Палеоэкологические аспекты древнегреческой колонизации северо-западной Колхиды

УДК 911.53; 902/904

DOI: 10.24411/1728-323X-2019-14042

ПАЛЕОЭКОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОЙ КОЛОНИЗАЦИИ СЕВЕРО-ЗАПАДНОЙ КОЛХИДЫ

Г. В. Требелева, кандидат исторических наук, Институт археологии Российской академии наук (ИА РАН), trgv@mail.ru, Москва, Россия,

Ю. В. Горлов , кандидат исторических наук,

Московский государственный университет технологии и управления им. К. Г. Разумовского, Москва, Россия

Предлагаемая работа посвящена дискуссионным вопросам древнегреческой колонизации Северо-Восточного побережья Черного моря в рамках исследования проблемы взаимоотношений природы и общества в конкретных историко-географических условиях. Исследования проводились как традиционными методами (историография, археологические разведки, геологические бурения) с привлечением возможностей современных информационных технологий (ДДЗ, ГИС). Исходя из полученных данных можно сделать два основных вывода, касающихся палеоэкологических последствий «лазской» («нимфейской») трансгрессии. Во-первых, при подобных пространственно-возрастных границах этой трансгрессивной фазы средняя скорость повышения уровня моря, даже с учетом тектонического погружения, едва ли превышала 1 мм в год, т. е. ни в коей мере не может рассматриваться как катастрофическая. Во-вторых, относительный уровень моря приблизился к его современному положению лишь в средневековую эпоху, поэтому основные негативные последствия подъема уровня на прибрежной полосе (подтопление прибрежных низменных территорий, размыв берегов и т.п.) начали проявляться в ранне-средневековое время и вряд ли могут быть приняты во внимание при рассмотрении палеоэкологической ситуации в эпоху античности.

The proposed work is devoted to the discussion questions of the ancient Greek colonization of the North-East coast of the Black Sea in the framework of the study of the problem of the relationship between nature and society in specific historical and geographical conditions. The studies were conducted as traditional methods (historiography, archaeological exploration, geological drilling) with the involvement of the possibilities of modern information technologies (RSD, GIS). Due to the data obtained, two main conclusions can be made regarding the paleoecological consequences of the "Laz" ("Nymphean") transgression. First, with similar spatial-age boundaries of this transgressive phase, the average rate of sea-level rise, even taking into account tectonic immersion, hardly exceeded 1 mm per year, i.e. in no way can be considered catastrophic. Secondly, the relative sea level approached its present position only in the medieval era, therefore the main negative consequences of the rise in the coastal strip (flooding of coastal lowlands, erosion of the coast, etc.) began to manifest themselves in the early medieval period and can hardly be taken into account when considering the paleoecological situation in the era of antiquity.

Введение. Предлагаемая работа посвящена исследованию сложнейшей проблемы взаимоотношений природы и общества. В настоящее время, когда окружающая среда стремительно изменяется под влиянием интенсивной хозяйственной деятельности человека, в свою очередь, оказывая воздействие на различные стороны эволюции общества, изучение этих взаимоотношений представляет собой не просто научный интерес, но и актуальную практическую задачу. Природные катастрофы глобального характера происходят не только в наши дни, они имели место в прошлом, являясь неотъемлемой частью эволюции планеты. Общество находило ту или иную форму адаптации к непрерывно изменяющейся среде обитания. История развития Северо-Восточного Причерноморья в античную эпоху представляет собой один из примеров или вариантов взаимоотношений природы и общества в конкретных истори-ко-географических условиях. Мы попытаемся рассмотреть лишь некоторые аспекты этой проблемы

Модели и методы. Наряду с традиционными методами исследования (историографические исследования, археологические разведки, геологические бурения), в данной работе использовались также и информационные технологии. Активное применение нашли результаты дистанционного зондирования земной поверхности, которое представлено в проекте источниками информации и специфическими методами анализа данных. Основным способом применения аэрофотоснимков был поиск новых и идентификация ранее известных памятников. Космические снимки благодаря анализу многоспектральных данных позволяли не только выявлять поселения, некрополи, системы организации землеустройства, но и их внутреннюю структуру, обычно недешифрируемую на аэрофотоснимках. Местоположение всех памятников фиксировалось с помощью приемника GPS. Отдельной задачей исследования стало составление археологической геоинформационной системы (ГИС). Для создания первичной топографической основы ГИС использовались снимки «СОЮЗ» КФА-1000. В качестве координатной системы была выбрана широко распространенная проекция UTM с моделью Земли WGS-84, базовая при работе с GPS-приемниками. Тематическое содержание ГИС определяется созданными в результате полевых работ базами данных. В первую очередь это геокодированная база данных для всех обследованных археологических памятников и база данных геологических скважин. Наличие географических координат для всех памятников позволяет легко отображать их на карте, подбирая для каждого конкретного запроса подходящую картографическую нагрузку. Принцип многослойности, реализованный в современных ГИС, способствует привлечению к анализу непосредственно археологических данных результатов исследований смежных дисциплин (геоморфологии, палинологии, палеогеографии и т. п.), помещая археологический материал в контекст соответствующих тематических слоев.

Результаты и обсуждение. Основные вопросы древнегреческой колонизации Северо-Восточного побережья Черного моря пока остаются дискуссионными, речь идет, прежде всего, о ее характере и масштабах. Сложившаяся ситуация не уникальна и объясняется, как и для многих других регионов античного мира, двумя обстоятельствами — отсутствием, во-первых, достаточного количества сохранившейся информации в античной письменной традиции, и, во-вторых, систематических археологических исследований, направленных на поиск и изучение центров античной культуры.

По мнению подавляющего большинства грузинских коллег-археологов, в начале эпохи поздней бронзы на территории Западной Грузии складывается единая археологическая культура, которая достигла своего расцвета во второй половине II — первой половине I тыс. до н. э. Ее характерными чертами были высокоразвитая бронзовая, а позднее — железная индустрия, многоотраслевое сельское хозяйство, керамическое производство и деревянная архитектура. В античной письменной традиции эта территория получила название Колхида. Ареал распространения археологических памятников, приписываемых этой археологической культуре, по их мнению, свидетельствует о значительной плотности населения на черноморском побережье, а в VI в. до н. э. в регионе складывается сильное в политическом и социально-экономическом отношениях государство — Колхидское царство. Эти и другие, связанные с ними обстоятельства, не позволили древнегреческим колонистам превратить свои апойкии в обычные для античного мира полисы с соответствующей экономикой, основанной на освоении ближайшей сельской территории, развитых ремеслах, торговле и эксплуатации аборигенов. Основанные греками Диоскуриада, Фасис и Гюэнос были ориентированы на посредническую торговлю металлом, лесом, льном и другими «природными богатствами» Восточного Причерноморья. Влияние древнегреческих переселенцев было минимальным, потому что они не смогли «нарушить внутренний путь развития» местного общества или трансформировать его. Их оппоненты (А. И. Болтунова, Ю. Н. Воронов, Г. Лордкипа-нидзе) считают, что античная письменная традиция определенно указывает на основание Диос-куриады и Фасиса милетянами. Археологические материалы свидетельствуют о том, что это произошло не позднее середины VI в. до н. э. в соответствии с существовавшей практикой выведения колоний. Существование в Фасисе храма Аполлона Гегемона и чеканка серебряной монеты подтверждают, что мы имеем дело с древнегреческим полисом со всеми присущими ему атрибутами. Они упрекают своих грузинских коллег в игнорировании сведений письменных источников и некорректных выводах, основанных на умозрительных конструкциях, неподкрепленных конкретными данными. Во-первых, античная письменная традиция не сохранила существенных сведений о существовании единого Колхидского государства к моменту выведения древнегреческих колоний в регион. Во-вторых, даже если оно имело место, остается неясным, почему это помешало греческим колониям традиционно развиваться [1, 2].

Накопленные на сегодняшний день археологические материалы не свидетельствуют о значительном освоении побережья Сухумской бухты в период, предшествующий древнегреческой колонизации и формированию здесь крупного поселения городского типа. На территории современной Абхазии насчитывается около 20 поселений этого исторического отрезка и такое же количество могильников этого периода, а в окрестностях современного Сухума можно назвать лишь три-четыре. При условии, что в каждом поселении находилось около несколько десятков жилищ, это свидетельствует о том, что в конце VII — начале VI вв. до н. э. социально-экономическое развитие общества аборигенов переживает упадок. Об этом, во всяком случае, свидетельствуют сокращение размеров поселений коренного населения, числа захоронений в соответствующих им могильниках, а также необъяснимая пока смена погребального обряда. Некоторые поселения, например в устье р. Моква, прекращают свое существование [3]. Мы не исключаем возможности, что подобная ситуация была следствием скифских походов в Малую Азию. С основанием Диоскури-ады местное население переживает подъем, который выразился в освоении ближайшей к древне -греческой апойкии территории и в активных экономических контактах. На V—III вв. до н. э. падает период экономического подъема, следы

которого зафиксированы в 200-километровой зоне влияния этой древнегреческой колонии. Полоса последующего экономического упадка начинает прослеживаться во второй половине II—I вв. до н. э. Археологических свидетельств о существовании сильного местного политического объединения нет. Да и трудно требовать от археологии прямых данных о социально-политической структуре Колхиды этого времени. Комплекс имеющейся информации позволяет осторожно предполагать, что аборигены переживали период перехода от родового строя к раннему государству, который определялся внутренним развитием местного общества и влиянием античной цивилизации. Ситуация неопределенная с решением вопроса о расселении известных из письменных источников племен, в ч астности, об этом свидетельствует нежелание грузинских коллег видеть гениохов в Северной Колхиде. Археологическая ситуация в районе устья реки Джикумур, где локализуют Гюэнос, и вовсе свидетельствует об отсутствии местного населения с конца III — начала II тыс. до н. э. Стремление датировать появление греческого импорта V в. до н. э. было опровергнуто раскопками [4]. Их результаты подтвердили первоначальные выводы М. М. Иващенко по итогам работ 1935—1936 гг., согласно которым уже на раннем этапе существования памятника привозная посуда преобладала над местной [5].

Относительно недавно появилась третья, компромиссная по своему характеру точка зрения, высказанная Г. Р. Цецхладзе [6, 7]. Согласно его мнению, находки ионийской керамики, датируемые концом VII в. до н. э., нельзя рассматривать как свидетельство проникновения ионийцев и основания ими поселений на побережье Колхиды, поскольку этих находок слишком мало для подобного утверждения. Скорее речь может идти о торговых контактах аборигенов и греков после колонизации последними южного берега Понта. Согласиться с этим тезисом трудно, поскольку степень изученности античных памятников этого периода на побережье Кавказа оставляет желать лучшего, а используемая выборка археологического материала недостаточно репрезентативна для столь категоричных выводов. Древнегреческие переселенцы, по мнению Г. Р. Цецхладзе, лишь в середине VI в. до н. э. смогли основать на Кавказском побережье Черного моря свои полисы, которые в IV в. до н. э., оказавшись в неблагоприятных природно-климатических условиях, были вынуждены изменить свой характер и превратиться в торговые фактории.

Под неблагоприятными природно-климатическими условиями рассматривается процесс заболачивания приморских равнин, который привел к экономическому кризису греческих полисов, которые ко II в. до н. э. окончательно ослабели или прекратили свое существование. В качестве одного из примеров приводятся результаты археологического изучения городища у устья р. Джи-кимур (Чаникуара) в районе г. Очимчира, которое идентифицируется с Гюэносом. Следует сразу заметить, что, на наш взгляд, нет достаточных оснований для подобного заключения (исследован всего лишь один из трех холмов, на которых располагается городище), в соответствии с которым жизнь этого полиса «внезапно прерывается» в начале IV в. до н. э. Более того, исследования Маркульской экспедиции 2014—2018 гг., а именно открытие Маркульского городища, располо-женого на 20 км севернее Гюэноса, со слоями IV—II вв до н. э., которые однозначно показывают наличие торговых отношений населения данного городища с античным центром (ближайшим которым был Гюэнос), говорят, что жизнь в Гюэносе в IV в. до н. э. скорее всего не прерывалась [8]. Поэтому м ы не м ожем согласиться с точкой зрения Г. Р. Цецхладхзе. Более того, у нас нет и данных письменной традиции, которые бы свидетельствовали о начале экономического, а затем и социально-политического кризисов древнегреческих колоний, таких как Диоскуриада, Гюэнос и Фасис. Скорее наоборот, итоги археологических исследований в окрестностях Диоскуриады свидетельствуют о том, что в «период кризиса» (вторая половина IV—II вв. до н. э.) хора города и количество поселений на ней увеличиваются почти вдвое [9].

Но кроме археологических данных, мы хотели бы остановиться и на палеогеографическом аспекте. Вопросы хронологии, масштабов и динамики развития «лазской» трансгрессии, которая соответствует более известной в археологической литературе «нимфейской» трансгрессии, пока не решены окончательно. Поэтому говорить о подъеме относительного уровня моря в IV в. до н. э. на 4—5 м, как причине экономического кризиса античных городов на побережье исторической Колхиды, по крайней мере, некорректно. Тем более, строить на этом «аргументе» концепцию эволюции центров античной цивилизации в регионе.

Перейдем к конкретным фактам. «Лазская фаза» голоценовой трансгрессии Черного моря была выделена Д. В. Церетели [10], который, отмечая наличие четырех трансгрессивных фаз на общем фоне голоценовой трансгрессии, провел условную датировку этих фаз, используя в ряде случаев археологические материалы. В частности, производя сопоставление отдельных этапов развития голоценовой трансгрессии Черного моря с археологическими эпохами, «лазскую» трансгрессию он относил к раннему железному веку, «фазисскую» — к эпохе поздней бронзы, а новочерноморскую — к эпохе ранней бронзы и энеолиту. Таким образом, согласно схеме Д. В. Церетели, «лазская» и «фазисская» трансгрессивные фазы имели место в интервале времени от 3300—3400 до 2500—2600 лет назад, что не подтверждается полученными данными об абсолютном возрасте этих фаз.

Обширный фактический материал по стратиграфии и хронологии позднеголоценовых отложений Колхиды позволил Ч. П. Джанелидзе [11] внести уточнения в схему Д. В. Церетели. В частности, возраст отложений «фазисской» фазы оказался 8010—7900 лет назад, т. е. «фазисская» трансгрессивная фаза имела место не в эпоху поздней бронзы, а намного раньше. Возраст новочерноморской трансгрессии около 4100—3500 лет назад, т. е. она относится к эпохе средней бронзы, а «лазская» трансгрессия является региональным аналогом «нимфейской» трансгрессии Черного моря.

Результаты проведенных в 70—80-е годы прошлого века геолого-геоморфологических исследований на побережье Западной Грузии позволили существенно детализировать схему палеогеографического развития побережья Колхиды в позднем голоцене [12]. В частности, возникновение ландшафтов заболоченных низменностей на побережье Колхиды было отнесено к возрастному рубежу около 6 тыс. лет назад при положении относительного уровня моря на 5—6 м ниже современного. В дальнейшем в ходе очередного этапа ускорения трансгрессии, относимого к эпохе средней бронзы (4,0—3,6 тыс. лет назад), относительный уровень моря достигал или даже незначительно превышал его современное положение. К этому периоду относится оформление морфологического и ландшафтного облика побережья, и, в частности, возникновение почти непрерывной полосы береговых валов, окаймляющих Колхидскую низменность и отделяющих от моря обширные лагунно-болотные пространства.

Характерной особенностью трансгрессивной фазы эпохи средней бронзы являются относительно высокие темпы повышения уровня, которые согласно существующим оценкам [13] составляли 5—8 мм/год, т. е. около 50—80 см в столетие, что существенно повлияло на условия заселения прибрежных низменностей. Быстрое подтопление обширной прибрежной полосы суши и обусловило отступание поселений эпохи средней бронзы

от побережья [14]. В середине II тыс. до н. э. подъем уровня замедлился и даже сменился его некоторым понижением, максимум которого приходится на I тыс. до н. э., о чем косвенно свидетельствует относительно широкое присутствие следов поселений поздней бронзы — раннего железа на поверхности древних береговых валов, окаймляющих Колхидскую низменность [15].

Начало древнегреческой колонизации Причерноморья относится к максимуму «фанаго-рийской» регрессии. При этом несомненна относительно высокая локальная изменчивость амплитуды понижения уровня за счет неотектонических процессов, которые, например, варьируют от 4 мм/год в районе Поти до 0,5—1,5 мм/год на побережье Абхазии [16]. В районах интенсивно погружающегося побережья эвстатическая составляющая могла в существенной мере компенсироваться неотектонической, что в целом приводило к сглаживанию эффекта относительного понижения уровня и сравнительно слабому его отражению в ландшафтно-геоморфологическом облике прибрежья. Подобная картина отмечается для большей части Колхидской низменности, где палеоботанические данные изучения прибрежных торфяников свидетельствуют о слабых изменениях условий торфонакопления, связанных с относительно небольшим понижением относительного уровня моря, амплитуда которого оценивается в 3—5 м [17].

Данные об изменениях относительного уровня м оря в период поздней античности крайне немногочисленны. Результаты исследований на побережье Восточного Причерноморья [18] показывают, что после регрессивной фазы I тыс. до н. э. относительный уровень моря вновь приблизился к его современному положению лишь в конце I тыс. н. э. Следует подчеркнуть, что палеогеографические данные свидетельствуют о сравнительно медленном подъеме уровня моря в период поздней античности — раннего средневековья без следов каких-либо резких изменений в л анд-шафтно-геоморфологическом облике побережья, которые могли бы оказать влияние на изменения условий освоения прибрежной полосы низменностей. В результате суммарного повышения уровня с начала римского времени и до раннего средневековья оказалась затопленной сравнительно узкая полоса суши, шириной в первые сотни метров. Основным негативным последствием подъема уровня являлась сохранившаяся до настоящего времени тенденция к размыву и отступанию берегов под влиянием подъема уровня, темпы которого могли составлять 1,5—2 м в год.

Рис. Карта района исследования с обозначением местоположения археологических памятников и геологических скважин

В 2001—2004 гг. наряду с археологическими разведками, были проведены геологические исследования в Сухумской бухте, которые позволили уточнить некоторые вопросы палеогеографии побережья в историческое время [19] (рисунок).

На прибрежной низменности, занятой современным Сухумом, геологическая ситуация несколько отлична от участков морского побережья Колхидской низменности. Кровля «синих глин», залегающая на глубинах 0,5—1,0 м ниже современного уровня моря, практически повсеместно в пределах приморской полосы перекрывается культурными остатками ранней античности, что позволило отнести прекращение существования лагунно-болотных условий в пределах современной прибрежной полосы, связанного с относительным понижением уровня моря, к эпохе поздней бронзы, т. е. рубежу II—I тыс. до н. э.

С учетом выявленной разведками наибольшей глубины залегания культурного слоя ранней античности и затопленных остатков южных стен крепостного комплекса Себастополиса величина относительного понижения уровня моря в сер. I тыс. до н. э. может быть оценена до 4—6 м ниже современного. К сожалению, более определенные геологические данные для реконструкции изменения положения уровня моря в первой половине I тыс. н. э. отсутствуют. Одновременно с этим, присутствие на дне моря затопленных остатков крепостных сооружений римского времени указывает на то, что подтопление прибрежной

полосы в ходе «нимфейской» фазы трансгрессии приходится на вторую половину I тыс. н. э., что согласуется с геологическими данными, полученными по району п-ва Пицунда [20].

Таким образом, результаты геологических исследований побережья Восточного Причерноморья показывают, что надводные береговые образования, соотносимые с «нимфейской стадией» голоценовой трансгрессии, имеют абсолютный возраст около 1,3—1,5 лет назад (калиброванные даты — ХП—ХШ столетия), что определяет возрастной рубеж, когда относительный уровень моря приблизился к его современному положению. Исходя из полученных данных можно сделать два основных вывода, касающихся палеоэкологических последствий «лазской» («нимфейской») трансгрессии. Во-первых, при подобных пространственно-возрастных границах этой трансгрессивной фазы, средняя скорость повышения уровня моря, даже с учетом тектонического погружения, едва ли превышала 1 мм в год, т. е. ни в коей мере не может рассматриваться как катастрофическая. Во-вторых, относительный уровень моря приблизился к его современному положению лишь в средневековую эпоху, поэтому основные негативные последствия подъема уровня на прибрежной полосе (подтопление прибрежных низменных территорий, размыв берегов и т. п.) начали проявляться в раннесредневековое время и вряд ли могут быть приняты во внимание при рассмотрении палеоэкологической ситуации в эпоху античности. Косвенным подтверждением

этого могут служить результаты археологических исследований в прибрежной полосе современного г. Сухуми, проведенных М. М. Трапш, которые показали отсутствие следов воздействия моря в последовательности культурных слоев поздней античности [21].

Таким образом, рассмотренные кратко основные результаты палеогеографического и археологического изучения побережья Колхидской низменности в античную эпоху не дают оснований для обоснования предположений о резком негативном изменении геоэкологической ситуации на побережье, связанной с развитием одной из трансгрессивных фаз («лазской» — «нимфейс-кой») в изменении уровня Черного моря в историческое время.

Библиографический список

PALEOECOLOGICAL ASPECTS OF THE ANCIENT GREEK COLONIZATION OF NORTHWESTERN COLCHIS

G. V. Trebeleva, Ph. D. (History), Institute of archeology of the Russian Academy of Sciences (IA RAS), trgv@mail.ru, Moscow, Russia, Yu. V. Gorlov, Ph. D. (History), Moscow state University of technology and management. K. G. Razumovsky, Moscow, Russia.

References