвавшие страну на многочисленные квазигосударственные осколки с краткосрочными властными режимами разнообразной политической ориентации, обрушила экономику, вызвала хозяйственную разруху, деиндустриализацию и частичную дезурбанизацию, депопуляцию многих территорий и городов, нищету и голод, и в целом - цивилизационную и социальную деградацию страны.

Однако левые радикалы-большевики вышли победителями в великом политическом, социальном и военном потрясении, воссоздали единую (но свою, «нового типа») государственность на большей части прежней империи и стали реализовывать социальный проект, который, как они его позиционировали, идеологически вытекал из марксистской доктрины, но в действительности во многом ей противоречил. На практике они вынуждены были проводить «реальную политику», которую им диктовали объективные условия, определявшиеся, во-первых, объективным местом России, веками занимаемым ею в совокупности цивилизационных, геополитических и экономических отношений страны в мире; во-вторых, историческими условиями начала 1920-х гг., и, лишь в-третьих, корректировавшуюся их собственными идеологическими установками. Но и они во многом постепенно подвергались изменениям и ревизии, приспосабливаясь к реалиям.

Превратившись из приверженцев не свершившейся мировой пролетарской революции в государственников, вынужденных строить «социализм в отдельно взятой стране» и во враждебном капиталистическом окружении, большевики должны были, пусть и на иных институциональных и организационных началах, возрождать экономику. Они продолжили преемственный имперской политике курс на модернизацию страны, но теперь уже опираясь не на «высшие» сословия, а на низшие категории населения, являвшиеся подавляющим большинством народа - рабочий класс (поначалу немногочисленный) и крестьянство. И ранее небольшие культурные, образованные слои теперь «скукожились» до ничтожно малых величин. Но власть, взявшая курс на подготовку своих социально близких профессиональных кадров, обладала неисчерпаемым социальным резервом, открыв шлюзы для массовой социальной мобильности: для перемещений из сел в города, продвижения неграмотных и неквалифицированных масс в образованные кадры, из крестьян - в городские рабочие, из тех и других - в управленцы, из трудящихся всех слоев - в новую рабоче-крестьянскую интеллигенцию.

Отказавшись от экстремальной политики «военного коммунизма», а затем и от заменившего ее компромиссного НЭПа, оказавшегося способным восстановить народное хозяйство на основе возвращения в строй старых производственных фондов, но непригодного для форсированного развития, к концу 1920-х гг. Советская власть взяла курс на индустриальный рывок и радикальное преобразование города и деревни, идеологически оформленные как строительство социализма. Но главным стимулом для этого курса были внешние факторы - катастрофическое экономическое отставание от передовых (и враждебных СССР) держав и угроза новой большой войны, неизбежность которой ясно осознавали. «Догнать и перегнать» было не только лозунгом, но и четко определенной стратегией, подкрепленной политической волей. Индустриальная модернизация стала стержнем социально-экономического курса внутренней политики, социалистическая направленность преобразований - их идеологическим содержанием, а кадровая политика опоры на «союз

рабочих и крестьян» - инструментом, обеспечивавшим массовую поддержку власти со стороны большинства народа [Сенявский, 1987].

Это дало огромный толчок раскрепощению социальной энергии, массовому энтузиазму «строителей социализма», стремлению не только поднять страну из руин гражданской войны, но и превратить ее в передовую могучую державу, способную надежно обеспечить свою безопасность, гарантировать улучшение народной жизни и поддержать за границей борьбу «братьев по классу». Политический террор, выросший из взаимной практики гражданской войны и направленный сначала в основном против «социально чуждых» и «бывших», лишь во второй половине 1930-х гг. был обращен против выдвиженцев революции, новой «рабоче-крестьянской» элиты и примыкавших к ней слоев. Он отражал борьбу за власть и не был столь массовым, как представляла его мифологизированная «либеральная» публицистика конца 1980-1990-х гг.

Сутью стратегии развития СССР конца 1920-х - 1930-е гг. была всесторонняя подготовка к «большой войне»: повышение управляемости огромной, разнородной во многих отношениях страны; социально-политическое сплочение народных масс вокруг центральной власти; обеспечение материально-технической базы обороноспособности через строительство заводов и фабрик, создание новых производств и целых отраслей, реконструкция старых предприятий; формирование профессиональных «социально-близких» и верных Советской власти кадров для всех отраслей народного хозяйства, сферы управления, системы образования. В этом контексте и социалистическое преобразование деревни -коллективизация - решала несколько задач: повышала степень контроля над крестьянским миром и возможность изъятия ресурсов для нужд индустриализации, города и армии, в перспективе позволяла повысить уровень технической оснащенности, внедрения более эффективных форм организации производства, научно обоснованных технологий и т.п., роста производительности труда и объемов производства в сельском хозяйстве. Именно в этот период сформировался механизм советской урбанизации, который был тесно привязан к социалистической индустриализации и включал в себя плановое размещение по стране и развитие различных производств, обеспечение их кадрами, и в этом контексте -привлечение из сельской местности трудовых ресурсов, создание системы профессионального образования (от низших профучилищ до высших учебных заведений), инфраструктурное и жилищное строительство и т.д.

Великая Отечественная война вновь перевела страну в режим выживания, нанесла колоссальный урон совокупному потенциалу СССР, но предшествующее развитие стало фундаментом победы, которая была омрачена очередным переходом в экстремальный режим внешнего противостояния - вовлечением сразу же по окончании Второй мировой в холодную войну со всем Западом и вынужденным участием в гонке вооружений, которые продолжались вплоть до начала 1990-х гг. Лишь к началу - середине 1950-х гг. в основном удалось восстановить экономику, демографический потенциал, хотя наследие войны ощущалось многие десятилетия.

Таким образом, почти весь период 1920-х - середины 1950-х гг. характеризовался экстремальными условиями и возведением чрезвычайных мер в норму, что не могло не повлиять на механизмы, процесс и результаты городского развития. Элементы экстремальности сохранялись и много позже.

В период правления Н.С. Хрущева из позитивных результатов можно отметить преимущественно те, которые стали следствием реализации предыдущих наработок: прорыв в космос, атомная энергетика, развитие химической промышленности, внедрение индустриальных методов жилищного строительства. Многочисленные эксперименты имели итогом в основном дезорганизацию народного хозяйства, растрату средств, которые можно было использовать с намного большей эффективностью (освоение целины, децентрализация управления и др.). На смену прагматизму пришла реанимация коммунистического романтизма, фантастические прожекты о построении коммунизма за два десятилетия и т.п. Но темпы экономического роста были весьма высоки, а города сохраняли стимулы для развития.

Период правления Л.И.Брежнева начался с противоречивой хозяйственной реформы 1965 г., свернутой в контексте подавления Пражской весны, продолжился попыткой снизить накал международной напряженности (политика «разрядки»), усилением консерватизма внутренней политики 1970-х (за что позднее получил ярлык «застоя»), вводом войск в Афганистан и, наконец, очевидными кризисными явлениями в советской экономике начала 1980-х гг., которым предшествовало неуклонное снижение темпов экономического роста от пятилетки к пятилетке. Череда смертей высших партийно-государственных руководителей начала 1980-х гг. закончилась приходом к власти М.И.Горбачева, начавшего «перестройку» под лозунгом «больше социализма, больше демократии», на деле обернувшейся геополитической катастрофой - развалом всего «социалистического содружества» и самого СССР и капиталистической реставрацией.

Ход урбанизационного процесса в разной степени так или иначе был связан со всеми этими событиями и историческими поворотами. Основные его механизмы не сильно менялись с 1930-х гг., вектор развития сохранялся стабильным при некоторых ускорениях или замедлениях темпов на разных этапах советской истории.

Экономика в комплексе механизмов советского урбанизационного процесса

Высокая и относительно стабильная динамика роста городов была обусловлена в целом поступательным развитием советской экономики, являвшейся материальным фундаментом и центральным звеном в системе механизмов советской урбанизации.

Следует констатировать, что, несмотря на разрыв исторической преемственности революцией и ее последствиями в ряде областей жизни страны (крах имперского государства, ликвидация рыночных отношений, слом социальной структуры с уничтожением целых сословий и классов, и др.), некоторые фундаментальные, ключевые явления, определяющие развитие города и урбанизации в целом, были воспроизведены. Центральная власть (более жесткая, чем при империи) осталась главным «градообразующим субъектом», определявшим, где, какие города строить, как им развиваться, причем масштаб, степень и глубина государственного вмешательства и контроля неизмеримо возросли, а диапазон инструментов расширился: от прямых распоряжений из центра до жесткого нормирования различных «мелочей».

Советская идеократическая (и прогрессистская!) система не могла отменить универсальных законов техногенной цивилизации, которым подчинен урбанизационный переход. Она лишь предложила свои формы их реализации, социально-экономического воплощения, приложенного к специфической российской почве. Коммунистическая система советского образца не изменила основного вектора движения российского общества, включая и урбанизационный процесс. Главное, что система предложила в данной области, -подчинение процесса предельно жесткому государственному регулированию в определенной идеологической «упаковке» и в контексте реализации левого социального проекта, ставшего основой форсированного преодоления отставания России от стран первого эшелона индустриальной модернизации. Урбанизация, будучи универсальным явлением новейшего времени, в советской модели социализма приобрела свое социальное содержание и особый государственный движущий механизм (подробнее см.: [Сенявский, 2003]).

Со второй половины 1920-х гг. вынужденно формировался курс экономического рывка на основе складывавшейся планово-мобилизационной модели экономического

развития, которая достигла апогея в 1930-1950-е гг., но, даже постепенно трансформируясь и угасая, в целом сохранялась до конца 1980-х гг. Эта модель опиралась на массовую социальную базу ранее низших классов (рабочих и крестьян) и систему идеологем, сформированную тогда же и с некоторыми изменениями действовавшую на протяжении всей советской эпохи.

Мобилизационная модель развития выросла не столько из коммунистической идеологии, сколько из объективного положения страны как «осажденной крепости», в котором первенство «классового противостояния» было лишь видимостью, а реально доминировали геополитические и геоэкономические факторы в контексте межвоенного обострения международных противоречий, неумолимо толкавших мир к новому туру мировой войны.

Форсированная индустриализация явилась материальной основой советского урба-низационного процесса, главной движущей силой которого стало размещение в пространстве новых производств, строительство заводов и фабрик, на которые привлекались огромные контингенты недавних сельских жителей, из крестьян становившихся рабочими, техниками и инженерами, новой интеллигенцией, служащими госорганизаций. Города втягивал» сельских мигрантов, которые, в свою очередь, выталкивались из деревни условиями советской сельской жизни (сплошная коллективизация, раскрестьянивание села, ставшие главным фактором беспрецедентной подвижности сельского населения, его массового выброса в города, на стройки первых пятилеток).

Этот механизм, сложившийся в 1930-е гг., продолжал действовать и в середине 19501960-х гг., когда он был дополнен свертыванием личного подсобного хозяйства, укрупнением колхозов и ликвидацией «бесперспективных» деревень и др. Этот механизм выталкивания из деревни и одновременного привлечения в города, обусловленный масштабным промышленным, транспортным, инфраструктурным строительством, кардинальными различиями в уровне и качестве жизни города и деревни, продолжал действовать, с теми или иными вариациями, и позднее, в 1970-1980-е гг. (подробнее см.: [Сенявский, 1995]).

Также и механизм градостроительства, сложившись в 1930-е гг., с некоторыми корректировками продолжал действовать на протяжении всего советского периода. Он заключался в том, что планово-централизованное размещение производств по территории СССР оборачивалось хаотической инфраструктурной и жилищной застройкой на местах. То есть в городах, в которых, во-первых, министерства и ведомства стремились минимизировать расходы на неосновные виды деятельности (включая «социалку»), во-вторых, на территории которых сталкивались интересы разных экономических субъектов, и многие города превращались в совокупность рабочих кварталов при предприятиях, поселковых территорий (аналогов дореволюционных слобод), застраиваемых разными ведомствами и мало связанных между собой.

Понятно, что в чрезвычайных условиях форсированной индустриализации или, например, массовой эвакуации промышленности и населения во время войны производственные (прежде всего, военно-промышленные) задачи приобретали гипертрофированное значение, чему полностью подчинялось формирование городов. Лишь постепенно осознается необходимость регулирования градостроительства и развития городов как целостных территориальных комплексов, включающих производственную, жилищную, социальную, культурную и т.д. среды, обеспечивающие не только реализацию общегосударственных и ведомственных экономических планов, но разносторонние потребности местного населения. Характерно, что в военном 1943 г. был создан Комитет по делам архитектуры при СНК СССР, на который возлагались задачи послевоенного регулирования восстановления и реконструкции городов, после войны составляли руководства по городской планировке и застройке. Однако эффективного механизма планировки и строительства, которые бы гармонизировали местные городские и хозяйственно-ведомственные интересы, так и не было создано. Например, даже должность главного архитектора к середине 1960-х гг. была

введена лишь в наиболее крупных городах страны - в трети от общей численности городов, планировка городов отставала от потребностей строительства, тормозилась сложной иерархией государственного контроля проектов, нарушалась несанкционированным строительством и т.д. Друг с другом сталкивались разные системы застройки городов - через архитектурно-градостроительные органы и систему ведомств. [Майкова, 2015. С. 403-410].

Именно форсированная индустриализация более чем на полвека определила основные тенденции урбанизационного процесса в СССР. Но и некоторые идеологические постулаты советской власти (трансформированные в конкретные направления политического курса) стали детерминировать ряд аспектов городской политики. Таких основных, влиятельных идеологем было как минимум три.

Эта политика дополняла (не совпадая с ним) курс, продиктованный геополитическими и оборонными соображениями, по формированию индустриальной базы в восточных, южных и северных регионах страны.

Таким образом, общий экономический механизм советской урбанизации с конца 1920-х гг., в основе которого было планово-централизованное размещение производств и обеспечивавшей их работу инфраструктуры, следствием чего было формирование поселений, дополнялся и корректировался идеологическими факторами, влиявшими на городскую политику.

Динамика и результаты советской урбанизации

Дореволюционная урбанизация в России, при относительно высоких темпах в позд-неимперский период, не успела выйти из начальной стадии урбанизационного перехода. Весьма скромны ее успехи на фоне других стран: уровень России к 1913 г. в 18% горожан в составе населения (более половины которых можно считать таковыми условно) был превзойден США в 1850-х гг., а Нидерландами и Англией - еще в XVIII веке [Харитонов, 1983. С. 8-9]. В российских результатах, достигнутых за счет массового перемещения крестьян в города, в большей степени успели реализоваться негативные, чем позитивные стороны урбанизации: маргинализация населения города и деревни явилась «социальным топливом» для «пламени» двух революций начала XX в.

Стартовые позиции советской урбанизации были крайне низкими. Мало того, что предреволюционная Россия оставалась преимущественно аграрной страной, а города -островами в крестьянском море. Большинство горожан являлись сельскими мигрантами, «новобранцами», горожанами в первом поколении, не способном в полной мере адаптироваться к городским условиям, освоить городские культуру, навыки труда и быта. Мировая война, революция, гражданская война еще более усугубила положение: они катастрофическим образом сказались на положении российского города, отбросив его далеко назад. Были подорваны его экономические основы: объем промышленного производства по сравнению с 1913 г. упал в 7 раз, [Абалкин, Иванов, 2007. С.10], городское население с 1913-1920 гг. на всей территории СССР сократилось с 28,5 до 20,9 млн человек, или на 26,7%, а доля горожан в составе населения - с 17,9% в 1913 г. до 15,3% в 1920 г. [Московский, Исупов, 1984. С. 27]. Произошла частичная дезурбанизация страны.

Особенно ощутимы потери городского населения были в европейской России, в наиболее крупных промышленных центрах, пострадавших от экономической разрухи. С 19171920 гг. все городское население региона сократилось на четверть (9,2 млн в 1920 г. против 12,7 млн в 1917 г.), а Москва и Петроград потеряли около половины жителей1. Но важнее этих количественных показателей стоящие за ними процессы: за годы революционной катастрофы резко сократилось социальное городское ядро (гибель и эмиграция «бывших», бегство в деревню от голода других горожан, включая мещан и кадровых рабочих, и др.)

Советский урбанизационный процесс, при всех качественных и количественных отличиях, несомненно, стал продолжением имперской урбанизации, унаследовал от нее начальный уровень (хотя к концу гражданской войны была утрачена значительная часть и без того немногочисленного городского населения), сформированную сеть городов (более половины которых лишь формально имела городской статус), ряд традиций городского развития. Но был прерван ряд прежних важных городских устоев (рыночные отношения в экономике города, многосословность городского населения, значительное влияние горожан на жизнь своих поселений через институты самоуправления и др.)

Не способствовали быстрому возрождению городской жизни и унаследованные советской урбанизацией от имперской основные фундаментальные внешние условия развития, которые были для нее в основном неблагоприятны: особенности вмещающего пространства - разнообразие природно-климатических зон при преобладании неблагоприятных для жизнедеятельности регионов, громадность территории страны при средней низкой плотности населения, снижающейся с запада на восток; многонациональность и разнообразие социокультурных параметров населения; неразвитость и низкая плотность транспортных путей; сложные геополитические и геоэкономические параметры страны и др.

Восстановление городов осуществлялось при жестком регулировании государством диктатуры пролетариата. Пример - городская реформа, проведенная в первые годы

Рассчитано по: Население СССР. 1987: Стат. сб. М., 1988. С. 8.

Советской власти, когда был пересмотрен состав городов, 106 из которых преобразовали в сельские поселения, 36 - в поселки городского типа, а 182 поселения, преимущественно фабрично-заводских, получили городской статус [Константинов, 1947]. Этот пример показывает, что, несмотря на демонстративное противопоставление дореволюционному обществу, советская урбанизация все же унаследовала ряд ключевых традиций городского развития, включая решающую роль центральной власти в образовании (и ликвидации!) городов, то есть традиционную матрицу градообразовательной политики, в которой решающую роль играла воля центральной власти, ставящая задачи собственной внутренней безопасности (а несколько позже - и внешней обороны) на первое место, а интересы «территорий» - в разряд последних. Советская власть продолжила политику жесткого контроля территорий с помощью сети городских поселений, которым обычно придавались административные функции. При большевиках такие центры создавались из поселений с фабрично-заводским населением: власть размещала территориальные органы управления в местах концентрации своей «социальной базы». Тогда же закладывался и концептуальный подход государства к городам как к местам размещения производства, преимущественно промышленности, инфраструктуры, транспортных узлов.

НЭП, ожививший торговлю и промышленность и включивший, хотя бы частично и временно, ряд механизмов саморегуляции общественных структур, дал толчок возрождению городов. К середине 1920-х гг. в основном было восстановлено довоенное соотношение численности сельского и городского населения. Однако даже к 1926 г. восстановить дореволюционную численность горожан не удалось (1913 г. - 28,4 млн, 1926 г. - 26,3 млн), хотя некоторые регионы и целые республики превысили этот уровень2.

Однако НЭП был обречен: в его условиях происходило преимущественно восстановление городов, их функциональных возможностей, тогда как потребности обороны и задачи укрепления социальной базы власти (при сложных отношениях с крестьянством) требовали форсированного создания многочисленных индустриальных центров с мощными контингентами промышленных рабочих.

Со свертыванием НЭПа (элементов рыночных отношений) и переходом к первым пятилеткам «социалистического строительства» парадоксальным образом возродились и усилились имевшие место еще в позднеимперский период капиталистической индустриализации России тенденции, выводившие экономические факторы в разряд ведущих как при зарождении молодых промышленных городов, так и в развитии старых. В советских условиях индустриализация (социалистическая, государственная) превратилась в главный мотор урбанизации.

Форсированная социалистическая индустриализация с конца 1920-х гг. не просто стимулировала новый подъем городского развития, но и обеспечила рывок, обусловивший радикальный поворот в урбанизационном процессе. Социалистическая индустриализация и урбанизация оказались взаимосвязаны. Механизмы урбанизации во многом оказались иными, нежели в дореволюционное время и даже в период НЭПа, однако ключевые явления и результаты были аналогичны (перемещение селян в города, рост городской сети, отраслевая трансформация экономики в пользу городских отраслей, распространение городского образа жизни, ценностей и менталитета и т.д.). Иными стали скорость, масштабы, глубина изменений, продвижение урбанизации на дальние, в том числе национальные окраины страны.

В условиях СССР закономерный процесс концентрации ресурсов (людских и материальных) в городах оказался гипертрофированным и сжатым во времени вследствие как объективного положения страны в первой половине XX в., так и из привнесенных советской системой, в том числе спецификой индустриализации (планово-мобилизационный

характер при ограниченности и жесткой экономии ресурсов, предельный контроль и распоряжение ими из центра и др.) [Сенявский, 2003].

К переписи 1926 г. в СССР насчитывалось 737 городов. Позднее градообразование шло неравномерно. Нередким был разрыв между реальным развитием поселения и приданием ему городского статуса, что могло происходить и с опережением, и с запаздыванием относительно реальных процессов. Так, за период 1927-1937 гг. был образован 101 новый город, а за один 1938 г. - 139 городов (накануне переписи 1939 г. - для повышения статистических показателей успехов соцстроительства). В последующие годы в среднем возникало по два-три десятка городов ежегодно, редко больше [Лаппо, 1987. С. 62]. В основном городской статус придавали уже существовавшим поселкам с несельскохозяйственной ориентацией, ранее утратившим свой городской статус поселениям, районным центрам и др., преимущественно на базе роста промышленности и населения. Но нередко города возникали в чистом поле на базе промышленных новостроек.

Существенно более высокими темпами росли города и городское население ряда регионов страны. Так, в 1926 - 39 гг. среднегодовые темпы роста городского населения по СССР составляли 9,4%, а в Сибири - 17,7%. Там численность горожан выросла более чем в 3 раза, тогда как все население - в 1,2 раза, причем основную роль играла миграция как из сибирского села, так и из других регионов. Высокие темпы позволили Сибири к 1939 г. приблизиться к средним показателям процента горожан в составе населения (СССР - 31,7%, РСФСР - 33,5, Сибирь - 28,9%) [Московский, Исупов, 1984. С. 23-58].

Значимый сдвиг всей сети городских поселений в годы первых пятилеток (19271938 гг.) происходил на восток и север. Так, более чем на 10% в год увеличивалось население городов почти всех регионов Восточной Сибири и Дальнего Востока, Кемеровской и Новосибирской областей, Восточного Казахстана. Еще более высокими темпами росло городское население Севера. Например, в Мурманской области оно увеличилось в 14 раз, в Камчатской - в 17 раз и т.д.3

Весьма различались темпы роста городов разных экономических категорий. Форсированная индустриализация стимулировала большую неравномерность урбанизации. Ограниченные ресурсы централизованно распределялись в первую очередь на главные новостройки и в административные центры. Тем самым наибольший импульс ускоренного развития был дан крупным городам, тогда как большинство малых и средних развивалось существенно медленней. В 1930-е гг. особенно высокими темпами росли города - центры угледобычи, черной и цветной металлургии, тяжелого машиностроения. Значительная часть «стотысячников» выросла по сравнению с серединой 1920-х гг. в два, три и более раз, причем некоторые фактически были созданы почти «с нуля» (Караганда -в Казахстане, Новокузнецк, Магнитогорск, Мурманск, Дзержинск - в РСФСР и др.) Развитие промышленности было главным стимулятором роста городов, перераставших в категорию крупных.

Завершение крупнейших новостроек, сокращение объемов строительства снижали темпы городского развития. С середины 1930-х гг. такие тенденции были характерны для Москвы и Ленинграда, затем - Горького и Свердловска. Но в целом высокие темпы роста численности горожан сохранялись высокими вплоть до начала Великой Отечественной войны.

В кратчайший срок (1926 - 1939 гг.) городское население выросло более чем вдвое (в СССР с 26,3 млн до 60,4 млн, в т.ч. в РСФСР - с 16,4 до 36,3 млн), преимущественно за счет сельской миграции4. Города захлестнула волна переселенцев, вливавшихся прежде всего в ряды индустриальных рабочих. Но полноценная адаптация к городской жизни

происходит лишь во втором - третьем поколениях. В результате происходило «окрестьянивание» города, перенасыщение его маргинальными слоями, выброшенными из привычной среды, но несориентированными в новых условиях, к тому же оказавшимися в общежитиях и коммуналках, в наемных работниках у государства. Однако негативные стороны этих процессов (в отличие от империи) в значительной степени компенсировались социальной политикой, способствовавшей ускоренному включению работников предприятий и членов их семей в городскую жизнь. Эффективно работала целая система профессиональной подготовки кадров, повышения уровня образования и культуры, интеграции в трудовые коллективы и в жизнь страны через разнообразные общественные организации, и т.д.

Великая Отечественная война имела неоднозначные последствия для урбанизации. С одной стороны, прервав мирное созидание, вызвав огромные материальные и людские потери, разрушение сотен городов в западных, центральных и южных регионах страны, затронутых боевыми действиями и оккупацией, война отбросила там урбанизационный процесс. С другой стороны, вглубь страны в кратчайшие сроки было эвакуировано более 10 млн человек и более 2 тыс. предприятий с оборудованием [Абалкин, Иванов, 2007. С. 13]. Тем самым война вызвала перемещение градообразующей промышленной базы на Восток, включая Урал, Сибирь, Среднюю Азию, с последующим сохранением и развитием новых индустриальных центров.

В послевоенные и в 1950-е гг. был закреплен произошедший ранее сдвиг на Восток. Форсированное восстановление народного хозяйства стимулировало дальнейшее развитие городов. За 1940-е - первую половину 1950-х гг. численность работников промышленности Урала, Сибири и Дальнего Востока удвоилась5. В некоторых регионах городское население выросло многократно: республики Коми - в 16 раз, Сахалина - в 10, Магаданской области - в 6 раз. На Урале рост составил 2,2 раза. Определенный сдвиг в структуре городского расселения произошел на Север.

Значительный миграционный приток в города западных областей ушел в основном на компенсацию военных потерь. В период 1940-1950-х гг. численность горожан большинства территорий европейской части страны выросла в 1,3-1,5 раза, что было существенно меньше большинства восточных регионов. Усилилась тенденция выравнивания регионов по уровню урбанизированности, хотя различия между отдельными республиками, а также внутри РСФ?