Спросить
Войти
УДК 908
ПОВСЕДНЕВНОСТЬ МУСУЛЬМАНСКИх ШКОЛ
уральских губерний по материалам земских
обследований 1912-1915 гг.*
© Г.Б. Азаматова,
кандидат исторических наук, старший научный сотрудник, Институт истории, языка и литературы, Уфимский научный центр РАН, пр. Октября, 69,
В данной работе освещены характерные черты повседневной организации и деятельности мусульманских школ в начале ХХ в. Исследование материальных и бытовых проблем системы образования при мечети способствует дальнейшему осмыслению феномена конфессиональной школы и ее роли как важнейшей культурной единицы в жизни мусульманских народов дореволюционной России. В статье анализируются состояние школьных построек и помещений, расходы на их содержание со стороны духовенства, сельских обществ, учащихся и отдельных благотворителей, организация учебного режима, бытовых условий, взаимосвязь с жизнью прихода (махалли).
Для анализа повседневности мечетских школ использовались материалы статистических обследований Уфимской и Оренбургской губернских, Осинской и Мензелинской уездных земских управ, которые прошли в 1912-1915 гг. в рамках реализации проектов всеобщего обучения. Массовый сбор информации о мусульманских школах с помощью анкетных опросов и экспедиционных обследований, предпринятый различными земствами почти одновременно, позволил составить общую картину состояния конфессиональной системы образования в уральских губерниях - Уфимской, Пермской и Оренбургской накануне революции 1917 г.
В статье показано, что экономические проблемы были существенным тормозом в дальнейшем развитии мусульманских школ. Оригинальные обследования земских управ впервые создали реальную картину положения мусульманской системы образования.
© G.B. Azamatova
THE EVERYDAY ORGANIZATION OF MUSLIM SCHOOLS OF THE URAL PROVINCES ACCORDING TO SURVEY REPORTS OF THE ZEMSTVO 1912 TO 1915
Ufa Scientific Centre, Russian Academy of Sciences, 69, prospect Oktyabrya, 450054, Ufa, Russian Federation, e-mail: gulnaz.azamatova@yandex.ru
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ и Республики Башкортостан в рамках научного проекта № 15-11-02022 «Мусульманские школы Внутренней России: очаги традиционализма и проводники интеграции башкир и татар в имперское пространство (XVIII - начало ХХ в.)».
This work tries to highlight the characteristic features of the everyday organization and work of Muslim schools in the early 20th century. The research on everyday problems of the mosque educational system contributes to further understanding of confessional school phenomena and its role as the most important cultural unit in the life of Muslim peoples of prerevolu-tionary Russia. The article gives consideration to some aspects concerning the condition of school buildings and rooms, their maintenance costs with the help of the Muslim clergy, rural communities, students and individual philanthropists. The organization of training programmes, living conditions, and the relationship with local parish life (mahalla) are also discussed.
In order to analyze the daily life of the mosque schools, statistical materials are used collected by the Ufa and Orenburg provincial executive boards as well as by the Osa and Menzelinsk county executive boards. The surveys were carried out between 1912 and 1915 in the context of implementing general education projects. The mass collection of information about Muslim schools by means of questionnaires and field surveys implemented by different zemstvas (Russian bodies of local self-governments in the 19th century) almost at one and the same time made it possible to generate an overview of the confessional education system in the Ural provinces such as Ufa, Perm and Orenburg on the eve of the Russian Revolution of 1917.
The article shows that economic problems were a significant obstacle to further development of Muslim schools. It was for the first time that original surveys undertaken by zemstvas created an actual pattern of the Muslim education system.
ВЕСТНИК АКАДЕМИИ НАУК РБ
Для изучения мусульманских школ земства использовали методы школьной статистики. Через детальные анкеты каждого мектеба (начальной школы) и медресе (среднего заведения) собирались и систематизировались сведения о конфессиональных учебных заведениях. Наиболее подробную программу из 115 вопросов разработала Уфимская губернская земская управа, анкета Осинского земства включала 40 вопросов, Оренбургской - 25.
Итоги исследований опубликовали школьный статистик уфимского губернского земства М.И. Обухов, заведующие «инородческим образованием» Мензелинской управы Г.Н. Кильдибеков и Оренбургской управы И.М. Бикчентаев. Земские учителя Осинского уезда Ш. Сюнчелей и С.А. Абдусалямов оставили письменные отчеты о результатах обследований [1; 2; 3; 4]. Описание Ш. Сюн-челеем мечетских школ гайнинских башкир содержится также в его рукописи «Мое путешествие по башкирским деревням (проверка мектебов и медресе)» [5].
В Уфимской губернии земские анкеты заполнили 1 579 мечетских школ (из них 1 568 сообщили число учеников — 90 936 человек), в Оренбургской губернии — 367 (19 056 учеников), по Осинскому уезду сохранились анкеты 97 мектебов и медресе, где обучалось 5 779 человек.
Цифровые данные о мусульманских школах, как и любой статистический источник, небезупречны в отношении точности. Например, при сравнении численности учащихся (шакирдов) по работе Г.Н. Кильдибе-кова и по спискам становых приставов разница в числе учеников отдельных школ достигает двух и более раз [2; 6].
Влияли и субъективные подходы исследователей. В Мензелинском уездном обследовании Г.Н. Кильдибеков зафиксировал 364 мектеба и медресе, исходя из существования специальных помещений. По данным М.И. Обухова, в том же уезде указано 409 школ [2; 1, с. 43].
Следует учесть также трудности применения категориального аппарата школьной статистики к параметрам конфессионального образования, при котором ряд ответов отражал предположительное положение вещей, а некоторые стороны (продолжительность курса, учебного года, методы преподавания) не поддавались точному измерению.
Школьные здания. Вопрос о помещениях мусульманских школ находился в центре внимания земских обследований, как связанный с перспективой включения в сеть всеобщего начального обучения каждого конкретного села.
Уфимское исследование зафиксировало данные о местоположении и усадьбах мекте-бов. По традиции они располагались в центре селения (77% ответов). Школьные усадьбы в 47% случаев принадлежали сельским обществам, в 40 — частным лицам, в 6 — находились в собственности, в 4 — принадлежали мечетям и в 1 — арендовались [1, с. 48—49]. Собственность сельских общин и частных лиц (главным образом духовенства) на усадьбы в массе означала юридически неоформленные пожертвования (вакуфы), к документальному закреплению которых прихожан подталкивал рост земельных налогов, не распространявшихся на вакуфы.
В отношении школьных помещений собственность духовенства или «частных лиц» (по формулировке программ) преобладала над общественной в большинстве уездов Уфимской губернии. В среднем по губернии пропорции данной собственности составляли 54% и 45%, даже при том, что домашние пункты не вошли в обследование [1, с. 45]. Анкеты Осинского уезда позволяют проследить все случаи принадлежности помещений мектебов духовенству, в т.ч., когда дом муллы служил одновременно и школой. При такой группировке духовенству принадлежало 72% школьных помещений, сельским обществам — 20%. Оренбургское исследование показало преобладание общественных зданий мектебов, по сравнению с частной — 76% и 24%, исключением являлся Троицкий уезд, где большинство школьных помещений (57%) принадлежало муллам [3, с. 207].
В Бардымской волости Осинского уезда половина школ — 13 из 27, оценивались
ВЕСТНИК АКАДЕМИИ НАУК РБ/
/ 2015, том 20, № 4 (80) 1111111111111111111111111111111111111111 НННННшЕЗ
как непригодные: «низки, малы, темны, серы и т.п.», только в трех случаях здания были подходящие. Современники упоминали «обыкновенные крестьянские избы», «курные избы», «конурки». В д. Верхний Гондырь обучение проходило в нижнем этаже дома с двумя окнами, на земляном полу, а в д. Бардаба-шево мектеб напоминал «черную» баню [4, л. 352—355, 432]. Мензелинское обследование отдельно выделило материал кровли. Тесовые крыши имели 235 мектебов и медресе, железные — 59, соломенные — 55, в одном случае дом покрыли корой [2].
Убогое состояние мечетских школ вытекало из экономических причин, но сказывались и такие факторы, как работа духовенства, традиции сельского самоуправления и др. Например, жители д. Верхнее Бабаларово (Урге Баба) Оренбургского уезда хранили в банке 10 тыс. р. общественного капитала, но имели неказистый ветхий мектеб. Златоустовская земская управа критиковала мулл, которые смотрели «сквозь пальцы» и с недоверием на все культурные нововведения.
Строительство улучшенных сельских учебных заведений инициировали благотворители из духовенства и купцов. В Мензе-линском уезде было отмечено не менее 25 каменных построек мектебов и медресе, в т.ч. в Ирехтинской волости. В с. Барда Осинско-го уезда просторное двухэтажное кирпичное женское медресе построил купец С. Курбан-галиев, в с. Султанаево процветало медресе Г. Мансурова, который к тому времени «был беден», в с. Сараши мулла Ишбулатов построил мужской и женский мектебы. Единичный случай постройки медресе исключительно на земские средства по инициативе имама А. Ба-гаутдинова имел место в с. Лаклы Златоустов-ского уезда.
О скученности учеников и тесноте помещений свидетельствовали данные о количестве воздуха на одного учащегося. По существующим в то время европейским нормам школьной гигиены предусматривалось 11—14 куб. арш.* воздуха на ученика. В на* Куб. арш. = 0,359723 м3.
чальных училищах Министерства народного просвещения Уфимской губернии они составляли в среднем от 8 до 9 куб. [7, с. 13]. В примечетских школах Уфимской губернии относительно просторные классы, где приходилось 7—10 куб. на человека, имели всего 7% (116), 45% (704) мектебов имели 3—5 куб. на ученика, 23% (362) — менее 3 куб. на человека. В Оренбургской губернии более благоприятные условия были в Троицком уезде (7,7 куб.), менее — в Оренбургском (6 куб.) [3, с. 208—209; 1, с. 58]. Вентиляции в мечетских школах не было, поскольку главной целью были сохранение тепла и экономия топлива. Для этого предусмотрительно делали низкие потолки и двери.
Классная обстановка. В анкетах отмечались такие предметы классной мебели как учительский столик, стулья, низкие скамейки, нары, в одном случае «в виде диванов», настенные классные доски, иногда их заменял прибитый к стене железный лист.
В подавляющем большинстве обучающиеся сидели по восточному обычаю на полу. Так было в 27% исследованных мектебов Уфимской губернии; в 53% мектебов сидели на полу за так называемыми «татарскими полупартами» или «партами-скамейками», в 20% мектебов вошла в обиход классная мебель (на скамьях за столом сидело 12%, за партами — 8% шакирдов) [1, с. 89].
Источники содержания и расходы. Мек-тебы существовали главным образом на средства шакирдов (31% показаний в Уфимской губернии и 66% — в Оренбургской) и сельских обществ (по 23% в обеих губерниях). Земские пособия стали источником существования 23% мектебов в Уфимской губернии. По уфимскому исследованию, 18% мечетских школ содержались на благотворительные средства, из них: на частные пожертвования — 9%, благотворительных обществ и вакуфов — 8, имама — 18, муэдзина и частного лица по 1% [3, с. 209; 1, с. 57].
Основные расходы приходились на отопление, освещение и исполнялись преимущественно натурой. Денежные траты мечетских школ в большинстве составляли мизерные
ВЕСТНИК АКАДЕМИИ НАУК РБ/
/ 2015, том 20, № 4 (80) 1111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111
суммы. В Уфимской губернии из 980 мекте-бов и медресе 391 (40%) тратили от 60 до 200 р. в год, 359 (37%) - от 20 до 60 р., 132 (14%) -до 20 р. В Осинском уезде содержание школ было еще скромнее: 62% тратили от 20 до 60 р., 17% - от 60 до 200 р., 13% - до 20 р. Большие расходы встречались редко. В Уфимской губернии 96 (10%) мусульманских школ расходовали 200 р. и 12 - более 500 р. В Осинском уезде в 300 р. обходилось медресе Суяргулова Галия в Барде и около 2 тыс. р. - в с. Султа-наево [4, л. 385-610; 1, с. 60, 61].
Одна из главных статей школьных расходов - содержание учителей (мугаллимов) в мечетских школах не имела фиксированного размера, т.к. религия не допускала взимания платы за вероучение. Учителя получали в основном продуктовые подношения - муку, чай, мед и др. В двух школах Осинского уезда респонденты указали нормированную оплату - «одну меру ржи» в год. Получили распространение денежные подношения обычно по 1-2 к. в неделю. Исключением на этом фоне выглядело Бардинское медресе, где дочери богатых родителей приносили по 50 к. в месяц.
Денежные доходы мугаллимов были чисто символическими. В Осинском уезде около трети респондентов однозначно заявили, что не получают вознаграждения, остальные назвали суммы от 4 до 40 р., в среднем - 14 р. В Уфимской губернии денежные доходы 51% учителей не превышали 40 р. в год, 27% получали от 40 до 70 р., 13 % - от 70 до 130 р. и 9 % - более 130 р. в год [4, л. 385-610; 1, с. 92].
Стабильное жалование учителям начали вводить благотворители новометодных (реформированных, где преподавание велось по звуковому методу) школ. Заработная плата учительниц Бардинского медресе составляла около 90 р. в год, в Султанаевском медресе помощники преподавателя получали по 8-10 р. ежемесячно, учитель русского языка по 25 р. [4, л. 388, 537].
Организация обучения и внутреннего распорядка. Мечетские школы отличались своеобразным внутренним распорядком, определяющим ход обучения, иерархию учителей и учеников, повседневный бытовой уклад. Суть образования не сводилась лишь к овладению чтением и письмом для утилитарной повседневной практики, а связывалась с возможностью чтения священных текстов Корана, усвоения религиозных или «полезных», с точки зрения смысла человеческой жизни, знаний. Например, важным моментом являлось овладение чтением священного Корана. По этому поводу зажиточные люди устраивали торжество (меджлис). Повышение образованности рассматривалось как наилучшая перспектива. Слова колыбельной как высшее благопожелание ребенку пророчили учебу в медресе: «элли-бэлли итэр бу, мэдрэсэгэ китэр бу, тырышып сабак укыгач, галим бу-лып житэр бу» (Г. Тукай), дословно: «Баю-баю [он уснет], [потом] поедет в медресе, [после] старательного учения, станет ученым» (подстрочный пер. - Г.А.).
Как свидетельствуют анкеты и списки шакирдов, в мектеб обычно поступали в 7-8 лет. Редко, но стабильно упоминались ученики 6-ти лет. В 1568 мектебах Уфимской губернии числилось 3% (2 871) 6-летних учеников [1, с. 26]. Верхней возрастной границы не существовало, в документах зарегистрированы 20-29-летние ученики [4, л. 608; 5, л. 295-296, 319]. Отмечая, что в сельских мек-тебах «царит полное разнообразие» возрастов, М.И. Обухов определил до 12-15 возрастных групп, подчеркивая невозможность определить количественное преобладание какой-либо из них.
Сроки обучения не были очерчены определенным курсом. М.И. Обухов и И.М. Бикчентаев обращали внимание на требования родителей, которые оговаривали с наставником желаемую цель обучения и его сроки. Иначе говоря, каждый ребенок получал в мектебе свою порцию знаний по способностям, социальному заказу и материальным возможностям.
М.И. Обухов для выяснения длительности обучения применил формулировку «продолжительность пребывания шакирдов в мектебе». По ней ученики первых двух лет
ВЕСТНИК АКАДЕМИИ НАУК РБ/
/ 2015, том 20, № 4 (80) 1111111111111111111111111111111111111111НПННШНШ
обучения составляли более половины всего контингента или 54% учащихся, третьего года — 20, четвертого — 13, пятого — 7, шестого — 3, седьмого — 2 восьмого — 1% [1, с. 78—79].
Индивидуальное прохождение обучения не создавало четких границ и в отношении учебного года, ученик мог приступить к занятиям в любое время. М.И. Обухов отмечал разницу между продолжительностью учебного года в школах и для каждого отдельного ученика. В подавляющем большинстве мектебов занятия начинались в октябре и заканчивались в апреле, крайними сроками учебного года были сентябрь и июнь. Отдельная волна шакирдов прибывала после рекрутских наборов, в ноябре—декабре. Ученики из соседних сел часто приезжали и уезжали санными дорогами, находясь в мектебе (медресе) всего три—четыре месяца. Дольше всех учились слушатели старших отделений. Двери медресе были открыты круглый год, где по обычаю давали кров странникам, больным и бесприютным людям.
Согласно уфимским анкетам, помещения 60% мектебов служили одновременно спальнями для шакирдов. По губернии было выделено только три здания, где имелись отдельные помещения для общежития. В Оренбургской губернии в 80% мектебов жили ученики, 45% учеников в мектебе составляли пансионеры [3, с. 216—217; 1, с. 51].
По традиции пол классной комнаты символически делился между группами учеников на отдельные места (урын) напротив окон, примерной площадью 5—6 м2. Такие зоны покрывались ковриками (палас) или войлоком. Проживающие на нем — «урын-даштар» (букв. «соместники») и «казандаш-тар» (букв. «соказанники», «евшие из одного казана»), составляли коллективы от 7 до 12 человек. Они ели за одной скатертью или столиком, вместе готовили обеды, жгли керосиновые лампы, обобщали утварь. «Место» отделялось занавесками (шаршау), которые опускались во время еды, и для каждой группы создавалась своеобразная комнатка.
Место не давалось бедным шакирдам, о чем сигнализировало отсутствие вещей при
прибытии, а также малолетним. Они располагались в центре класса, который именовался «жэмэгэт сэкесе» (общие нары) [8, с. 271; 9, с. 451]. Сюда же перемещались те, кто лишался возможности вносить плату за учение. Обычно они кормились и учились, прислуживая состоятельным ученикам.
Наряду с шакирдами, в медресе жили и помощники заведующего (мударриса) — хальфы (араб.: наместник, преемник) и казыи (араб.: судья). Статус хальфы соответствовал слушателю старших отделений, который продолжал повышать образовательный уровень, в т.ч. обучая младших учеников. Казый исполнял роль надзирателя (воспитателя). Земские анкеты не содержали данных о числе учителей-хальф. Судя по отчету Ш. Сюнчелея по Бардымской волости, где отмечено 28 преподавателей и 9 «помощников и помощниц их (жен и старших учеников)», помощники учителей составляли одну треть. Мулла или главный преподаватель был отмечен в анкете Султанаевского медресе как «профессор», его лекции и уроки предназначались только для старших шакирдов и хальф.
Поговорка «без хальфы нет шакирда» очень точно отражала значимость первого, а иногда и единственного учителя. Определение шакирда к хальфе не допускало перехода к другому учителю, и вообще какого бы то ни было ослушания. Хальфам принадлежало отдельное «место», а чаще комнаты с дощатыми перегородками. Ш. Сюнчелей, описавший в рукописи «знаменитое» медресе, упоминал три маленьких здания с комнатами для хальф, отделенными перегородками [5, л. 1—3]. Детали описания комнаты, где на столе стояли старые «ичиги» (сапоги), указывали на совмещение хальфами занятий с мелким ремеслом — ремонтом обуви, часов и пр., чему они нередко обучали и младших учеников.
Учеба в подавляющем большинстве мечетских школ длилась целый день, на что влияли также перерывы на молитву и отдых в обед. В Уфимской губернии в 64% мусульманских школ занятия длились 5—6 ч и более, в Осинском уезде эта цифра повышалась до 81%, в уездах Оренбургской губернии средняя
ВЕСТНИК АКАДЕМИИ НАУК РБ/
/ 2015, том 20, № 4 (80) IIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIII
продолжительность учебного дня составляла 5,7-7 ч [1, с. 74; 4; 3, с. 218].
День начинался затемно с утреннего намаза. Обряд омовения (тахарат) выполнялся перед каждой молитвой обыкновенно во дворе в любое время года. Особое положение было у хальф и некоторых избранных учеников, которые могли умываться на кухне [7, с. 271]. Специальные комнаты для омовения в Уфимской губернии имели всего 9% (144) мусульманских школ [1, с. 52].
Для утреннего чая ставил самовар обычно дежурный (кизу), освобожденный от занятий и посещений молитв в мечети. В течение дня он исполнял роль помощника учителя и наделялся широкими правами. Он заносил в тетрадь все проступки учеников — пропуск молитв в мечети, споры за посуду, дрова, угли на кухне и пр. Отметим, что специальные кухни имели только 9% (135) мечетских школ Уфимской губернии. После отхода ко сну везде тушился свет, и должна была воцариться тишина [9, с. 414-453].
Неизменными спутниками воспитания, кроме «доброго нравоучительного слова» и «увещеваний», были наказания. Наиболее распространенной мерой было стояние на ногах, использовались «устрашение кнутом», прутья, стояние на коленях или в углу с поднятыми в руках поленьями, лишение обеда и исключение. В медресе с. Султанаево в качестве наказания были «работы на дворе, разгребание снега».
Досуг шакирдов был приурочен к праздничному дню - пятнице, и начинался с послеобеденного времени четверга. Свободное время посвящалось творческим занятиям. Ученики переписывали книги, учебники, стихи (мунажаты), заполняли тетради для диспутов (бэхэслэр дэфтэре) с религиозныИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
ми изречениями из различных книг. Стихи сочиняли и сами шакирды на разнообразные темы, начиная от внутришкольных и деревенских событий, их исполняли на определенный мотив. Отдельное внимание уделялось оформлению песенников красками, которые искусно крепились в специальных отсеках на стенках ученического сундука [8, с. 9]. Изредка в отсутствии муллы и старшего хальфы устраивались веселья (хозур) с угощениями сладостями, песнями, плясками, соревнованиями по борьбе.
Отдельное внимание в земских исследованиях уделялось выявлению признаков модернизации конфессиональных школ -применению звукового или буквослагатель-ного методов, переходу от индивидуального обучения к групповому и классному, увеличению общеобразовательных предметов, установлению сроков учебного года и пр. Вместе с тем обследования отобразили экономическое состояние примечетских школ. Минимизированные расходы и преимущественно натуральная форма поддержки сдерживали не только реформирование, но и элементарное развитие мектебов и медресе в условиях возросшего спроса на образование.
Таким образом, земские статистические исследования зафиксировали уникальные сведения о материальной и учебно-воспитательной сторонах старинной конфессиональной системы обучения, в обстановке и укладе которой вплоть до нач. ХХ в. сохранялись черты средневековой школы. Дистанцированный анализ земства и аполитичные подходы земских специалистов позволили создать объективные источники о положении мусульманских школ уральских губерний накануне революции 1917 г.
ВЕСТНИК АКАДЕМИИ НАУК РБ/
/ 2015, том 20, № 4 (80) 1111111111111111111111111111111111111111 НННННшЕИ
Р%015, том 20, W 4 (B0)
