Александр Александрович формозов и Крым

А.В. Черкасов

доцент кафедры социально-гуманитарных дисциплин, к.п.н., Крымский филиал ФГБОУВПО «Государственный морской университет имени адмирала Ф. Ф. Ушакова»

A. V. Cherkasov associate professor of pedagogics, Federal state educational institution of higher professional education «State Maritime University named after Admiral Ф. Ф. Ushakov»,

the Crimean branch (lakets2006@ meta.ua, +38 066 1082697)

АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ ФОРМОЗОВ И КРЫМ

Аннотация. В статье рассмотрены этапы деятельности известного археолога А.А. Формозова на территории Крымского полуострова в 1952-1956 гг. Отдельное внимание уделяется историографической характеристике публикаций ученого по первобытной археологии региона.

Annotation. The article considers the stages of activity of a famous archaeologist A.A. Formozov on the territory of the Crimean Peninsula in 1952-1956 biennium, particular attention is paid to the historiography characteristic of the scientist&s publications on the prehistoric archaeology of the region.

Мудрость не в том, чтобы прижиться, а в том, чтобы выполнять свою жизненную функцию. Вот это он и делал.

Л.С. Клейн (про А.А. Формозова)

Среди особых профессиональных и личных качеств ученого, археолога, историографа, автора более 300 научных трудов Александра Александровича Формозова его современные биографы часто называют такие: глубокое понимание абсолютной ценности исторического факта и вторичности наших суждений о нем, неизменный интерес к человеческой личности как носителя культурных традиций, ясность и краткость литературного стиля, художественную одаренность, принципиальную конкретность суждений [1; с. 185]. Качества настоящего историка; человека, с именем которого связан отдельный этап становления отечественной археологической мысли.

Цель предлагаемой публикации - историографическая характеристика деятельности А.А. Формозова в Крыму в течение 1952-1956 гг.

Будущий ученый родился 30 декабря 1928 г. в Москве в семье научных работников. Его юность пришлась на период Великой Отечественной войны. Однако в это время состоялось и археологическое предопределение судьбы Александра Александровича. В 19401941 гг. он впервые побывал в археологической экспедиции в Звенигороде (Подмосковье), а сразу же после начала войны, в июле 1941 г., вместе с матерью Л.М. Формозовой, сотрудником Института геологии АН СССР, уехал в эвакуацию в Актюбинск (Западный Казахстан). Там, на Урале и в Приаралье, А.А. Формозов собрал подъёмный археологический материал (стоянка Саксаульская), и в конце 1943 г., после возвращения в Москву, отнес находки в Государственный исторический музей (ГИМ), где познакомился с ведущими археологами Марией Евгеньевной Фосс и Ольгой Александровной Кривцовой-Граковой. В

это время были приняты в печать и первые авторские заметки о находках, относящихся к позднее выделенной С.П. Толстовым кельтеминарской культуре VI-III тыс. до н. (1945 г.). Отметим, что вплоть до 70-80-х гг. ХХ в. и раскопок В.Н. Логвина, ранние публикации А.А. Формозова оставались первичным источником для характеристики неолита и энеолита Западного Казахстана [1; с.184].

С 1946 г. А.А. Формозов - студент исторического факультета МГУ, специализируется по кафедре археологии (заведующий А.В. Арциховский), продолжает принимать активное участие в экспедициях (в том числе на Украине) под руководством Михаила Вац-ловича Воеводского (палеолит Десны), О.А. Кривцовой-Граковой, Бориса Николаевича Гракова (скифские памятники на Днепре), Татьяны Сергеевны Пассек (трипольские поселения на Днестре), Алексея Ивановича Тереножкина (курганы эпохи бронзы в Приазовье). В 1951 г. успешно защищает дипломную работу «Палеолит Прикубанья, Нижнего Подонья и Приазовья» [6].

В течение 1951-1954 гг. А.А. Формозов - аспирант Института истории материальной культуры (научный руководитель - антрополог Георгий Францевич Дебец). В кандидатской диссертации «Локальные варианты культуры эпохи мезолита Европейской части СССР» (1954 г.) молодой ученый не только последовательно продемонстрировал региональные различия памятников мезолита Восточной Европы и Крыма, но и обосновал устойчивое существование в каменном веке обширных областей со сходными параметрами, впервые ввел в изучение этих объектов термины «культура», «культурная область», «культурная зона» [9; с.186].

При содержательной разноплановости и географической обширности археологических изысканий А.А. Формозова, начало его научной карьеры состоялось именно на территории Крымского полуострова [9; с.186], куда в 1952 г. он был направлен начальником Бахчисарайского отряда Костёнковской экспедиции Павла Иосифовича Борисковского.

Почти за три десятилетия до этого, в 1924 г. Глеб Анатольевич Бонч-Осмоловский в процессе раскопок грота Киик-Коба (в 25 км к востоку от Симферополя, в 20 км на юго-запад от Белогорска и в 7 км к югу от пгт. Зуя) обнаружил останки взрослого неандертальца и ребенка раннего возраста [3]. Открытие стало первой находкой костей мустьерского человека не только на территории Крыма и Украины, а и всего СССР в целом (если не учитывать утерянные кости человека, найденные Константином Сергеевичем Мережковским в Качинском навесе в 1879 г., и коренной зуб, обнаруженный Г.А. Бонч-Осмоловским на стоянке Сюрень I) [3; с.13].

Для изучения находки на стоянку прибыла комиссия в составе известных антропологов: Якова Яковлевича Рогинского (председатель), Сергея Николаевича Замятнина, Михаила Михайловича Герасимова. Последний ювелирно провел сложную работу по извлечению скелета монолитом и реставрации черепа. После подробного обследования и интерпретаций, комиссия пришла к выводам: об отсутствии следов нарушения слоя впускной

ямы с поверхности; о возрасте погребенного ребенка в пределах от 1,5 до 3-х лет (по данным Я.Я. Рогинского - 1 год 6 месяцев); о принадлежности данного объекта к типу древнего человека, который сочетал в себе черты и неандертальца, и кроманьонца с преобладанием последних. Относительно последней позиции, была проведена компаративная анато-мическо-антропологическая характеристика:

Неандерталоидные признаки Признаки Признаки

кроманьонца Homo sapiens

Общая массивность костей свода, в неповоротливость крутой лоб

частности, в нижней области лобной орбит

кости

Слишком большие размеры вторых относительно малая наличие

молочных коренных зубов обеих че- высота лица подбородочного вылюстей и большие размеры медиаль- ступа

ных резцов

Слишком большая величина посто- относительно большая клыковые ямки

янных коронок формирующихся ко- ширина лица

ренных зубов

Слишком большая уплощенность и относительно большая

ширина фронтальной части альвео- мощность тела лярной дуги нижней челюсти лицевой кости

Слабое развитие сосцевидных отро- - стков

По мнению Комиссии, археологические данные позволяли со значительной вероятностью отнести костные останки человека из Староселья к верхнемустьерской эпохе. При этом, в антропологическом отношении найденный скелет имел и ряд примитивных признаков, что существенно отличало его от современных людей того же возраста. В дальнейшем члены Комиссии посчитали необходимым проведение сравнительных анализов костей человека и костей животных из пещеры Староселье методом точных наук (фторо-вый, прокаливание, карбон 14 и другие), а также полностью исследовать стоянку на предмет возможного обнаружения новых палеоантропологических находок [12; с.41]. С официальными выводами согласилось большинство специалистов в области антропологии, археологии и истории на совместном заседании Ученых советов Института этнографии, Института истории материальной культуры АН СССР и Института антропологии МГУ. В то же время, антропологические останки из Староселья стали предметом ряда научных дискуссий всесоюзного масштаба.

К примеру, С.Н. Замятнин, обратил внимание на вытянутое положение скелета, в то время как обычно все неандертальцы до этого обнаруживались, в той или иной степени, в скорченном положении. Ряд исследователей выразили сомнение не только в существовании определенного погребального обряда в эпоху мустье, но и в специальном захоронении неандертальцев [11; с. 153]. Однако находка почти полного скелета ребенка свидетельствовала, что тело было намеренно похороненным, а не брошенным на площадке мустьерского поселения. М.М. Герасимов и А.А. Формозов по этому поводу заняли нейтральную позицию, указывая, что в Староселье яму для умершего не выкапывали, а тело ребенка было просто прикрыто землей, собранной рядом. Отметим, что вопрос о структуре и организации мустьерских захоронений до сих пор является проблематичным. Тем не менее, современные данные все чаще подтверждают идею, что среди неандертальцев существовали определенные способы и ритуалы захоронения. Речь идет также о примитивных погребальных обрядах, а, следовательно, и соответствующих представлениях о смерти [7].

Нетрадиционной оказалась и ориентация захоронения в Староселье. А.А. Формозов, проведя сравнение с захоронениями во Франции и Палестине, пришел к выводу о закономерности в положении мустьерских погребений: голова - на восток или запад по принципу антитезы хорошо известной для погребальных памятников более позднего времени.

Однако по-настоящему дискуссионной, стала антропологическая характеристика находки. Так, Михаил Антонович Гремяцкий, Михаил Федорович Нестурх, Татьяна Александровна Трофимова, Всеволод Петрович Якимов поддержали выводы Я.Я. Рогинского. М.А. Гремяцкий отмечал, что к числу неандерталоидных признаков черепа нужно добавить также отсутствие лобовых и слабое развитие теменных бугров. М.Ф. Нестурх и Т.А. Трофимова указывали, что примитивные черты могут быть слабо выраженными как раз в детском возрасте. Поэтому взрослые обитатели стоянки вполне могли иметь большее количество неандерталоидных признаков. Появились и солидарные отзывы и в прессе [2; с.86]. Были напечатаны положительные мнения западноевропейских ученых: Г. Ульрих (Германия), В. Влчек (Чехия), А. Валлуа (Франция). При этом в мае 1956 г. французский анатом и антрополог Анри Валлуа, автор фундаментального исследования «Палеонтология и происхождение человека» (1950), имел возможность посетить Москву и лично осмотреть старосельский череп. По мнению специалиста, на черепе присутствовали и другие примитивные признаки, которые не указывались в предыдущих публикациях (например, шиньо-нообразный валик на затылочной части черепа). А. Валлуа отметил, что мустьерские черепа Западной Европы и Палестины очень близки старосельскому.

Реализовывались попытки интерпретации черепа первобытного ребенка из Старо-селья на широком социокультурном фоне. В частности, немецкий антрополог Г. Бах видел в находке подтверждение теории существования в мустьерскую эпоху двух линий развития человека. С одной стороны, неандертальцев, с другой - предков человека современного вида - Homo Praesapiens. Пытаясь обосновать параллельное существование этих форм, Г. Бах интегрировал человека из Староселья к наиболее поздней группе линии Praesapiens (вместе с людьми горы Кармал в Палестине). В.П. Якимов оценивал старосельскую находку несколько иначе. Будучи на то время сторонником теории происхождения человека современного типа от наиболее прогрессивной группы неандертальцев, ученый считал, что специализированные западноевропейские неандертальцы не были предками Homo sapiens. Череп из Староселья, В.П. Якимов определял именно как подтверждение собственной теории, поскольку находка была переходной формой между неандертальцами и человеком разумным. При этом автором указывалось, что череп был найден в юго-восточной Европе, и он принципиально отличался от черепов западноевропейских неандертальцев [18; с.61-62]. Георгий Францевич Дебец в ряде докладов подчеркивал сапиентный характер черепа и, указывая на необычность находки останков Homo sapiens в мустьерских отложениях, считал возможным рассматривать мустье Староселья как переходный этап между мустье и поздним палеолитом [10; с.5].

Таким образом, в характеристике старосельськой находки постепенно формировался ряд направлений. При этом все авторы соглашались, что это останки человека, сохраняющие в строении собственного организма неандерталоидные черты, но уже близкие человеку современного антропологического типа.

Следует, однако, заметить, что даже в выводах самой комиссии присутствовал элемент сомнения («с большой вероятностью»). Сам первооткрыватель «старосельского мальчика» А.А. Формозов указывал, что такая находка является первой на территории СССР, поэтому ее следует воспринимать достаточно осторожно. При этом ученый соглашался, что между неандертальцем и современным человеком проблематично построить длинный эволюционный ряд, что проиллюстрирует постепенное накопление новых черт культуры и физического построения. По мнению А.А. Формозова, в конце эпохи мустье произошел скачок в развитии первобытного человека, своеобразный резкий прогресс в его культуре. Такая ситуация детерминировалась, прежде всего, формированием родовой организации на рубеже древнего и позднего палеолита. Запрет браков между родственниками, возникновения экзогамии привели к быстрому биологическому прогрессу человека, что, в свое время, обеспечило развитие его материальной культуры в позднем палеолите [4]. Таким образом, биологические факторы окончательно потеряли собственное значение, а в процессе эволюции человека приоритетное значение приобрели исключительно социальные.

Находка старосельского палеоантропа изменила представление и о формировании собственно позднепалеолитической культуры. Речь идет о том, что ранее считалось, что человек современного типа и позднепалеолитические орудия труда возникли одновременно. А.А. Формозов доказывал, что современный тип человека сложился раньше, чем верхнепалеолитическая культура. Это был естественный для эпохи 1950-х годов факт. В противном случае пришлось бы считать, что резкие усовершенствования в типах производственного инвентаря были реализованы еще неандертальцем, а формирование людей вида Homo sapiens не вызвало значительного прогресса в материальной культуре человечества. Таким образом, резюмировал исследователь, в конце мустьерской эпохи происходило не только медленное накопление новых черт в материальной культуре и физическом виде человека, но и первое появление людей современного типа. Следствием этого и стало появление культуры позднего палеолита [14]. Заметим, что существование ископаемых форм древних людей, которые интегрировали в себе переходные антропологические признаки, теоретически предполагалось всеми учеными (в свое время, Г.А. Бонч-Осмоловский даже пытался отыскать такой тип древнего человека). Однако, доказать генетическую связь неандертальца и кроманьонца не получалось (существовала лишь единичная находка в Палестине на горе Кармал - неандертальца с рядом физических особенностей Homo sapiens). Старосельское погребение стало вторым подобным открытием.

Кроме этого, исследование Старосельских древностей внесло коррективы в вопрос о степени заселенности Крымского полуострова в первобытную эпоху. Так, если К.С. Мережковский указывал на значительную плотность населения Крыма в древние времена, а Г.А. Бонч-Осмоловский, Б.С. Жуков О.Н. Бадер наоборот свидетельствовали о слабой заселенности региона в каменном веке по сравнению с другими территориями южной, А.А. Формозов сформулировал следующий вывод. Сравнительно небольшое количество локализованных палеолитических стоянок в Крыму в целом, свидетельствует не о слабой заселенности пещер полуострова, а про их сохранность [14; с. 13-14]. Открытие в 70-е гг. ХХ в. массива с более чем 20 мустьерськими стоянками у Белогорска подтвердило этот вывод А.А. Формозова.

В течение 1954-1956 гг. была создана Крымская археологическая экспедиция (под руководством директора Института археологии АН Украины Сергея Николаевича Бибикова). В этот период А.А. Формозовым в Староселье были обнаружены останки взрослого человека (фрагмент нижней челюсти, лучевой и плечевой костей, некоторые другие) близкого к роду Homo sapiens. Такой факт сосуществования человека современного физического типа с набором орудий и техникой неандертальского характера сделал открытие в Ста-роселье предметом внимания мировой науки.

Вместе с этим, археологом были исследованы знаковые мустьерские стоянки - погребенная пещера Кабази (Бахчисарайский район), вторая после Бахчисарайской и навес в Холодной балке (Симферопольский район). В отношении Кабази, которую еще в 80-х гг. Х1Х в. изучал К.С. Мережковский, А.А. Формозовым было подтверждена гипотеза Сергея Николаевича Замятнина о необходимости поисков пещер в погребенном карсте [5; с.63]. При этом А.А. Формозов указывал: так как К.С. Мережковский провел раскопки в Волчьем гроте уже после работ в Саблах, то Кабази надо считать первым памятником древнего палеолита, открытым в Крыму и в Украине. Однако резюмировал ученый, интерес Кабази не столько о приоритете открытия, сколько в условиях ее расположения - погребенная пещеры-навеса с разрушенным карнизом [15; с.147]. Разработанный А.А. Формозовым

план стоянки Кабази стал одним из немногих планов поселений мустьерського времени. Для других мустьерских стоянок региона составляли в основном схематические планы, ведь в процессе разбора слоев, насыщенных плитами камня, детализация плана оказывалась практически невозможной [15; с.150-151]. Кабази стала шестой мустьерськой стоянкой в Крыму, после Киик-Кобы, Чокурчи, Шайтан-Кобы, Волчьего грота и Староселья. Представления ученых об указанном периоде дополняли небольшие коллекции из пещер Чагарак-Коба, Аджи-Коба, местоположений Замрук, Бахчисарай, Эфендикой, Майрам-дере, балки Осипова и др. А.А. Формозов обобщил не только хронологическую, но и культурную градацию этих стоянок. Если ранее наиболее характерными для мустье Крыма, по данным Г.А. Бонч-Осмоловского, считались памятники Киик-Коба и Чокурча (см. Г.А. Бонч-Осмоловский. Результаты изучения крымского палеолита. - М.-Л., 1934. - В. 5. -С.143), то раскопки в Староселье и Кабази откорректировали это положение. К мустьер-ским стоянкам начали относить как памятники с инвентарем преимущественно на отще-пах, так и стоянки с большим количеством двусторонне обработанных орудий, как и в эпохи шелля и ашелля. Ученый предположил, что, возможно, с этими традициями связывалось и одновременное появление в начале позднего палеолита ориньякских стоянок с односторонне обработанными орудиями из пластин и раннесолютрейских стоянок с дву-сторонне обработанными орудиями. Последние при этом имели прототипы - мустьерские «рубильца» и наконечники [15; с.157].

В этот же полевой сезон А.А. Формозовым и А.А. Щепинским было впервые локализировано неолитическое поселение вне пределов Крымской яйлы - Кая-Арасы (с. Ма-шино, долина р. Кача) [16; с.107]. Научное значение проведенных раскопок на стоянке состояло в следующих выводах:

• о существенно полном повторении в более четких, чем на Яйле, стратиграфических условиях комплексов кремниевых изделий, характерных для неолита Крыма;

• о более предпочтительной, чем в условиях Яйлы, сохранности костных остатков, что позволяло составить представление о животном мире, в том числе, о процессах доместикации;

• о более полном представлении вариативности керамики крымского неолита и расширении ареала сурской культуры [13; с.49].

Отметим, в отношении последнего положения, что А.А. Формозов в целом соглашаясь с ним, отрицал отнесение материалов Кая-Арасы к прототипу майкопской культуры (Л.Н. Соловьев. Новый памятник культурных связей кавказского Причерноморья в эпоху неолита и бронзы - стоянки Воронцовской пещеры // Труды Абхазского института языка, литературы и истории. - Сухуми. - 1958. - Т. 29. - С.143.), указывая на специфичность форм посуды обеих коллекций керамики. Вместе с тем, анализ керамики Кая-Арасы подтвердил представление о большом распространение типов неолитической посуды [16; с.112] и сделать возможным постановку вопроса о локальных вариантах культуры мустье в горном и степном Крыму.

Итоги всех полевых сезонов и сделанных открытий были систематизированы и проанализированы автором в монографии «Пещерная стоянка Староселье и ее место в палеолите», которая вышла в 1958 г. (рецензенты Отто Николаевич Бадер и Дмитрий Александрович Крайнов). Написанный с научно-позитивистских позиций труд характеризовался внимательным отношением к источникам, детализацией описания этапов проводимых работ, уважением к эмпиризму и вещеведению, взвешенностью и логичностью выводов.

После 1956 г. А.А. Формозов перенес археологические исследования из Крыма на Северный Кавказ и Прикубанье.

В конце ХХ в. крымский период научной деятельности А.А. Формозова и сделанное им открытие в Староселье, оказалось предметом новой дискуссии на страницах журналов «Current Anthropology» (США) и «Российская археология». В 1991 г. украинский археолог

Виктор Петрович Чабай продолжил раскопки Староселья, а в 1993 г. привлек к исследованиям археолога Э.Маркса из Далласа (США) [6]. В процессе повторных консервационно-охранных работ были высказаны мнения как этического (право первооткрывателя), так и научного характера (обнаружение рядом со стоянкой останков людей, захороненных там в конце XVIII века) [17]. Возникло мнение, что при обрушении навеса кости человека современного типа перемешались с останками маленького неандертальца, и в дальнейшем были «неправильно собраны» (своеобразная повторная история с пилтдаунской подделкой Ч. Даусона (1912 г.)). Правда, сама дискуссия не получила дальнейшего продолжения, повторных анализов и сравнительных исследований костных останков проведено не было. Дело ограничилась открытыми письмами в академических журналах и высказываниями личностных, иногда резких, авторских позиций с каждой стороны.

Несмотря на это, значение Старосельской стоянки и палеоантропологических находок на ее территории, осуществленных А.А. Формозовым, были и остаются уникальными, полиаспектными. Это, во-первых, попытки доказать теорию сосуществования кроманьонцев и неандертальцев. Во-вторых, утвердить положение, что неандертальцы - это закономерная стадия в развитии человека современного вида (теория Ч. Дарвина). В-третьих, решить вопрос о появлении в эпоху позднего мустье отдельных приемов обработки кремня, что предвещало новую технику изготовления орудий. В-четвертых, подтвердить гипотезу о возникновении и составе родовой организации на рубеже мустье и позднего палеолита. В-пятых, обосновать наличие обряда погребения в эпоху мустье. Таким образом, стараниями А.А. Формозова и других отечественных археологов Крымский регион в середине ХХ в. продолжал оставаться научной лабораторией передового опыта в области разработки методики раскопок и фиксации находок пещерных памятников, комплексного подхода к найденному материалу, глубокого его исследования и анализа, образцом оперативного введения в научный оборот ценных фактов, материалов по первобытной истории региона и страны в целом.

Источники: