Города, государства и нации: пространственная модель изучения различий в развитии

II. РАБОТЫ С. РОККАНА

РОККАН С. ГОРОДА, ГОСУДАРСТВА И НАЦИИ:

ПРОСТРАНСТВЕННАЯ МОДЕЛЬ ИЗУЧЕНИЯ РАЗЛИЧИЙ В РАЗВИТИИ (Перевод)

ROKKAN S.

Cities, States and Nations: A Dimensional Model for the Study of Contrasts in Development // Building states and nations: Models and data resources / Ed. by Eisenstadt S., Rokkan S. - L.: Sage, 1973. - Vol. 1. - P. 73-91.

Я пытался в различных контекстах построить модели, с помощью которых можно исследовать существенные различия, с которыми мы сталкиваемся при сравнении политических систем мира. Почему некоторые из них - крупные, другие - очень небольшие? Почему одни являются чрезмерно централизованными, а в других существует множество центров, выполняющих различные функции в рамках целостной системы? Почему некоторые однородны в лингвистическом и конфессиональном отношениях, а другие состоят из нескольких различных культурных общностей? Почему одни открывают свои границы для свободного перемещения людей, товаров и информации, а другие принимают все более жесткие меры для поддержания экономической и/или культурной автаркии?

В данной главе я попытался еще раз ответить на эти вопросы. Результат далеко не окончателен: каждую типологию, каждую гипотезу необходимо проверить, используя подробные данные о строении институтов и статистику для каждого региона, и оценить с помощью альтернативных теоретических моделей. Моей первоочередной задачей было сформулировать основания «грамматики» макровариаций. Тщательное сопоставление с историческими реалиями следует предпринять отдельно для групп из двух или трех стран.

Территория, экономика, культура

Любой анализ различий между политическими системами должен начинаться с представления о территории. Мы не можем изучать эти различия, не рассмотрев структуру пространства, которое политические системы контролируют. Во-первых, мы должны изучить их центры, т.е. локусы, где принимаются самые важные решения, где основные акторы, их семьи и союзники обычно взаимодействуют между собой. Во-вторых, мы должны обратить внимание на периферии, т.е. территории, которые так или иначе зависят от решений, принятых в центре. Наконец, нам необходимо проследить взаимодействия между различными центрами и между центрами и перифериями.

При исследовании пространственного взаимодействия необходимо учитывать, во-первых, географические условия работы транспорта и связи: особенности рельефа, расстояния, которые необходимо преодолевать по воде, в той или иной степени затрудняющие коммуникацию между населенными пунктами; во-вторых, транспортные технологии: от лошадей, кораблей, мощеных дорог к железным дорогам, пароходам, самолетам; в-третьих, военные факторы, способствующие экспансии или отступлению: уровень организации армии, особенности стратегии и тактики, различия в военных технологиях - все, что увеличивает или уменьшает стремление к захвату новых территорий; в-четвертых, экономические условия пространственного взаимодействия: различия в использовании ресурсов, уровне производства, структуре рынка, способствующие существованию бартера или денежной торговли; и наконец, в-пятых, культурные традиции общения: этническая близость или неприязнь, языковые, этические и конфессиональные различия.

Географические особенности и уровень развития транспортных средств диктуют возможные границы экспансии; военная мощь, направление и характер торговых путей, сходство или различие в системах коммуникации определяют результат экспансии.

Успехи и неудачи экспансии также способствуют формированию внутренней структуры политических систем: чем удаленнее друг от друга центр и периферия, тем сложнее распределение ролей, больше внимания уделяется компетентности при распределении полномочий, сильнее потребность в нормах морали, которые стояли бы выше принадлежности к роду и месту проживания.

Три направления дифференциации

Толкотт Парсонс в своей основополагающей работе по социологии ранних империй предложил простую модель, в которой он выделил три направления дифференциации, три типа системной организации и три типа элит (см. схему 1).

Ранние крупные политические системы - империи - возникли после изобретения письменности: иероглифы и алфавитное письмо уменьшили зависимость от устной передачи информации во времени и в пространстве и сделали возможным закрепление структур, объединивших различные виды местных общин.

Передача информации в письменном виде имела хорошо известное магическое и религиозное назначение и способствовала легитимации установленной власти. Она также была важна и в практике военных и экономических структур.

Все ранние попытки крупномасштабной территориальной культурной стандартизации с помощью письменности и все подобные системы значительно различались своей внутренней системой коммуникаций.

Великий археолог Генри Франфорт противопоставляет две модели территориального объединения: конгломерат самоуправляемых городских общин Месопотамии и централизованную империю египетских фараонов. Великим изобретением Месопотамии был город: «Это созданный человеком институт, стоящий выше естественного и первобытного разделения общества на семьи и кланы.

Схема 1. Три направления дифференциации в крупных территориальных системах

Он закрепляет привязанности, определенные местом проживания, а не родственными связями. Более того, город не признает внешней власти. Он может быть подчинен соседним государством или правителем, но его лояльность нельзя завоевать силой, носителем его суверенитета является собрание граждан. Таким образом, ранние города Месопотамии во многом напоминают города Греции, Ганзейской Лиги, Италии времен Возрождения».

В Египте, напротив, сформировался династический центр в условиях сельскохозяйственной цивилизации: «В Египте великие перемены не привели к концентрации социальной активности в городских центрах. В действительности в Египте существовали города, но за исключением столицы они представляли собой торговые

центры для примыкающих сельских районов. Любопытно, что столица была не таким постоянным поселением, как города в провинциях, так как в принципе столицей конкретный город оставался только во время правления одного фараона. Каждый фараон жил рядом с местом, выбранным для своей гробницы... До середины второго тысячелетия до нашей эры (когда Фивы стали постоянным центром) в Египте не было по-настоящему постоянной столицы, что ясно указывает на незначительную роль, которую играли города как таковые в политической мысли египтян. В Месопотамии, напротив, даже самые могущественные правители позиционировали себя в качестве глав городов и действительно правили в Аккаде, Уре, Вавилоне или Ашшуре».

Понятие «город» является фундаментальным понятием в сравнительной истории формирования империй. Пути развития Египта и Месопотамии представляют собой два различных направления территориальной экспансии: создание военно-бюрократических центров в преимущественно аграрных районах против создания органов контроля и суда в сети существующих городов. Месопотамский путь преобладал в обширном регионе от Индии до Средиземного моря и севернее, в Европе. Египетский стиль имеет параллели в Китае, в кочевых империях центральноазиатских степей, в некоторых мусульманских государствах и в России.

Римская империя на пике своего расцвета объединила в себе обе традиций: она контролировала широкую сеть городов вокруг Средиземного моря и в то же время создала сильный центр для завоевания территорий, находящихся на более низком уровне экономического развития. И что не менее важно, Римская империя стала важным инструментом проникновения крупнейшей письменной религии - христианства - на новые территории.

Таким образом, Римская империя некоторое время объединяла силу всех трех основных процессов дифференциации: экономической, военно-бюрократической и культурной. Эти три пути развития в течение какого-то времени усиливали друг друга, но они создавали отдельные организационные структуры, опиравшиеся на различные ресурсы. Западная империя разрушилась как военно-административная структура в V в., но система городов сохранилась, равно как и Римская церковь, и традиция передачи информации на большие расстояния при помощи алфавитного письма. Империя распалась как политическая система территориального кон -троля, но большая часть экономической и культурной инфраструктуры для пространственной коммуникации осталась без изменений и даже усилилась на протяжении четырех или пяти веков конфликта с исламом - другой имперской религией Средиземноморья.

Чтобы объяснить эти процессы распада и реорганизации, мы должны внести в исходную парадигму новые элементы. Рассмотрим три процесса развития периферийных территорий в распадающихся империях: феодализация, диалектизация и образование государства. Соотношение этих процессов может быть представлено графически (см. схему 2). В истории территориальной организации политических систем анализ процессов распада империи не менее важен, чем изучение периодов экспансии. Система государств, возникающих в Европе с XII по XX в., может быть изучена только с учетом римского наследия и сокращения многообразия форм и масштаба взаимодействия между отдельными регионами, которое происходило постепенно, как следствие падения Римской империи.

Развитие феодальных структур - это тема, которая широко обсуждается в рамках сравнительной истории. В нашей упрощенной парадигме особое значение имеет временное усиление позиций тех, кто контролировал ресурсы в неразвитой экономике: локализация экономической и политической власти была обычным явлением на бывших территориях империи. Но этот процесс протекал по-разному в разных частях Европы: к северу от римских владений он проявлялся слабо. Существовали различные вариации данного процесса, в зависимости от уровня сельскохозяйственного развития и степени защищенности от нападений кочевников. Крайне важными для дальнейшего развития территориальных единиц оказались уровень производства ресурсов внутри концентрированных аграрных систем, а также и стратегия отношений землевладельцев с городским населением и военно-бюрократическими институтами государства; эта концепция является основой важнейшей работы Баррингтона Мура о развитии крупных территориальных единиц в Европе и в Азии.

Схема 2. Парадигма расположения исходных переменных при анализе роста и распада крупных территориальных систем

В сфере культуры развитие происходило гораздо медленнее: Римская церковь установила духовное господство на территории всей Западной Европы и смогла сохранить два языка, греческий и латынь, в качестве средства общения элит на сотни лет после падения Западной Римской империи. Но как показал Джек Гуди в своем глубоком исследовании социальных последствий использования письменности, существует фундаментальное различие между империями, построенными на идеографическом способе передачи информации, и теми империями, которые использовали алфавитное письмо. В Китае было возможно объединить образованных людей и знать на огромной территории; иероглифы не передавали непосредственно речь и могли быть произнесены различными способами, что не влияло на содержание сообщения. В Римской империи греческий и латынь столетиями оставались средством общения для элиты всей Европы, но алфавитное письмо открыло возможности для литературного развития местных языков. Такого рода местная литература процветала уже в Средние века, а окончательный разрыв с латински-

ми и греческими стандартами связан с изобретением книгопечатания и эпохой Реформации; эти события сделали возможным массовое воспроизводство текстов на местных языках и создали условия для развития множества национальных стандартов общения в феодали-зирующейся Европе. Гутенберг изобрел технологию, которая определила формирование национальных государств; массовое копирование книг, трактатов и других текстов позволило охватить новые слои населения каждой территориальной единицы и в то же время ввести стандарты общения в рамках местного наречия. Реформация активизировала этот процесс в Северной Европе, и это означало гораздо больше, нежели раскол с Римом в религиозной сфере. Возросло своеобразие каждой из региональных культур, так как церковь объединилась с административным аппаратом государства, а деятельность священнослужителей стала ограничиваться рамками определенной местности. С точки зрения Хиршмана, Реформация перекрыла каналы культурного «выхода» (exit) из одного региона в другой. Возникшие барьеры были не только стратегически важны для легитимации новых государств-наций, но и в конечном итоге подготовили широкие слои населения к активному использованию «голоса» (voice) в рамках политической системы.

Однако этот процесс не был однородным. Великим парадоксом развития Европы является то, что самые сильные и прочные системы возникли на периферии старой империи; а ее сердцевина, а также итальянские и германские территории оставались раздробленными до XIX в.

Чтобы понять, почему это произошло, необходимо проанализировать несколько этапов процесса.

Концептуальная карта Европы

Результатом стал удивительный хаос территориальных структур в Европе: одни крупные, другие мелкие, одни крайне централизованные, другие - представляющие собой систему разрозненных самоуправляющихся городов. Алфавит и город предрешили судьбу Европы: появление местных стандартов коммуникации подготовило почву для более поздних этапов повсеместного образования государств, а география торговых путей обусловила появление различий между го -сударствообразующими ресурсами на западе и востоке. Суть этих различий в обстоятельствах образования государств может быть представлена на концептуальной карте - простой двухмерной модели в рамках топологии Европы.

На этой карте (см. табл. 1) ось Запад - Восток отражает различия в экономической ресурсной базе центров образования государств: в экономике Запада - прибыль, полученная вследствие высокого уровня развития товарно-денежных отношений, на Востоке - доход от сельскохозяйственного труда. Ось Север - Юг классифицирует предпосылки быстрой культурной интеграции: раннее закрытие границ на протестантском Севере, длительная наднациональная власть церкви на католическом Юге.

Таблица 1

Концептуальная карта Западной Европы ХУ1-ХУШ вв. (территории, признанные независимыми в 1648-1789 гг., выделены курсивом)

Территориальные центры Сеть городов Слабые Слабые Морские периферии Сильные Сильные Морские национальные империи Слабые Сильные Сильные Слабые Континентальные национальные империи Слабые Континентальные буферные зоны

город государство Европа

далекие близкие Интегрирован в более крупную систему Объединенное образование Раздроблены до XIX в. близкие далекие

Протестантская государственная церковь Исландия Норвегия Шотландия Уэльс Англия Дания Ганнзейский союз Германия Пруссия Швеция Финляндия

Смешанные территории Нидерланды Швейцария Рейнланд Балтийские территории Богемия

Национальная католическая традиция Ирландия Бретань Франция Лотарингия Бургундия Арелат Бельгия Бавария Польша

Контрреформация Испания Португалия Каталония Италия Австрия Венгрия

Концептуальная карта отражает фундаментальную асимметрию геополитической структуры Европы: доминирующую городскую структуру политически раздробленного торгового пояса от Средиземного моря до Северного, силу городов, сформировавшихся на западных, «обращенных к морю» территориях, и слабость городов на территориях, объединенных под властью мощных военных центров на «обращенном к континенту» Востоке.

Эта концептуальная карта является основой анализа, приведенного в книге Баррингтона Мура. В своем исследовании он не рассматривает центральный пояс, но его противопоставление морским державам, Англии и Франции, и континентальным державам, Пруссии и России, непосредственно отражено на оси Запад - Восток на карте. В сущности, в его основе лежало различие между уровнями денежного обращения, которые были достигнуты в эпоху окончательной консолидации территорий вокруг центров: в Англии и Франции в XVI в., в Пруссии и России в Х^1-Х^Ш вв. На Западе резкий подъем экономической активности позволил центрам получать ресурсы в высоколиквидном денежном эквиваленте. На Востоке города были очень слабыми и не могли служить существенной ресурсной базой для создания вооруженных сил новых центров на периферии старой Европы. Единственной альтернативой были землевладельцы. Что касается ресурсов, которые они могли предложить, это были продовольствие и рабочая сила: арендаторы и мелкие земельные собственники в Швеции; крепостные - в Австрии, Пруссии и России. Этого различия между ресурсными базами политической консолидации достаточно, чтобы объяснить несхожесть внутренней структуры и характера перехода к участию широких масс в политике западной и восточной систем. Это различие - главная идея работы Мура. Но оно не объясняет всех казусов и не заостряет внимания на причинах различий в каждом из них; как на Западе, так и на Востоке существуют значительные отклонения от идеальной модели, которые можно описать, проанализировав другие характеристики государства, и прежде всего культурный аспект.

На концептуальной карте Европы ось Запад - Восток отражает различия в условиях образования государств, а ось Север - Юг -в условиях образования наций. В основополагающей модели развития Реформация рассматривается как первый важный шаг к формированию национального государства. Лютеране и кальвинисты покончили с наднациональностью Римской церкви и заставили церковную администрацию объединиться со светскими территориальными образованиями: этот процесс означал устранение «возможности выхода» в сфере культуры, укрепление культурных границ между территориями. Реформация охватила Европу лишь несколько десятилетий спустя после Гутенберга; государственные церкви на протестантском Севере стали главными проводниками стандартизации национальных языков и социализации масс, создавая однородные национальные культуры. В католической Европе церковь оставалась наднациональной и не стала в той же степени государ-ствообразующим фактором. Разумеется, католическая церковь играла важную роль в развитии периферийных наций на европейских территориях, охваченных Контрреформацией, но это были гораздо более поздние события; они происходили после французской революции и приняли форму союзов между церковью и националистическими или сепаратистскими лидерами против центральных властей, будь то протестанты (в Бельгии до 1830 г., Ирландии после 1820-х годов), православные (в Польше, Литве) или светские государственные деятели (карлистские войны в Испании). Даже в тех государствах, где Контрреформация была более последовательной, церкви оставались наднациональными и так и не стали центральным фактором формирования государства, как это произошло с протестантской церковью на севере.

Церкви, и протестантские и католические, должны были взаимодействовать с населением, которое попытки стандартизации встречало по-разному.

Великое переселение народов и средневековые войны создали неодинаковые условия для лингвистической унификации в различных регионах Европы. Результатом стало множество противоречий между стремлением к территориальному контролю, с одной стороны, и к национальной идентичности - с другой; нигде понятия «государство» и «нация» полностью не совпадали, и противоречия между двумя категориями стремлений были особенно сильными на территорях центрального торгового пояса городов и в католических регионах Европы.

На северных территориях процессы формирования государств и наций обычно проходили pari passu, но даже на границах старой империи претензии на территориальный контроль зачастую сталкивались с притязаниями на собственную идентичность: англичане

против кельтов, датчане против норвежцев и исландцев, шведы против финнов. Торговый пояс городов Европы унаследовал устойчивые лингвистические стандарты от древней и средневековой империй: итальянский на Юге, немецкий на Севере. Но на политическом уровне соответствующего развития не происходило; на этих территориях сначала сформировалась национальная идентичность, а политическое объединение произошло гораздо позднее. В зоне «Лотарингия - Бургундия», которая находилась между немецким рейхом и французской монархией, лингвистические барьеры почти нигде не совпадали с территориальными границами и претерпевали многочисленные изменения: швейцарцы быстро восприняли некоторые внешние литературные стандарты и не сформировали собственную «лингвистическую нацию»; в Эльзасе и Лотарингии сохранился немецкий диалект, хотя политически этот регион соотносится с Францией; Люксембург также сохранил свой диалект, но постоянно переходил от Франции к Германии и обратно; а Бельгия оказалась разделенной на фламандский Север и валлонский Юг.

В остальной части католической Европы языковые стандарты развивались в территориальных центрах, однако и на периферии существовали сильные движения культурного сопротивления. Франция дальше всех продвинулась по пути лингвистической стандартизации, но в XIX в. должна была включить в процесс формирования нации такие пограничные регионы, как Бретань и Аквитания: народные ополчения в пору великих войн и секуляризации образования были решающими факторами культурной унификации. В Испании кастильцы так и не смогли создать однородной национальной культуры: Страна Басков и Каталония оставались оплотом регионального сопротивления. Австрия столетиями пыталась сделать немецкий язык доминирующим языком Юго-Восточной Европы, но эта кампания так и не увенчалась успехом. С подъемом националистических идеологий эта обширная империя вскоре распалась на небольшие фрагменты, хотя культурные конфликты продолжали терзать даже эти территории. Различия между австрийской и прусской стратегиями поразительны: Австрия распространяла господство своего государственного аппарата далеко за пределы германо-язычного сообщества и создала многоязычную империю; Пруссия также наращивала силу на востоке, но в конце концов повернула на запад, к центральным территориям древней германской нации. Власть католической церкви придерживалась наднациональных идеалов; протестантская церковь предприняла попытку взять под контроль только одно лингвистическое сообщество. Столкновение стратегий «Малой Германии» и «Великой Германии» представляло собой столкновение между государством и нацией, между политической и культурной концепциями территориального сообщества.

Вариации городских систем

Мы попытались определить три основных фактора в истории Западной Европы: уровень развития сети городов, сила государство-образующих центров и сопротивление культурной унификации и стандартизации, т.е. формированию нации. Эти три направления, смешиваясь, породили удивительное разнообразие политических систем на территориях, которые когда-то находились под властью единой империи, - разнообразие не только географических масштабов, но городской структуры и соотношения различных культур на каждой территории. Таблица 2 представляет типологию таких вариаций и показывает, как она может быть выведена из предложенной концептуальной карты Европы.

Городская структура каждой территории отражает расстояние между государствообразующими центральными зонами и главными торговыми путями: чем больше это расстояние, тем сильнее власть столицы; чем расстояние меньше, тем равномернее распределяются ресурсы между городами, будь то демографический аспект или территориально-административные функции. Территории восточнее и западнее срединного торгового пояса в большинстве своем сильно централизованы: они создавались вокруг сильных государствообразующих центров и не испытывали серьезной конкуренции со стороны городов, расположенных ближе к старым торговым путям, ведущим с юга на север. Тем не менее средиземноморская часть торгового пояса представляет собой любопытное исключение из общего правила.

Концептуальная карта фокусирует внимание на торговой оси Юг - Север, но вдоль Средиземноморского побережья существовала и более древняя торговая традиция - по оси Запад - Восток. Она была прервана мусульманскими завоеваниями, но со времен Крестовых походов все еще являлась жизненно необходимой.

Средиземноморские территории создали основу для «Европы городов-государств»: в этом регионе типология и топология почти не совпадают. Исторически сильное влияние городов-государств на юге крайне затруднило формирование доминирующих центров в крупных территориальных системах: результатом этого стала поли-центричность, но гораздо более поляризованная, чем в Центральной и Северной Европе.

Сравним территориальное развитие в двух южных точках Западной Европы: на Иберийском полуострове и во владениях Габсбургов на востоке.

Испания и Австрия наращивали силу как пограничные империи крестоносцев - для борьбы с мусульманами: обе они формировали свои центры путем мобилизации военно-административных ресурсов против воинственных неверных. Испания была гораздо ближе к средиземноморскому торговому поясу: Мадрид стал доминирующим политическим центром, но не мог соревноваться с Барселоной по экономическим показателям. Вена, напротив, формировалась как доминирующий город пограничных территорий; она располагалась очень далеко от средиземноморского и срединного торговых поясов городов и стала контролировать окружающие территории, создав империю Габсбургов.

Это различие проявляется еще ярче, если обратить внимание на две другие страны, выходящие к Средиземному морю, - Францию и Югославию. Во многом подобно испанским династиям, французские государственные деятели присоединили к территории Франции большую часть торгового пути - территории Бургундии и Прованса. Но ядро Иль-де-Франс оказалось способным контролировать эти важные в экономическом отношении пограничные области более эффективно, чем кастильцы - Каталонию. Этот контраст, несомненно, отражает различия в балансе ресурсов между полюсами каждой системы, он также демонстрирует, что существовали различия и в культурном аспекте образования государства: усилия французов концентрировались на собственной территории, а испанцы тратили много ресурсов на создание империи и колонизацию Америки.

Типология политических

Характеристики системы Морские периферийные территории Суверенные после 1814 г.

Размер Городская структура Лингвистическая структура

Крупные моноцен-тричные интегрированные

внутриязыковые периферии

поли- центричные интегрированные

внутриязыковые периферии

Малые моноцен-тричные интегрированные Исландия (позиции датского никогда не были сильны)

раздробленные Норвегия (два стандарта, один близок к датскому) Ирландия (позиции гаэльского в настоящее время очень слабы)

полицен-тричные интегрированные

раздробленные: внешнеязыковые стандарты

Таблица 2

систем Западной Европы XX в.

Морские национальные государства Отступившие империи Европа городов-государств: Раннее объединение или позднее слияние Сухопутные национальные государства Отступившие империи Сухопутные буферные зоны Суверенные после 1814 г

Франция (но сохраняется сопротивление в Бретани, Эльзасе и Западных землях) ГДР

Соединенное Королевство (Уэльс, в некоторой степени гаэльский язык)

ФРГ и Италия

Испания

Дания Люксембург (хотя также присутствуют внешние языковые стандарты) Швеция (близко к полицентрично- сти) Австрия

Финляндия (один внутренний, один внешний языковой стандарт)

Португалия Нидерланды (хотя также существует религиозная сегментация - Уег-тшШг^ (Голл.) )

Бельгия (фламандский, французский) Швейцария (немецкий, французский, итальянский) (Югославия)

Подобный контраст мы видим и в Юго-Восточной Европе: Австрия явно моноцентрична, а возникшая позднее югославская федерация существенно фрагментирована экономически и культурно. Параллели между Югославией и Испанией поразительны: в обоих случаях имело место формирование военно-административного центра в борьбе против иностранного владычества; в обоих случаях между этими политическими центрами и более сильными экономически городами, расположенными вблизи торговых путей, возникали конфликты. Белграду и Сербии соответствуют Мадрид и Кастилия; Любляне и Загребу - Барселона и Бильбао. Во всех случаях экономическая сила периферийных городов укрепляла культурную самобытность этих регионов; претензии на экономическую автономию совпадали с претензиями на культурное признание.

Но поляризация между экономическими и административными центрами была гораздо менее заметна в срединном поясе городов, от Италии до Северного моря. Все эти территории сформировали поли-центричную систему городских поселений с более расплывчатым распределением функций. Италия была объединена под властью горного государства на севере региона; Пьемонт доминировал не только в политической жизни, но и в экономике страны и сохранил значительное влияние даже после того, как столица была перенесена в Рим. В Швейцарии и Нидерландах образовались в высшей степени сбалансированные объединения городов: они выделяются как две политические системы Европы с самой четкой консоциативной структурой, что доказал Даальдер. Модель, которая лежит в основе этой системы, - это лига городов, открытая договорная организация для защиты торговых привилегий и контроля над рынками. Множество таких союзов появилось также в Германии в Средние века и в Новое время, но геополитически они оказались гораздо менее жизнеспособны.

Обширная территория, на которой располагались независимые города и небольшие государства, могла быть объединена лишь при помощи внешнего воздействия. Габсбурги столетиями пытались добиться объединения этих политий вокруг центра в Вене, а затем в Брюсселе, но их усилия оказались напрасными. Окончательное объединение произошло в три этапа. Первый этап - произошло усиление Прусского государства на границе с землями, населенными славянами, второй - реорганизация немецких территорий под властью Наполеона и возникновение сильной националистической идеологии, которая

преодолела влияние регионального фактора, и, наконец, третий - победа Пруссии над Австрией и создание рейха, который включил в себя большинство территорий немецкоговорящего срединного пояса городов. Получившаяся в результате городская структура была явно поли-центричной: Берлин, политическая столица, должен был соперничать с сильными центрами старого торгового пояса на западе. Интересно, что поражение рейха в 1945 г. вновь отделило прусские территории от западного городского пояса; крайне полицентричная боннская республика унаследовала традиции древних лиг, а моноцентричная ГДР сохранила определенные черты централизованной прусской монархии.

Уникальность европейской структуры и источники вариаций в других регионах мира

Итак, для объяснения многочисленных вариантов в процессах образования государства и национальной консолидации в Западной Европе нам требуется несколько простых переменных. Нам необходимо завершить наше исследование коротким и вынужденно поверхностным обзором возможностей создания соответствующей системы переменных для установления различий в развитии других регионов мира.

В исследовании европейских различий мы в первую очередь обращали внимание на четыре переменные: независимость/зависимость от церкви и условия для стандартизации национального языка образуют культурный блок переменных; а уровень концентрации ресурсов в аграрной экономике и независимость/зависимость от сети городов - экономический блок.

На более высоком уровне обобщения мы можем выявить четыре соответствующие комбинации «основных переменных», указанные в табл. 3.

Рассмотрим эти переменные еще раз по порядку и выделим наиболее существенные общие различия между геокультурными зонами.

Ясно, что этот краткий и крайне поверхностный обзор наиболее значимых различий между регионами мира по четырем основным переменным не приведет нас к построению дифференцирующих типологий, которые можно было бы использовать при анализе условий и

последствий политического развития. Тем не менее этот обзор позволяет более четко обозначить уникальность европейской системы.

Таблица 3

Основные переменные Геокультурная территория

минимальная: только местные религии Традиционная Тропическая Африка

средняя: местная религия тесно сплетена с политической системой - церковь не оформлена - церковь оформлена слабо Индуистская Индия, конфуцианский Китай мусульманские государства

максимальная: церковь четко оформлена - отделена от общества - тесно связана с политической системой, но наднациональна Буддистские политические системы, Греческая православная церковь, контрре-формационная Римская католическая церковь в государствах Латин