Радиоуглеродные даты в призме геоархеологии

УДК 902/904

DOI https://doi.org/1Q.26516/2227-2380.2Q19.28.52

Радиоуглеродные даты в призме геоархеологии

А. Н. Сорокин*

Институт археологии РАН, Москва, Россия

Аннотация. Рассмотрены отдельные аспекты радиоуглеродного датирования стоянок зандровой зоны Евразии. В качестве примера использованы данные двух памятников Мещёрской низменности - Беливо-4А и Чёрная-1. Обсуждается роль природных процессов и феноменов гумификации и углефикации в эффекте «длинной хронологии» геоархеологических объектов и продуцировании некоторых стандартных ошибок интерпретации полевых наблюдений. Как показано, большинство дат обоих памятников не имеет отношения к самим археологическим материалам, а отражает закономерности природного развития, которым подвергаются, что естественно, абсолютно все ГАО, главным образом на тафономической стадии их бытования.

Для цитирования: Сорокин А. Н. Радиоуглеродные даты в призме геоархеологии // Известия Иркутского государственного университета. Серия Геоархеология. Этнология. Антропология. 2019. Т. 28. С. 52-68. https://doi.org/10.26516/2227-2380.2019.28.52

Radiocarbon Dates through the Prism of Geoarchaeology

A. N. Sorokin*

Institute of Archaeology RAS, Moscow, Russian Federation

Abstract. The article deals with the problems which are sufficiently new and debatable in frames of archaeological knowledge, so it would not be accepted by all researchers. The sense of the text is reduced to the analysis of natural patterns influenced to the age of radiocarbon dates. The specifics of journal volume impose restrictions on the composition and number of studied phenomena and amount of involved data. This prompted us to consider only the c oalification phenomenon of organic residues and turn to the maximum series of dates obtained from Belivo-4A and Chernaya-1 sites, which are located in the Meshchera outwash (sandar) lowland. The analysis is based on the principles of young (for our science) direction named geoarchaeology. As shown, most dates of both sites are not related to archaeological sites itself, but reflected the patterns of natural development, to which all geoarchaeological sites are exposed mainly at the tapho-nomic stage of its existence. Coalification as other natural processes is a permanent phenomenon, but it does not mean that it affects all areas and objects, devoid of organic materials, like sandar geoarchaeological sites Belivo-4A and Cher-naya-1. That is why the results of this phenomenon&s impact to the territories of geoarchaeological sites will often be local, and the range of obtained dates will not be endless, although it will exceed the time of existence of particular archaeological site. It is important to emphasize that some archaeological complexes are by no means of anthropogenic, but natural origin. In such cases, they all relate to archaeological sites only because they were recorded during the excavation as elements of the cultural layer (fireplaces, house pitfalls, household pits etc.), although in reality this is not so. Unfortunately, mistaken interpretations of field observations are inherent not only to beginners, but also to experienced archaeologists. The knowledge of the geoarchaeological principles allows to minimize all these misconceptions.

For citation: Sorokin A. N. Radiocarbon Dates Through the Prism of Geoarchaeology. Bulletin of the Irkutsk State University. Geoarchaeology, Ethnology, and Anthropology Series. 2019, Vol. 28, pp. 52-68. https://doi.org/10.26516/2227-2380.2019.28.52 (in Russ.)

*Полные сведения об авторах см. на последней странице статьи. For complete information about the authors, see the last page of the article.

...Иллюзорные представления о всеохватной, универсальной мощи любых методов столь же нелепы и вредны, как и огульное их опровержение...

[Черных Е. Н., Черных Н. Б., 2006, с. 501]

Введение

Дюнные стоянки принадлежат к категории наиболее массовых геоархеологических источников. Собственно они и составили базис знаний о каменном веке России. Апофеоз «дюнной археологии» в нашей стране приходится на финал 1960 - начало 1990-х гг., т. е. совпадает с зенитом и закатом советской государственной системы. Это неудивительно, ибо комфортные места, где они в массе своей расположены, были в то время объектами наиболее активного народнохозяйственного строительства, в силу чего и подвергались за счет хоздоговорного финансирования сравнительно стабильному изучению.

Главными особенностями зандровых геоархеологических объектов (далее - ГАО) финально-палеолитического и мезолитического времени служат приуроченность артефактов к рыхлым песчаным грунтам, опосредованная взаимосвязь материальных остатков с почвенными горизонтами, компрессионность и невыраженность культурных слоев, дисперсное залегание в них артефактов, бедность орудийного набора и тех материальных следов, которые фиксируются в ходе раскопок. Стратиграфия, наблюдаемая при раскопках, это в лучшем случае почвенные профили, а не напластования, сформированные человеком, и даже не следы его явного воздействия на ландшафт. В результате немаловажной особенностью коллекций, добываемых на «дюнных» ГАО, служит их некомплектность, аморфность признаков и «размытость» выделяемых по ним культур [Мезолит СССР ... , 1989]. Таким образом, главная специфика зандровых ГАО в источниковедческом отношении состоит, если совсем кратко, в характере их седиментации и тафономии, что проявляется в монослойчатости культурных слоев и культуросодержащих горизонтов, компресси-онности пространственного распределения материальных остатков, фрагментарности признаков обитания и предельной минимизации артефактной базы, а также иных признаков деятельности первобытного человека. В результате наиболее содержательным, а по существу единственным надежным источником информации служит каменный инвентарь. К сказанному следует добавить, что специфика зандрового осадконакопления заключается в том, что сама природа не позволяла в массе своей разводить по отдельным прослоям разные эпизоды заселения одного и того же участка палеоландшафта. А в тех случаях, когда перерыв был относительно длителен и успевал накапливаться стерильный горизонт, он в силу малой мощности неизбежно перерабатывался в ходе последующего заселения. И решающая роль в этом отводилась не столько людям, сколько почвенным процессам, которые неизбежно активизировались первоначально в связи с «освобождением места» и неизбежным оживлением деятельности разнообразной землероющей фауны и впоследствии - в результате вторичного заселения - из-за притока новой органики [Wood, Johnsson, 1978; Vermeersch, 1999; Сорокин, 2002, 2008, 2012, 2016а, 2016б, 2016в, 2017].

Радиоуглеродный метод датирования наиболее часто применяется для определения возраста обложений, вмещающих артефакты каменного века. Этому способствуют его известная дешевизна, сравнительная доступность и относительная точность. Единственным, пожалуй, серьезным ограничением для него служит величина навесок образцов, используемых для датирования методом жидкостной сцинтилляции, из-за чего даже при наличии на стоянках кострищ далеко не всегда удается добыть из них достаточное количество угля. В конечном счете это и определило общую малочисленность серийных дат для большинства сравнительно полноценно изученных регионов страны. Счастливым исключением в этом ряду являются данные по памятникам Мещёрской низменности. Поскольку они уже не раз публиковались [Кравцов, 1988, 1991а, 1991б, 1998, 1999, 2002, 2004; Кравцов, Лозовский, 1989; Кравцов, Лозовский, Спиридонова, 1994; Жилин, Кравцов, Леонова, 1998; Кравцов, Леонова, Лев, 1994; Кравцов, Луньков, 1994; Кравцов, Спиридонова, 1996; Кравцов, Леонова, 2001; Леонова, 1998, 2000, 2007], необходимости их повтора, по-видимому, нет. Однако небезынтересно привести некоторые из наиболее показательных в источниковедческом отношении результатов и рассмотреть их с точки зрения современных представлений. Для чего обратимся к данным всего двух наиболее представительных памятников региона - Беливо-4А и Чёрная-1. Здесь следует заметить, что практика полевых археологических исследований 1970-1990-х гг. и состояние отечественной радиоуглеродной лабораторной базы того времени с использованием сцинтилляционного метода определяют тот несомненный факт, что собрать уголь даже на один образец было занятием довольно сложным. Не меньшую проблему представляло и финансовое обеспечение анализов. На этом фоне количество дат, полученных для двух этих стоянок, заслуживает восхищения. Это и послужило, в конечном счете, причиной, почему они и стали предметом данного исследования.

Исходные данные

Сначала обратимся к Беливо-4А. Стоянка была исследована А. Е. Кравцовым в 19841985 гг. на площади 209 м2. В раскопе было встречено 19 углистых пятен различной окраски и мощности, одно из которых (.№ 1) было интерпретировано в качестве остатков легкого наземного жилища с очагом (№2 2) [Кравцов, Луньков, 1994, с. 112]. Коллекция включает 2083 каменных изделия, и их основная масса концентрировалась в пределах двух вышеназванных объектов. Охотничье вооружение представлено наконечниками с боковой выемкой (5 экз.) и симметричными черешковыми с дорсальной ретушью (3 экз.); помимо них присутствуют высокая трапеция, низкий неравносторонний треугольник и три черешковых наконечника стрел с вентральной ретушью. Полученная для памятника по образцам древесного угля серия включает шесть дат. Возраст кострищного пятна № 2 составил 9550±100 л. н.1 (ГИН-3898), пятна № 3 - 8840±110 л. н. (ГИН-3899), пятна № 4 -9940±300 л. н. (ГИН-3897); пятна № 5 - 8270±50 л. н.2, пятна № 7 - 8770±180 л. н. (ГИН-4732) и пятна № 17 - 9130±150 л. н. (ГИН-4728) [Кравцов, Луньков, 1994, с. 112]. «Пятна № 3 и 5 были в различной степени повреждены распашкой, содержавшей в бороздах современный уголь; рядом с пятном 3 находилась костровая яма XIX в., почти достигавшая дном глубины его залегания. Это дает основание считать даты для пятен 3 и 5 омоложенными ...» [Там же]. Далее они полагают, что «планиграфическая обособленность пятен № 5 и 7 позволяет рассматривать их вне основного комплекса памятника и связывать с относительно поздними посещениями места уже заброшенного поселения. Таким образом, возраст основного комплекса стоянки наиболее верно должны отражать даты, полученные для пятен № 2, 4, 17. Ориентировочно он определяется в диапазоне 9,6-9,0 14С тыс. л. н., что соответствует концу пребореального - началу бореального периодов» [Там же].

Здесь, прежде всего, обращает на себя внимание тот факт, что внешне заполнения поздних и ранних кострищ практически не отличались и надежной методики для их дола-бораторного различения в то время не существовало. Если же учесть, что от финала плейстоцена в Волго-Окском бассейне кострищ нам практически не известно, становится очевидным вывод, что никаких весомых аргументов для утверждения, что полученные даты отражают все этапы заселения памятника, в статье не предложено. Значит, теоретически вполне можно допустить, что имеющиеся результаты относятся лишь к голоценовому этапу освоения местности, когда она уже входила в территорию лесной зоны, что, по-видимому, и наложило свой отпечаток на результаты радиоуглеродного анализа.

Стоянка Чёрная-1 была исследована А. Е. Кравцовым в начале 1980-х гг.; площадь первого раскопа составила 120 м2, второго - 80 м2. Изучено два скопления артефактов, интерпретированные как следы двух отдельных стоянок, одно из которых, возможно, с остатками наземного жилища [Кравцов, Лозовский, 1989, с. 145]. Коллекция раскопа 1 включает 2101 каменное изделие, раскопа 2 - 3413 [Там же, с. 143, 145]. В раскопе 1 зафиксировано 14 углистых пятен, пять из которых были датированы, во втором - 20, возраст определен лишь для двух из них. Охотничье вооружение (21 ед.) представлено преимущественно иволистными и черешковыми наконечниками стрел с вентральной ретушью (17 экз.?), асимметричными наконечниками на микропластинах (3 экз.) и одним, возможно, ранненеолитическим [Там же, с. 157].

Даты по образцам древесного угля из кострищных пятен в раскопе 1 следующие: № 5 - 8190±120 л. н. (ГИН-3893); № 6 - 8630±40 л. н. (ГИН-38934) и № 4-2 - 8720±200 л. н. (ГИН-3891). В том же раскопе позднее (по А. Е. Кравцову и В. М. Лозовскому) пятно естественного происхождения № 4-1 было датировано 7300±500 л. н. (ГИН-3892), а пятно № 7, обнаруженное ниже горизонта залегания находок и образовавшееся, по их данным, «до возникновения стоянки», - 9110±50 л. н. (ГИН-3895) [Там же, с. 159].

В раскопе 2 были датированы два кострища: № 13 - 8730±300 л. н. (ГИН-3551) и № 14 - 10 000±400 л. н. (ГИН-3549). Дата пятна 14 резко, по мнению полевых исследователей, расходится с возрастом остальных мезолитических кострищ. Так как ни типологический анализ инвентаря, ни наблюдения за стратиграфией и планиграфией памятника не дают оснований говорить о наличии какой-либо ранней примеси, эту дату следует признать ошибочной. Пятна № 4 и 6 прослежены в средней части горизонта залегания находок и, следовательно, не могут быть древнее стоянки. Их возраст 8060±100: (ГИН-3547) и 9770±800 л. н. (ГИН-3548). Из-за очень большой погрешности второй датой можно пренебречь. Пятно № 10 прослежено в основании горизонта залегания находок или чуть ниже него; его дата - 9280±110 л. н. (ГИН-3552) - совпадает с датой пятна № 7 в раскопе 1; обе, очевидно, отражают возраст древних лесных пожаров, предшествовавших времени возникновения стоянки. Таким образом, по мнению А. Е. Кравцова и В. М. Лозовского, археологические материалы обоих раскопов могут быть датированы в диапазоне от 8 до 9 тыс. л. н. и относятся к бореальному времени [Кравцов, Лозовский, 1989, с. 159].

Полагаю, что говорить о предшествовании дат для кострищ № 7 в раскопе 1 и № 10 в раскопе 2 времени существования памятника никаких оснований нет, как и неверно связывать их из-за «малых размеров» с лесными пожарами. В подобном случае более вероятно образование целого прослоя, а никак не отдельных пятнышек. Это же ставит под сомнение и весь определенный ими диапазон бытования стоянки.

Несложно также заметить, что, оперируя полученными данными, А. Е. Кравцов и его соавторы во всех случаях достаточно произвольно подходят к их сортировке. Критерием для отбора обычно служат «общие представления» об истинном возрасте материалов. В результате присутствие значений, не вписывающихся в господствовавшую на то время концепцию [Кольцов, 1989], объясняется ими либо наличием «древних лесных пожаров», либо полученные цифры вообще отбрасываются из-за того, что на памятниках нет, якобы, «типологически вычленяемой древней примеси». Совершенно очевидно, что в последнем случае в расчет совершенно не принимается, что далеко не все кострища совпадают с местами обработки и утилизации камня, от чего артефактов из минерального сырья там вообще может не быть. Забывается и то, что фауна и артефакты из органических материалов на дюнных стоянках в большинстве своем не сохраняются, поэтому отсутствие их в кострищах на момент раскопок вовсе не означает, что их не было и в древности. Данные обстоятельства искажают, без сомнения, наблюдаемую во время раскопок картину. Следовательно, вывод за рамки обитания «пустых» кострищ недопустим.

Нельзя согласиться и с предположением, что «пятна № 4 и 6 прослежены в средней части горизонта залегания находок и, следовательно, не могут быть древнее стоянки» [Кравцов, Лозовский, 1989]. Оно явно не учитывает рельеф палеоповерхности, средства выявления которого в момент проведения раскопок отсутствовали. Более того, подобные задачи перед полевыми исследователями вообще в то время не стояли на повестке дня. Совершенно очевидно, что на макрослоистых ГАО, к которым относится большинство зандровых стоянок, включая Чёрную-1 и Беливо-4А, естественные понижения и повышения рельефа практически невозможно проследить, хотя, как показывает практика, они встречаются на любом озёрном и речном берегу. Следовательно, зафиксированная в процессе раскопок позиция вышеупомянутых пятен никак не соотносится с древней дневной поверхностью и утверждение полевых исследователей о позднем возрасте пятен не более чем предположение, не подкрепленное фактами.

Вместе с тем признание А. Е. Кравцовым, В. Ю. Луньковым и В. М. Лозовским ряда пятен естественными образованиями отрадно. Впрочем, природными признаются лишь те из них, где не было находок, что вряд ли достоверно отражает палеореалии. И здесь следует напомнить, что процесс расщепления камня рядом с открытым огнем небезопасен: при попадании сколов в костер, они нагреваются, перекаливаются и разлетаются в разные стороны. А это представляет явную угрозу для окружающих. Следовательно, случаи, когда

при раскопках встречается горелый кремень, логичнее объяснять его случайным попаданием в огонь. Например, когда костер был разведен на месте давно оставленного «точка». Если же говорить в целом, подход А. Е. Кравцова и его соавторов к датам субъективен, поэтому применяемая ими методика их произвольной сортировки вряд ли может привести к достоверным выводам.

Обратим внимание и на то немаловажное обстоятельство, что все кострища, из которых брались образцы для радиоуглеродного анализа, имели близкие уровни залегания и происходили из одного и того же почвенного литологического горизонта В, однако «разлет» полученных дат при их «слепом» восприятии составил порядка 2500 лет в Чёрной-1 [Кравцов, Лозовский, 1989, с. 159] и свыше 2000 лет в Беливо-4А [Кравцов, Луньков, 1994, с. 112]. А в результате калибровки1 (табл. 1, 2) в обоих случаях он составляет не менее 3000 лет, т. е. по длительности сопоставим с хронологическим диапазоном всей эпохи мезолита. Это позволяет предположить, что полученные результаты отражают не столько возраст археологических материалов, сколько имеют отношение к естественным событиям, в которые на тафономической стадии были вовлечены изучаемые ГАО.

Таблица 1

Беливо-4А. Результаты радиоуглеродного датирования

№ п/п Объект Лабораторный индекс Датированный материал 14С-дата, л. н. Возраст, кал. л. н.

Чёрная-1. Результаты радиоуглеродного датирования Таблица 2

№ п/п Объект Лабораторный индекс Датированный материал 14С-дата, л. н. Возраст, кал. л. н.

Раскоп 1

Раскоп 2

Обсуждение

Анализ первичной документации свидетельствует, что на обоих ГАО были вскрыты наиболее насыщенные артефактами участки, однако общее число их таково, что дает основание интерпретировать эти скопления не более, чем остатки сезонных базовых стоянок. Даже если предположить, что каждое из них соотносится более чем с одним эпизодом заселения, считать, что хронологически они формировались несколько тысячелетий и даже веков, вряд ли разумно. Это означает, что интервал дат каждого памятника охватывает не только реальное время функционирования ГАО, но и некие события, явно не связанные с деятельностью человека. Известно, что углефикация органических веществ - это постоянно действующий природный феномен. Логично высказать предположение, что именно

он оказался невольно зафиксирован и в данных случаях. Состояние каменных изделий и характер части углистых пятен в Беливо-4А и Чёрной-1 позволяют предположить, что это не кострища, а негативы полов наземных жилищ, возможно, относившихся к холодному сезону. Неудивительно и то, что скопившаяся в процессе сезонного обитания в постройках органика и была впоследствии углефицирована. Это же объясняет и повышенную ожелез-нённость этих полов, которая наблюдалась в процессе раскопок, ибо находки и органика создали своеобразные горизонты уплотнения, которые послужили своеобразной ловушкой, где оседали железо и соли других минералов.

Немаловажна и замедленность седиментационных процессов, присущих зандровым объектам [Сорокин, 2006]. Благодаря этому вновь прибывшее население оказывалось на той же дневной поверхности, что осваивали их предшественники. В результате при плани-графическом совпадении разных кострищ, а на зандровых ГАО понять их разнородность бывает практически невозможно, образцы будут давать заведомо разный радиоуглеродный возраст для, казалось бы, одних и тех же объектов. Хочется обратить внимание и на характер самих образцов: для голоценовых ГАО - это преимущественно, если не исключительно, древесные угольки. А деревья, как известно, в природе растут сами по себе, и на месте стоянки они могут произрастать как до появления человека, так и существовать вместе с ним, и, более того, оставаться длительное время после того, как он покинет конкретное место обитания. Немаловажно и то, что в постпозиционное время на покинутой стоянке древесная растительность может возобновляться неоднократно. Это означает, что в тех случаях, когда она будет углефицироваться, мы будем неизбежно получать даты, никак не совпадающие со временем жизни на конкретных стоянках. Это, судя по всему, и показывают данные по изучаемым памятникам.

Время функционирования любого первобытного ГАО на территории лесной зоны Евразии - это всего лишь эпизод, протяженность которого существенно уже жизни древесной растительности. Корневая система деревьев стандартно подвергается консервации и встречается во время раскопок в виде своеобразных негативов - насыщенных угольками серых цветовых пятен, окрашенность и внешний вид которых обязаны феномену углефи-кации. Если образцы из таких пятен (западин, «котлов», объектов) используются для радиоуглеродного датирования, полученные цифры будут, скорее всего, отражать момент гибели деревьев, росших некогда на памятнике. В результате мы постоянно будем сталкиваться с появлением эффекта «длинной хронологии» изучаемых материалов. Неудивительно в этой связи, что на стоянках открытого типа, к которым относятся все дюнные ГАО, мы не имеем четких палеоиндустрий, и все выделенные по таким материалам археологические культуры отличаются известной аморфностью. Методическая сложность явления заключается в том, что любые негативы деревьев, выросших на памятнике вне зависимости от реального времени обитания, при существующей полевой методике раскопок будут всегда элементом культурного слоя. При этом даже использование пространственной фиксации материалов не даст весомых оснований для их исключения из этой «структуры». Следует отметить и особую роль в этой связи самих археологических материалов. Любое скопление изделий, особенно каменных, служит реальной помехой для корневой системы. В результате, если дерево «хочет выжить», оно «будет стремиться» к получению дополнительного питания, но чем больше и сильнее корневая система, тем выше вероятность её последующего сохранения, углефикации и превращения в образец для радиокар-бонового датирования. Это тем более вероятно, что негативы корневых систем деревьев по внешним признакам ничем не отличаются от искусственных ям и даже котлованов заглублённых жилищ [Wood, Johnson, 1978; Newell, 1981; Бердникова, Воробьёва, 2001]. И кто усомнится в искусственном характере естественных западин в тех случаях, когда в них встречаются несомненные артефакты. Следовательно, любая углефицированная древесина, связанная с ГАО, будет неизбежно определять возраст памятника, причём весьма произвольно. В результате со всей неизбежностью будет продуцироваться «информационный шум» и искусственно создаваться «растянутая хронология» древностей.

Множество ям, западин и бугров, в том числе и с углистым заполнением, образуется и благодаря норным животным. Немало «преуспели» в этом и процессы криотурбации, из-за которых происходит образование «котлов» под кострищами, обычно принимаемых в ходе раскопок за искусственные ямы и другие объёмные структуры [Wood, Johnson, 1978; Vermeersch, 1999]. Однако стоит лишь столкнуться с присутствием во всех этих естественных заглублениях и псевдоструктурах артефактов, да ещё распределённых по разным уровням, как восприятие их полевым исследователем резко меняется, и все они иначе как искусственные уже обычно не воспринимаются. Тем не менее, изобилие углей при отсутствии в пятнах пирогенных следов в виде прокала, золы, пережжённых камней, кальцинированных костей и пр., - это обычно никак не свидетельства присутствия па-леокострищ [Волков, 1994; Бердникова, Воробьёва, 2009], а результаты естественных метаморфоз органики - феномена углефикации.

Необходимо учитывать, что образование костровой линзы - явление отнюдь не рукотворное и обусловлен этот природный феномен самим процессом горения [Кнорре, 1955, с. 156, 157]. Центральная часть костра - наиболее высокотемпературная зона, тогда как по его краям вследствие быстрого смесеобразования температура всегда ниже - это и приводит к неоднородности окраски и разной плотности грунта. Прогревание в процессе горения напластований вызывает подтягивание влаги из подстилающих уровней с неизбежным выносом из них солей железа, марганца, карбонатов, органоминеральных комплексов и прочего. В результате под формирующимися кострищными линзами на подстилающем осветлённом фоне появляются сажистые новообразования марганца и охристые новообразования гидроксидов железа в виде пятен и разводов, неизбежно приводящие к эффекту «заглубленности» профиля. На «внешности» кострищ памятников открытого типа сказывается и промывной режим, из-за чего угольки вмываются в подстилающий грунт, что вызывает неизбежное приращение объема. В результате естественно сформированные ко-стрищные линзы превращаются в специально оборудованные очаги, разведённые в искусственных углублениях. Эти «объекты» имеют множество названий, среди них: «кострище с располагавшейся под ним пекарской ямой» [Амирханов, 2000, с. 107]; «очажные ямы» [Палеолит Енисея, 2005], «пекарские ямы» [Трусов, 2011], «очаги в блюдцеобразных углублениях» [Гаврилов, 2008], «искусственно вырытые чашеобразные ямки» [Васильев, 1994, с. 159; 1996, с. 186], «очаги в искусственных углублениях» [Деревянко, Рыбин, 2003; Ташак, 2003] и, наконец, «очажные углубления» [Амирханов, 2000, с. 105, 108, 123]. Нередко встречается и восприятие линз прокала в качестве скоплений красной охры [Велин-дер, 2001; Гаврилов, 2008]. Совершенно очевидно, однако, что состояние очагов плейсто-ценого времени, фиксируемое в процессе раскопок, в подавляющем большинстве случаев определяется отнюдь не их конструктивными особенностями в качестве сложно-композиционных структур, а спецификой процесса горения материалов на рыхлых грунтах [Кнорре, 1955] и последующей трансформацией кострищных линз в условиях криогенеза [Величко, Грехова, Губонина, 1977; Первобытный человек в экстремальных ... , 1997].

В заблуждение стандартно вводят не только кострища, но и многочисленные псевдоструктуры, связанные с углефицированной органикой. Остановимся на этом феномене подробнее. Уголь, как известно, - это одна из заключительных фаз трансформации химического элемента углерода. Естественный цвет угля - черный. Природные процессы гумификации и углефикации имеют неизбежным следствием образование в почве углей и чёрного органосодержащего гумусного горизонта. С феноменом углефикации каждый из нас, часто того не подозревая, хорошо знаком по уголькам и серому цвету поддёрнового слоя, с удаления которого начинаются обычно все археологические раскопки. Эти дисперсно распределенные в любом гумусном горизонте черные угольки и есть не что иное, как уг-лефицированная органика. И их цвет цвет - это не что иное, как продукт гумификации и углефикации органических веществ, отражающий глобальный природный феномен.

Любые кротовины, сурчины и прочие норы животных, содержащие в значительном количестве в заполнении органику, окрашены и обуглены не потому, что их содержимое кто-то специально поджигал, а из-за того, что это неизбежная стадия трансформации

органических веществ. Это же прямо касается и большинства объектов антропогенного происхождения, состояние которых связано не только с возможным возгоранием, но и процессом углефикации. Феномены гумификации и углефикации - это две последовательных стадии единого природного процесса образования каменного угля [Геологический словарь ... , 1978а, 19786]. Наиболее активно в планетарном масштабе они происходили в каменноугольном периоде (360-285 млн. л. н.) [Геологический словарь ... , 1978а, с. 301, 302]. Разумеется, для археолога важна не эта заключительная фаза трансформации органического вещества, а то, что оба этих природных процесса неизбежно затрагивают и те участки, где располагаются ГАО, что непосредственным образом сказывается на их характеристиках.

Термин «гумификация» (от лат. humus - земля, почва и facio - делаю) - это процесс микробиологического превращения тканей высших растений в темноокрашенные гумусовые вещества структурного и коллоидного характера. Гумификация происходит во влажной почвенной среде при затруднённом доступе кислорода. Благоприятные для гумификации факторы: щелочная среда, наличие в ней азотсодержащих соединений и оптимальная для жизнедеятельности микроорганизмов температура; неблагоприятные — кислая анаэробная среда с антибиотиками. Гумусовое органическое вещество формируется преимущественно из остатков высшей растительности и почвенных микроорганизмов [Геологический словарь ... , 1978а, с. 202; Маруашвили, 1985, с. 72].

Термин «углефикация» (от англ. coalfication) - фаза углеобразования, в которой захороненный в недрах Земли торф последовательно превращается сначала в бурый, затем в каменный уголь и, наконец, антрацит. Выделяются две стадии углефикации - диагенез и метаморфизм угля. B стадии диагенеза завершаются гумификация растительного материала, старение и затвердевание коллоидов, происходят дегидратация, выделение газов и другие диагенетические преобразования органических и минеральных компонентов, складывается петрографический состав угля. Последующий метаморфизм угля - совокупность физико-механических процессов, обусловленных длительным воздействием повышенных температур и давления при погружении угленосных толщ в недра Земли, приводит к структурно-молекулярному преобразованию микрокомпонентов угля и существенным изменениям их химического состава и физических свойств, сопровождающимся параллельным снижением содержания кислорода, a на высших стадиях - водорода и азота [Клер, 1975; Геологический словарь ... , 1978а, с. 332, 333; Аналитическая химия ... , 1987]. Не вдаваясь в особенности процесса, следует заметить, что для геоархеологии важны само наличие этих вечных природных феноменов и - главное - сопряжённость феноменов гумификации и углефикации с ГАО. Приведу всего лишь один пример. Во время раскопок на территории Воскресенского Ново-Иерусалимского ставропигиального мужского монастыря (начальник экспедиции - чл.-корр. РАН, д-р ист. наук Л. А. Беляев1) были вскрыты и изучены деревянные крепления южного склона монастырского холма и его облицовки частоколом из крупных кольев (рис.). На полевых фотографиях хорошо заметны горизонтально лежащие деревянные клети и система наклонно забитых столбов, не дающие склону оплывать в ров. Все клети полностью обуглены, а вот зона «углистости» столбов затрагивает лишь их внешний контур в пределах 5-10 мм. Представить себе, что постройки, заключенные в землю, как и вбитые в нее столбы, были специально подожжены или сгорели в результате пожара, можно, но подобный эффект в реальности невозможен, ибо древесина, заключенная в грунт, без доступа кислорода не горит. И об этом хорошо известно всем, кто хоть раз наблюдал, как функционируют углежоги, в конструкции которых предусмотрены специальные продухи [Никитин, 1962; Живые голоса истории ... , 1981; Белов, 1989; Сорокина, Лобанов, 2015]. Очевидно и то, что при пожаре сгорели бы, прежде всего, столбы, занимающие в конструкции внешнее положение, а не клети, глубоко погруженные в грунт. Реальная же картина была прямо противоположной. Кроме того, в монастырских хрониках отсутствуют упоминания в момент строительства, как и

позднее, пожаров на его территории. Это означает, что наблюдаемое при раскопках монастыря состояние конструкции есть не что иное, как результат феномена углефикации, для генезиса которого свободный кислород не нужен, ибо в отличие от горения это процесс анаэробный [Анаэробное разложение ...]. Его неизбежным продуктом будет сажистая масса, внешне неотличимая от продуктов открытого горения древесины, с той лишь несомненной разницей, что она однородная, а не столбчато-структурированная. Не сопровождалась наблюдаемая картина и следами прокаленности грунта или золой.

Эффект разной степени углефикации клетей и столбов объясняется, судя по всему, спецификой их ориентации в пространстве и разной удалённостью от воздушной среды1. Столбы располагались ближе к скату и были забиты наклонно, субпараллельно внешнему контуру холма. Тогда как конструкция клетей покоилась горизонтально и была зарыта в грунт дальше них от склона, т. е. доступ воздуха к ней был явно меньше. Можно возразить, что в процессе строительства для консервации древесины могли использовать обжиг, в процессе которого при обугливании на поверхности бревна формируется водоотталкивающий слой, устойчивый к аэробному разложению, что обеспечивает длительное сохранение деревянных предметов. Не менее широко применялась и пропитка древесины различными консервирующими растворами. Обе технологии - поверхностного обжига древесины и пропитки ее смолами - в строительном деле использовались издревле и известны в разных странах. Очень вероятно, что они были знакомы и строителям монастыря. Надо лишь помнить, что в конкретном случае это не находит своего документального подтверждения. Но даже если предположить, что на присутствие подобных приёмов указывает внешний вид столбов, это никак не объясняет состояния клетей. Невозможно объяснить и полную обугленность (практическую аннигиляцию органической составляющей) их конструктивных деталей при отсутствии каких-либо следов прокала грунта. Ни о какой консервации древесины речи при этом, разумеется, не идет, на что указывает непреложный факт полной дематериализации конструкции, которая в процессе раскопок визуально воспроизводилась лишь в виде своеобразного негатива. Совершенно очевидно и то, что горящие клети в землю при строительстве никто не зарывал. Бессмысленность подобной затеи очевидна. Объяснение наблюдаемых метаморфоз может быть только одним - их анаэробным характером. Таким образом, речь может идти исключительно о феномене углефика-ции, процессе анаэробном, действие которого произошло после того, как постройка была закопана в грунт. Кстати, и исследователь памятника Л. А. Беляев согласился с таким выводом и любезно разрешил опубликовать раскопочную фотографию, прекрасно иллюстрирующую сказанное.

Хорошо известна дата постройки Воскресенского Ново-Иерусалимского ставропиги-ального мужского монастыря - середина XVII в., а время строительства вышеупомянутых деревянных конструкций относится к 1656-1666 гг. Таким образом, воочию наблюдаемый эффект углефикации имеет надёжную датировку. Этот пример как нельзя лучше показывает, что и горелые конструкции на многих городищах и селищах могут не являться следами пожаров, а представляют собой в ряде случаев результат широко распространённого природного феномена. Это означает, что все они реально требуют проверки на предмет соответствия тем или иным летописным событиям.

Огромные пространства средней полосы России в голоцене покрывают леса. На практике это означает то, что древесная растительность может произрастать на любом пригодном участке земли, включая памятники археологии. Эпизоды заселения могут сопрягаться, а чаще никак не будут связаны с выросшей на ГАО растительностью, как несопоставимы по своим масштабам срок жизни человека каменного века, время функционирования той или иной стоянки и продолжительность роста большинства древесных пород.

Рис. Воскресенский Ново-Иерусалимский ставропигиальный мужской монастырь. Феномен углефикации древесины: внешний вид деревянных креплений южного склона

монастырского холма

В период обитания любая стоянка, что естественно, представляет собой место аккумуляции не только неорганических веществ, но и разного рода органических отходов, количество которых и является, собственно, стартовым механизмом генер