Спросить
Войти
ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ ОБЩЕСТВА И КУЛЬТУРЫ
УДК 9; 94
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИДЕИ КАЛЬВИНИЗМА В ОЦЕНКАХ ПРАВОВЕДЧЕСКОЙ МЫСЛИ ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ
А.В. Савина
Статья посвящена отражению политических идей кальвинистов XVI века в трудах известнейших российских правоведов второй половины XIX - начала XX века: Б.Н. Чичерина, П.И. Новгородцева, М.М. Ковалевского. Автор статьи анализирует ключевые вопросы кальвинизма в интерпретации российских ученых, выявляет методологические аспекты, сравнивает концепции исследователей. Благодаря высокому уровню рассматриваемых исследований, они сохраняют научную актуальность и могут быть полезны современному читателю в деле изучения кальвинизма.
«Великие реформы» Александра II способствовали подъему в развитии общественных наук в России во второй половине XIX века. Существенные изменения в российском обществе и государстве требовали осмысления в философском, правовом, историческом контексте и способствовали формированию профессионального сообщества в соответствующих отраслях научного знания.
Период с середины XIX века вплоть до 1917 года стал самым плодотворным с точки зрения научного изучения кальвинизма вообще и политического учения кальвинизма в частности: к этим проблемам обращались ведущие историки, правоведы, философы, именно тогда появилось единственное в отечественной историографии и непревзойденное до сих пор в своей основательности монографическое исследование, посвященное кальвинизму, - диссертация Р.Ю. Виппера [5].
В советский период эта тема не получили адекватного отражения в науке как по причине предвзятого отношения к истории протестантских церквей, так и из-за изначальной однозначности в марксистской трактовке кальвинизма как религиозной оболочки интересов «самой смелой части буржуазии» XVI века (Ф. Энгельс). Постсоветский период, несмотря на подъем внимания к этой тематике, пока не отмечен шквалом значимых исследовательских работ. Поэтому обращение к отражению кальвинизма в дореволюционной отечественной науке представляется обоснованным, а сама постановка такой проблемы характеризуется новизной и актуальностью.
Политическая мысль эпохи Реформации была темой, которую не могли обойти вниманием исследователи государства, права, истории политических и правовых идей, ведь именно в XVI веке в лоне формирующегося протестантизма впервые со всей четкостью обозначился основной конфликт истории Нового времени конфликт государства и общества, во главе угла которого стояла проблема разграничения сферы личной свободы и сферы государственного суверенитета.
Мыслители эпохи Реформации не придавали политической проблематике самостоятельного, независимого от собственно религиозной доктрины, значения. Российские ученые, напротив, рассматривали протестантизм прежде всего в его политическом и социальном измерении, почти абстрагируясь от теологических аспектов. Исследование влияния кальвинизма на историческое развитие Европы и эволюцию европейских государств в переломную эпоху всемирной истории служило, помимо прочего, осмыслению вопроса об исторических судьбах и путях развития России.
Кальвинизм как самое мощное и значимое протестантское течение реформа-ционной эпохи, отличавшееся размахом, внутренним разнообразием и противоречивостью, не мог не вызывать исследовательский интерес у российских ученых. Под кальвинизмом следует понимать (и в то же время различать) учение Жана Кальвина (1509-1564), реформатора французского происхождения, который развил свою деятельность в швейцарской Женеве в 1536-1564 гг. и сделал ее центром европейской реформации, а также идеи сторонников и последователей Кальвина в разных странах Европы, которые, исходя из конкретных социально-политических условий, развивали идеи своего лидера в русле, вовсе не обязательно соответствующем ходу мысли самого Кальвина.
Источниковой базой данного исследования послужили общие труды по истории философии права и истории политических и правовых учений известнейших российских правоведов второй половины XIX - начала XX века: Б.Н. Чичерина, П.И. Новгородцева, М.М. Ковалевского.
Все вышеупомянутые авторы в той или иной степени характеризовали взгляды самого Кальвина, а также обращались к работам его последователей: французских кальвинистов Франсуа Отмана («Франко-Галлия», 1573), Филиппа Дюплесси-Морнэ («Иск против тиранов», 1579), Теодора де Беза («О праве магистратов по отношению к подданным и об обязанностях подданных по отношению к магистратам», 1574), а также английского кальвиниста Джона Понета («Краткий трактат о политической власти», 1556) и шотландца Джорджа Бьюке-нена («О королевском праве у шотландцев», 1579).
Одним из первых в отечественной науке затронул тему политической мысли кальвинизма выдающийся правовед и философ Борис Николаевич Чичерин (1828-1904) в фундаментальном и до сих пор не теряющем актуальность пятитомном труде «История политических учений» (1869-1902).
Характерно, что само название труда Чичерина, введенное им и общепринятое сегодня, в те годы не принималось, и другие правоведы, включая учеников Чичерина, называли свои труды традиционно: «История философии права» [6, с. 53]. По мысли Чичерина, история политических учений - это нечто среднее между теорией (историей философии) и практикой (развитием государства). Все разнообразие учений Чичерин сводит к 4 группам, к которым возвращаются политические мыслители в разные эпохи - власть, свобода, закон и общая цель (идеал) [15, с. 4-8].
Реформацию Чичерин называл революцией в делах веры, поскольку она основывалась на отрицании «исторического порядка» (возвращение к истокам христианства), низвержении существующих властей (имеется в виду католическая церковь) и установлении порядка на основании свободы. Из 4 элементов политической мысли, по мнению Чичерина, протестантизм был сосредоточен на проблеме соотношения свободы и закона. Однако протестантизм стал парадоксальным движением, например, по отношению к свободе совести - ярким примером является Женева при Жане Кальвине, где «вольнодумство» могло повлечь наказание вплоть до смертной казни. Тем не менее, именно кальвинизм связывался Чичериным с идеей свободы и, наряду с лютеранством, характеризовался как наиболее значимое для развития теории политики и права протестантское течение [15, с. 320-326].
Если лютеранство положило начало отходу от схоластического толкования естественного права и стремлению разделить светское и духовное управление, то кальвинизм привнес «начало свободы в жизнь» - в церковное устройство и политику [15, с. 357-358]. Чичерин отмечал значение догмата Жана Кальвина об абсолютном предопределении, поскольку вера в избранничество дала кальвинистам тот фанатизм, который стал «одним из главных орудий политической свободы в новом мире».
Ученый указывал на то, что Кальвин более, чем Лютер, настаивал на разделении церкви и государства, однако требовал подчинения светской власти суду церкви, что приводило к подчинению государства церковным институтам и, по сути, вело к их смешению [15, с. 324].
В сфере кальвинистского церковного устройства ученый отмечал демократические начала (выборность священников). Однако, как писал Чичерин, «демократию» церковную распространить на политическую область Кальвин не решился. Следуя за текстами Писания, реформатор проповедовал покорность власти и отсутствие у подданных права восставать, хотя давал возможность «сановникам» защищать народ и становиться в оппозицию правителю.
Последователи Кальвина в XVI веке пошли дальше и стали проповедовать «учение о народной власти» - именно с них, по выражению Чичерина, начинается беспрерывная цепь «демократической литературы» нового времени [15, с. 360361]. Истолкование гугенотского движения как демократического, возможно, было почерпнуто Чичериным у французского историка Жюля Мишле (1798-1874), работы которого были хорошо известны в России уже в первой половине XIX века.
В числе «демократов» - кальвинистов Чичерин называет шотландского мыслителя Дж. Бьюкенена, а также французов Ф. Отмана и Ю. Ланге (такая атрибуция анонимного трактата «Иск против тиранов» была господствующей до начала 1890-х годов, когда французский историк Ваддингтон впервые приписал авторство Ф. Дюплесси-Морнэ [17], современные ученые считают автором Дюплесси-Морнэ при участии Ланге [16, с. 130]).
Попытка Отмана в трактате «Франко-Галлия» «исторически» доказать, что Франция всегда управлялась с помощью представительных учреждений, по мнению Чичерина, не удалась: Отман не сумел представить «последовательного и систематического учения».
Что касается «Иска против тиранов», то он удостоился более высокой оценки ученого. Чичерин считал, что «это первый систематический трактат», написанный в «демократическом духе». Главное значение этого сочинения - в теории договора «между князем и народом», хотя этот трактат содержал в себе смесь богословских и демократических идей. Последние привели автора трактата к «чисто анархическим положениям»: по выражению ученого, устройство государства, при котором «народ обязан восставать на правительство по мановению одного сановника ни что иное, как постоянная анархия» [15, с. 369].
«Замечательнее» сочинений французских кальвинистов Чичерин считал труд Дж. Бьюкенена «О королевском праве у шотландцев», отмечая здесь отсутствие «богословской примеси», замененной на «основательное изучение Аристотеля». Это дало ученому основания назвать это сочинение соединяющим в себе протестантские начала и дух эпохи Возрождения. Здесь «теория народовластия» доводилась до предела, поскольку Бьюкенен считал законным тираноубийство [15, с. 377].
Таким образом, Чичерин стал по сути «первопроходцем» в обращении к теме политического учения кальвинизма в российской науке, уже в конце 1860-х годов осмыслив политические идеи Кальвина и его последователей в контексте развития европейской политической мысли от Средневековья к Новому времени.
Знаменитый правовед, философ, общественно-политический деятель. Павел Иванович Новгородцев (1866-1924) обращался к политическим теориям XVI века в своих лекциях по истории философии права в Московском университете, опубликованных в 1904 году [14].
Важность эпохи Реформации для развития «новых идей о праве и государстве», по мнению ученого, нельзя переоценить, однако «освободительное движение» подготовил «духовный рост» европейского общества на протяжении всего Средневековья [14, с. 1-3]. Реформация рассматривалась Новгородцевым как непосредственное продолжение Возрождения и начатого им процесса эмансипации личности. Ученый отмечал, что хотя протестантизм, начав с торжества «свободного духа», пришел к кальвиновской «инквизиции» в Женеве, тем не менее, он внес несомненный вклад в утверждение «свободы мысли и свободы совести» [14, с. 25-27].
Каждое учение, по мнению Новгородцева, есть отражение своего времени и одновременно «некоторое утверждение», существующее независимо от любых «исторических связей», потому необходимо изучать идеи как с точки зрения отвлеченной философии, так и с точки зрения «социальной почвы» [13, с. 9-10].
В соответствии с этими установками, протестантские правовые учения, с одной стороны, находятся в рамках системы средневековой схоластики (апелляция к библейским заповедям, например), с другой - прошли под влиянием «практических потребностей» путь от консерватизма до крайнего радикализма.
Говоря об учении Кальвина, Новгородцев четко отделяет его от идей Лютера или Меланхтона, которые выступали за усиление светской власти: женевский реформатор видел в государстве защиту религиозных интересов и придавал ему тем самым теократический характер. В статье о проблеме теократии Новгородцев указал, что теократическим следует называть государство, где не только смешиваются «гражданские задачи с церковными», но полностью подчиняются «гражданские отношения религиозным целям» [12, с. 350]. Ученый ссылался на исследование Р.Ю. Виппера, который подчеркивал слияние политического и церковного устройства в кальвиновской Женеве [14, с. 30-32].
Во многом под влиянием выводов Виппера Новгородцев отмечал, как под воздействием обстоятельств менялись установки Кальвина, который сначала, подобно Лютеру, проповедовал безусловную неприкосновенность всех установленных форм правления, а затем, по мере того как «сживался с демократическим устройством Женевы и терял надежду на поддержку своей церкви со стороны государства», становился все более расположенным к республике и даже сформулировал «зачатки учения о необходимости противодействия нечестивым государям» [14, с. 32-33].
Религиозная борьба во Франции стала, по мнению Новгородцева, главной причиной дальнейшей радикализации кальвинистской мысли - столкновение монархии с протестантским принципом религиозной свободы привело к появлению гугенотских трактатов. Исследователь останавливается подробно на учениях Отмана и Дюплесси-Морне.
Сочинение Отмана по «внешнему виду и задаче» Новгородцев относит к историческому исследованию, центральный тезис которого состоит в том, что королевская власть во Франции всегда была ограничена властью народа [14, с. 36]. По его выражению, «либерализм» Отмана «зарождается на почве средневековых воспоминаний», то есть зиждется на идее старых феодальных вольностей и не имеет отношения к демократическому режиму. Сословные Генеральные Штаты -это идеал «народного правления», по Отману.
Еще более интересным сочинением называет Новгородцев «Иск против тиранов». Исследователь отмечает «антимакиавеллизм» автора трактата, указывая на то, что если Макиавелли выступал в интересах сильного национального государства, то трактат Дюплесси-Морнэ свидетельствует о противоположной тенденции - выступлении средневековых «центробежных сил» против «государственного абсолютизма».
В целом, Новгородцев видит в работах гугенотских авторов мало оригинального: по его мнению, они всего лишь возродили средневековые идеи народного суверенитета и договора (в качестве предтеч указаны Фома Аквинский и Марси-лий Падуанский) [14, с. 33-39]. Сословное представительство, церковный космополитизм, религиозный интерес - вот что, по мнению Новгородцева, составляет суть гугенотских идей. В этом оба трактата едины при всем различии характера аргументации (история у Отмана, богословие и философия у Дюплесси-Морнэ). Радикализм последнего, по мнению Новгородцева, состоит в том лишь, что он признает восстание как «органическое явление государственной жизни и возводит его до степени права».
Главным вкладом гугенотов в теорию государства, по мнению Новгородце-ва, стало утверждение идеи представительства, которая вытекала из средневекового образа государства как соглашения двух сторон (в отличие от государства античного, где оно неотделимо от гражданской общины, и современного, понимаемого как отношение властвования и подчинения) [14, с. 41-44]. В эпоху формирования абсолютизма сословное представительство, в конечном счете, выступило как гарантия личной свободы, и в этом отношении, заключает Новгородцев, учения французских кальвинистов логически примыкали к идеям английских публицистов XVII века, которые впервые «провозглашают известные права личности неотчуждаемыми и прирожденными, независимыми даже от народного представительства» [14, с. 74-75].
Таким образом, Новгородцев гораздо более «осторожен» в оценках: в отличие от Чичерина, он далек от приписывания кальвинистам «демократических» и тем более «анархистских» идей. Делая упор на взаимосвязи рассматриваемых идей с общественно-политическими условиями и их эволюции, Новгородцев отмечает ретроспективный характер учений кальвинистов, их стремление к возрождению старых порядков.
Надо сказать, одним из немаловажных факторов более взвешенных оценок в рамках лекционного курса мог стать больший объем научной литературы, появившейся к началу XX века в распоряжении ученого. Новгородцев ссылался на работы ведущих зарубежных исследователей того периода: Чарлза Бэрда [3], Фридриха фон Бецольда [1], Отто фон Гирке [19], Жоржа Вейля [20], а также на вышеупомянутый труд Виппера и статью М.М. Ковалевского об английской политической мысли XVII века [10].
Что касается Максима Максимовича Ковалевского (1851-1916), то знаменитый социолог, историк, юрист обращался и к теме политической мысли кальвинизма XVI века.
В трехтомном труде «От прямого народоправства к представительному и от патриархальной монархии к парламентаризму» Ковалевский рассматривал эволюцию государства, начиная с античной демократии и заканчивая XVIII веком, стремясь показать теснейшую взаимосвязь истории политических учений и истории учреждений [9]. Эпохе Реформации Ковалевский посвятил первую главу второго тома «От прямого народоправства...», а также статью, которая основана на тексте монографии [8]. Политическим идеям протестантизма уделено внимание и в лекциях Ковалевского по истории политических учений Нового времени, прочитанных им в 1909-10 гг. в Санкт-Петербургском политехническом институте [7].
Отметим, что Ковалевский также привлекал широкий пласт современной литературы, на основе которой зачастую цитировал источники. В частности, им использовались уже упомянутые труды по истории политической мысли эпохи Реформации и религиозных войн во Франции Ж. Вейля, О. фон Гирке, а также исследователей непосредственно кальвинизма, например, Эмиля Думерга [18].
Если Б.Н. Чичерин полагал, что «протестантизм носил начало свободы в самых своих основах» [15, с. 315], то Ковалевский не считал протестантизм исходным фактором движения за права человека, а Реформацию - движением за политическую и религиозную свободу. Ученый приводил в пример кальвиновскую Женеву с ее «теократическими порядками» и гонениями за «религиозное разномыслие», замечая, что все это имело мало общего со свободой совести, которая была для протестантов ценностью до того момента, пока они были в числе преследуемых [9, с. 11]. Однако Ковалевский отмечает, что именно выходцы из протестантского лагеря, вроде Альтхузия, Мильтона или Руссо в XVII-XVIII вв. генерировали идеи народного суверенитета и общественного договора.
«Отцы» протестантизма все, как один, были лояльны в отношении светской власти. Для Кальвина, идеи которого Ковалевский характеризует вскользь, также были характерны «аристократические пристрастия» и идея повиновения власть
предержащим [9, с. 31]. Хотя «земными богами» монархов Кальвин не признавал, отмечает ученый, проблема ограничения светской власти его не слишком заботила [7, с. 33]. Однако из правила полного подчинения властям, Кальвин делал одно исключение - законы правителя не должны противоречить слову Божьему, иначе следует прибегнуть к пассивному неповиновению. Такая оговорка «заключала зародыш», из которого могла развиться «более революционная доктрина», которая обнаруживается у французских памфлетистов из гугенотской среды - «монархомахов» [9, с. 32].
Автором этого термина считается француз Гийом Барклай, оппонент гугенотов, который впервые употребил это слово в своем сочинении 1600 года [4, с. 284]. Ковалевский переводит слово «монархомахи» как «монарходелатели» (в труде «От прямого народоправства...») или «монархоотрицатели» (в лекциях 1910 г.). Оба варианта перевода Ковалевского неудачны, поскольку ни «делать», ни отрицать монархию французские гугеноты не собирались.
Возникновение радикального течения кальвинизма во Франции Ковалевский связывает с тем, что здесь резко обозначился разрыв с ограниченной монархией и переход к абсолютизму и к тому же был наиболее тесен союз государственной церкви и монархии [9, с. 18-22]. В Англии, например, подобная ситуация сложилась уже после Реформации и объявления короля главой англиканской церкви. Религиозные гонения со стороны французской монархии привели к отходу от кальвиновской теории пассивного сопротивления, а Варфоломеевская ночь 1572 г. способствовала утверждению этих мыслей.
Заслуга «монархомахов», по Ковалевскому, в том, что в их произведениях заключаются первые «зачатки» учения о народном суверенитете: народу принадлежит верховная власть, а государь является ставленником народа, хотя это учение еще во многом проникнуто религиозным началом [7, с. 34-37]. Источник идей гугенотов о «народной власти» Ковалевский находит, подобно Новгородцеву, в средневековых теориях (Марсилий Падуанский, Николай Кузанский) [9, с. 18].
Наибольшее внимание Ковалевский уделяет трактату «Иск к тиранам»: показывая значимость трактата, Ковалевский указывает на наличие ссылок на него у Руссо и Альтхузия. Автор «Иска к тиранам» допускает сопротивление не только, когда законы короля противоречат Богу, но и в случае любого угнетения правителем подданных. Ковалевский подчеркивает, что здесь, задолго до Руссо, утверждается неотчуждаемость суверенитета народа [9, с. 35-36].
Также «Иск к тиранам» примечателен тем, что здесь выделяется два вида договора - Бога с народом и народа с правителем. Первый, как отмечает Ковалевский, можно найти в Ветхом Завете, а второй договор - о взаимных нерушимых обязательствах - корнями уходит в средневековую традицию феодальных договорных отношений и переходит к авторам последующих поколений вплоть до Локка [7, с. 42].
В трактате Отмана, как и у Дюплесси-Морнэ, но с «меньшей запальчивостью», проводится идея народного суверенитета, осуществляемого Генеральными Штатами (ученый отмечает бездоказательность отмановской идеи об унаследованной от франков традиции избрания королей Штатами [9, с. 35]).
В отличие от Чичерина и Новгородцева, Ковалевский рассматривает также трактат Т. де Беза «О праве сановников над подданными», отмечая здесь идею договора.
Общность учений трех французских «монархомахов» Ковалевский усматривает в их «неожиданном выводе» из идеи народного суверенитета: все они настроены на восстановление сословного и аристократического учреждения Генеральных Штатов. Объяснение Ковалевский сводит к аристократическому происхождению авторов трактатов и к феодально-дворянской социальной природе гугенотской верхушки в целом, ссылаясь при этом на исследование российского историка И. В. Лучицкого [11]. Защита прав аристократии и руками аристократии -вот основной посыл гугенотских трактатов, по мнению Ковалевского.
Кроме гугенотских авторов, Ковалевский упоминает об английских кальвинистах - Дж. Бьюкенене, который, по мнению Ковалевского, вполне определенно допускал убийство не только в отношении узурпатора престола, но и законного правителя-тирана, что было использовано в период Английской революции [9, с. 115], а также Джоне Понете. Его «Краткий трактат о политической власти», предположил Ковалевский, использовался гугенотскими авторами: слишком схожи идеи Понета о «народном главенстве» и мысли гугенотов, кроме того, французские кальвинисты, по мнению Ковалевского, вообще «опирались на английские порядки» в своих трудах [9, с. 93].
Таким образом, подход Ковалевского отличался тем, что он не размышлял абстрактно, а подчеркивал обусловленность кальвинистских идей социальными и политическими интересами конкретных авторов и той среды, к которой они принадлежали. Кроме того, Ковалевский показал общий ход политической мысли в контексте ее непрерывного развития, прослеживая истоки в Средневековье и влияние вплоть до Локка и Руссо. По мнению ученого, «монархомахи» повторяли «античное учение о суверенитете народа и средневековое начало договорных порядков» [9, с. 27-28], послужив в XVII веке идейной основой для английского радикализма в лице левеллеров [8]. Так находило отражение мнение Ковалевского о том, что идеи непрерывно развиваются, вечно обновляются, а не являются одинаковыми и неизменными на протяжении жизни человечества [2, с. 268-269]. В этом отношении он противостоял теории «четырех начал» Чичерина, которую считал схематичной и отнюдь не универсальной [7, с. 5-8].
Таким образом, взгляды российских ученых на многие ключевые моменты весьма схожи: констатация умеренного характера учения Кальвина, выявление средневековых истоков идей кальвинистов (договор, народный суверенитет, представительство, тираноубийство), оценка места идей кальвинизма в развитии политической мысли (связующее звено между средневековыми теориями и идеями Просвещения). С другой стороны, нельзя не отметить, что существенное различие методологических установок ученых (гегельянские идеи Чичерина и Новгородцева, позитивизм Ковалевского), определенные отличия перечня источников и круга используемой научной литературы (что во многом связано со временем создания рассмотренных работ), привели к расхождениям в ряде вопросов. Например, в оценке Реформации как точки отсчета в борьбе за свободы (Ковалевский отрицал в этом «заслугу» протестантизма), в определении характера политических идей кальвинизма (Новгородцев и Ковалевский отрицали демократизм кальвинистов и подчеркивали ретроспективный, узко сословный характер их идей, в отличие от Чичерина).
Следует отметить, что рассмотренные труды российских правоведов остаются актуальными до сих пор и вполне могут помочь современному читателю составить общее представление о политическом наследии кальвинизма эпохи Реформации.
Savina A.V. Political ideas of Calvinism in the estimations of jurisprudential thought of pre-revolutionary Russia.
The article covers reflection of political ideas of Calvinists of the 16th century in the works of the most well-known Russian jurists of the second half of the 19th and the beginning of the 20th century: B.N. Chicherin, P.I. Novgorodtsev, M.M. Kovalevsky. The author of the article analyses key matters of Calvinism in the interpretation of the Russian scholars, reveals methodological aspects, compares the concepts of the researchers. Due to high level of the examined researches, they maintain scientific actuality and can be of use for a modern reader in the study of Calvinism.
УДК 304.5
ТЕХНОГЕННАЯ ДИНАМИКА И РИСКИ НРАВСТВЕННОЙ СТАБИЛЬНОСТИ ОБЩЕСТВА
А.И. Лойко
В статье рассмотрено влияние факторов техногенной динамики на нравственную стабильность общества, акцентирована роль защитных механизмов идентичности в минимизации возникающих рисков для духовно-нравственной сферы социальной жизни людей.
В статье мы рассмотрим влияние факторов техногенной динамики в виде модернизации на нравственную стабильность общества. В свое время М. Вебер исследовал этот вопрос на материале протестантской этики труда. Важность сохранения нравственной стабильности общества достаточно быстро поняли российские мыслители. Они пытались решить этот вопрос сначала концептуально. Этот подход созвучен пониманию Петром I нравственной культуры как социального пространства коммуникации, подлежащего, как и все остальные сферы общественной жизни, техногенным преобразованиям. Российским императором была инициирована практика модернизации не только материально-технологической сферы, но и гуманитарной. В общество внедрялась этика, соответствующая европейскому этикету. Этот проект был реализован на уровне дворянского сословия и стал предметом концептуальных размышлений. В их структуре проективная, конструкторская часть соседствует с критической, полемической. Один из примеров полемического рассмотрения нравственной тематики продемонстрировал Б.Н. Чичерин в работе «О началах этики» [1].
Внешние факторы модернизации побуждают национальные структуры к обеспечению необходимых ресурсов самодостаточности, безопасности [2]. Оптимальным можно было бы считать состояние, когда внешние факторы лишь дополняют собственные механизмы национальной идентичности в отношении модернизации. Эта проблема беспокоит специалистов в России, которые видят
