ИЗУЧЕНИЕ ПОЛОЖЕНИЯ ЯПОНСКИХ ВОЕННОПЛЕННЫХ В СИБИРСКИХ ЛАГЕРЯХ НА ПРИМЕРЕ ЛАГЕРЯ В ГОРОДЕ ЗАОЗЕРНОМ

УДК 93

ИЗУЧЕНИЕ ПОЛОЖЕНИЯ ЯПОНСКИХ ВОЕННОПЛЕННЫХ В СИБИРСКИХ ЛАГЕРЯХ НА ПРИМЕРЕ ЛАГЕРЯ В ГОРОДЕ ЗАОЗЕРНОМ

Порошина Е. А., МБУ ДО Центр образования «Перспектива» педагог дополнительного образования, высшая категория

Всегда интересна история места, где живешь. Занимаясь руководством

исследовательской деятельности обучающихся старших классов в области исторического краеведения мы обнаружили много загадок и белых пятен. Одна из них - связь исторических судеб близлежащего города Заозерный и далекой страны Япония. Издавна ходили слухи, что японцы работали на объектах города.

Официально об этом не упоминалось. В ходе поисков информации обнаружены мемуары местного издания небольшим тиражом -воспоминания японского солдата Есиды Юкио «Три года в сибирском плену». Оказалось, действительно, пленные японские солдаты три года находились в лагере близ г. Заозерного! Интересно, что не так давно издатели связались с автором в Японии, и он разрешил опубликовать воспоминания. Так же выяснилось, что японцы посещали Заозерный и увезли прах умерших в сибирском плену солдат на родину. Эти

факты вызвали интерес, так появилась тема исследования о пребывании японских

военнопленных в г. Заозерном.

Актуальность работы в том, что она, во-первых, исследует малоизвестную сторону истории родного края, отражает увлекательные страницы истории России и Японии в прошлом и их развитие в современное время; во-вторых, работа обращена к теме прав человека и военного плена. Исследование этого вопроса долгое время тормозилось характером отношений между двумя государствами и господством тоталитарной

системы. В работе встретились с проблемой недоступности архивных данных, касающихся другого государства, многие документы до сих пор находятся под грифом «Секретно».

Мы связывались с Центральным архивом МВД в г. Красноярске. Нами был направлен запрос о возникновении и деятельности лагеря №6 в Информационное Агентство ВМД России в Москву.

Цель работы - определение условий содержания японских военнопленных в лагере города Заозерного Красноярского края. Исследовалась проблема: насколько положение японских военнопленных лагеря г. Заозерного соответствовало международным нормам содержания военнопленных. Исходя из цели в работе решались задачи:

Теоретическая значимость и прикладная ценность работы определяется тем, что тема узкая и локальная, поэтому в научной литературе разработанность ее недостаточна, полученные результаты ранее не были известны. Так же новизна исследования состоит в том, что в нем впервые предпринимается попытка освещения проблемы пребывания японских военнопленных в маленьком сибирском городе Заозерный и прослежена история лагеря в современное время.

Источниками выступили печатная и

рукописная книга - мемуары Есиды Юкио «Три года в сибирском плену», статьи Женевской конвенции «Об обращении с военнопленными», а так же фотографии и скульптура японской богини, созданная бывшим японским пленным и подаренная музею сибирского города.

В работе использовалась монография Спиридонова М. Н. «Японские военнопленные в Красноярском крае 1945-1948 гг.», книга Кузнецова С. И. «Японские военнопленные в Сибири (1945-1956 г.»),фундаментальный сборник архивных нормативных документов

«Военнопленные в СССР 1939-1956 гг. Документы и материалы» др.

В начале исследования определены причины и обстоятельства появления лагерей японских военнопленных в Красноярском крае. История появления японских пленных солдат в нашей местности тесно связана с внешней политикой Российского государства в XX веке. Россия и Япония издавна соперничали на Дальнем Востоке с переменным успехом. История XX века во взаимоотношениях между Россией и Японией - это прежде всего противостояние двух государств, неоднократно приводившее к прямым конфликтам.

Участвуя во Второй мировой войне Советский Союз, верный союзническому долгу перед США, вынужден был объявить войну Японии 8 августа 1945 года. За короткий срок Квантунская армия была разбита, 2 сентября Япония полностью капитулировала и Вторая мировая война была завершена. Южный Сахалин и Курильские острова отошли СССР. Но мирный договор между странами не был заключен. Остались территориальные проблемы, отношения оставались напряженными. Начался самый тяжелый период времени - 1945 - нач. 1950-х гг, связанный с пленением японских военнослужащих, отправкой их на принудительные работы в СССР, их пребыванием в советских лагерях и возвращением на родину.

«За время операции против Японии частями Красной Армии, по данным Генерального штаба, взято 594 000 военнопленных, из них принято НКВД СССР для отправки в СССР 499 807 чел.». [1] Определяющим документом явилось

постановление Государственного комитета обороны № 9898, подписанное И. Сталиным «О приеме, размещении и трудовом использовании военных японской армии» от 23 августа 1945 года. На его основании формировались строительные батальоны из военнослужащих Квантунской армии и отправлялись в тыловые лагеря НКВД. [4]

В сборнике архивных документов мы нашли докладную записку на имя Сталина, где указана численность пленных японцев, направленная в лагеря НКВД Красноярского края - 20 750 человек. [1] Историк М. Спиридонов по этому поводу пишет: «Данная численность составила всего около 4 % от общего числа японских пленных депортированных в СССР, тем не менее в его существовании на красноярской земле прослеживается вся проблематика, характерная для изучения вопроса о плене

бывших японских военнослужащих в СССР в целом». [5]

Период комплектования лагерей приходился на сентябрь-ноябрь 1945 года. Всего японские военнопленные были размещены в тридцати краях и областях РСФСР, а также в Казахстане, Узбекистане, Туркмении и даже на Украине, в Грузии. Из них было создано 500 рабочих батальонов.

Таким образом, на территории Красноярского края лагеря японских военнопленных численностью около 20 тысяч человек были скомплектованы в сентябре-ноябре 1945 года в результате пленения японских военнослужащих в ходе завершения Второй мировой войны. Причинами войны СССР и Японии явились территориальные разногласия, агрессия Японии на Дальнем Востоке и союзнические обязательства СССР перед США.

Во второй главе исследования устанавливалось, кто же такие военнопленные и какие документы регулируют их положение? Толковый словарь Русского языка под редакцией Ожегова даёт чёткое краткое определение: «Военнопленный - это военнослужащий, взятый в плен». [6]

Только в конце XIX века статус военнопленных был закреплен международными правовыми нормами, в основу которых был положен принцип гуманного отношения к попавшим в плен.

Международные нормы о положении военнопленных составляют Гаагские конвенции 1899 и 1907 годов, Женевские конвенции 1925 и 1929 годов. Они определяют международные правовые нормы ведения войн, совершения преступлений, а также положения о военнопленных.

Женевская конвенция об обращении с военнопленными была подписана в Женеве 27 июля 1929 года и вступила в силу 19 июня 1931 года. Именно эта часть Женевских конвенций регулирует обращение

с военнопленными во Второй мировой войне. Она являлась предшественницей Третьей Женевской конвенции, подписанной в 1949 году. Проект данной конвенции подготовил Международный Красный Крест. Конвенция не заменяла, но завершала и собирала воедино положения Гаагских правил. Наиболее важные нововведения состояли в запрещении репрессий и коллективных наказаний для военнопленных, правила организации работы военнопленных, назначение представителей и контроль со стороны держав-покровительниц.

Статья 1 Женевской конвенции делает прямые ссылки на статьи 1, 2 и 3 Гаагской конвенции о законах и обычаях войны на суше от 18 октября 1907 года и определяет, как квалифицировать военнопленных.

Статьи 2, 3 и 4 определяют военнопленных как «заключенных державы, которая удерживает их», оговаривают право военнопленных на уважение их личности и чести, оговаривают право женщин на обхождение, соответствующее их полу и не допускают различий в содержании между военнопленными, за исключением содержания военнопленных разных званий в разных условиях.

Статья 4 особо возлагает материальное обеспечение военнопленных на пленившую сторону: «держава, взявшая военнопленных, обязана заботиться об их содержании». Положения данной статьи часто замалчиваются в различных исследованиях, имеющих цель оправдать гибель пленных и их ненадлежащее обеспечение питанием, одеждой, жильем и лечением, тем, что эти затраты не обеспечивались взносами соответствующего государства, в вооруженных силах которого служили плененные в момент пленения. [7]

Следующие статьи касаются лагерей военнопленных.

Статьи 9 и 10 регулируют требования к помещениям, где содержатся военнопленные, запрещают содержание военнопленных вблизи зоны военных действий, в неблагоприятном климате, в антисанитарных или пожароопасных условиях.

Статьи 11, 12 и 13 устанавливают, что рацион питания военнопленных должен быть равен рациону питания военнослужащих на казарменном положении, разрешают готовить дополнительную пищу, если она доступна и запрещают наказания едой. Должно быть налажено снабжение водой в достаточном количестве, разрешается курение табака. Снабжение одеждой лежит на стороне, которая держит военнопленных, должна быть обеспечена и её починка. В лагерях военнопленных должны быть лавки по торговле продуктами и предметами обихода.

Статьи 14 и 15 обязывают иметь лазареты в каждом лагере и предоставлять ежемесячный медосмотр и адекватное лечение. [7]

Статьи 16 и 17 оговаривают свободу оправления религиозных обрядов, не нарушающих общественный порядок и поощрение спортивных и иных увлечений в лагере. [7]

Статьи 20-23 устанавливают денежное содержание, соответствующее званию, обслуживающий персонал из числа военнопленных, соответствующий званию, право на переводчиков или допросы на родном языке для военнопленного. [7]

Статьями с 27-й по 34-ю устанавливается порядок труда военнопленных. Равный с местным населением трудовой день, один выходной в неделю, ответственность государства за работу у частных лиц, недопустимость тяжких для уровня развития военнопленного работ и использование военнопленных на опасных или угрожающих здоровью работах. Не допускается труд военнопленных на военных сооружениях или вообще имеющий отношение к военным действиям. Офицеры привлекаются к работам по их желанию. Труд военнопленного должен быть оплачен по тарифам и определена доля заработка, получаемого наличными. [7]

СССР Женевскую конвенцию не ратифицировал, но на основе международных норм 1 июля 1941 г. СНК утвердил «Положение о военнопленных», напоминавшее в своих основных статьях Женевскую конвенцию 1929 года.

Режим содержания военнопленных еще 7 августа 1941 г. был четко определен приказом НКВД СССР за № 001067 «О порядке содержания и учета военнопленных в лагерях НКВД» и специальными инструкциями. [1]. В соответствии с ними осуществлялись подъем военнопленных и отбой, вывод на работы, питание, утренняя и вечерняя поверки, свободное время и т.д.

Согласно советским инструкциям продолжительность сна и рабочего времени должны были быть не менее 8 часов, питание трехразовым: завтрак, обед и ужин. Норма в жилом помещении («квадратура») на одного человека была положена не менее 2 кв. м. Каждому военнопленному полагался полный комплект зимней и летней одежды и обуви, белье, постельные принадлежности.

Знание и выполнение внутреннего распорядка лагеря военнопленными было обязательно. Согласно Женевской конвенции от 27 июня 1929 г. каждый военнопленный имел право в недельный срок после прибытия в лагерь послать сообщение своей семье о своем пленении и состоянии здоровья. Но переписка официально была разрешена только 22 октября 1946 г приказом МВД СССР. Согласно специальной инструкции для посылки почтовых отправлений военнопленными японцами из СССР была установлена специальная стандартная «почтовая

карточка военнопленного» с местом для обратного ответа, письма, отправляемые не на бланках и в другие страны, не принимались. Каждому военнопленному разрешалось отправить своим родственникам одно письмо в три месяца, военнопленным, перевыполняющим норму на производстве, разрешалось отправить два письма в три месяца.

Снабжение военнопленных продуктами питания в красноярских лагерях соответствовало нормам, установленным приказом наркома внутренних дел и начальника тыла Красной армии от 28 сентября 1945 г., каждому военнопленному полагалось:

норма № 1 суточного довольствия военнопленных рядового и унтер-офицерского состава и норма № 2 для общегоспитальных больных военнопленных японской армии, например: 300 (200) г. хлеба, 50 г мяса, 100 г. рыбы, 600 (500) г овощей, 15 г сахара, 3 г чая и т.д. [1]

Питание одного японского военнопленного обходилось бюджету дороже, чем питание военнопленного немецкого солдата. [5]

Японские военнопленные были в более привилегированном положении, чем

военнопленные немцы.

В итоге, мы выяснили, что в первой половине XX века в Европе были сформированы Международные нормы о содержании военнопленных. В основу их был положен принцип гуманного отношения к попавшим в плен. В СССР в изучаемый период инструкции и приказы о военнопленных соответствовали международным нормам, хотя Советский Союз СССР не подписывал Женевскую конвенцию о военнопленных1929 года и не обязан был ее соблюдать.

В третьей главе проведен анализ особенностей лагерного режима и использования труда японских военнопленных в соответствии с международными нормами на примере лагеря № 6. В ходе исследования темы проанализировано положение и деятельность лагеря №6 японских военнопленных в соответствии с нормами международного права, инструкций советского командования имемуаровЁсиды Юкио.

Численность лагеря составляла 1400 человек, время действия 1945 - 1948 годы. Самым тяжёлым периодом для японских военнопленных был 1945-1946 год. В соответствии с приказом Главкома советскими войсками на Дальнем Востоке предусматривалось обеспечение продовольствием сначала за счёт тыловых органов Квантунской армии на первые два

месяца, то есть - сентябрь-октябрь. Однако прибывшие военнопленные не были обеспечены продовольствием на этот период. В наличии они имели 10-20-дневные запасы круп и на два-три дня запас мясопродуктов. Совершенно не имели ни муки, ни сахара, ни табака. Ещё хуже обстояли дела с наличием тёплой одежды и постельных принадлежностей. [4]

В своих воспоминаниях Ёсида Юкио отмечает: «У нас ничего не было готово к зимовке. Мы надеялись вернуться домой. С военного склада в Красноярске нам привезли тёплые вещи. Нам раздали зимнюю одежду и шерстяные сапоги-валенки, так же нас удивила русская меховая шапка. Из соломы и опилок мы делали тюфяки. В связи с плохими условиями жизни росла заболеваемость и смертность военнопленных». Так же плохо обстояло дело с питанием. Вместо привычных японских продуктов - белой рисовой каши и горячего супа «мисо» - пленным полагалось 400 гр чёрного хлеба, немного муки, баранины, и овощей. Но в 40 градусный сибирский мороз даже эти продукты превращались в твёрдые камни. Для японцев сибирский мороз был тяжёлым испытанием.

В результате плохих условий жизни, непосильного труда и холода зимой 1945-1946 умерло много японских военнопленных. Есида Юкио пишет: «У нас были мрачные дни. Мы находились на дне разочарования и безнадёжности. Адская подземная работа и работы на лесном складе при сильном морозе, хронический недостаток продуктов и воды, жизнь в тесных грубых бараках привели к истощению здоровья японцев. В лагере свирепствовала дистрофия, авитаминоз и сыпной тиф. С декабря по март в лагере умерло более 260 военнопленных. Не было дня, чтобы санитары не докладывали из санчасти о смерти очередного солдата. Инструментальный сарай был переполнен мёртвыми телами моих несчастных товарищей. Трупы умерших, одеревеневших от мороза, мы обтирали снегом, переодевали в чистую одежду, хоронили со слезами на глазах. В 300 метрах от лагеря мы оборудовали кладбище и хоронили на высоком холме умерших солдат в 10 рядов. Люди умирали не только от болезней, но и от многочисленных производственных травм в шахте». [2, с.47]

По нашим подсчетам на основании мемуаров Есилы Юкио процент смертности в первые полгода был высок - 18%. В дальнейшем после принятия мер смертность резко снизилась, больше об этом автор не упоминает. В архивных

документах отмечен процент смертности в лагерях в СССР в изучаемы период - 15%, тогда как ранее в фашистских лагерях - 57%. [1]

«Среди основных причин смерти — боевые ранения, их последствия и осложнения, дистрофия на почве систематического недоедания, нервно-психические заболевания, вызванные душевными потрясениями в ходе военных действий, а также, разумеется, смерть в силу естественных причин», - говорится в сборнике архивных нормативных документов. [1] Подтверждение тяжелой ситуации в японских лагерях мы так же нашли в сборнике «Военнопленные в СССР: 1939-1956 гг. Документы и материалы», где есть справка замначальника 1 -го Управления МВД о большой смертности военнопленных, больше всего - 48% от дистрофии. Сразу последовало распоряжение МВД СССР № 46 «О принятии срочных мер к снижению смертности среди военнопленных». [1] Конечно, питание было недостаточным, но в Красноярском крае в 1945-1946 годах сложилась тяжелая ситуация с продовольствием. Население страдало от голода. «Хлеба не дают, кормят отрубями, народ пухнет от голода», «... В колхозе урожая не было и сейчас очень трудно жить. Много народу умирает», «Люди с голоду дохнут во всех колхозах. В колхозе хлеба не дают ни грамма» - приводит факты в своей монографии М Спиридонов. [5]

Подобное положение было и в краевом центре. Рабочий с завода № 4 им. Ворошилова, где работали и японские военнопленные, писал: «Жизнь плохая, потому что работаю по 16 часов в сутки, с 8 утра до 12 часов ночи, выходных дней нет. Выходные бывают тогда, когда какой-нибудь праздник. Слесарем работать тяжело, и работа грязная. Кормят нас плохо, месячный заработок маленький. Наших белорусов много умерло от холода и голода» [5].

Тяжелая ситуация в стране в послевоенные годыопределяет тяготы, выпавшие на долю военнопленных.

После тяжелого первого года руководство лагеря задумалось о потерях. «Я без колебаний рассказал комиссару Крамаренко о наших ужасных условиях существования, о бесчеловечном отношении к пленным, о скудном питании», - вспоминал Есида. Сменилось руководство лагеря и стало принимать меры к исправлению ситуации. Новый начальник лагеря А. Д. Антоновский заявил: «Я обещаю вам, больше от голода и холода ни один военнопленный не умрет. Подобного мора в лагере не повторится». [2, с.53]

Анализируя приказы МВД в изучаемый период, мы встретили многочисленные распоряжения МВД об улучшении снабжения военнопленных продовольствием, увеличении нормы выдачи хлеба, об обеспечении непромокаемой обувью и т. д. [1]

Действительно, в лагере №6 наступили перемены к лучшему: была завершена постройка водопровода в лагерь из озера Урал, появились машины для перевозки пленных на работу, построена хлебопекарня. «Появилась

возможность снабжать вкусным хлебом не только пленных японцев, но и соседних русских жителей». [2, с.57]

Лагерное начальство позаботилось об улучшении питания военнопленных. Как отмечает Есида Юкио: «Начальник лагеря Антоновский предложил нам распахать весной вокруг лагеря землю, чтобы выращивать на ней овощи для пополнения лагерного рациона. По заказу начальника наши кузнецы изготовили мотыги, плуги, лопаты, вилы. С первых весенних дней мы всерьез занялись развитием собственного сельскохозяйственного

производства». [2, с. 97] К осени был выращен урожай овощей. «Мы с удовлетворением понимали, что зимой не будем больше голодать. Картошка и капуста спасут японских солдат от дистрофии. Прощай, голод!». [2, с. 100]

В сборнике «Военнопленные в СССР: 1939-1956 гг. Документы и материалы» действительно встречается инструкция НКВД СССР 18 февраля 1944 г об организации подсобных сельских хозяйств лагерей военнопленных. [1]

На втором году плена за работу японцам стали платить зарплату. По дороге с работы в городе русские конвоиры разрешали пленным делать покупки в уличных лавках: молоко, масло, сыр, сметану, табак, махорку, папиросы и т. д. Комбат Минагава предложил начальнику лагеря открыть собственный магазин для пленных. «Подполковник Антоновский согласился сразу. - Немедленно прикажите плотникам построить новый магазин. Назначьте кого-нибудь из смышленых японцев заведующим. Через десять дней наши плотники построили новый светлый магазин. В центре построили витрину и полки, которые были завалены товаром». [2, с. 86]

Важным событием в лагере стало открытие бани. «Ее сделали по русскому типу, с парилкой и моечным отделением.После тяжелой работы баня буквально возрождала к жизни.А до этого мы мылись раз в месяц в Заозерновской бане .Наша баня имела столь

хорошую репутацию, что в нее стали приходить мыться русские жители». [2, с. 58]

«Так мелкими, но существенными шажками жизнь в лагере улучшалась день ото дня». [2, с. 60]

Таким образом, согласно 4-16-й статьям Женевской конвенции, на примере лагеря №6 мы видим, что СССР стремился материально обеспечивать военнопленных, заботился об их содержании. В первое время условия содержания были плохими, в силу чего в первый год плена была большая смертность, но власти принимали меры к улучшению: ликвидировали антисанитарные условия: построили баню, дезкамеру, прачечную, парикмахерскую, улучшили рацион питания военнопленных, разрешали готовить дополнительную пищу, которая была доступна, и не использовали наказания едой. Лагерные власти в течение года наладили снабжение водой в достаточном количестве, сразу снабдили теплой одеждой. Со временем в лагере военнопленных открыли лавки по торговле продуктами и предметами обихода, как и требовали статьи Женевской конвенции.

Соответствовал норме и соблюдался распорядок дня лагеря № 6. Как предусматривали статьи 14 и 15, в лагере был создана санитарная часть, где работал квалифицированный врач, производились медицинские осмотры военнопленных.

Советское командование строго выполняло требования как международных конвенций, так и своих директив и приказов в отношении военнопленных. В стационарных лагерях военнопленные обеспечивались всем необходимым.

Говоря о тяжёлом положении японских военнопленных, особенно в первые годы, следует учитывать, что в послевоенный период в Советском Союзе продуктами питания и промышленными товарами население

обеспечивалось по карточкам, так что японские военнопленные были не в худшем положении, чем советские граждане.

Далее проанализированы особенности использования труда японских пленных лагеря №6. «Труд японских военнопленных

использовался в промышленном производстве, в гражданском и промышленном строительстве, на лесоразработках, в сельском хозяйстве, угольных шахтах и рудниках по добыче цветных металлов и полезных ископаемых.

В действительности, труд военнопленных

не всегда был организован, часто из-за того,

что в послевоенные годы стране не хватало материальных средств, оборудования, инструментов»,- говорит Кузнецов С. И. [4] На основании мемуаровЕсиды Юкио мы выяснили, что японские военнопленныелагеря г. Заозерного были призваны работать на следующих объектах: угольные шахты, лесосклад и лесопилка.

Основной работой военнопленных была добыча угля на предприятии «Канский горный комбинат». Японские рабочие трудились на четырёх шахтах на холмах между деревнями Заозёрная и Ирша.

Работа в шахте была тяжелой: «Руководство постоянно требовало выполнения нормы. Количество сделанной работы являлось мерилом качества продуктов. Мы, японцы, были брошены в эту систему. Подземная работа в шахте - адская работа». [2, с. 39]

В начале условия жизни военнопленных зависели от выполнения нормы. «Вся жизнь лагеря зависит от слова норма», - говорится в мемуарах. [2, с. 60] Её установили лучшие шахтёры, работая 8 часов в нормальных условиях труда. Японцы эту норму не выполняли. Начальник лагеря ругал работников и грозил карцером. На самом деле выполнять норму мешали постоянные чрезвычайные происшествия и аварии, некачественные орудия труда и износ их. Утверждённые нормы были нереальными. «Мы выполняли норму лишь на 60 %... И выглядели отъявленными лентяями». [2, с. 64]

Начальство пошло навстречу пленным японцам и отправило проверить условия труда на шахте военного врача лагеря и лейтенанта-бухгалтера. Выслушав их доклады, руководство скорректировало свое решение: снизили нормы выработки для пленных; снабжали продуктам пленных по сетке подземных работ; закрепили Южную шахту за японцами для самостоятельной работы.

Как мы выяснили из документов, в 1947 году действительно был принят приказ МВД СССР «Об увеличении норм продовольственного снабжения военнопленным, занятым на подземных работах». [1]

Калорийность пайка военнопленных стала зависеть от нормы выработки.

Принятые меры изменили положение. «Наши успехи росли день ото дня. Стали появляться цифры выполнения нормы на 100-125 %... Мы получали спецпитание. Начальник лагеря был рад за наш стахановский труд... Мы узнали, что такое стахановское движение. На Доске почёта всё чаще стали появляться номера

японских бригад. Наш авторитет среди русских горняков заметно вырос. Мы поняли, что в СССР производственный успех является мерой достоинства человека». [2, с. 73]

Также японцы работали на лесном складе. «Работа лесного склада была на открытом воздухе, где всегда бушевал сильный холодный ветер, а мороз доходил до - 40 градусов и более. При таком лютом холоде японцы работали на разгрузке бревен из вагонов на лесопилке, чтобы стандартизировать бревна для использования в шахтах. Эти работы были тяжёлыми и мучительными для японцев, которые день ото дня теряли силы из-за плохих условий жизни. Тем более, что лес приходил в лагерь не на открытых платформах, которые можно легко разгрузить, а в вагонах. Разгружали тяжёлые брёвна через двери, работа была неэффективной». [2, с. 41]

Кроме того, лесосклад находился от лагеря на расстоянии 3-х км. «Целый час уходил, чтобы добраться пешком на работу и вернуться обратно. Мы сильно уставали, что сказывалось на выполнении нормы и настроении рабочих. Мы попросили выделить для перевозки автомобили и вскоре ездили на свои рабочие места на грузовых автомобилях под весёлые песни и смех». Вскоре ситуация изменилась. «Нормы работ на лесном складе японцы выполняли на 125 %». [2, с. 64]

Есида Юкио отмечает, что за выполнение нормы с нового 1946 года японским работникам стали платить зарплату: «Солдат Китагава заработал в ноябре 920 рублей, солдат Токигава 880 рублей. Но правительство затрачивает на содержание одного пленного японца 470 руб., а все остальное выдавали на руки японским шахтерам. Действительно, нам стали платить звонкую монету - русские рубли. Японские шахтеры устремились в магазин.». [2, с. 83]

Исследуя тему в сборнике «Военнопленные в СССР: 1939-1956 гг. Документы и материалы» мы нашли приказ Народного комиссариата угольной

промышленности СССР и НКВД СССР о выплате денежного довольствия военнопленным, выполняющим норму. [1]

В мемуарах Есида Юкио говорит о рабочем графике: «Обычно работа в шахте продолжалась круглосуточно и беспрерывно в три смены. Поэтому всем шахтерам и рабочим по скользящему графику давали выходной один раз в неделю». [2, с. 73]

В феврале 1946 г. НКВД СССР под грифом «Совершенно секретно» издал «Сборник приказов и директив НКВД СССР по трудовому использованию военнопленных в лагерях НКВД»,

в котором были систематизированы наиболее важные документы 1941-1945 гг. по рациональной организации труда военнопленных. Тираж сборника был рассчитан таким образом, чтобы он попал в каждое лагерное подразделение. В результате принятых мер физическое состояние и трудовое использование военнопленных в середине 1946 г. несколько улучшилось. Рентабельность лагерей также постоянно росла. [1]

Итак, на примере лагеря №6 по воспоминаниям Есиды Юкио мы видим, что соблюдались статьи Женевской конвенции с 27-й по 34-ю о порядке труда военнопленных: был равный с местным населением трудовой день, один выходной в неделю.

Не допускался труд военнопленных на военных сооружениях или вообще имеющий отношение к военным действиям. Труд военнопленного был оплачен по тарифам и определена доля заработка, получаемого наличными. Рабочий день составлял 8 часов: автор мемуаров упоминает, что работали в 3 смены (24:3=8).

Спорной можно считать лишь соблюдение статьи о недопустимости «тяжких для уровня развития военнопленного работ и использование военнопленных на опасных или угрожающих здоровью работах» - работа в угольной шахте того времени была очень опасной и травматичной. Но японские военнопленные работали вместе с местным населением, условия их труда были равными. Уровень безопасности работ был крайне низок во всей отрасли.

В следующей главе был проведен анализ соблюдения личных прав пленных в лагере, которым посвящены несколько статей Женевской конвенции.

Статьи 16 и 17 оговаривают свободу оправления религиозных обрядов, не нарушающих общественный порядок и поощрение спортивных и иных увлечений в лагере. [7] Упоминания фактов запрещения оправления религиозных обрядов в лагере в источниках мы не встретили. А вот спортивные и иные увлечения пленных японцев отмечены в мемуарах Есиды Юкио. Он описывает, что в конце лагерной жизни японцы организовали театр и устраивали театральные сезоны. Они даже назвали театр «Заозерная». «Было решено построить специальную сцену в одной из самых больших казарм. Портные шили костюмы для артистов и даже японское кимоно. Парики делали из гривы коня. На первое выступление пришли не только военнопленные, но и русские офицеры,

солдаты с семьями». [2, с. 94]«Благодаря творчеству наша лагерная жизнь стала гораздо веселее, мы хоть немножко отошли от уныния», -отмечает автор. [2, с. 94]

Статьи 18 и 19 определяют подчиненность ответственному офицеру, отдание чести и право на знаки различия. Японские пленные офицеры остались в своем статусе в лагере №6. «Комбат Минагава руководил солдатами на Южной шахте», - говорит Есида Юкио о прежних руководящих функциях своих офицеров. [2, с. 35]

Статьи 20-23 предусматривали право на переводчиков или допросы на родном языке для военнопленного. Данные статьи соблюдались, со всеми пленными общались через переводчиков, общение на родном языке им было обеспечено. Переводчиком был сержант стрелкового батальона Есида Юкио, ранее полтора года обучавшийся в учебном отряде иностранного языка в Харбине. Со временем все пленные немного стали понимать местный язык. Статья 24 оговаривает право военнопленного пересылать оговоренную часть своих денежных средств родственникам. [7] Такого права в лагере японских пленных не предоставлялось, но это значительно не нарушило их права.

Согласно Женевской конвенции 1929 г. каждый военнопленный имел право в недельный срок после прибытия в лагерь послать сообщение своей семье о своем пленении и состоянии здоровья. [7] Право при первой возможности сообщить на родину о своем нахождении в плену предусматривалось и в советском «Положении о военнопленных» от 1 июля 1941 г. [1]. Однако вопрос о переписке военнопленных японцев был поднят лишь 3 июля 1946 г. в докладной записке министра внутренних дел СССР на имя И.В. Сталина. Сама же переписка официально была разрешена только с октября 1946 г приказом МВД СССР. В мемуарах Есида Юкио в части 4 отмечает, что во второй год пребывания в Сибири

подполковник Антоновский сообщил: «.....Вам

разрешается написать письмо на родину. Получив открытки, большинство японцев с радостью воспользовались возможностью послать весточку на родину. Они воображали, как обрадуются их семьи, получив из далекой Сибири письмо, в котором сообщается, что адресат жив и здоров и скоро вернется на любимую родину. Это событие было столь важным в нашей лагерной жизни, что наш поэт Симизу и композитор Такаде написали по этому поводу песню «Письмо из Сибири», которую мы часто напевали». [2, с. 96]

Итак, мы выяснили, что личные права военнопленных в лагере г. Заозерного в общем и целом соблюдались - поощрялись их увлечения, в частности театром, не запрещалось общение на родном языке, предоставлялось право послать сообщение семье. Офицеры по-прежнему были на руководящих должностях. Никто не запрещал оправлять религиозные обряды. Фактов оскорбления чести и достоинства японских пленных при исследовании темы не встречается.

Изучая тему, был затронут вопрос взаимоотношений пленных японцев и местного населения.

М. Спиридонов в своей монографии отмечает: «Положение японских военнопленных в сфере их контактов с местным населением определялись двумя обстоятельствами. С одной стороны, несмотря на то, что они были хотя и побежденными, но все же врагами, вступать в контакт с местным населением им строго запрещалось. Но с другой, - совместная работа бок о бок с советскими людьми на стройках, предприятиях, шахтах, лесоповалах и в колхозах так или иначе сближала бывших японских солдат с простыми советскими гражданами. Эти контакты выливались в отношения, перераставшие порой в крепкую дружбу и даже любовь». [5]

Действительно, враждебное отношение к пленным японцам на практике быстро сменилось на доброжелательное.

Часто хорошие отношения складывались между некоторыми работниками лагерной администрации и военнопленными. «Мы не раз в тяжелое время добрым словом вспоминали майора Ковалева. Он был разумным человеком и не случайно призывал нас тщательно подготовиться к первой в нашей жизни сибирской зиме», - отмечает Есида Юкио. При расставании военнопленные признались ему: «Мы вам благодарны за вашу заботу. Желаем вам счастья!». [2, с. 30]

По свидетельствам многих военнопленных, простые русские люди, которые работали с ними, всегда помогали и приходили на помощь японцам в трудную минуту. «Вместе с ними работали русские, татары, монголы, киргизы и т.д. Нас удивляло, что наравне с мужчинами трудились и женщины», - говорится в мемуарах.

Испытывая чувства озлобленности к СССР за тяжелые и унизительные годы плена, тем не менее, в большинстве военнопленные говорят, что «советские люди это добрые и душевные люди. Им тоже было очень трудно, но многие делились с пленными своей нехитрой

снедью и одеждой, понимая, что не все солдаты по своей охоте становились «пушечным мясом» генералов». [5]

В сборнике архивных документов мы нашли справку МВД на имя В. И. Сталина за 1947 год, подтверждающую доброжелательный характер отношений: «В процессе изучения писем японских военнопленных, прошедших цензуру в июне с.г. выявлено: писем с положительными отзывами о Советском Союзе — 65%». [1]

В повседневной жизни, в быту, совместно трудясь, военнопленные изучали русский язык и интересовались жизнью советских рабочих и колхозников. В свою очередь русским людям было интересно больше узнать о далекой Японии и народе, населявшем эту страну. В мемуарах Есида Юкио отмечает, что на театральное представление «пришли русские офицеры, солдаты с семьями. Аплодировали актерам и русские зрители. Особенно понравилась им игра актеров, исполняющих роли женщин. Свои чувства восторга они выражали резким свистом». [2, с. 94]

Теплые, дружеские отношения между военнопленными и русскими женщинами нередко перерастали в более сильное чувство. Есида Юкио вспоминая свою работу на шахте «Южная» в г. Заозерном, так описывает взаимоотношения японцев с русскими:

«Возникала любовь между японцами и русскими женщинами - это надлежащее дело. Любовные слухи стали предметом толков: «Эй брат, ты не знаешь? Эстакадница Маруся -возлюбленная шахтера Кооно... А еще канатчица Аня влюбилась в забойщика Оцукава. Симпатия у люковщика Хейджима и