Спросить
Войти

2016. 02. 016. Сорэйс К. Как Китай видит дальнейшее развитие Сычуаньского села после землетрясения: превращение строптивых крестьян в благодарных горожан. Sorace Ch. China’s vision for developing Sichuan’s post-earthquake countryside: turning unruly peasants into grateful urban citizens // the china Quarterly. - L. , 2014. - n 218. - p. 404-427

Автор: указан в статье

ЮЖНАЯ, ЮГО-ВОСТОЧНАЯ И ВОСТОЧНАЯ АЗИЯ

СОЦИАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

2016.02.016. СОРЭЙС К. КАК КИТАЙ ВИДИТ ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАЗВИТИЕ СЫЧУАНЬСКОГО СЕЛА ПОСЛЕ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЯ: ПРЕВРАЩЕНИЕ СТРОПТИВЫХ КРЕСТЬЯН В БЛАГОДАРНЫХ ГОРОЖАН.

SORACE Ch. China&s vision for developing Sichuan&s post-earthquake countryside: Turning unruly peasants into grateful urban citizens // The China quarterly. - L., 2014. - N 218. - P. 404-427.

В момент публикации статьи автор работал в Университете Техаса (США), сейчас работает в Центре по изучению Китая в мире (Австралийский национальный университет, Канберра).

Статья написана на основе данных, собранных автором в уезде Вэньчуань (провинция Сычуань, Китай) с февраля 2012 по февраль 2013 г Основной метод сбора - анкетный опрос. Было опрошено приблизительно 100 информантов, представлявших все социальные слои. Предмет опроса: отношение людей к проводимым правительством мероприятиям по устранению последствий землетрясения, случившегося в мае 2008 г. в китайской провинции Сычуань.

Землетрясение сотрясло не только земную твердь, но и общество: в связи с восстановлением разрушенного заметно оживились все его слои. Как и в любой другой части страны, в Сычуани уже существовали и реализовывались финансируемые государством планы развития территории, но землетрясение внесло в них кор -рективы: дополненные планами восстановления, они были радикализированы, а финансирование значительно увеличено. Переустановку планов правительство обеспечило пакетом «административ-но-регуляторных документов» (с. 406), в которых, однако, не все оказалось гладко, что привело к зыбкой в правовом отношении ситуации, давшей «искателям счастья» стимул устремиться к новым ресурсам. Но самое главное, что в этих условиях столкнулись две стихии - порыв масс в их стремлении к лучшей жизни и рвение руководителей нижнего и среднего звена в стремлении к карьерному росту.

Кроме вечной народной темы - упований на лучшую жизнь -у определенной части населения были надежды на активизацию гражданского общества и уступки государства демократическому участию с возможным проведением демократических реформ. Они полагали, что работа по восстановлению даст импульс демократической самоорганизации масс, будет способствовать деятельности неправительственных организаций.

А партийные и управленческие функционеры поняли, что это, пожалуй, единственный реальный шанс продвинуться в жесткой иерархической системе. В августе 2008 г. премьер Вэнь Цзябао сказал, что трехлетний план восстановления должен быть завершен за два года (с. 407). И это дало местным кадрам дополнительный толчок к активному действию: времени и на решение не только го -сударственных, но и из-за своих личных карьерных вопросов отпускалось на год меньше. Но при этом «массы» были отодвинуты в сторону, их мнение в расчет не принималось. И не только из-за сжатых сроков кампании («Какие такие сигналы участия? Вы что же думаете, что все это получится сделать за три года, если государство будет сидеть и выслушивать мнение каждого?» (с. 407) -таково мнение кадровых работников), но и из-за высокомерного отношения руководящих работников к возможностям простого народа изменить жизнь к лучшему, приписывая ему привычку только «ждать, зависеть и выпрашивать» и быть нацеленным лишь на «сиюминутные выгоды». Административный раж достиг такого накала, что стали искать предмет для приложения сил по восстановлению и развитию, а если такового не находилось, разрушали не до конца разрушенные землетрясением дома ради того, чтобы на чистом месте, с чистого листа писать новую историю - строить «полугородские» (semi-urban) компактные поселения, не обращая внимания на сентиментальное отношение жителей к «отеческим

гробам». И здесь были допущены такие злоупотребления, что даже замминистра городского развития и городского хозяйства Ци Бао-син отметил в 2010 г., что «отдельные районы», не соотнесясь с условиями, слишком рьяно провели «индустриализацию, урбанизацию и создание новых социалистических деревень», желая все сделать одним махом, одним ударом, броском, рывком, что привело к «чрезмерной тяжести восстановления и вызвало недовольство масс» (с. 411).

Привязка планов восстановления к национальным планам переустройства деревни в итоге привела к переделке многих деревень на городской манер - со скученным проживанием жителей и «оптимизацией угодий». Причем это сделали и там, где не требовалось даже восстановительных работ. В обстановке правовой неопределенности власти на местах могли самостоятельно сделать выбор из разных вариантов, в частности могли переселить крестьян на новое место, даже если деревня была не слишком разрушена и могла быть восстановлена в прежнем виде.

В местности уже шла с 2003 г. кампания по сближению города и деревни, и в 2007 г. был открыт первый «экспериментальный участок по реформе системы собственности в деревне» (с. 413). Эта цель была настолько приоритетной, что даже в день землетрясения местный партсекретарь выступил с речью, в которой сказал о недопустимости снижать темпы смычки города и деревни и в такие трудные дни. На деле это вылилось в «городизацию» (1:о&№Ш7а1;юп, потому что урбанизацией такое не назовешь): вместо красивых домов местной архитектуры строились скопления городских коробок, из которых многие жители сразу же уехали в настоящие города в поисках работы. Еще это можно назвать «косметической урбанизацией»: внешне все выглядело по-городскому, но на самом деле это по-прежнему была деревня, только неудобная, потому что негде было держать инвентарь, скот, приходилось далеко ходить на поля и т. д., да и в эмоциональном плане крестьяне не принимали новую жизнь: им приходилось платить за то, что раньше они бесплатно имели от природы (вода, топливо, жилплощадь), плюс ко всему то, чего крестьяне очень не любят, - плата наличными.

Но и у этих действий правительства были свои разумные основания. Урбанизация - думалось в теории - откроет сельхозземли для капитальных вложений извне и превратит относительно богатых землей крестьян в относительно богатых деньгами акторов рынка, а капитализация сельских активов приведет к повышению внутреннего спроса. Но крестьяне не выказали желания торговать своей землей. Они видели в земле последнюю надежду жизни, соломинку, за которую они схватятся, когда станут тонуть. У многих уже был опыт работы вдали от родной деревни с ее моральными устоями, где все друг друга знают, работы в городах, когда их, простодушных крестьян, обманывали.

Не увенчалась успехом и другая коммерческая идея - сделать (например, в поселении Инсю) деревню - музей землетрясения 2008 г.: туристы приезжали на автобусах из ближайшего города (Ченду), где и ночевали в гостиницах, а самой деревне перепадало мало. К тому же на фоне других туристических достопримечательностей района этот музей сильно проигрывает.

Монетизация многих сторон жизни крестьянина произошла, но крестьяне не были готовы принять ее и платить за то, что они раньше получали пусть и не задаром, но без денег. Ко всему прибавилось эмоциональное эстетическое неприятие нового: стесненные жизненные условия, необходимость менять образ жизни, неуверенность в завтрашнем дне в том смысле, что нет такого, как раньше, подсобного, приусадебного хозяйства. Хорошо еще, что строгость закона смягчается неформальным подходом к его выполнению, и местное начальство неофициально позволило крестьянам сохранить «на развалинах старого» свое хозяйство, постройки, огороды и т.д. (хотя официально наверх были даны сводки о том, что старое разрушено и покинуто) (с. 418).

На самом деле восстановление было грандиозным, сделано было много, но при всем при этом было создано слишком мало новых возможностей для местного населения. Кроме того, брошенный в массы лозунг «3 в 2» не только ускорил работы, но и снизил их качество. И даже там, где качество было вроде бы ничего, все равно имело место недовольство, часто справедливое. Так, «восстанавливая» оригинальные сакральные постройки народности цян, местные власти разрушили их до основания и на их месте возвели новоделы, лишенные исторического и сакрального значения.

Новоделы, неровные дороги, протекающие трубы и т.п. Но местное население видит все! Оно видит, какие огромные деньги были потрачены и какой результат достигнут. И поэтому оно теряет веру в справедливость и разумность власти. «Мы больше не верим ни одному их слову» (с. 420).

Главная трудность и проблема в отношениях между государством и обществом - в том, что проводники великих замыслов партии и государства видели в крестьянах скорее помеху в деле выполнения планов, а не тех, с кем надо советоваться; крестьяне для них - инертная масса, склонная «ждать, зависеть и выпрашивать», и поэтому в большом государственном деле их ментальность нужно просто «преодолеть». Да и что они вообще себе позволяют?! Требовать, просить! И это когда заботливое государство обеспечило их всем самым лучшим (с. 421). Надо понять, что человек - существо ненасытное, сколько ему ни давай, ему все будет мало, а потому их ничего не удовлетворит. Крестьяне по природе своей консервативны и склонны к традиционному образу мышления. И даже если такого человека поселить в новом доме, оборудованном по последнему слову техники, он не станет новым человеком. У недовольного крестьянина не появятся соответствующие эмоции, чтобы стать «благодарным горожанином». Что же делать?

Ответ был найден: наполнить сознание несознательных крестьян правильным содержанием, а помочь в этом должна «кампания благодарности» партии за заботу о благоустройстве села. Лучшим исполнителем этой миссии оказались учебные заведения. Учащиеся писали лозунги («Спасибо великой Партии за новые дороги, мосты и дома», «Когда ты пьешь воду, помни об источнике: будь благодарен Партии») и вывешивали их там, где шли восстановительные и строительные работы. Правда, один местный преподаватель назвал это «спектаклем, который партийцы поставили сами для себя» (с. 423).

Местные власти откликнулись на беду и развернули планы национального развития, предусматривавшие глубокие экономические, инфраструктурные и другие преобразования сычуаньской деревни. Благодаря ленинскому стилю спускать благодеяния сверху и отсутствию гражданского участия, эти меры часто давали обратный эффект и выливались в «большой разрыв между государственной помощью и нуждами пострадавших». Этот разрыв был не из-за некомпетентных или коррумпированных чиновников, он был результатом системной логики неспособности государства слышать мас2016.02.017-018

сы и удовлетворять их нужды. Без низового участия «развитие» иссякнет, «работа с людьми требует их участия» (с. 423).

Здесь столкнулись две разные по своей природе логики - логика правителей-благодетелей и логика благодетельствуемых крестьян, и парадокс в том и состоит, что каждая из них имеет право на существование. Так, если исходить из логики государства, восстановление разрушенных землетрясением районов модернизировало их инфраструктуру и внешний облик, сжав «от 20 до 50 лет развития в два года». Если же смотреть на все это с перспективы местных жителей, чьи возможности зарабатывать в постоянно модернизирующейся экономике вовсе не расширились, то становится понятным не сходящий с их уст вопрос: для кого государство так старалось, ради кого оно потратило все эти деньги?

До тех пор пока государство занимает ведущие идеологические позиции и граждане не могут участвовать в принятии решений о своем будущем, они, граждане, будут «объектами биополитических экспериментов, а не политическими субъектами» (с. 424).

Ю.В. Чайников

2016.02.017-018. РОСТ ЧИСЛА САМОУБИЙСТВ В СОВРЕМЕННОЙ ЯПОНИИ. (Сводный реферат).
2016.02.017. An analysis of suicides in Japan, 1997-2007: Changes in incidence, persistence, and age profile / Joe Chen, Yun Jeong Choi, Mori Kota, Sawada Yasuyuki, Sugano Saki // Social indicator research. - Rotterdam, 2014. - Vol. 121, N 1. - Р. 253-272.
2016.02.018. MCKENNA T. The suicide forest: a Marxist analysis of the high suicide rate in Japan // Rethinking Marxism. - St. Mary&s City, 2015. - Vol. 27, N 2. - P. 293-302.

(017) В 1998 г. в Японии произошел резкий скачок уровня самоубийств. Группа исследователей из Токийского и Йельского университетов анализирует различные группы факторов, которые могли спровоцировать эту вспышку и стабильно высокий уровень суицида в последующие 10 лет.

На первый взгляд, исследование подтверждает уже устоявшееся мнение о том, что в начале периода рост показателя произошел за счет одной социально-возрастной группы: мужчины средне-

КИТАЙ СЫЧУАНЬСКОЕ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ 2008 Г
Другие работы в данной теме:
Контакты
Обратная связь
support@uchimsya.com
Учимся
Общая информация
Разделы
Тесты