Спросить
Войти
ПРАВО И ОБТТТЕСТВО
ЗЕМСКИЕ НАЧАЛЬНИКИ ТАМБОВСКОЙ ГУБЕРНИИ И ИХ РОЛЬ В ЖИЗНИ РУССКОГО КРЕСТЬЯНСТВА
Н. А. БУЗАНОВА
Статья посвящена рассмотрению взаимоотношений земских начальников с крестьянским миром. Раскрывается восприятие крестьянством новых должностных лиц. В статье содержатся конкретные примеры превышения власти земских начальников. Показано влияние земских начальников на жизнь Тамбовской губернии рубежа XIX-XX вв.
Земские начальники, появившиеся в результате контрреформы Александра III, справедливо заслужили и у современников и у потомков в целом нелестную репутацию. Это и понятно, ведь они были одним из звеньев архаической государственности, не выдержавшей исторического испытания. Тем не менее, на протяжении долгого времени, с момента введения этой должности, постоянно шли споры о пользе и вреде, принесенных деревне ею. С одной стороны, упорядочение участка вследствие энергичных и умелых настояний одного земского начальника служило поводом к восхвалению всего института. Но рядом с этим всегда бытовало противоположное мнение, вызванное каким-нибудь известием о непотребных действиях другого. Оба взгляда имеют право на существование, но оба изначально односторонние. Признаем, между тем, что обширные административные и судебные полномочия, данные им законом 1889 г., предъявляли особый спрос к личности земского начальника.
К этому следует добавить еще одно важное соображение. Земский начальник соприкасался с крестьянским миром как бы в двух сферах: в публично -правовой, где его младшими партнерами были сельские должностные лица, и в частно-правовой, где ему приходилось иметь дело, говоря юридическим языком, с физическими лицами, то есть с отдельными крестьянами. Вполне очевидно, что в последнем случае отношения носили более личный, более доверительный характер, не затрагивая интересов дворянского или крестьянского сословия в целом. Переносить все качества института земских начальников на конкретные отношения не более разумно, чем видеть в каждом из них помещика-крепостника.
Комплексное изучение проблемы взаимоотношений земских начальников и законодательно подчиненного им населения предполагает и анализ обратной связи, а именно: как сами земские начальники воспринимались крестьянством - это, так сказать, «взгляд из толпы».
Большинство современников было единодушно: за короткий срок земские начальники внушили полнейшее нерасположение к себе со стороны крестьянства. В отдельных случаях дело доходило до убийств крестьянами ближайших своих «попечителей». Так, в Воронежской губернии был убит в апреле 1899 г. земский начальник П. А. Ренье. По отношению к другому начальнику «население прямо-таки привыкало и осваивалось с нескрываемой мыслью, что рано или поздно, а не миновать убить его» [15]. Земский начальник 2-го участка Тамбовского уезда сообщал по инстанции о том, что некий крестьянин с. Рассказо-во угрожает лишить его жизни, произнося неоднократно слова: «Ей Богу, убью!» [2].
Наиболее ярко отношение крестьян к «руководителям» всего крестьянского самоуправления проявилось тогда, когда стало возможно свободнее высказывать свои мнения. «Крестьяне сильно настроены против земских начальников и охотно острят на их счет: - Черт давно носится с их душой, что кот с мышью... Не отбожиться им от мужицких денег», - приводил мнения земляков наблюдатель событий в псковской деревне [25]. «Критическое отношение... достигает высшего напряжения, когда касается земских начальников» [25], - сообщалось в одном из документов; в содержании крестьянских приговоров и наказов того же периода обычно присутствует требование
отмены земских начальников «за их дармоедство и за утеснение ими нас» [19]. Крестьяне охотно сочиняли про земских начальников и анекдоты. Вот один из них: «Я человек гуманный, сын прогресса, хочу быть с вами солидарен!», - говорил земский начальник, обратившийся с первой речью к народу. - Вишь ты, - повторяли крестьяне, -сам говорит, что человек он туманный, прокрался на сене и за то был отдан в солдаты!»[18].
Депутат I Государственной Думы (1906 г.), воронежский священник А. В. Поярков, с думской трибуны отметил очевидное: «Мужик наш уже вырос настолько, что сознал свое право на жизнь, .. .он уже перестал считать одних низшими на земле, а других высшими, по его понятиям -все равны., поэтому крестьяне. требуют равноправия, требуют свободы»[12]. Годом позже в служебном отчете благочинного 4-го Моршанско-го округа отмечалось, что у крестьян возникло «стремление к сравнительному богатству.., пренебрежительное отношение к авторитету власти.. , зависть к людям, живущим в лучших, сравнительно, условиях»[11]. Все это - фиксация тех перемен, которые произошли в сознании крестьянства к концу XIX - началу ХХ вв.
Мнение многих сельчан сводилось к тому, что их самоуправление перестало существовать после того, как земский начальник получил право единоличного контроля за деятельностью его органов и передачи решений сельского схода для отмены в уездный съезд, самоличного утверждения кандидатов, избранных на общественные должности. Ведь распространенным явлением стало назначение на волостные и сельские должности лиц, не пользующихся доверием общества.
Премьер правительства П. А. Столыпин в программной речи перед депутатами II Государственной думы 6 марта 1907 г. говорил о необходимости создания бессословной, самоуправляющейся волости в качестве мелкой земской единицы и реорганизации местного управления, предусматривающей упразднение земских начальников. Позже, 5 декабря 1908 г., уже в III Государственной думе, он отметил колоссальный опыт «опеки над громадной частью нашего населения», имея в виду, скорее всего, не только опеку общины над крестьянством, но и деятельность земских начальников, и утверждал, что этот опыт «потерпел уже громадную неудачу» [20].
Недаром историк В. В. Леонтович отмечал, что «патриархальная власть в руках назначенного министром внутренних дел чиновника представляет собой нечто противоестественное», и эта попытка «восстановить патриархальные отношения
в бюрократической форме.... прямо противоречила всему тому, что тогда было нужно» [16].
Тамбовская губерния также дает массу случаев произвола земских начальников в отношении населения. Так, в 1896 г. в Тамбовское губернское присутствие поступила жалоба крестьянина Шацкого уезда Я. П. Филякина на незаконные действия земского начальника 4-го участка Д. А. Богданова, который вызвал его якобы по неисправной сдаче винной лавки. Будучи нетрезв, земский начальник оскорблял жалобщика, грозил лишить его свободы, в итоге приговорил к денежному штрафу, требуя немедленно его выплатить. Поскольку денег у крестьянина не было, земский начальник отобрал у него часы. Филякин умолял земского начальника возвратить ему часы, стоя на коленях, после чего Богданов объявил ему прощение и возвратил, продержав крестьянина под арестом в течение 3-х часов без оформления протокола [4]. Очевидно, что за этим не последовало никакого разбирательства, поскольку спустя 8 месяцев Филякин подал новое прошение о рассмотрении его дела.
На того же Богданова, спустя год, в 1897 г., поступила жалоба от мещанина А. С. Савостьянова, который прямо-таки молил губернатора защитить его от преследований со стороны земского начальника. Дело в том, что Аким Савостьянов состоял церковным старостой и всеми силами старался украсить храм: в праздники устраивал наружное освещение разноцветными фонарями, использовал бенгальские огни. Все это делалось с разрешения земского начальника, пока однажды после заутрени испугавшиеся лошади старосты не повредили экипаж земского начальника. Богданов воспылал гневом на церковного старосту. Было составлено постановление в оскорбительных выражениях, где действия Савостьянова по украшению и освещению храма были названы бесчинством, преследуемым Уставом о наказании. Савостьянов жаловался: «Земский начальник приписал мне деяние, противное самым элементарным правилам чести и порядочности, которого я не совершал. Поступки мои названы такими словами и именами, которые не только не допускаемы в официальной бумаге должностного лица, но даже в простой беседе частных лиц. Этого мало, земский начальник сам хочет совершить надо мною суд и управу» [4]. Между тем, губернское присутствие сочло, что ничего оскорбительного в действиях Богданова в обоих случаях не наблюдалось, и он был оставлен на своей должности.
Другой представитель духовного сословия В. Кандидов сообщал, что земский начальник 5-го
участка Борисоглебского уезда Козлов в ущерб его обязанностям вызывал священника за 17 верст в волостное правление. Однако священник не всегда мог являться к земскому начальнику в воскресные и праздничные дни к назначенным 8 часам утра. За это земский начальник подверг Кандидова штрафу, правда, это постановление было отменено Борисоглебским уездным съездом [5].
Судя по документам, часты были обвинительные приговоры, основанные единственно на том, что обвиняемый лично известен земскому начальнику как «вредная личность», от которого следует избавить население. В этих действиях ясно сквозила основная мысль: дать почувствовать, что земский начальник действительно есть «власть сильная и близкая к народу». Не удивительны поэтому случаи, когда земский начальник назначал заседание в 9 часов утра, а сам приезжал из своего имения к 7 часам вечера. Причем наказывал старосту за то, что тот позволил людям, вызванным к разбору дела, разойтись по домам.
Превышение власти земского начальника 9-го участка Тамбовского уезда И. П. Арапова состояло в том, что он подверг двух крестьян такому аресту, который не был предусмотрен ни одной статьей закона, а именно: арестовал на 3 дня, не давая никакой пищи, «даже черного хлеба» [6].
Нередко земские начальники занимались рукоприкладством. Так, прокурор Саратовской судебной палаты (часть уездов Тамбовского судебного округа подчинялась Саратовской, другая часть - Харьковской судебной палате) извещал тамбовского губернатора о жалобе некоего Плу-гина на земского начальника 6-го участка Козловского уезда Лихарева. Суть инцидента такова. В сентябре 1893 г. Плугин потребовал от Лихарева в резкой форме выдать присланные ему из канцелярии воинского начальника документы. В ответ земский начальник накричал на него и несколько раз ударил по голове [7]. Прокурор судебной палаты усмотрел в этом признаки преступного деяния и требовал провести следствие. Однако тамбовское губернское присутствие установило, что Лихарев не совершил никакого преступления, и дело было прекращено.
Другой земский начальник - 2-го участка Борисоглебского уезда С. М. Филиппов позволил себе таскать без видимой на то причины крестьянина Марковина за волосы, ругая при этом дурными и матерными словами [1]. Однако в данном случае губернское присутствие установило, что земский начальник явно превысил свои полномочия и к тому же расходовал казенные деньги. По-видимому, именно это последнее и привело к то-
му, что Филиппов приговором саратовской судебной палаты от 9 февраля 1912 г. был подвергнут заключению в тюрьму на шесть месяцев.
Число таких примеров может быть умножено на основании только тех случаев, которые проникали в печать или доходили до Сената. В то же время не всякий крестьянин решался жаловаться и бороться с земским начальником, который и после принципиальной отмены его окончательного постановления все же оставался для него полновластным опекуном-хозяином.
Однако на нескольких примерах нельзя строить обличение всех земских начальников. Конечно, злоупотребления власти встречались везде и не могли сами по себе служить основанием для оценки учреждения. Вопрос в том, имели ли эти злоупотребления случайный или неслучайный характер, легко ли раскрыть их, можно ли добиться их пресечения и предупреждения. К тому же значительное большинство земских начальников, по мнению современного исследователя, возможно преувеличенному, «искренно стремилось облагодетельствовать селян» [17]. Среди этих чиновников, скорее всего, действительно было немало благожелательно настроенных к крестьянству лиц, по мере сил и возможностей стремившихся содействовать местному сельскому населению, но основная часть - обычные, вполне заурядные уездные деятели, для которых служба есть, прежде всего, основание для получения жалованья, а высшая задача - утверждение абсолютной своей власти над мужиком. При выполнении своих обязанностей ошибались они так же, как и крестьянский волостной суд, и «сажать под арест за то, что мужик не поклонился., считают своим неотъемлемым правом» [14]. К тому же, как считал В. И. Гурко, нападки, которым подвергались земские начальники, были до чрезвычайности преувеличены.
Пресловутый «классовый подход», обязательный для советской исторической литературы, позволял видеть в земских начальниках лишь некую классовую функцию, автоматически действующий орган дворянской диктатуры в деревне. Между тем, в самом этом определении содержалось скрытое для невнимательного глаза противоречие. Коль скоро в руках земского начальника была столь обширная власть над крестьянским миром, то очень многое зависело от личных его качеств, от того, что принято называть субъективным или человеческим фактором. И если это была Личность, то и плоды ее деятельности должны быть оценены адекватно. Однако советских историков это не занимало.
Нет сомнения, что в корпусе земских начальников, насчитывавшем суммарно до шести тысяч человек, были лица, не соответствовавшие занимаемой ими должности, но, наряду с этим, многие относились к порученному делу как к общественному служению, пользовалось уважением сельского населения, обращавшегося к ним по всем своим разнообразным делам и нуждам. Думается, приведенные примеры свидетельствуют о том, что сама функция земского начальника такова, что, независимо от конкретных намерений, его деятельность была аномалией в условиях модернизирующейся пореформенной деревни. Если земскому начальнику дано было право думать и действовать за крестьянина, получившего личную свободу и право распоряжаться результатами своего труда, лучше их знать и понимать, что крестьянину выгодно или невыгодно, то не приходится удивляться многочисленным злоупотреблениям личной неограниченной власти, доходившим до курьезов, достойных пера М. Е. Салтыкова-Щедрина. В сложившейся ситуации было бы абсурдно винить в них самих земских начальников - известно ведь, что всякая власть развращает, а власть абсолютная развращает абсолютно. Подтверждением тому служит письмо земского начальника-анонима, опубликованное газетой «Гражданин». Его автор признавал, что есть такие должностные лица крестьянского управления, которым и руки не хотелось подавать, но в этом нельзя винить весь институт. Чем виноват институт, что места в нем предоставлялись таким лицам, которые не имели ничего общего с типом того земского начальника, который имелся в виду при учреждении института?! [21].
Было бы в высшей степени несправедливо, в духе приснопамятных времен, не отметить тех из земских начальников, кто понимал свои обязанности именно как служение крестьянскому обществу. Это, например, Александр Иванович Новиков (1861-1913 гг.). Потомственный дворянин, он окончил Московский университет, служил в Министерстве земледелия, чиновником в Астрахани, был городским головой в Баку. В 1887 г. Новиков вернулся в свое тамбовское имение в селе Новая Александровка (Козловский уезд) и с 1891 по 1898 гг. служил здесь земским участковым начальником. Изданные им в 1899 г. «Записки земского начальника» содержат разнообразную и ценную информацию о жизни местных крестьян, раздумья в духе консервативного либерализма об общественном и нравственном долге земского начальника как попечителя крестьян. В течение своей 7-летней службы Новиков проявлял каждо-
дневную заботу о мужике. Он открыл и содержал на собственные средства несколько земских и церковно-приходских школ, создал в Александ-ровке первый в России музей народного образования. И крестьяне, столетиями приученные не ждать от власти ничего хорошего, в его лице увидели благой пример власти, близкой к ним не только местом жительства, но духовно. К гуманному земскому начальнику шли за помощью, не страшась и твердо уповая на его справедливость.
После выхода Новикова в отставку, волостными и сельскими должностными лицами его 9го участка на специальном мероприятии, посвященном проводам земского начальника, преподнесли икону Спасителя. Местная газета приводит прочувствованную речь Александра Ивановича, с которой он обратился к бывшим своим подчиненным: «Господа... Нездоровье за последнее время, сделавшее невозможным мой выезд по участку, а также и другие причины заставили меня выйти в отставку. Скажу вам, что очень тяжело расставаться с вами. Стараясь всегда быть справедливым, я, тем не менее, как человек, мог ошибаться и, быть может, кого-либо из вас наказывал незаслуженно, за что искренне прошу прощения» [24]. Вслед за этим была сказана речь волостным старшиною Куниным, в которой он отзывался о Новикове как о начальнике в высшей степени гуманном и справедливом.
Переехав позже в Петербург, А. И. Новиков занимался проблемами образования и просветительства, писал романы, сотрудничал в «толстых» журналах «Вестник Европы», «Сын Отечества» и пр. Уже в советское время Александровка получила его имя - Новиково. И хотя сделанное им не может кардинально изменить историческую оценку института земских начальников, оно побуждает исследователей глубже вникнуть в эту проблему.
Со времени введения Положения о земских начальниках во 2-м участке Тамбовского уезда бессменно занимал пост А. А. Полторацкий. Его 20-летнее служение сельскому населению снискало со стороны последнего искреннюю преданность к нему. Такое отношение, постепенно создававшееся в долгий период отеческого попечительства земского начальника Полторацкого, засвидетельствовано чествованием его представителями всего 2-го земского участка 28 марта 1912 г. в Рассказовском волостном правлении. Организаторами такого чествования, являвшимися лишь исполнителями общего, давно назревавшего решения, были волостной старшина, волостной писарь и крестьяне. В знак особой призна-
тельности было собрано 700 руб., сумма пошла на приобретение золотых часов с брелком и цепью за 440 руб., двух серебряных блюд [3].
Случалось, что сами крестьяне просили назначить земским начальником того или иного человека. Так, в октябре 1898 г. предводителю дворянства Кирсановского уезда поступила телеграмма от жителей 1-го земского участка. Они просили назначить на вакантную должность начальника крестьянского управления И. А. Баратынского. Нам неизвестно, по каким причинам крестьяне хотели видеть его земским начальником, но спустя два месяца, в декабре 1898 г., Баратынский был утвержден в этой должности [22].
В 1900 г. крестьянин с. Семеновки Кирсановского уезда сообщил в редакцию «Тамбовских губернских ведомостей» о смерти земского начальника 2-го участка уезда И. В. Михина. В течение его 10-летней службы земским начальником, свидетельствовал корреспондент, в участке было открыто много школ. Тем самым, Михин стремился всемерно способствовать просвещению и благосостоянию населения. Он был добродушен к подчиненным и доступен каждому бедняку, своими советами воодушевлял, утешал, выводил крестьян из разных недоразумений и заблуждений. За такие добрые и отеческие отношения к населению оно изъявило желание увековечить память покойного сооружением памятника на могиле. Спустя год на могиле земского начальника, действительно, поставили мраморный памятник с наивно-трогательной надписью «Мир праху твоему, добрый начальник!» [23].
Земские начальники играли положительную роль в устранении из деревни лиц буйного нрава и поведения, в сохранении порядка в условиях разложения патриархальной сельской культуры, проникавших в деревню явлений хулиганства и криминальной преступности. Так, земский начальник 5-го участка Шацкого уезда А. М. Бырдин, собрав сведения о крестьянине Воробьеве, человеке «крайне низкой нравственности и буйного характера» (в пьяном виде дрался, грозил поджогами и т. п.), выслал его за пределы Тамбовской губернии на 3 года [17].
Неоднократно упоминавшийся земский начальник В. Поливанов, считавший, что «язвой», разъедающей жизнь крестьян, является пьянство, именно с ним и повел борьбу. Поставив себе цель закрыть питейные заведения, Поливанов добился немалых успехов на этом поприще. Результатом его деятельности было закрытие трактира, всех пивных складов, лавок [10]. Более того, этому деятельному земскому начальнику удалось образовать
в своем участке кредитное товарищество, открыть библиотеку, провести казенный телеграф и почту.
Земский начальник 4-го участка Козловского уезда А. Ф. Хвощинский всячески содействовал постройке зданий для училищ. Под личным наблюдением земского начальника 1-го участка того же уезда И. И. Мацнева был открыт склад хлебных суррогатов для продажи нуждающемуся населению [8]. По этому примеру было дано согласие открыть такие же склады во всех участков земских начальников Козловского уезда.
Рассмотрим конкретный пример повседневной деятельности земского начальника 8-го участка Моршанского уезда К. Н. Рождественского. Он осуществлял попечение о хозяйственном благоустройстве и нравственном преуспеянии крестьян. Он посещал школы и 16 лет состоял во всех церковных школах председателем экзаменационной комиссии. Наблюдал за чистотой улиц, прудов, колодцев. По его ходатайству земством было выстроено 28 земских школ, открылось 7 церковно-приходских школ. При 8 земских школах заведены библиотеки. Земский начальник участвовал в уездном училищном совете, в попечительстве детских приютов [9].
Добрую славу о себе оставил и земский начальник 2-го участка Борисоглебского уезда М. М. Филиппов. Свою репутацию у населения он завоевал тем, что «был в курсе всех дел, много работал лично. Как редкое исключение, сам производил дознания, быстро решал дела и т. п.» [13]. Для крестьянина все это играло немаловажную роль, поскольку только таким образом его можно было убедить в том, что власть в лице земского начальника прислушается к нему. Психологически для обычного крестьянина очень важно, как земский начальник говорит с ним, не сердится ли на него, если он не во время пришел или сказал лишнее. Гуманные начальники знали: иной раз придет мужик и, кажется, что он несет околесицу, но вникните и увидите, что для него это вопрос большой важности. Тут-то и дороги бывали совет и заступничество таких, как Новиков, Семенихин, Филиппов, Поливанов и др.
Подтверждением вышесказанному служит памятное письмо, которое крестьяне и должностные лица трех волостей вручили некоему земскому начальнику - Ивану Львовичу, прослужившему в этой должности 11 лет и оставившему свой пост в связи с избранием председателем земской управы. Явилось человек до 60 выбранных от крестьян и прочитали то, что вылилось от сердца: «Вы вполне оправдали возложенную на вас задачу быть твердой и правительственной властью, близкой к наро-
ду. Всякий шел к вам не только за делом, но и за ничтожным советом. Наш крестьянин при всяком сомнении решал: «Пойду до земского». Камера ваша всегда полна просителей и велико было доверие народа к особе вашего высокородия... Вы были ревностным тружеником дела, входя во все его подробности. Много было потрачено вами труда, энергии и хлопот по созиданию и расширению зданий для училищ, волостных правлений и пр. Вы были начальник справедливый, добрый и настойчивый в достижении поставленной цели... Как же нам, подчиненным, не жалеть после этого, узнав, что вы нас оставляете». Ивану Львовичу же в знак признания заслуг его как земского начальника была преподнесена икона местной святыни - Ахтыр-ской Божьей матери.
Можно предположить, что такие акции были инспирированы, носили формальный характер, что речи были с неизменной крестьянской хитрецой. Если бы сами крестьяне оставили на этот счет письменные свидетельства (воспоминания, записки, дневники и пр.), об отношении их к земским начальникам можно было бы знать более определенно, но крестьяне куда лучше управлялись с сохой и косой, чем с бумагой и пером. В любом случае в устах крестьян приведенные выше добрые слова звучали самой высшей похвалой для того земского начальника, который этим отношением простых мужиков дорожил.
Большинство крестьян все же отрицательно относилось к введенной должности, осознавая, что от земских начальников требовалась не охрана их самоуправления, дарованная им при освобождении от крепостной зависимости и даже не столько правосудие, сколько «дисциплинирование» крестьян. В результате же этой контрреформы крестьянство было лишено своего сословного самоуправления и всецело было предоставлено новому начальству из дворян. Это был своего рода акт насилия, совершенный над 85 % населения России, решительно ничем не вызванный и подготовивший ту крестьянскую расправу над помещиками, которая имела место в течение революции, наступившей в 1917 г.
TERRITORIAL CHIEFS OF THE TAMBOV PROVINCE AND THEIR ROLE IN LIFE OF THE RUSSIAN PEASANTRY
N. A. Buzanova
The article is devoted to consideration of relationship of territorial chiefs with the peasant world. The perception of the peasantry of new official persons is revealed. Article contains concrete examples of excess of the power of territorial chiefs. Influence of territorial chiefs on life of the Tambov province of a boundary of the XIX-XX centuries is shown.
