Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 41 (179). История. Вып. 38. С. 110-118.
религия. общество. власть
П. и. Гайденко
церковное управление в период великого княжения
всеволода ярославича
Становление церковной организации в Древней Руси прошло несколько этапов и было обусловлено не только влиянием Византии, но местных элит. С самого начала своего существования церковная организация у восточных славян находилась в зависимости от великокняжеской власти. Настоящая статья посвящена деятельности киевских митрополитов в период великого княжения Всеволода Ярославича.
В 1078 г. началось правление последнего представителя «триумвирата» Ярослави-чей, Всеволода. Годы его великого княжения получили неоднозначную оценку как современников последнего сына Ярослава и их ближайших потомков, так и многих поколений отечественных историков1. Тем не менее, именно Всеволод, как никто из его братьев, был более всего успешен на церковном поприще. Годы его правления в летописании отмечены множеством сообщений о религиозно-политической жизни церкви и князя2. Показательным итогом и признанием заслуг Всеволода стали его похороны. За 105 лет существований христианства на Руси Всеволод Ярославич стал первым великим князем, погребённым с участием епископата, совершавшего заупокойную службу в сослу-жении многочисленного духовенства, представленного игуменами, священством и мо-наше ствующими3.
Первый год великого княжения Всеволода был омрачён чередой драматических событий. Во-первых, его правление начиналось в условиях княжеской междоусобицы, а во-вторых, его вступление на престол было отмечено гибелью нескольких князей, в том числе и его брата, великого князя Изяслава Ярославича4. Летописные своды по разному известили о смерти великого князя Изяслава. В то время как Повесть временных лет (далее - ПВЛ) очень подробно описала события, связанные с его смертью и похоронами, известия новгородского летописания оказались предельно краткими. Так, в Новгородской первой летописи младшего извода под 6586 г. сохранилось очень скупое известие:
«<...> В то же лето бысть сеча у Чернигова, и убиена быста два князя: Изяслав и Борис»5. Более информативной оказалась Новгородская четвёртая летопись6, которая к тому же предварила известие о смерти великого князя сообщением о поставлении на новгородскую кафедру архиепископа Германа7 вместо скончавшегося в 1077 г. Феодора8. Ситуация, отражённая в летописании, позволяет оценить степень «популярности» старшего Ярославича в северных и южных землях Руси. К тому же по тому, как древнерусские, прежде всего создававшиеся при епископском дворе, новгородские источники сообщают об Изяславе, вполне возможно сделать вывод, что этот великий князь не пользовался поддержкой и у новгородского духовенства.
Организатором похорон старшего Яросла-вича стал его сын Ярополк, вероятно, пользовавшийся у отца особым доверием9. Согласно летописному повествованию, великокняжеские похороны были грандиозными10. К этому времени участие духовенства в погребении князя стало своего рода нормой. Однако, как и в былые годы, присутствие церковной иерархии ограничилось только священниками и монашествующими. Митрополит и епископат на похоронах великого князя традиционно отсутствовали11. Чем в этих условиях можно объяснить отсутствие епископата на погребении? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, по-нашему мнению, следует обратить внимание на следующее обстоятельство: на похоронах отсутствовал Всеволод. Причиной этого могло стать открытое недовольство дружинников Изяслава и горожан младшими Ярославичами и их потомством. В этих усло-
виях вполне естественно предположить, что епископат, большинство кафедр которого находилось во владениях Всеволода12, едва ли мог решиться прибыть на похороны. Что же касается иерархов Юрьевского и Белгородского викариатств, то едва ли и от них можно было бы ожидать архипастырской ревности в условиях явных противоречий внутри правящего рода и их окружения.
Складывается впечатление, что в сложившихся условиях только священство и монашество, тесно, а порой и кровно связанные с местными политическими элитами, оставались верными своему церковному долгу. Во всяком случае, как уже много раз отмечалось, монашество и духовенство в сложных конфликтных ситуациях могли проявлять большую самостоятельность, чем епископат, наиболее ярким свидетельством чего может служить уже само древнерусское летописание, во многом создававшееся при киевских монастырях. Более того, христианизация дру-
жинного сознания13, тоже во многом заслуга монашества, а не епископата.
Впрочем, вовлечённость монашества и священства в политическую жизнь Киевской Руси вовсе не означала, что черноризцы участвовали во всех политических событиях своего времени. Так, например, в этот период, как, например, показали события 10681069 гг., духовенство избегало присутствия на вечевых собраниях, вероятно, объединявших собой не столько местную дружинную знать14, сколько городских и сельских жителей15. В этом отношении очень интересно предположение П. В. Лукина, полагавшего, что на раннем этапе своего существования русская вечевая «демократия» была скорее выражением власти не «народа», а «черни»16. К тому же в описываемый нами период этот орган власти и самоуправления на юге Руси чаще всего находился в оппозиции к князю, являясь источником беспорядков и династических противостояний17. Поэтому, мы думаем, в этих условиях было бы странным увидеть здесь духовенство и монашество. В связи с этим нам трудно согласиться с мнением Л. В. Черепнина, по сути повторявшего тезисы церковной историографии XIX в. о том, что уже со второй половине XI в. духовенство могло входить в состав городских советов как высших исполнительных вечевых органов власти в Киеве18. Во всяком случае до смерти Всеволода Ярославича об участи клириков в
городском самоуправлении нет никаких известий19.
После похорон Изяслава до 1086 г. церковная жизнь не привлекала внимание составителей летописных сводов. Тем не менее, в историографии высказывалось мнение, что вступивший на Киевский стол Всеволод в этот же год восстановил в столице митропо-лию20, вероятно, лишившуюся в период правления Святослава своего предстоятеля. Продолжительное молчание ПВЛ было нарушено сообщением о пышных похоронах Ярополка Изяславича, погибшего от руки некого Нерад-ца21. При анализе произошедших перемен в церковно-политической жизни Руси ценность известий об обстоятельствах погребения Яро-полка Изяславича трудно переоценить. По нашему мнению, ничто так не отражает состояние религиозности общества, как отношение к погребению.
ПВЛ сообщает, что сын Изяслава погиб в 1085 г. от руки некого Нерядца. Тело князя было направлено в Киев. Древнейший летописный свод так описывает встречу и погребение тела Ярополка: «И изиде противу ему благоверный князь Всеволод с своима сынма, с Володимером и Ростиславом, и вси боляре, и блаженый митрополит Иоан с черноризци и с презвутеры. И вси кияне велик плачь створи-ша над нимь, со псалмы и песнми проводиша и до святаго Дмитрея, спрятавше тело его, с честью положиша и в раце мраморяне в церкви святаго апостола Петра, юже бе сам начал здати преже, месяца декабря в 5 день»22. После времени Ярослава и Илариона описанный сюжет может считаться первым примером тёплого и, вероятно, прочного союза великокняжеской власти и высшей церковной иерархии в лице митрополита Иоанна23. Здесь многое происходит впервые: впервые митрополит в сослужении епископата официально принял участие в похоронах члена правящего дома Рюриковичей, впервые происходит совместное служение митрополита и монашества24. Правда, на этот раз союз был не только продолжительнее, но и всячески подчёркивался.
Примечательны титулы, под какими упоминаются великий князь и митрополит: «благоверный князь» и «блаженный митрополит». Едва ли это только эпитеты, порождённые смиренным благоговением летописца перед светскими и церковными властями. Подобное расширение титулов русских предстоятелей наблюдается и в характере надписей
митрополичьих булл25. Как отмечал А. Я. Гуревич, «в отличие от литературы Нового времени литература средних веков подчинялась строгому этикету, господству тем и клише»26. Скорее всего, это были официальные титулы, возникшие в результате перемен, произошедших в церковной среде древней Руси.
Тяга Всеволода к церемониям и этикетным формальностям возникла под влиянием Византии27. То, что прибавление титула «благоверный» имеет под собой греческое основание еиавР^, применявшееся в славословиях императоров и одновременно отражавшее их сугубую религиозность28, несомненно. Возможно, что это прибавление могло стать следствием признания Византией достоинств Всеволода как правителя русского государства. Синонимичный «благоверию» эпитет «благочестивый» уже с IX в. рассматривался в качестве основного свойства императора и его власти29. Сложнее всего дело обстоит с титулом Иоанна в светской и духовной иерархии Древней Руси. «Блаженный» (цакарю^) - древняя форма титула предстоятеля поместной церкви30. По-видимому, подчёркнутое употребление этого именования указывало не только на высокий статус Иоанна, но и на новое положение самой русской митрополии. Вероятно, Всеволоду удалось повысить и её статус. Возможно, что в период его правления русская митрополия стала самостоятельной поместной церковью. Трудно исключить возможность, при которой усвоение Иоанном столь высокого титула одновременно могло констатировать утрату Черниговом и Переяславлем прав на обладание самостоятельными митрополиями, низводя их статус до епархий с титулярными митрополитами, находящимися в зависимости не от Константинополя, а от Киева31.
Имя митрополита Иоанна ещё дважды появляется на страницах летописи. И каждый раз это было сообщение, подтверждавшее высокое положение первоиерарха в древнерусском обществе и подчёркивавшее близость митрополита великому князю. Так что прибавление к титулу Всеволода эпитета «благоверный», по всей видимости, указывало не только на родство великого князя с императорской фамилией, но и на то, что Всеволод объявлялся патроном церкви и защитником веры. Под 1088 г. летописец с этикетной подробностью извещает об освящении церкви святого Михаила в Выдубицком монастыре
Всеволода32, а под 1089 г. о торжественном освящении митрополитом Успенского собора Печерского монастыря. Причем это известие несёт на себе явный отпечаток ещё большего церемониального достоинства совершителей служб и участников празднеств. К тому же всё это дополнительный раз подчёркивало, в том числе, и особую торжественность события: «Священа бысть церкви Печерская святыя Богородица манастыря Феодосьева Иоаном митрополитом, и Лукою Белгородь-скымь епископомь, Исаиемь, Черниговьскым епископомь, при благородьнемь князи Всеволоде, державнемь Руськыя земля, и чаду его, Володимере и Ростиславе, воеводьство дер-жащю кыевьскыя тысяща Яневи, игумень-ство держащю Иоану»33. О том, что Иоанн был личностью незаурядной, свидетельствует и посмертный панегирик по митрополиту, умершему в «се же лето»34. Пожалуй, это первое известие о смерти киевского митрополита за 101 год христианства на Руси.
Примечательно, что смерть митрополита нашла своё отражение и в новгородском летописании, обычно не жаловавшем Киев и его правителей излишним вниманием35. Это весьма примечательно, если учесть ещё и то, что о смерти своих правящих архиереев, в отличие от киевских владык, новгородское летописание знало довольно хорошо, вплоть до того, что не только фиксировало время правления иерархов, но причины смерти некоторых из них и даже место погребения36. Заметим, что ничего подобного о киевских митрополитах не известно. Конечно, следовало бы ожидать, чтобы общерусское летописание, создававшееся в церковной среде Киева, сохраняло не только имена предстоятелей митрополии, но и списки епархий с именами возглавлявших их архиереев. Тем не менее, южнорусские летописные своды, создававшиеся в монашеской среде, продолжительное время не проявляли какого-либо внимания ни к вопросам организации древнерусской церковной организации, ни к подробностям жизни и смерти русских первосвятителей.
Однако личность Иоанна оказалась интересной не только для киевских иноков, но для новгородцев, не обременявших свои погодные списки именами столичных первоиерархов. Новгородские своды не обошли персону Иоанна своим вниманием и сохранили в том числе и известие о смерти упомянутого нами высшего иерарха русской церкви. По
всей видимости, в почившем митрополите видели не только номинального главу русской митрополии, но и личность, достойно занимавшую столь высокий в древнерусской церковной организации пост37. Хотя, может быть, упоминание Иоанна в новгородских сводах одновременно было свидетельством признания главенства киевского митрополита над местными владыками. Иначе как объяснить появление в новгородском летописании такой заурядной личности, как Иоанн II Скопец? Впрочем, всё, сказанное нами, основано на косвенных свидетельствах.
О хорошо организованном делопроизводстве в новгородской епископской канцелярии служат подробные списки киевских и новгородских князей с временем их правлений, киевских митрополитов, новгородских посадников, новгородских епископов и архиепископов, а также новгородских архимандри-тов38. Всё это указывает на особое положение новгородских епископов в церковной и «светской» иерархии древнерусского государства и на существование развитой церковной канцелярии. Такая ситуация могла возникнуть при условии, что епископская власть принадлежала к структуре государственного управления, вхождение в которую обеспечивало на Руси экономические, юридические и какие бы то ни было иные права39. Так что трудно исключить возможность того, что уже первые новгородские архиереи отличались от иных епископов широтой властных полномочий и обладанием, вероятно, более развитой церковной организацией, сложившейся задолго до того, как в руках новгородских владык окажется светская власть в рамках вечевых традиций ХП-ХГУ вв.
Традиционно принято считать, что новгородские владыки поставлялись в Киеве. Но насколько этот тезис верен в отношении XI-
XII вв.? Не могло ли быть так, что их хиротония могла совершаться не только в Киеве, но и в Константинополе. Возможность существования такой ситуации может иметь косвенное подтверждение в сообщениях о том, что некоторые из первых новгородских владык, например, Лука, именовались архиепископами, что означало широкую автономию местной епископии. То, что епископы Новгорода находились в подчинении киевского митрополита, нами не ставится под сомнение, но их особый статус в древнерусской высшей церковной иерархии так же очевиден. Если рассмотреть
упомянутые статьи, предшествовавшие Комиссионному списку, то обращает на себя внимание, что рукоположения новгородских владык (архиепископов), совершавшиеся в Киеве и Новгороде киевскими митрополитами, оговаривались особо40.
Так что мы можем предположить, что во времена Всеволода, вероятно, сумевшего добиться для Руси официальной церковной автономии, была установлена «вертикальная» подчинённость епископата и священства по отношению к киевскому митрополиту. Подтверждением такой ситуации может быть порядок и форма упоминания высших иерархов церкви41 на освящении роскошного Успенского храма, убранство которого вполне могло поспорить с сокровищами Десятинного и Софийского соборов42. Скорее всего, указанный порядок упоминания участников торжеств устанавливался и гарантировался «благове-рием» Всеволода. Можно предположить, что и сам титул «благоверный» мог быть присвоен Всеволоду не без помощи митрополита Иоанна43.
Ещё одним ярким свидетельством особого положения русской митрополии, во всяком случае, её нового статуса, могло бы быть признано и посольство в Константинополь дочери Всеволода Ярославича Янки. М. В. Левченко высказывал предположение, что возможной причиной поездки Анны Всеволодовны в Царьград могли быть переговоры о её возможном браке с Константином Дукой44. Однако известия летописания не позволяют безусловно согласиться с высказанной гипотезой. Сомнения объясняются сообщением
об основании Янкой в 1086 г. женского мона-стыря45. Помимо этого, ко времени прибытия дочери Всеволода в Царьград сам Константин был насильственно пострижен в монашество. Посольство же приходится на 1089 г. К 1086 г., как писал об этом В. Г. Васильевский46. Впрочем, если допустить, что в этот период Янка «патронировала» монастырь47, а не возглавляла его в качестве игуменьи, то версия М. В. Левченко может оказаться вполне правдоподобной. В итоге, главным результатом путешествия и, возможно, основной его целью было поставление на Русь нового киевского митрополита. Это событие вполне можно было бы расценивать как крупную победу древнерусской дипломатии. Русь могла впервые повлиять на выбор главы своей церк-ви48. Правда, при этом Н. Ф. Котляр предупре-
ждал, что говорить об активном участии Янки в политической жизни своего времени, а тем более о её способности влиять на политику Руси «было бы натяжкой»49. Деятельность Анны Всеволодовны оказалась отмеченной не только во внешней политике, но и в делах церковного устройства и распространения грамотности. В 1086 г. возникает первая школа для девочек. Бенжамин Сатклиф, поддерживая версию Н. Пушкарёва, полагал, как дочь византийской принцессы, Анна Всеволодовна, «скорее всего, хотела продолжить культурную традицию своей страны, обучая девушек на дому»50.
Впрочем, о реальных мотивах или целях дипломатического путешествия Анны в Царьград мы ничего не знаем и можем о них только догадываться51. Но уверенно можем сказать, что главным результатом её путешествия в столицу империи стало появление на Руси нового митрополита52. Новым русским предстоятелем стал митрополит Иоанн Скопец. Личность нового главы церкви оказалась удивительно заурядной, став полной противоположностью предшественника и вызвав у монаха-летописца и современников пренебрежительный отзыв. Во всяком случае, ПВЛ говорит о «достоинствах» избранника без благоговения или элементарного почтения53. Остаётся только удивляться столь необычному выбору. Если виновницей произошедшего была Византия, то случившееся можно было бы оценить как откровенное неуважение к Всеволоду, поскольку посольство возглавлялось его дочерью, великой княжной54. Даже при том, что в иерархии народов византийского мира и союзных империи государств Византия отводила Руси не самое высокое место55, навязывание Всеволоду в качестве митрополита и главы местной церкви такой заурядной личности было бы откровенным неуважением. Но можно предложить иное объяснение произошедшему. Могло ли быть так, что этот выбор мог быть результатом хорошо продуманного выбора самого великого князя, возможно, стремившегося предупредить возникновение церковной опёки над великокняжеской властью56. Тем не менее, не обладая какими-либо достоинствами, сравнимыми с теми, какими обладал его предшественник, Иоанн Скопец оказался даже в «пристрастном» новгородском летописании. Вероятно, что это произошло благодаря укреплению авторитета канонических прав киевского митрополита.
Таким образом, именно в годы правления последнего Ярославича происходит укрепление канонического единства киевской митрополии. Гарантом власти митрополита выступила великокняжеская власть. В посмертном слове по Всеволоду летописец вменяет почившему великому князю то, что последний «бе издетьска боголюбив, любя правду, набдя убогыя, въздая честь епископом и презвутером»57. Это первое упоминание о «любви» почившего главы государства, т. е. заботе и оказании чести со стороны великого князя, к епископату. Источником этого отношения могли быть не только провизан-тийские симпатии Всеволода, но и обрусение епископата. В отличие от своего старшего брата, Изяслава, погребённого в Десятинном храме58, Всеволод был похоронен в Киевской Софии59 на месте, которое в дальнейшем будет отождествляться с крещальней60. В этом храме совсем незадолго до него был погребён его сын Ростислав61. По сути, с этого времени Софийский собор стал усыпальницей потомков Ярослава по линии Всеволода и Владимира Мономаха62. Несмотря на то, что на этот раз при погребении великого князя, как нами было уже отмечено, митрополит вновь отсутствовал в Киеве, однако в великокняжеских похоронах со стороны духовенства помимо монашества и священников принимали участие и епископы, личности которых, правда, летописец не уточнил63. Как нам видится, в этот период было бы неверно говорить не только о влиянии епископата на политическую ситуацию на Руси, но и о безусловном признании архиерейского власти со стороны элит древнерусского государства. Примером этого могут служить события вокруг проповеди Ростовского епископа Леонтия. Его изгнание из города в 60-70-х гг. XI в. не нашло никакой ответной реакции со стороны княжеской власти. Едва ли то обстоятельство, что князья в Ростове в этот период «не сидели»64, может служить оправданием того, что власть предпочла не вмешиваться в конфликт, возникший между ростовскими архиереями и местными язычниками.
Принятые сокращения
ПСРЛ - Полное собрание русских летописей
ПЭ - Православная энциклопедия
Примечания
дочери Янки в Киеве (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 197); освящение храма св. архангела Михаила митрополитом Иоанном, смерть Печерского игумена Никона (1088) (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 207); освящение Успенского собора в Печерской обители митрополитом Иоанном с собором епископов, сообщение о смерти митрополита Иоанна (вообще первое сообщение о смерти митрополита), успешное посольство в Константинополь во главе с дочерью Всеволода Янкой за новым митрополитом, освящение храма св. Михаила в Переяславле и городское строительство под руководством митрополита Переяславля Ефрема (1089) (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 207-209); перенесение мощей преп. Феодосия (1091) (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 209-214). К тому же примем во внимание, что при всех противоречиях с Византией Всеволод всё же сумел избежать каких-либо конфликтов с Константинополем не только на политической, но и на церковной почве.
поле? Единственное, в чём можно быть более или менее уверенным, сама кандидатура могла быть утверждена князем, за которым со времён Владимира утвердилось право влиять на избрание и поставление епископов (См.: Поппэ, А. Русско-Византийские церковнополитические отношения в середине XI в. // История СССР. 1970. № 3. С. 119).
гии. Христианское мировоззрение приносит новые этические установки: прежде всего необходимо быть верным христианским заповедям (любви между “братией” и т. п.), а также обязательствам, освящённым силой Креста Господня» (Стефанович, П. С. Религиозноэтические аспекты отношений знати и князя на Руси в X-XП веках // Отечеств. история. 2004. № 1. С. 16).
топись ограничилась кратким известием, напоминающим краткий пересказ ПВЛ о событиях этого года (ПСРЛ. Т. 6, вып. 1. С. 205).
С. 448). Если же избрание Иоанна II произошло не без участия Янки, то Всеволоду, первому и единственному великому князю домонгольской Руси, удалось повлиять на выбор Константинополя и утверждение империей удобного для великого князя кандидата на киевскую митрополичью кафедру.
62 См.: Тоцкая, И. Ф. Крещальня Софии Киевской. С.118.