Спросить
Войти
УДК 930.9 (477.9): 943.22
Крымские вакуфы во второй половине XIX в.: историко-юридический аспект1
Денис Конкин
(Крымский федеральный университет им. В.И. Вернадского)
Аннотация. Вакуфы - традиционный вид мусульманской благотворительности. Они получили широкое распространение в Крымском ханстве и к моменту присоединения Крыма к Российской империи составляли крупный имущественный фонд. Российские власти, следуя принципу веротерпимости, лояльно отнеслись к данному религиозному институту. Но изначально определили статус вакуфов, как собственность мусульманского духовенства, что являлось ошибкой с точки зрения исламской традиции. Данная ошибочная юридическая фикция во второй половине XIX в. была окончательно зафиксирована в российском законодательстве. Именно процессу внедрения мусульманского института вакуфа в общероссийскую правовую систему посвящена статья. В результате закрепленного законодательно статуса вакуфа, как собственности духовенства, вакуфы в Крыму из религиозного благотворительного учреждения превратились в рядовой институт, который материально обеспечивал мусульманское духовенство и религиозные учреждения.
Хотя среди правительственных чиновников и появились сомнения в правильности действующего статуса, к концу XIX в. вакуфы продолжали законодательно значиться собственностью мусульманского духовенства. Управление вакуфами целиком оказалось сосредоточено в гражданском административном учреждении «Особой Комиссии о вакуфах», которая подчинялась министерству внутренних дел и финансировалась из вакуф-ных средств.
Вакуф, по самым общим определениям энциклопедий, - акт учреждения благотворительной собственности на правах доверительного управления, в результате которого учредитель вакуфа (вакиф) навечно передавал свою бесспорную собственность (помимо недвижимости, в определенных случаях это могло быть и движимое имущество) на благочестивые раз и навсегда определенные цели [см.:
В Крымском ханстве и непосредственно в Крыму вакуфы учреждались в массовом порядке. Здесь можно выделить два их традиционных вида. Это wakf кЫауп, в российское законодательство вошедший под названием «духовный» [39, с. 391; 5, с. 488]. И м>ак/ аЫ! - в Российской империи получил название «частного» вакуфа [39, с. 391; 5, с. 488]. К моменту присоединения Крыма к Российской империи земельные вакуфы в Крыму по разным оценкам насчитывали от «большинства» [36, с. 15] до 1/3 всех плодородных земель [42, р. 77, 78]. Однако следует учитывать условность подобных оценок в связи с отсутствием точных статистических сведений по данному виду имущества в Крымском ханстве. Помимо земель, ваку-фами могла стать и другая недвижимость - дома, фонтаны и т.д.
Изначально в Крыму российская имперская власть в лице императрицы Екатерины II и ее соратников, старалась действовать в соответствии с принципами Просвещения: веротерпимости, первенства разума и гуманизма. Что, среди прочего, выразилось в достаточно лояльном отношении к исламским учреждениям в Крыму. В полной мере это можно заявить и в отношении вакуфов. Вакуф стал едва ли не единственным мусульманским институтом, который нашел отражение в официальном законодательстве Российской империи, и являлся примером рецепции исключительно исламского понятия в юридическую систему, построенную на традициях европейского права. Последнее, как известно, формировалось на основе канонического права христианской церкви [2, с. 120-123, 183-194, 195-199, 500-508].
Успешность данного процесса можно оценивать по-разному. Но, прежде всего, следует отметить, что на примере интеграции понятия вакуф в правовую систему России, очень выпукло проявилась такая особенность процесса освоения культурного ландшафта, свойственная европейским колониальным империям по отношению к своим метрополиям, как «колонизация прошлого» или, по-другому, «присвоение истории» новоприобретенных территорий [34, с. 5960]. Когда имперская интеллектуальная, чиновничья элита фактически навязывала старожильческому населению региона собственные представления об их истории, культуре, «коренных традициях». В дальнейшем, такие искаженные представления достаточно органично принимались самими носителями, источниками культуры (в нашем случае крымскотатарским народом) и с течением времени уже воспринимались ими как истинные и традиционные [41, р. 194].
В связи с этим следует отметить одно обстоятельство, имеющее важное значение для понимания процессов происходивших с крымскими вакуфами после 1783 года. Согласно мусульманским правилам, имущество, посвященное в вакуф (будь-то духовный, а тем более частный), никогда не становилось собственностью мусульманского духовенства. Оно вообще не являлось чьей-либо собственностью. Напротив, лишалось этого статуса (насколько можно говорить о праве собственности в мусульманском его восприятии). Даже в отношении духовных вакуфов, предназначенных для материального обеспечения мусульманского духовенства, для поддержания и надлежащего функционирования мечетей, медресе и др. религиозных учреждений, обязанности по непосредственному распоряжению ва-куфным имуществом передавались духовным лицам только в исключительных случаях [43, р. 54]. Контроль за правильным использованием вакуфа осуществлял специально назначенный администратор - мутевелли. Это, как правило, светское лицо, в силу завещания или по другим причинам наделенное правом распределять вакуфные средства в соответствии с волей завещателя [15].
Но, то ли из-за распыленности внимания имперской власти, отвлеченности на решение других, первостепенных, с точки зрения царской администрации, проблем, то ли из-за недостаточной квалификации местной администрации, не готовой вдаваться в тонкости мусульманского права, вакуф в российском государстве уже в начале XIX в. получил несколько иное толкование. В представлении имперских властей данный религиозный институт стал выглядеть исключительно как собственность мусульманского духовенства, мечетская собственность, по аналогии с церковной собственностью в России, хотя такое упрощенное понимание было в корне не верно. Из этого понимания вытекало и право свободного распоряжения и изменения целей вакуфа, что с точки зрения исламской традиции было неприемлемо2.
В новых условиях, после фактического закрепления за мусульманским духовенством права собственности на вакуфы у него по2 Здесь следует отметить, что, конечно, изощренная юридическая мусульманская мысль находила (и продолжает находить) способы, как обходить первоначальные запреты. И в исламских государствах вакуфное имущество не изымалось из экономического оборота навсегда. Практически повсеместно какие-либо новшества, связанные с изменением правил и предназначения вакуфа, ловко интерпретировались мусульманскими юристами с точки зрения фикха, и по форме соответствовали религиозным предписаниям [см., например: 38, с. 94; 19, с. 34; 1, с. 110-111; 40, р. 80-86].
явились более широкие возможности по использованию такого рода имущества, вплоть до его продажи. Такие процессы с вакуфными землями во времена Крымского ханства были значительно слабее выражены, поскольку тогда на полуострове верховенствовали законы шариата. То, что духовенство пользовалось предоставленными российским законодательством расширенными полномочиями в отношении вакуфных земель, подтверждается архивными документами. В 1806 г. председатель землеустроительной комиссии, действовавшей в Крыму, таврический гражданский губернатор Д.Б. Мертва-го требовал от таврического муфтия сведений, «на каком узаконении или праве имения, принадлежащие текиям, вакуф и прочие сим подобные входят в продажу...» [7, л. 1]. Описанная тенденция не была исправлена дальнейшими законодательными актами, а наоборот, была закреплена уже официально. В «Положении для татар-поселян и владельцев земель в Таврической губернии» от 28 сентября 1827 г. [22, № 1417] духовные вакуфы названы «неприкосновенной собственностью мечетей и училищ» под распоряжением и надзором «Правления Магометанского Духовенства» (§ 34), с чем последнее вполне соглашалось. Например, в 30-х гг. XIX в. в ходе подготовки описей вакуфных имуществ таврический муфтий Сеит Джемиль эфенди обнаружил многочисленные свидетельства продажи вакуфных земель частным владельцам, происходивших с разрешения бывшего муфтия Абдураима эфенди. И, в свою очередь, предложил не вносить такие земли в вакуфную ведомость. То есть, по сути, подтвердить и окончательно узаконить произведенные ранее сделки. Интересно, что за такую инициативу духовное лицо было раскритиковано гражданским начальством. Возглавлявший в тот момент Главное управление духовных дел иностранных исповеданий граф Дмитрий Николаевич Блудов напоминал главе мусульман Крыма, что согласно шариату духовный вакуф может быть продан только, «если по причине расстройства не приносит обыкновенно дохода», но и в этом случае «для исполнения воли завещателя, вместо проданного имения, всегда покупается другое» [8, л. 3 об.].
Следует заметить, что такая реакция гражданских чиновников была скорее исключением, чем правилом. И когда в 1857 г. в «Своде законов Российской империи» (далее - СЗРИ) впервые в едином издании были собраны предписания в отношении управления и правового статуса крымских вакуфов, то в них в полном объеме отразились все изъяны и деформации в понимании вакуфа имперской администрацией, накопленные в предыдущих десятилетиях.
Эти «особые правила» были помещены в специальном приложении к ст. 12033 (т. 11, ч. 1, кн. 5, гл. 1, отд. 4) и назывались «О вакуф-ных имениях Таврической губернии» (далее - Приложение 1857 г.) [32, с. 241-242]. Состояли они из 15 пунктов. Согласно п. 1. вакуфы в Таврической губернии делились на два вида: частные и духовные. Причем с самого начала конкретно указывалось, что духовные ваку-фы - это недвижимость и денежные капиталы. Таким образом, какие -либо другие движимые имущества, помимо денег, например книги, средства производства и т.д., из числа вакуфов исключались.
Хотя, например, известные мусульманские законоведы, ученики Абу-Ханифы, и, собственно, один из первых разработчиков понятия вакуф, Абу-Юсуф и Мухаммад Аш-Шайбани (VIII в.), а также большинство их последователей считали допустимым передачу в вакуф домашний скот, верблюдов, лошадей, земледельческие орудия, книги [17, с. 550-551].
Целиком духовным вакуфам были посвящены следующие десять пунктов (п.п. 2-11) Приложения 1857 г. В них, в частности, подтверждалась имперская фикция, согласно которой духовные вакуфы - «неприкосновенная собственность магометанского духовенства» (п. 3), доходы от которой направлялись исключительно на содержание училищ и мечетей (п. 5). Как говорилось выше, с точки зрения мусульманского права, данные утверждения, являлись ошибочными. Так, в «Хидое» (ханифитский свод, составленный Бурха-нуддином Маргинани в XII в. и распространенный в Крыму) прямо говорилось: «Право собственности учредителя вакфа на имущество, обращенное в вакф, уничтожается, но без передачи этого права другому лицу» [17, с. 546]. Так же как и благотворительные цели не были ограничены только содержанием училищ и мечетей. Можно было учреждать вакуф на поддержку бедных, на погребение умерших, на содержание фонтанов, кладбищ (темир-вакуф) и т.д. Равно, как и состав бенефициариев вакуфа не исчерпывался духовенством, мечетями и училищами. Как минимум, среди выгодополучателей должны были числиться бедные неимущие люди из числа мусульман [1, с. 108] или даже зиммиев [14, с. 136-137].
Попечительство над духовными вакуфами (контроль, учет, отчет) возлагалось на таврического муфтия и подчиненное ему Таврическое магометанское духовное правление (далее - ТМДП) (п.п. 3, 9, 10). Для лучшего учета вакуфных имуществ Правление обязывалось вести «особую книгу», в которую записывались все действовавшие
вакуфы, и давались общие характеристики конкретного имущества: к какой мечети или училищу вакуф относится, какие приносит доходы и на какие цели предназначен (п. 6). Все вновь завещаемые духовные вакуфы должны были быть зарегистрированы в течение шести месяцев с момента учреждения, в противном случае вакуф считался недействительным (п. 7).
В соответствии с п. 4, рассматриваемого Приложения 1857 г., «ненужные», с точки зрения надзорного органа, вакуфы разрешалось продавать. Но продажа вакуфов также была запрещена согласно мусульманским правилам: «Вакф не может быть продан или передан другому лицу. После того, как акт учреждения вакфа вступит в законную силу и станет абсолютным, передача или продажа обращенного в вакф предмета незаконна по мнению всех законоведов; передача незаконна на основании изречения Пророка: «Передавайте самую землю как бы в милостыню, таким образом, чтобы она становилась непродажною и ненаследуемою». Поэтому вакф, вступивший в законную силу и ставший абсолютным, не может быть объектом сделок купли-продажи или передачи» [17, с. 552].
Правила в отношении частных вакуфов излагались в п.п. 1-б, 12, 13, 14, 15 Приложения 1857 г. В соответствии с ними этот вид вакуфов также находился под надзором мусульманского духовенства, однако, в отличие от духовных вакуфов, владели таким имуществом частные крымскотатарские роды, в пользу которых данные имущества были завещаны первоначальными собственниками - учредителями вакуфа (пп. 1-б, 12-а). При возникновении ситуации, когда полностью пресекалась линия рода - владельца вакуфа, ТМДП обязано было сообщить об этом гражданскому начальству (п.п. 12-б, 14). Утративший владельцев частный вакуф поступал в распоряжение российской казны (п.п. 1-б, 12-б). Все переходы частных ваку-фов от одного владельца к другому, в рамках одного рода, как и в случае с духовными вакуфами, должны были быть зарегистрированы в течение шести месяцев с момента смены владельца. В противном случае признавались недействительными (п. 13).
Любые нарушения приведенных правил со стороны владельцев частных вакуфов или же мусульманского духовенства становились предметом судебного разбирательства (п. 15).
В целом, Приложение 1857 г. являлось неким срезом представлений имперской власти на новый, по-прежнему, малопонятный ей исламский институт. В меру своих желаний, способностей, задач в данном законе власть попыталась учесть некоторые нюансы столь своеобразного явления, каким был вакуф. Но, что и ожидаемо, результат получился достаточно скромный. Правила далеко не в полной мере соответствовали традиционному восприятию вакуфа мусульманами, страдали очевидными неточностями и ошибками: например, определение вакуфа, как собственности мусульманского духовенства, исключение из числа вакуфов движимых имуществ, кроме денег, широкая практика продаж вакуфной недвижимости и др.
К концу 60-х - началу 70-х гг. XIX в. в административных структурах, среди правительственных чиновников, государственных деятелей Российской империи фиксируется как минимум два взгляда на вакуфы в Крыму.
Одну сторону представляли сторонники секуляризации. Это, прежде всего, представители Министерства государственных иму-ществ, которые не просто требовали передать в свое ведомство контроль над исполнением условий пользования частновакуфных иму-ществ [29, л. 206], но и предлагали изъять в пользу государства все вакуфы (включая духовные), покинутые крымскими татарами после Восточной войны [30, л. 1, 1 об.]. В это же время, в Министерстве народного просвещения, которое возглавлял известный своими консервативными взглядами граф Д.А. Толстой, и, кстати, в середине 50-х гг. XIX в. служивший в Департаменте духовных дел иностранных исповеданий (далее - ДДДИИ) [35, с. 655], была озвучена мысль о продаже вакуфов упраздненных мечетей и училищ, с целью дальнейшего использования этих средств на русификаторскую образовательную программу среди крымских татар [29, л. 46]. Эту идею поддерживал и новороссийский и бессарабский генерал-губернатор П.Е. Коцебу [29, л. 47]. К сторонникам секуляризации можно отнести и такого влиятельного государственного деятеля, как К.П. Победоносцев, который считал, что «вакуфное право служит к немалому ущербу для государственной власти...и для общественной экономии...», вследствие своей архаичности и хозяйственной неэффективности [21, с. 450].
С другой стороны находились прагматики в духе М.С. Воронцова, которые понимали, что одними из условий соблюдения политической и экономической стабильности в Крыму, являлись гарантия и поддержка прав местных мусульман. К числу важнейших сохранившихся проявлений исламских традиций, естественно, принадлежали и вакуфы. Радикальные шаги по изменению их статуса могли привести к напряжению социальной обстановки на полуострове. Здесь необходимы были взвешенные действия. Именно такой подход демонстрировал уже упоминавшийся выше граф Д.Н. Блудов - давний соратник М.С. Воронцова. Глава П-го отделения императорской Канцелярии в 1862 г. высказался против каких-либо преобразований в вакуфной сфере, призывая обходиться действовавшими законами [12, л. 35; 36, с. 51-52]. Министр юстиции граф К.И. Пален, с целью ограничить переход вакуфных имуществ к посторонним владельцам, предлагал запретить использовать частные вакуфы в сделках по купле-продаже и в качестве залога [9, л. 100 об.]. Последовательно отстаивал позиции защиты и сохранения вакуфной собственности в Крыму предшественник П.Е. Коцебу на должности новороссийского и бессарабского генерал-губернатора - граф А.Г. Строганов [28, л. 10-11; 10, л. 11, 11 об.]. На высокую степень актуальности вакуфной проблемы для местных мусульман указывал и специально отправленный в Крым в марте 1874 г. посланник императора С.М. Воронцов (сын М.С. Воронцова), который также предлагал воздержаться от коренных преобразований в управлении этими имуществами [6, с. 444; 18, с. 705; 29, л. 201-201 об.].
В целом, как видно, со стороны государственных ведомств и имперских чиновников вопрос управления вакуфными имуществами в соответствии с их изначальным предназначением, как правило, уже не ставился. Проблема упрощалась до диллемы: окончательно секуляризировать вакуфные имущества, используя компенсационные механизмы для мусульманского духовенства, или же оставить их под контролем ТМДП. Во многом, это связано с давностью проблемы, в результате чего религиозный статус вакуфных имуществ уже не был столь актуален. Первостепенной же задачей являлось предотвращение незаконного перехода данного имущества в частные руки.
В качестве определенного итога развернувшейся дискуссии, 5 июля 1874 г. императором Александром II было утверждено положение Комитета министров «О духовных и частных вакуфных имениях в Таврической губернии» [24, № 53703]. Согласно указу, мусульманское духовенство окончательно освобождалось от обязанностей надзора за частными вакуфами. За состоянием этих владений теперь должно было следить местное управление государственных имуществ, руководствуясь при этом законами о выморочных имениях [24, № 53703].
Это был логичный, с точки зрения действовавшего российского законодательства, шаг. Частные вакуфы в Крыму давно уже потеряли все свои сакральные функции и возможности, и по своей сути являлись собственностью государства, находящейся во владении частных лиц. Не случайно известный знаток и теоретик права К.П. Победоносцев «завещательные вакуфы» в Крыму относил к разряду заповедных имений (т.е. имуществ неотчуждаемых, служащих для поддержания какого-либо рода) [20, с. 539]. Действительно, частные вакуфы в Крыму по состоянию на вторую половину XIX в. никак не являлись тем правовым институтом, каким должен быть вакуф с точки зрения ислама (даже с учетом всех новаций местного адатного права). В итоге, по словам Г.Ф. Блюменфельда, после утверждения вышеназванного положения Комитета министров, «последнее звено, соединявшее действующий закон о частных вакуфах с учением ислама, было порвано» [3, с. 49].
Одновременно указ от 5 июля 1874 г. подтверждал все действовавшие законы в отношении духовных вакуфов в Крыму. То есть, в очередной раз была законодательно закреплена фикция о праве собственности мусульманского духовенства на духовные вакуфы. И таким образом, этот законодательный акт можно рассматривать как некий компромисс между сторонниками секуляризации вакуфов и прагматичными поборниками сохранения устоявшейся системы эксплуатации и потребления мусульманского благотворительного имущества.
Необходимо заметить, что во второй половине XIX в. к царским властям постепенно стало приходить понимание своей ошибочности в упрощенной трактовке вакуфа, как собственности мусульманского духовенства, а точнее, как собственности мусульманских училищ и мечетей. Компетентные государственные структуры - в частности, ДДДИИ - начинают делать запросы профессиональным востоковедам, мусульманским духовным лидерам по поводу разъяснения сути института вакуфа.
Например, на такой запрос директора ДДДИИ в 1882 г. отвечал известный российский специалист по мусульманскому праву Иере-ней Георгиевич Нофаль (профессор Отделения восточных языков при Министерстве иностранных дел Российской империи). Сам запрос состоял из нескольких пунктов, среди которых и достаточно показательные: - имеют ли вакуфы «исключительно религиозный характер или должны быть причислены к институту гражданского права»; - является ли вакуф пожертвованием, предназначенным «на определенные религиозные цели, или только на содержание мечети и духовенства» и др. [29, л. 228, 228 об.].
Ответ профессора мусульманского права не допускал двусмысленности. И.Г. Нофаль утверждал, что в исламе не существует строгой разницы между гражданским и религиозным правом («законодательство сливается с религией»). Вакуф же в принципе может быть учрежден «исключительно в пользу какого-нибудь благотворительного учреждения или дела». И в случае уничтожения последнего,
поступает в распоряжение общины, которую и следует рассматривать, как «постоянный и вечный объект вакуфного установления» [29, л. 241 об., 243 об.]. Также, по мнению И.Г. Нофаля, управляющий вакуфом должен был строго исполнять условия учредителя, даже в том случае, «когда от этого предвидится ущерб самому делу» [29, л. 239]. В то же время И.Г. Нофаль признавал право судебной и «верховной» власти (то есть, по-видимому, и власти российского императора) при определенных условиях действовать в отношении вакуфа вопреки воле завещателя [29, л. 239], и таким образом, допускал участие светского компонента в религиозном институте, в некоторой степени оправдывая всю предыдущую политику российского правительства в отношении вакуфов в Крыму.
Процедура передачи в аренду вакуфов упраздненных мусульманских учреждений и правила дальнейшего пользования этим имуществом, адаптированные к действующему российскому законодательству в 1882 г. были подготовлены таврическим муфтием А. Хункаловым и назывались «Кондиции на отдачу в арендное содержание вакуфных дач и участков, принадлежащих упраздненным мечетям, ведомства ТМДП» [28, л. 145-145 об.]. Надо сказать, что кондиции эти, хоть и были разработаны под руководством таврического муфтия, но получились максимально светскими, и не содержали в себе и намека на некий особый религиозный статус арендуемого имущества.
Несколько позже, в 1885 г., свое «Положение о вакуфах», так же, по-видимому, не без заказа правительства, составил санкт-петербургский ахун Атаулла Баязитов [29, л. 282-293]. Это была компиляция из высказываний известных мусульманских правоведов Абу Ханифы, Абу Юсуфа, Мухаммада аш-Шайбани, а также арабского просветителя Рифаа ат-Тахтави, где более подробно разъяснялись условия учреждения и пользования вакуфами. В частности, допускалась продажа вакуфного имущества, при согласии на данное действие местного кадия [29, л. 287].
На несоответствие между юридической оценкой вакуфа, зафиксированной в российском законодательстве, с пониманием данного института с точки зрения мусульманского права, указывал председатель учрежденной в 1885 г. в Симферополе «Особой Комиссии о вакуфах» (далее - ОКоВ) Султан Чингиз-хан. Будучи мусульманином, в то же время получившим светское образование в Пажеском корпусе, чиновник обратил внимание, что по российскому законодательству вакуф - это «неприкосновенная собственность мусульманского духовенства». Между тем, в соответствии с мусульманским
правом, это не так. «Вакуф значит «посвящение» собственности на богоугодные дела, причем само имущество делается неприкосновенным, и только доходы с него или пользование им делается предметом пожертвованным», отмечал С. Чингиз-хан. Исходя из такого определения, он считал вакуф близким к понятию main morte (лат. manus mortia - «мертвая рука») из средневековой западной юриспруденции, а значит, не подлежащим действию закона о сроке давности владения. Отсутствие в российском своде законов соответствующего определения, по мнению председателя ОКоВ, являлось упущением («пробел в узаконениях о вакуфах»), в результате которого «большинство вакуфного имущества перешло во владение совершенно посторонних лиц» [30 а, л. 9-10].
В целом, все эти оценки не поддерживали идею секуляризации вакуфов, но, в то же время, допускали достаточно широкие возможности в преобразовании управления вакуфами и реорганизации их эксплуатации. Именно в разработке проекта по оптимизации управления вакуфными имуществами Крыма состояла одна из главных задач «Особой Комиссии о вакуфах» под руководством С. Чингиз-хана [11, л. 1].
Очень скоро в ОКоВ было сосредоточено заведывание и надзор над всеми вакуфами Крыма. Так, согласно высочайше утвержденному положению Комитета министров Российской империи от 25 октября 1885 г. в Вакуфную комиссию было передано управление духовно-вакуфной недвижимостью Таврической губернии в пределах полномочий, принадлежавших ранее ТМДП. У последнего, соответственно, эти функции изымались [25, № 3239]. Менее чем через год - указом от 29 сентября 1886 г. - полномочия Комиссии были расширены. К ним добавились обязанности по учету, отысканию и надзору за частно-вакуфными имуществами [26, № 3956]. То есть, те процедуры, которые, в соответствии с вышеупомянутым указом от 5 июля 1874 г. [24, № 53703], выполняло местное управление Министерства государственных имуществ.
Спустя несколько лет все функции ОКоВ в отношении духовных вакуфов были сведены воедино и более подробно расшифрованы в высочайше утвержденном положении Комитета министров от 5 апреля 1891 г. «Об утверждении временных правил для заведыва-ния духовными вакуфными имуществами» (далее - «Временные правила 1891 г.») [27, № 7604 а (доп. к 11 т.)]. «Временные правила 1891 г.» включали в себя три раздела. Самый обширный из них - 1-й - состоял из 14-ти пунктов, которые, собственно, и регламентировали управление духовными вакуфами.
В соответствии с ними духовные вакуфы действовавших мечетей и училищ находились в непосредственном управлении служащего при этих учреждениях духовенства (п. 1). Последнее было вправе передавать вакуфы в аренду третьим лицам на срок до 3-х лет и на условиях, утвержденных ОКоВ (п. 2). В обязанностях мусульманского духовенства также значилась выплата соответствующих налогов из вакуфных доходов (п. 3). Все вопросы, связанные с межеванием вакуфов, в том числе и возникавшие судебные споры, находились под контролем ОКоВ (п. 4, 5). При определенных условиях разрешалась продажа вакуфной недвижимости (п. 6). При этом вырученные деньги от продажи вакуфов действовавших мусульманских учреждений, в виде государственных процентных бумаг, хранились на депозите ОКоВ, и проценты от них Комиссия ежегодно распределяла в соответствии с предназначением вакуфов (п. 9). Деньги от проданных вакуфов упраздненных мечетей и училищ концентрировались в губернском казначействе на счету ОКоВ, куда поступали также и доходы от вакуфов упраздненных мусульманских учреждений, переданных в аренду (п.п. 10, 14).
П.п. 7, 8, 10, а также раздел II и III «Временных правил 1891 г.» были посвящены правам безземельных крымских татар, пользовавшихся вакуфными землями. Данную категорию крестьян никто не был вправе выселять с вакуфных земель действующих мусульманских учреждений (раздел II). Эксплуатировали они эти земли на условиях договоренности с соответствующим духовенством, выплачивая, согласно обычаю, часть урожая, сена, денег и т.д. (п. 7). ОКоВ выступала арбитром при возникновении споров между крымскотатарскими крестьянами и мусульманским духовенством (п. 8). Также с разрешения министра внутренних дел Комиссия на льготных условиях могла сдавать в аренду безземельным татарам вакуфы упраздненных мусульманских учреждений (п. 10). В дальнейшем ОКоВ должна была внести свои предложения по улучшению быта безземельных крымских татар (раздел III) [27, № 7604 а (доп. к 11 т.)].
«Временные правила 1891 г.» утверждались на 3 года, в течение которых ОКоВ должна была разработать новое руководство по управлению крымскими вакуфами. Поскольку предложенный Комиссией законопроект не нашел поддержки в вышестоящих заинтересованных государственных структурах, то по окончанию 3-х летнего срока МВД вынуждено было продлить действие «Временных правил 1891 года». При этом полномочия Комиссии в отношении вакуфов теперь уже не ограничивались конкретным периодом, а растягивались на неопределенное время с помощью формулировки:
«...впредь до утверждения в законодательном порядке новых правил об управлении сими имуществами» [27, № 10864].
Существующее законодательное положение вскоре было подтверждено в новом издании СЗРИ 1896 года, где была помещена последняя редакция т. XI, ч. I с уставами Управления ДДДИИ [33]. Здесь, в примечании к статье № 1391, которая в СЗРИ 1857 г. значилась под № 1203, фиксировались все те изменения в администрировании крымских вакуфов (переподчинение управления от ТМДП к ОКоВ и т.д.), внесенные начиная с 1857 г., и о которых говорилось выше в настоящей статье.
В конце тома, в приложении к ст. 1391, вновь были опубликованы правила «О вакуфных имениях в Таврической губернии». В сравнении с Приложением 1856 г. они практически не изменились. Новшества были связаны исключительно с корректировкой вышеупомянутых полномочий ОКоВ (п. 11, прим.) и некоторыми трансформациями общероссийского порядка судопроизводства (п. 8).
Наконец, в отдельном приложении к примечанию к ст. 1391, были снова напечатаны «Правила 5 апреля 1891 года о заведовании вакуфными имуществами». В отличие от первоисточника из редакции 1896 года были изъяты Рразделы II и III, непосредственно не касавшиеся вопросов управления вакуфами.
Таким образом, в редакции СЗРИ 1896 г. полномочия «Особой Комиссии о вакуфах» были вновь подтверждены в полном объеме. В связи с чем, можно констатировать, что по состоянию на конец XIX в. управление вакуфами в Крыму было по-прежнему сосредоточено в казенном административном учреждении, подчиненном непосредственно МВД, которое, тем не менее, финансировалось из вакуфных средств. При этом период функционирования «временно учрежденной» Вакуфной комиссии растягивался на неопределенное время, так как процесс выработки новых правил и их утверждения не имел успеха, а порой намеренно затягивался [16]. Данное обстоятельство позволило ОКоВ беспрепятственно работать вплоть до революционных событий 1917 года.
Тем не менее, определенный позитивный результат от ее действия был достигнут. В частности, в результате общих усилий чиновников Комиссии и духовных лиц был подготовлен сборник «Частно -вакуфное владение в Крыму», где помимо истории вопроса, приводились конкретные примеры решений российских судебных мест в отношении наследования и эксплуатации частных вакуфов, а также разъяснения и рекомендации с точки зрения норм шариата в отношении данного вида имущества, которыми необходимо было пользоваться при вынесении вердикта. Сборник был положительно оценен правительственными чиновниками. Большая часть тиража, изданного в Крыму, была направлена в Санкт-Петербург [13, л. 56]. Но практическая польза состояла и в конкретной помощи судебной системе. Для судов вакуфная тема представляла особый интерес, так как с разбирательствами в отношении вакуфов приходилось сталкиваться достаточно часто, а вот с принятием решений возникали затруднения. Приходилось обращаться с запросами и разъяснениями в отношении тех же частных вакуфов к муфтию или в ТМДП [37, с. 236]. Появление специализированного и профессионально подготовленного сборника отчасти снимало проблему. Не случайно в Комиссию обращались судебные работники с пользой высылки экземпляров книги для подробного изучения [13, л. 553]. Здесь особо следует отметить, что судебные места Российской империи при принятии решений в отношении вакуфов достаточно широко использовали шариатские разъяснения мусульманских духовных лиц. Таким образом, в некоторой степени можно говорить о рецепции норм шариата в правовую систему Российской империи. Явление достаточно редкое и в современных условиях, а тем более экзотичное для века Х1Х-го.
Чрезвычайно актуальным уточнение правового статуса вакуфов было не только для Таврической губернии, но и для других регионов империи (Поволжья и Приуралья, Туркестана, Северного Кавказа). И, к примеру, муфтий Оренбургского магометанского духовного собрания (далее - ОМДС) Мухамедьяр Мухаметшарипович Султанов, размышляя над вопросом, могут ли «Временные правила» для Таврической губернии применяться к округу ОМДС, в целом решил этот вопрос положительно: могут быть применимы, но если в утвержденные правила внести некоторые уточнения и дополнения4. В 1894 г. в письме к министру внутренних дел И.Н. Дурново оренбургский муфтий отмечал:
положение о частных вакуфах в принципе неприменимо к Поволжью, так как «в Оренбургском округе частных вакуфов не имеется»;
вакуфы должны состоять не только из недвижимости, но и движимости, и денежных капиталов;
непосредственное управление вакуфами может осуществлять мутевелли, выбранный учредителем или же прихожанами, никакие государственные структуры к управлению привлекаться не должны [31, л. 37-38 об.].
Удивительно, но в этих предложениях со стороны муфтия из округа, где традиция учреждения вакуфов была искусственно прервана, и полноценно возрождена только в XIX в., имелось значительно больше позиций, приближающих управление и функционирование вакуфов к традиционным мусульманским, чем в правилах, действовавших в Крыму, где институт вакуфов никогда не прекращал своего существования.
В целом же, следует засвидетельствовать, что вакуфы в Крыму из религиозного благотворительного института к концу XIX в., превратились во вполне светский чрезвычайно зарегламентированный институт, полностью находившийся под надзором государства и выполнявший функции, лишь отчасти связанные со своим начальным предназначением. Главной функцией вакуфов стало финансирование мусульманского духовенства, в Российской империи получившего фактически сословный статус, а также поддержка религиозных учреждений, к которым духовенство было приписано.
Такое искажение начального предназначения вполне устраивало как само государство, так и основных «выгодополучателей» - то есть мусульманское духовенство. Самое интересное, что возникший в конце XIX в. в среде национальных либеральных деятелей критический дискурс по поводу действовавшего состояния вакуфов, также носил деформированный характер. И основные запросы прогрессивных лидеров концентрировались вокруг социалистических идей «изъять, поделить, раздать» и никак не были направлены к «возврату» к традиционным формам вакуфа. Таким образом, искаженное понимание предназначения вакуфа, возникшее в конце XVIII - начале XIX в. в чиновничьей среде, привело к забвению изначальных смыслов уникального мусульманского института. Сакральный статус вакуфа был вымы
