Франция: кризис политики интеграции мигрантов

В.Н. Чернега

Франция: Кризис политики интеграции мигрантов

Аннотация. В статье рассматривается политика Франции в области миграции с 20-х годов прошлого столетия и до наших дней. Анализируются трудности интеграции мигрантов во французское общество. Особое внимание в этой связи уделено мусульманскому фактору. Отмечаются последние изменения во французском общественном мнении по отношению к мигрантам.

Abstract.The article considers French policy in the area of migration from the 20s of the last century to the present day. The difficulties of integration of migrants into French society are analyzed. To this connection, a particular attention is paid to the Muslim factor. The last changes within French public opinion concerning migrants are noted.

Франция, как и другие государства ЕС, вынуждена сегодня участвовать в решении вопросов, связанных с наплывом беженцев с Ближнего Востока. Ее позиция по ним во многом определяется тем, что на протяжении уже длительного времени она сталкивается с проблемой интеграции большого числа мигрантов, в частности из мусульманских стран, во французское общество. Жизненную важность этой проблемы для Франции подчеркнули террористические акты, совершенные террористами-исламистами из иммигрантской среды в 2015 г. в Париже. Следует, однако, подчеркнуть, что феномен агрессивного 140

исламизма появился на французской земле давно и его экспансия во многом объяснялась особенностями миграционной политики Франции на протяжении десятилетий.

Трудовая миграция

Французы любят подчеркивать, что Франция издавна является «страной-убежищем». Определенные основания для такого представления есть. В XIX в. Франция приютила, например, тысячи польских эмигрантов, убегавших от преследований после неудачных восстаний, направленных на восстановление независимости Польши. После Первой мировой войны в ней нашли прибежище многие армяне, спасшиеся от турецкого геноцида 1915 г. Конечно, нельзя не упомянуть эмигрантов из России, покинувших ее в ходе и после Гражданской войны (их насчитывалось около 400 тыс.) В 1939 г. на французской земле оказались десятки тысяч испанцев, пересекших границу после поражения республиканцев в гражданской войне в своей стране.

По классификации созданной в 1920 г. Лиги Наций и перенятой затем ООН, все эти люди были беженцами или вынужденными переселенцами. Но еще в десятилетие, предшествующее Первой мировой войне, во Франции появились внешние трудовые мигранты. По экономическим соображениям в страну начали приезжать выходцы из соседних государств, прежде всего Италии и Испании, а также из Восточной Европы. Испанцы в основном селились в юго-западных регионах (Монпелье, Тулуза), итальянцы предпочитали Марсель, где они часто пополняли ряды так называемого люмпен-пролетариата. Не случайно в известных фильмах о марсель-ском преступном мире с участием А. Делона и Ж.-П. Бельмондо большинство персонажей имеют итальянские корни.

После Первой мировой войны во Францию начали прибывать трудовые мигранты из колоний, в частности из Северной Африки и Индокитая. Прибытие из стран Магриба довольно большого числа мусульман, которых до этого во Франции почти не было, ознаменовалось тем, что для них уже в 1926 г. в Париже была открыта первая в стране мечеть (в церемонии открытия участвовал президент Французской Республики Гастон Думерг).

Именно в 20-е и 30-е годы были приняты первые законы, регулирующие пребывание трудовых мигрантов на французской территории. Они должны были, в частности, получать специальные трудовые визы или специальные виды на жительство и в обязательном порядке проживать в общежитиях или поселениях, обычно строившихся на периферии городов и поселков. В 1932 г. в разгар мирового экономического кризиса, затронувшего и Францию, по инициативе центристского правительства был одобрен закон, установивший приоритет для найма на работу граждан Франции и принцип квотирования для трудовых мигрантов. Пришедшее к власти в 1936 г. в результате победы Народного фронта левое правительство несколько смягчило это законодательство, разрешив, в частности, легальным мигрантам свободно передвигаться по территории страны.

Однако подлинно массовая трудовая миграция во Францию, прежде всего с мусульманских территорий Магриба и в меньшей мере из так называемой Черной Африки, началась после Второй мировой войны. Война обернулась для Франции не только износом и частичным разрушением производственной базы и инфраструктуры, но и осознанием необходимости преодолеть отставание в экономической мощи с другими державами, особенно с Германией. Государство начало активно вмешиваться в экономические процессы (политика «дирижизма»), поощряя восстановление и модернизацию производственного сектора, дорог, портов, аэропортов и т.п. При его поддержке началось массовое строительство доступного жилья для населения. Большую роль в осуществлении этого курса сыграл Генеральный комиссариат по планированию, созданный в 1946 г. и просуществовавший до 2006 г. Он разрабатывал пятилетние планы почти по советскому образцу (правда, эти планы были индикативными, задававшими ориентиры развития).

Форсированное экономическое развитие тормозилось дефицитом рабочей силы, связанным с человеческими потерями в войне и традиционно низкой рождаемостью в стране. Эта ситуация побудила власти начать поощрять въезд трудовых мигрантов. Определенным рубежом в этом плане считается принятие правительством Франции 2 ноября 1945 г. декрета, заложившего основы

иммиграционной политики на годы вперед. Так, в нем определялись не только условия для получения вида на жительство и разрешения на работу, но и приобретения мигрантами определенных социальных прав. Впервые ставилась задача интеграции мигрантов, остававшихся в стране на длительный срок. В соответствии с декретом было также создано Национальное управление по вопросам иммиграции, существующее и поныне.

Результат этой политики не заставил себя ждать. Уже в 19451955 гг. во Францию прибывали ежегодно около 45 тыс. трудовых мигрантов. С ускорением экономического развития число их стало увеличиваться. В 1955-1960 гг. ежегодно въезжали уже 155 тыс., наибольшие показатели были отмечены в 1957 г. - 220 тыс. человек. За период с 1961 по 1964 г. страна приняла рекордное число мигрантов - 1,5 млн (включая репатриантов из Алжира, получившего независимость в 1962 г.) [Duby, 1970, p. 561].

В 70-е годы трудовая миграция несколько замедлилась, но тем не менее она составляла в среднем около 150 тыс. человек в год. К этому следует прибавить прирост в результате воссоединения семей, которое продолжалось даже в периоды ужесточения иммиграционной политики властей. К 1984 г. в стране с населением в 59 млн человек насчитывалось 4,2 млн легальных мигрантов (без учета лиц, получивших французское гражданство), из которых около двух третей составляли выходы из стран Магриба [Carpentier, Lebrun, 1987, p. 380].

Мигранты сыграли значительную роль в подъеме французской экономики, которая три десятилетия подряд развивалась очень высокими темпами. В 1946-1977 гг. ВНП Франции вырос в пять раз [Ibid, p. 379], за эти годы она превратилась из аграрно-индустриальной страны в передовую промышленную державу с развитой инфраструктурой. Конечно, мигранты представляли собой в основном низкоквалифицированную или просто неквалифицированную рабочую силу, но без них не могли бы функционировать и развиваться, например, жилищное и дорожное строительство, сборочные производства, коммунальное хозяйство, а также, в определенной мере, аграрный сектор.

Отношение работодателей, властей и значительной части общества к этой категории трудящихся носило весьма утилитарный характер. Хотя, как отмечалось выше, декрет правительства от 2 ноября 1945 г. открывал определенную перспективу для их интеграции, в целом они рассматривались лишь как «одноразовое средство» обеспечения экономических потребностей страны, которое, как считалось, можно было, по истечении надобности отправить назад, в страну происхождения. Отсюда, как отмечает французский эксперт Ф. Бернар, постоянные колебания в иммиграционной политике - «открытие границ и быстрая ассимиляция в периоды процветания и отторжение, даже ксенофобия в моменты кризисов» [Bernard, 2002, p. 12].

Особенно показательным в этом отношении был 1974 г. Первый «нефтяной шок» (резкое повышение цен на нефть), случившийся в 1973 г., вызвал кризисные явления во французской экономике и резкий рост безработицы. В результате в следующем году правое правительство Ж. Ширака закрыло границу для мигрантов, в первую очередь трудовых. Позже были также приняты меры для сокращения числа уже имеющихся мигрантов - от депортаций до выплаты специального пособия тем, кто выражал желание добровольно покинуть страну. В соответствии с новым законодательством были также созданы так называемые «центры временного содержания» для мигрантов, куда могли помещаться не только просители убежища и «нелегалы», но также иностранные трудящиеся, у которых истек срок законного пребывания в стране.

Пришедшие к власти в 1981 г. социалисты, которые, как все левые силы, рассматривали проблематику миграции не только с экономической, но также с гуманистической точки зрения (человеческое достоинство, права человека), поначалу значительно смягчили этот курс, вплоть до предоставления законного статуса имевшимся на тот момент нелегальным мигрантам. Были прекращены депортации, отменены «пособия на выезд». Однако этот «либерализм» продолжался недолго. Уже в 1983 г. был восстановлен контроль над трудовой миграцией на границах, а с 1984 г. вновь начали выплачиваться и упомянутые «выездные» пособия (только

теперь они назывались «помощью на реинтеграцию» в страну происхождения).

Колебания между жесткой и более либеральной линиями в отношении мигрантов, так же как и попытки сочетать их, явились в дальнейшем характерной чертой миграционной политики Франции. Эта противоречивость объяснялась тем, что потребность в трудовых мигрантах стала своего рода константой ее экономической жизни. В конкретном плане она могла усиливаться или уменьшаться в зависимости от экономической конъюнктуры, но это не меняло того фундаментального факта, что французская экономика (как и экономики других западноевропейских стран) функционировать без трудовых мигрантов уже не могла.

К этому нужно прибавить то, что по мере усиления интеграции ЕС возрастала также мобильность рабочей силы внутри этого объединения и, соответственно, уменьшались возможности контролировать потоки мигрантов на национальном уровне. Вступление в ЕС восточноевропейских стран повлекло за собой приток мигрантов из этого региона в западноевропейские страны, в том числе во Францию. Кризис на Балканах также внес свой вклад в миграцию. В более широком плане миграционное давление усиливалось по мере глобализации мировой экономики, требовавшей все более свободного передвижения трудящихся.

Статистика неумолимо свидетельствовала о том, что, несмотря на все ужесточающиеся меры, число иностранных трудовых мигрантов в стране не сокращалось, а, наоборот, постепенно увеличивалось. Если в 1984 г. их было 4,2 млн, то в 2005 г. - уже 4,9 млн [Rodier, Terray, 2008, p. 29]. Пособие «на выезд» особого результата не принесло. С 1977 по 1983 г. его получили лишь около 60 тыс. человек, причем не было никакой уверенности, что они не вернутся обратно [La politique d&immigration.., 1983]. Кроме того, продолжала существовать нелегальная трудовая миграция. Установить точное число таких иностранцев было невозможно, в разные периоды число их оценивалось от 150 тыс. до 800 тыс. человек [Ibid].

Насыщение рынка труда вследствие роста рождаемости во Франции, а также за счет трудовых ресурсов мигрантов привело к некоторому уменьшению и стабилизации их притока, но самой

тенденции не устранило. Коренные французы не спешили занимать те ниши, которые традиционно отводились трудовым мигрантам. Попытки властей проводить политику «избирательной иммиграции», т.е. привлекать последних в определенные секторы экономики, лишь усугубляла эту ситуацию.

Тем временем в стране все больше проявлялись проблемы, связанные с пребыванием большого числа мигрантов. В первую очередь они сами, как отмечает уже упоминавшийся исследователь Ф. Бернар, были все менее склонны мириться со статусом «товара» на рынке труда, который можно было купить, а затем вернуть обратно. По его словам, уже к 1980-м годам и власти, и французское общественное мнение обнаружили, что «гости» в массе своей не желали уезжать. «Оказалось, что семьи мигрантов окончательно укоренились во Франции. Эти семьи, в том числе дети, уже имевшие французское гражданство, шумно требовали равенства в правах и восставали против общества, которое их отвергало» [Bernard, 2002, p. 12].

Проблемы интеграции мигрантов-мусульман

С учетом сложившейся ситуации Франция подписала в 1982 г., а затем ратифицировала в 1983 г. Конвенцию Совета Европы о правовом статусе трудящихся-мигрантов (1977) - самый продвинутый акт СЕ в этой области. Конвенция регулировала, в частности, вопросы въезда, выезда, вида на жительство, разрешения на работу, приема на работу, условий и охраны труда, увольнения, воссоединения семей, профессиональной подготовки, обучения языку принимающей страны детей мигрантов, уплаты алиментов, доступа к жилью, перевода за границу заработанных средств, выплаты социальных пособий и пенсионного обеспечения, медицинской и социальной помощи, доступа к административным и судебным процедурам.

Инкорпорация конвенции во французское законодательство позволила упорядочить прием и пребывание мигрантов в стране. Вместе с тем гарантии, предоставляемые конвенцией, еще больше стимулировали переселенцев не возвращаться на историческую родину. В свою очередь, это усиливало необходимость их интеграции во французское общество. Но эта задача оказалась значительно более трудной, чем предполагали авторы упомянутого выше правительственного декрета от 2 ноября 1945 г., в частности применительно к мигрантам из Магриба и Черной Африки.

Прежде всего само французское общество на деле не проявляло большой склонности интегрировать этих людей, слишком отличавшихся в культурно-ментальном плане и в массе своей находившихся в самом низу социальной лестницы. Международные и французские правозащитные неправительственные организации регулярно фиксировали проявления бытового расизма и ксенофобии. Одновременно они обличали многочисленные нарушения прав мигрантов со стороны правоохранительных и административных органов (незаконные проверки, задержания, помещения в «центры временного содержания», неуважительное обращение, проволочки с выдачей документов, особенно когда речь шла о воссоединении семей или «смешанных» браках и т.п.) [Peu de meilleur.., 2008, p. 5-7; Migrations.., 2009, p. 32-35]. Предлогом для такой практики обычно была борьба с нелегальной иммиграцией, а также более высокий уровень преступности в этой среде.

Нарушения прав мигрантов в стране констатировались также официальными межправительственными организациями, в частности ООН и Советом Европы. Так, комиссия СЕ против расизма и нетерпимости (ECRI) рекомендовала Франции в своем докладе от 2004 г. более эффективно применять положения законодательства о борьбе с расизмом и ксенофобией, усилить в связи с этим информированность судейского корпуса об этой проблеме, привлечь внимание судей к процессуальным возможностям доказывания соответствующих правонарушений, а также проводить информационные кампании об опасности расизма среди широкой общественности [Les droits de l&homme.., 2009, p. 189].

С расизмом и ксенофобией была связана также остро стоящая проблема дискриминации мигрантов в самых различных сферах, особенно на рынке труда. При приеме на работу при равной квалификации работодатели предпочитали коренных французов, в то же время мигрантов увольняли в первую очередь при появлении экономических трудностей. Кроме того, из-за препятствий

лингвистического и культурного характера им было труднее получить доступ к образованию и профессиональному обучению.

Реагируя на критику, правительство Франции создало в 2004 г. Высший орган по борьбе с дискриминацией и за равенство, в задачи которого входило изучение этих проблем и выработка рекомендаций властям. Однако, по мнению правозащитных организаций, перелома в ситуацию это не внесло [Migrations.., 2012, p. 14-15].

Ситуация осложнялась и тем, что под интеграцией по сути понималась ассимиляция, требовавшая от мигрантов отказа от своих традиционных культурно-ценностных ориентиров, к чему они не были готовы. В результате большинство мигрантов не вливалось во французское общество, а постепенно сплачивалось в довольно закрытые общины-землячества (феномен «коммюнотаризма»). В таких общинах можно было проживать, не приобщаясь к французской культуре. Поскольку в данной среде родственные связи и законы гостеприимства ставились выше государственных законов, в них находили прибежище нелегальные мигранты. Последние же обычно попадали в поле зрения и под влияние различных криминальных группировок, в лучшем случае занимавшихся изготовлением и сбытом контрафактной продукции, но часто - торговлей наркотиками и оружием, эксплуатацией проституции и прочих криминальных видов бизнеса.

С течением времени во многих французских городах возникли так называемые «неблагополучные кварталы», характеризовавшиеся концентрацией бедности и повышенной криминогенно-стью. В них первоначально проживали и коренные французы, однако, как правило, когда у них появлялась такая возможность, они переезжали в другие места. Наиболее показательным примером такой трансформации явился Марсель, по историческим и географическим причинам притягивавший больше всего выходцев из Магриба и Черной Африки. Неблагополучные кварталы заняли здесь значительную часть города, а сам он приобрел сомнительную репутацию «столицы преступности» во Франции.

Пытаясь избежать «геттоизации» мигрантов, власти распространили на них политику так называемого «социального смешивания», которая предполагала строительство недорогого социального жилья в «нормальных» жилых кварталах. Однако, как констатировали исследователи из Высшего органа по борьбе с дискриминацией и за равенство, эта политика не принесла ожидаемых результатов. Во-первых, местные власти, ссылаясь на недостаток ресурсов, систематически не выполняли планы по вводу такого жилья (это продолжается и поныне). С учетом притока новых мигрантов и более высокой рождаемости в семьях мигрантов, это оборачивалось тем, что население неблагополучных кварталов практически не уменьшалось. Во-вторых, квартиры в «социальных» домах предоставлялись в первую очередь многодетным семьям, а это, как правило, были все те же выходцы из стран Магриба и Черной Африки. Иными словами, большие общины сменялись мини-общинами, но сам феномен «коммюнотаризма» не исчезал [К^Ъаиш, 2008, р. 95].

Поскольку большинство мигрантов составляли мусульмане из стран Магриба, с течением времени на политику Франции в миграционной сфере начал все больше влиять исламский фактор. Стоит подчеркнуть, что власти долго его игнорировали. Связано это было прежде всего с тем, что с момента окончательного отделения церкви от государства в 1905 г. во Франции проводилась жесткая антирелигиозная политика (исключение составлял короткий период существования коллаборационистского режима Виши в 1940-1944 гг.) Особенно этим отличались левые правительства. Исторически сложилось так, что именно левые силы выступали с наиболее последовательных антиклерикальных позиций. Во многом благодаря их усилиям принцип светскости государства вошел наряду с принципами свободы, равенства, братства в число так называемых «республиканских ценностей» и до сего дня определяет официальный дискурс и направленность образования в стране. По существу он превратился в принцип воинствующего атеизма.

Такой подход привел к постепенному уменьшению роли в обществе христианской, в данном случае прежде всего католической, религии, веками занимавшей во Франции господствующие позиции. Этой тенденции содействовала и все большая вовлеченность Франции в процессы интеграции в ЕС, нацеленные на создание «европейского человека» и, соответственно, стирание национально-этнических и религиозных различий. Свой вклад внесли также ослабление института традиционной семьи, в частности узаконение так называемых «гражданских браков», распространение идеологии «гендерства», отрицающей биологическую предопределенность «мужского» и «женского» поведения, что облегчило признание законности однополых браков и предоставление права однополым супругам на усыновление детей (соответствующий закон был принят 28 мая 2013 г.). Ослабление позиций церкви, фундаментальной прерогативой которой всегда была защита традиционных семейных ценностей, не позволило ей оказать серьезное противостояние этим процессам. Пытаясь в какой-то мере адаптироваться к «мейнстриму», церковь сама начала отходить от некоторых догм в этой области, что только усугубляло ее положение.

Эта фактическая дехристианизация Франции сопровождалась ростом влияния ислама. Сегодня, по разным оценкам, в стране насчитывается от 5 млн до 7 млн мусульман (численность населения Франции - 67 млн). Цифру в 7 млн приводит председатель Французского совета мусульманского культа Д. Бубакер. Он же называет число мечетей на французской земле - 2,2 тыс., причем, по его словам, реальная потребность составляет 4 тыс. [Le président.., 2015]. Но и цифра в 5 млн означает, что во Франции сформировалась самая крупная мусульманская община в ЕС.

Подавляющее большинство мусульман привержены своей религии и исламской системе ценностей, особенно ценностям традиционной семьи, доминирующей роли мужчины и т.п. Они не принимают существующих во французском обществе воинствующей светскости, однополых браков, права женщины свободно распоряжаться своей сексуальностью и своей репродуктивной функцией. К этому следует прибавить откровенный антисемитизм, распространенный среди многих мусульман. Понятно, что этот культурно-ценностный разрыв ставит под вопрос интеграцию мигрантов-мусульман во французское общество.

Однако власти, руководствуясь «республиканскими ценностями», до поры до времени считали, что мусульманская специфика этих мигрантов является их личным делом. Укоренение их в светской стране, посещение их детьми «республиканской» школы

должны были естественным образом нивелировать эту специфику, не позволять ей становиться препятствием на пути интеграции.

Это отношение начало меняться лишь в 1990-е годы, когда во Франции произошел ряд террористических актов, совершенных исламистами. В результате власти начали «замечать» ислам хотя бы как особое социально-культурное явление. В 2000 г., в нарушение принципа светскости государства, после сложных и длительных переговоров министерство внутренних дел подписало с основными мусульманскими организациями «пакт», призванный урегулировать отношения их между собой и с государственными органами на основе признания «республиканских ценностей». В 2003 г. в соответствии с пактом был образован упомянутый выше Французский совет мусульманского культа, который должен был представлять мусульман в отношениях с государством и, что особенно важно, готовить «французских» имамов.

В 2004 г. созданная по распоряжению правого президента Ж. Ширака специальная комиссия подготовила доклад о практическом применении принципа светскости в ситуации официально признанного мусульманского фактора. Председателем комиссии был назначен центристский депутат Б. Стази, сам выходец из иммигрантской среды, получивший известность после опубликования в 1984 г. его книги «Иммиграция, шанс для Франции» [Stasi, 1984].

Главный акцент в докладе был сделан на необходимости признать фактически сложившийся в стране «мультикультурализм» и, соответственно, пойти на уступки культурно-религиозного характера мусульманскому населению. Речь шла, например, о возможности организовывать в школах по требованию родителей питание «халяль» по мусульманской традиции или обеспечивать осмотры и уход в больницах за женщинами-мусульманками исключительно женским персоналом [Laïcité et République.., 2004, p. 112-113].

Данные рекомендации, опять же шедшие вразрез с принципом светскости государства, были приняты властями, поскольку, как они надеялись, подобные уступки должны были содействовать формированию «французского ислама», близкого французским

традициям и облегчающего интеграцию мусульман. Однако происшедшие в 2005 и 2007 гг. молодежные бунты в «неблагополучных кварталах» ряда городов страны, участниками которых были главным образом выходцы из иммигрантской арабо-африканской среды, показали, что эта политика ожидаемых результатов не принесла. Более того, эти события впервые масштабно высветили проблему мигрантов второго-третьего поколений. Социологические обследования показали, что многие «бунтари» родились и выросли во Франции, но почему-то не вписались во французскую социально-культурную парадигму, и что все большую популярность среди них приобретал радикальный ислам.

Бунты вызвали волну страха во французском обществе, зачастую перераставшего в откровенную враждебность к мигрантам неевропейского происхождения, особенно мигрантам-мусульманам. На политическом уровне на этой волне все больше очков набирал крайне правый Национальный фронт с его антииммигрантской, а затем и откровенно антимусульманской риторикой.

Сложившаяся ситуация побудила Н. Саркози - представителя правого Союза за народное движение, ставшего президентом в 2007 г., создать специальное министерство по делам национальной идентичности и иммиграции, которое, с одной стороны, ужесточило иммиграционную политику, а с другой - попыталось организовать общественную дискуссию о «французской идентичности», чтобы указать мигрантам пути интеграции. Большой резонанс получило заявление Н. Саркози, сделанное в 2007 г. в ходе визита в Ватикан, о том, что Франция «в основном является христианской страной» и что «она не должна забывать свои христианские корни» [Tabard, 2007]. Еще больше шума наделало в 2011 г. его признание неудачи политики «мультикультурализма» и слова о том, что «наши соотечественники-мусульмане могут отправлять свой культ, как и приверженцы других религий, однако речь должна идти об исламе Франции, а не исламе во Франции» [Le multiculturalisme.., 2011].

Метания между уступками и жесткой линией, тем более апелляция к христианскому прошлому страны, показывают, что у властей не было ясного представления, как противостоять росту

агрессивного исламизма в мигрантской среде. Избранный в 2012 г. президентом социалист Ф. Олланд, по сути, вновь положился в политике в отношении мусульманской части населения главным образом на пропаганду «республиканских ценностей».

Нападение исламистов на редакцию журнала «Шарли Эбдо» в январе 2015 г., во время которого погибли 18 человек, чудовищные террористические акты в Париже в ноябре того же года, унесшие 135 человеческих жизней, а также тот факт, что большинство террористов родились и выросли во Франции (или в Бельгии), вызвали в стране новую волну враждебности к мигрантам-мусульманам. В области внутренней политики это усилило влияние Национального фронта, занявшего на региональных выборах в декабре 2015 г. второе место среди французских партий. В плане внешней политики это привело к разногласиям с Германией по вопросу об отношении к беженцам из Сирии, Ирака, Ливии и других ближневосточных государств. Франция не поддержала позицию Германии в этом вопросе и согласилась принять у себя лишь 30 тыс. беженцев из этого региона.

На общественно-политическом и экспертном уровнях террористические акты вызвали бурную дискуссию о причинах роста воинствующего исламизма в иммигрантской среде, в частности, среди молодежи второго-третьего поколений. В основном в качестве причин назывались такие факторы, как бедность мигрантов, проявления по отношению к ним расизма и ксенофобии, дискриминация на рынке труда и в сфере образования. Вместе с тем некоторые политики и эксперты впервые заговорили о «конфликте цивилизаций», перенесенном вовнутрь Франции, в духе известного эссе американского философа и политолога С. Хантингтона «Столкновение цивилизаций?», опубликованного в 1993 г. [Huntington, 1993]. В определенном смысле им вторили некоторые специалисты по исламу, в том числе из мусульманской среды, которые считали, что «террористические монстры» явились следствием коллизии между исламским традиционализмом и догматизмом, с одной стороны, и меркантилизмом и бездуховностью современного западного общества - с другой [Bidar, 2015, p. 16].

В реальности это явление скорее объяснялось сложным переплетением многих причин. Исламские террористы, выросшие во Франции, в своем большинстве действительно испытывали трудности с получением образования и квалифицированной профессии, что лишало их перспектив в жизни и приводило к девиантному поведению. Часто это заканчивалось тюрьмой, где они подпадали под влияние проповедников радикального ислама. Но этому способствовал и тот факт, что, воспитанные в верующих семьях, эти молодые люди нуждались в духовном идеале, который им не могло предложить чрезмерно светское и приземленное французское общество. Выйдя из тюрьмы, они начинали регулярно посещать мечети, иногда подпольные, где их обрабатывали в духе джихада. Большое влияние на них оказывали также исламистские сайты, создаваемые квалифицированными специалистами по пропаганде.

По данным, приведенным французским телевизионным каналом ТТ1, французские спецслужы располагают досье на 11 тыс. молодых исламистов, обозначенных в качестве «потенциальных джихадистов»; 1,8 тыс. из них отправились воевать в Сирию, около 300 человек затем возвратились во Францию и сегодня представляют особую опасность1.

В настоящее время Франция стоит перед вызовом терроризма, являющегося следствием неинтегрированности части мусульманской молодежи во французское общество и культуру. Сложный характер вызова требует адекватного ответа. Пока же французские власти предпочитают использовать силовые меры - увеличение численности и расширение прерогатив правоохранительных органов, закрытие подпольных мечетей, высылка из страны имамов-иностранцев, лишение французского гражданства тех террористов, которые имеют два паспорта и т.п.). Власти рассчитывают также на действенность контрпропаганды. Однако очевидно, что без глубоких реформ в сфере образования и на рынке труда, которые позволили бы мигрантской мусульманской молодежи найти свое место в жизни, а также без определенного пересмотра принципа воинствующей светскости решить проблему вряд ли удастся.

Резюмируя, следует подчеркнуть, что Франция, как и ранее, притягивает к себе мигрантов, в том числе трудовых. В 2014 г. в ней насчитывалось 5,9 млн легально проживающих иностранцев, на 30% больше, чем в 2008 г. При этом, как указывают специалисты по миграции, одновременно увеличился отток французов из страны, что является следствием глобализации мировой экономики [Immigration en France.., 2015]. Иными словами, Франции предстоит и дальше решать проблемы интеграции мигрантов, в том числе и особенно людей со значительно отличающимися культурно-ментальными установками. Остается надеяться, что нынешняя волна антииммигрантских настроений во французском обществе достаточно быстро спадет и власти смогут сконцентрироваться на необходимых реформах.

Список литературы

Bernard Ph. Immigration: Le défi mondial. - P.: Gallimard, 2002. - 346 p.

Bidar A. Lettre ouverte au monde musulman. - Lonerai (Normandie): Les liens qui libèrent, 2015. - 146 p.

Carpentier J., Lebrun F. Histoire de France. - P.: Seuil, 1987. - 510 p.

Duby G. Histoire de la France. - P.: Larousse, 1970. - 712 p.

Huntington S. P. The clash of civilisations? // Foreign affairs / Council on foreign relations. - N.Y., 1993. - Vol. 72, Issue 3. - P. 22-49.

Immigration en France: Les trois chiffres à retenir dans l&étude de l&Insee // Franceinfo. - P., 2015. - 30.10. - Mode of access: http://www. francetvinfo.fr/monde/europe/migrants/immigration-en-france-les-trois-chiff res-a-retenir-dans-l-etude-de-l-insee_1125663.html (Дата обращения -11.04.2016).

Kirszbaum Th. Mixité sociale dans l&habitat: Revue de la littérature dans une perspective comparative. - P.: La documentation française, 2008. - 142 p.

Laïcité et République: Rapport au Président de la République / Commission présidé par Bernard Stasi. - P.: La documentation française, 2004. - 166 p.

La politique d&immigration en France de 1974 à 1983 // Jalons. - P., 1983. -29.07. - Mode of access: http://fresques.ina.fr/jalons/fiche-media/InaEdu010 65/la-politique-d-immigration-en-france-de-1974-a-1983.html (Дата обращения - 11.04.2016).

Le multiculturalisme est «un échec», affirme Nicolas Sarkozy // Le Point. - P., 2011. - 10.02. - Mode of access: http://www.lepoint.fr/societe/lemulticulturalisme-est-un-echec-affirme-nicolas-sarkozy-10-02-2011-1294163_23. php (Дата обращения - 11.04.2016).

Le président du Conseil français du culte musulman veut doubler le nombre de mosquées // Le Monde. - P., 2015. - 05.04. - Mode of access: http: / / www.lemonde.fr/societe/article/2015/04/05/le-president-du-conseil-francais-du-culte-musulman-veut-doubler-le-nombre-de-mosquees_4609881_ 3224.html (Дата обращения - 11.04.2016).

Les droits de l&homme en France: Regards portés par les instances internationales / Commission nationale consultative des droits de l&homme (CNCDH). - P.: La documentation française, 2009. - 302 p.

Migrations: Ètat des lieux 2012 / La Cimade. - P., 2012. - 104 p. - Mode of access: http://www.lacimade.org/wp-content/uploads/2012/01/EDL-2012. pdf (Дата обращения - 11.04.2016).

Migrations: Politiques publiques, pratiques administratives. Etat des lieux 2009 / La Cimade. - P., 2009. - 223 p. - Mode of access: http://www.laci made.org/wp-content/uploads/2009/06/migration_etat_des_lieux_2009.pdf (Дата обращения - 11.04.2016).

Peu de meilleur et trop de pire: Soupçonnes, humilies, reprimes, des couples mixtes temoignent. Rapport d&observation / La Cimade. - P., 2008. -56 p. - Mode of access: http://www.lacimade.org/wp-content/uploads/2008/ 04/Rapport_Cimade_Couples_Mixtes.pdf (Дата обращения - 11.04.2016).

Rodier C., Terray E Immigration: Fantasmes et réalités. - P.: La Découverte, 2008. - 154 p.

Stasi B. L&immigration, une chance pour la France. - P.: Robert Laffont, 1984. - 222 p.

Tabard G. Sarkozy défend les «racines chrétiennes» de la France // Le Figaro. - P., 2007. - 21.12. - Mode of access: http://www.lefigaro.fr/politique/ 2007/12/21/01002-20071221ARTFIG00011-sarkozy-defend-les-racines-chretien nes-de-la-france.php (Дата обращения - 11.04.2016).