Спросить
Войти
Парвин ДАРАБАДИ
Доктор исторических наук, профессор Бакинского государственного университета
(Баку, Азербайджан).
КАВКАЗСКО-КАСПИЙСКИЙ РЕГИОН В СИСТЕМЕ ГЕОПОЛИТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ XVIII - НАЧАЛА XIX ВЕКОВ
Резюме
В статье рассматриваются основные этапы геополитического соперничества конкурирующих в Кавказско-Каспийском регионе держав на протяжении более чем ста лет, начиная с первых десятилетий XVIII века. Основным ре-
зультатом этой длительной конкурентной борьбы явилось установление в первой четверти XIX века военно-политической гегемонии Российской империи над этим важным в геостратегическом отношении регионом Центральной Евразии.
В в е д е н и е
Начало XVIII века было ознаменовано для Каспийского региона его превращением в арену острого геополитического соперничества, в орбиту которого наряду с Турцией и
Ираном, двумя ближневосточными странами, все активнее включаются Россия и Англия. Традиционные геополитические интересы России (да и всей Европы в целом) на Каспийском море, опоясанном караванными путями из южной, западной и северной Азии, значительно возросли в результате неудачного Прутского похода Петра I (1711 г.), когда русский царь был вынужден возвратить Турции Азов.
В тот же период, после установления протектората над Кабардой и Осетией, экспансия России, начавшаяся в центральной части Северного Кавказа, постепенно распространяется к побережьям Каспийского и Черного морей. Перспективным направлением военной политики России тогда становилось западное побережье Каспия, по которому проходил так называемый Малый шелковый путь — важнейшая торговая магистраль, соединяющая восточные торговые центры с европейскими1.
Каспийский рывок Петра I к теплым морям
В условиях развала Сефевидского Ирана, приобретшего в начале XVIII века необратимый характер, в Каспийском регионе значительно обостряется военно-политическая ситуация, вызванная стремлением России и Турции закрепиться на этой территории. Не имея в тот период выхода к Черному морю, Петр I (1689—1725 гг.) стремился установить полный контроль России над Каспийским морем и прилегающими к нему областями, переключив тем самым всю европейско-азиатскую торговлю с турецко-средиземноморского направления на балтийско-волго-каспийский путь. Российские завоевания на Каспии должны были стать геополитическим продолжением петровских завоеваний на Балтике. «Наш первый интерес, дабы основаться на Каспийском море, — отмечалось в рескрипте Петра I от 16 февраля 1723 года, — без чего ничего делать нельзя»2. Не случайно и англичане считали, что судьба русских успехов в Балтийском море в тот период находилась в зависимости от хода русских предприятий на Каспийском море3. Геополитические цели России были достаточно четко сформулированы Петром I в направленной им 9 апреля 1723 года инструкции русскому резиденту в Стамбуле Неплюеву, в которой последнему поручалось официально заявить Порте, что Россия не допустит к берегам Каспия никакой другой державы, в том числе Турции4. «Наши интересы отнюдь не допускают, чтоб какая другая держава, чья б ни была, на Каспийском море утвердилась», — подчеркивал он5.
Учитывая стратегическую важность соединения посредством водных каналов Черного и Каспийского морей, в своих планах по отношению к этому региону Петр I рассматривал все возможные варианты их осуществления.
Еще в 1696 году, после завоевания Азова, Петр I планировал соединить посредством Волго-Донского канала Черное море с Каспийским, однако работы, к которым приступили уже в следующем году, в 1701-м были вынуждены прекратить в связи со строительством Петербурга и начавшейся Северной войной. Кроме того, в начале 1720-х годов императора привлекала идея соединить эти моря посредством рек Кура и Риони6. В пери-
од же утверждения России на берегах Балтийского моря Петр I начал рыть канал для его соединения с Каспием, однако и этот проект не был реализован7.
Персидскому походу Петра I предшествовала основательная подготовка. В 1715— 1718 годы военно-политическое и экономическое обследование восточного Кавказа проводил А.П. Волынский. В своих донесениях Петру I он сообщал, что «малым корпусом великую часть к России присовокупить без труда мочно»8. Основная же цель направленной российским императором в Иран специальной миссии Волынского — проведение всесторонней разведки для выяснения военного и экономического потенциала этой страны, тщательное изучение будущего театра военных действий. В секретной инструкции, составленной в 1715 году самим Петром I, Волынскому было дано конкретное задание выведать «все места, пристани, города и прочие поселения, и какие большие реки и где в море Каспийское впадают, и до которых мест по оным рекам можно ехать от моря и нет ли какой реки из Индии, которая б впадала в сие море и есть ли на том море и в пристанях у шаха суда военные или купеческие, также какие крепости и фортеции присматривать прилежно, искусно и проведать о том»9. В результате разведочного плавания, совершенного в 1720 году русскими офицерами К.П. Верденом и Ф.И. Соймоновым, была опубликована первая в полном смысле этого слова карта Каспийского моря. Она буквально перевернула все существовавшие до того представления об этом море и для своего времени была сенсацией мирового значения10.
С этого периода в геополитических играх России на Кавказе большое значение приобретает христианский фактор. Петр I стремился максимально использовать возможности своего союзника в регионе — грузинского царя Вахтанга VI. Однако особая роль отводилась разыгрыванию армянской карты. Считая необходимым увеличить на Кавказе численность христианской части населения и депортировать мусульман, Петр I прямо указывал при этом на армян, лидеры которых уже тогда вынашивали идею о «Великой Армении»11. Вместе с тем Петр I не желал полного распада Ирана, так как только совместно с ним он мог противостоять Османской империи в данном регионе.
В тот период военно-политической активизации России на этой территории во многом способствовало ослабление централизованной власти в Иране, особенно афганское нашествие в эту страну. Дошло до того, что в 1722 году афганцам удалось захватить все города Центрального Ирана, включая его столицу — Исфаган.
Используя столь благоприятную военно-политическую ситуацию и опираясь на достаточно мощную военно-морскую силу — сформированную им Каспийскую военную флотилию, Петр I сумел опередить своего основного конкурента в регионе — Османскую империю: за две скоротечные кампании 1722—1723 годов он оккупировал западное и южное побережья Каспийского моря, в том числе такие важные в военно-стратегическом плане города, как Дербент, Баку и Решт. При этом особое значение император придавал Баку, овладение которым, как он заявил иностранным послам, делало его «властелином всего Каспийского моря»12.
Согласно же заключенному 12 июля 1724 года в Стамбуле Российско-османскому договору о разделе Кавказа на сферы влияния, за Россией закреплялись прикаспийские провинции Дагестана и Ширвана, остальные же их территории, а также Грузия отходили
к Турции. Причем Ширван передали под протекторат Турции с условием, что на его территории не будут размещены турецкие войска13. После заключения Стамбульского договора, согласно которому за Россией признавались права на прикаспийские области, Турция заняла практически всю территорию Кавказа. Однако шахское правительство Персии не ратифицировало Петербургский договор от 12 сентября 1723 года, согласно которому признавалась аннексия Россией прикаспийских областей Кавказа.
В целом создание Петром I плацдарма на Каспии свидетельствовало о наличии у него грандиозных планов похода на Индию, так как своеобразный индийский синдром, владевший многими державами, не миновал и российского императора. Именно во время его царствования кардинально изменилась внешняя политика России: от решения насущных национальных задач она перешла к постановке и решению типично имперских, геополитических проблем. Так было на севере — на Балтике и на юге — на Черном и Азовском морях, Кавказе и Каспии. При Петре I были заложены основы имперской политики России XVIII—XIX веков, начали формироваться ее геополитические стереотипы в новом, южном направлении14. Не случайно, что уже 300 лет не утихают споры и не угасает интерес к пресловутому «Завещанию Петра I», в котором была сформулирована одна из основных геополитических задач империи: «Границы Русского государства должны проходить на севере через Балтийское море, а на юге — через теплые моря». Кроме того, в завещании перед будущими правителями России была поставлена геостратегическая задача захватить Кавказ и превратить Иран в своего вассала, после чего «пора замахнуться на Индию»15. Для достижения этой цели необходимо было захватить Константинополь — «этот ключ к богатствам Европы и Азии» — и «продвинуться как можно дальше через пустыни Хивы и Бухары, чтобы цель стала ближе»16. Безусловно, без установления полного контроля над Кавказом, бассейнами Черного, Азовского и Каспийского морей достижение этой цели было бы невозможно.
Первый акт англо-российского военно-политического соперничества на Каспии
К началу 1730-х годов обстановка в южной части Прикаспия коренным образом изменилась. Благодаря блистательным военным успехам Надир-хана Афшара (с 1736 г. — шах Ирана) к началу третьего десятилетия удалось изгнать афганцев из Ирана, а в конце 1732 года, одержав ряд побед над турками, его войска осадили Багдад. Согласно Багдадскому договору (февраль 1733 г.) Османская империя была вынуждена вернуть Ирану почти все захваченные ранее территории, в том числе на Южном Кавказе.
Россия же, в свою очередь, готовясь к очередной войне с османами за выходы к Черному морю, стремилась к союзу с Ираном, чтобы использовать его в предстоящей борьбе с Портой. Второй важный фактор, способствовавший ослаблению активности России в Каспийском регионе в тот период, — складывающаяся после смерти Петра I в Европе антироссийская коалиция в составе Англии, Франции и Швеции, заставляла Россию заняться укреплением своих западных границ. Именно это не позволяло ей содержать значительный контингент войск в прикаспийских областях, учитывая еще и большие затраты на их содержание. К тому же Турция, как отмечалось в письме английского посла в
Вене Сен-Сафорена статс-секретарю Стенхоупу, отправленном еще в сентябре 1719 года, стала для английской дипломатии важнейшей базой антирусских операций на Ближнем и Среднем Востоке, в том числе на Кавказе17.
Таким образом, в создавшейся в 1730-х годах неблагоприятной для нее международной обстановке, Россия не могла одновременно вести борьбу на трех фронтах: западном, черноморском и каспийском. Этим и объяснялась уступчивость ее дипломатии на переговорах с усилившимся в военно-политическом отношении Ираном о прикаспийских областях. Согласно заключенным Рештским (21 января 1732 г.) и Гянджинским (10 марта 1735 г.) договорам Россия обязалась покинуть эти области, включая Баку и Дербент, занятые в результате петровского похода. Причем упомянутые договоры обязывали Иран никогда не передавать эти территории какой-либо другой державе, быть вечным союзником России и не заключать сепаратный мир с Турцией. Кроме того, в договорах предусматривались большие льготы и привилегии русским купцам, включая беспошлинный транзит товаров в Индию и другие страны18.
В свою очередь, Османская Турция, обеспокоенная российско-иранским сближением, решила форсировать выполнение давно задуманного плана: вытеснить иранцев с Кавказа, обогнуть и, словно клещами, захватить с запада и востока Главный Кавказский хребет, сомкнув их на кабардинской равнине. Именно вторжение крымских войск в Кабарду в 1735 году и положило начало очередной русско-турецкой войне, продолжавшейся до 1739 года. Однако угроза создания военного союза между Турцией и Швецией вынудила Россию заключить Белградский мирный договор, по которому она так и не получила выход к Черному морю, а Кабарда была объявлена нейтральным барьером между Турцией и Россией19. Впечатляющие военно-политические успехи Надир-шаха в тот период позволили ему предпринять свой ставший знаменитым поход в Афганистан и Индию в 1738—1739 годах, а в 1739—1741 годах — в Синд, Бухару и Хорезм, которые попали в вассальную зависимость от Ирана. Наряду с этим Надир-шах стремится создать собственный военный флот в Персидском заливе и на Каспии. По материалам некоторых источников, он намеревался установить свое господство над всем Каспийским морем, даже мечтал о захвате Астрахани20. Это выглядело вполне реально, если учитывать, что он контролировал не только южное, но и значительные части западного и восточного побережий Каспия. Однако для достижения этих целей Надир-шаху необходима была реальная морская сила, то есть собственный военный флот, способный конкурировать с Каспийской военной флотилией России. Чтобы осуществить этот проект, в 1743 году Надир-шах привлек группу морских офицеров Великобритании во главе с агентом английской торговой «Русской компании» капитаном Джоном Эльтоном.
«Представляя шаху свои услуги в делании мореходных судов и в заведении на Каспийском море флота и в обучении персиян мореплаванию, — писал Д. Эльтон, — я обещал ему, шаху, такие суда делать, на которых бы и конное войско морем перевозить можно было»21. Показательно, что Эльтон предлагал правительству Великобритании создать на Каспии и свой флот22. К тому же и флот Ирана, ввиду отсутствия у него своих военноморских кадров, фактически оказался бы в руках английских офицеров.
В 1730—1740-х годах Великобритания значительно активизируется в Каспийском регионе. Лондон, стремясь использовать территорию Средней Азии в целях налаживания торговли с Востоком, после ряда разведывательных экспедиций (Дж. Эльтона, Г. Томсона и Р. Хогга) убедился, что постоянные междоусобные войны и нападения кочевников делают невозможной безопасную торговлю со среднеазиатскими городами23. В то же время западное побережье Каспия можно было использовать для дальнейшего проникновения в глубь Азии, расширения торговой экспансии и сдерживания устремлений России на Кавказ. Посредством «Русской компании» Великобритания стремилась монополизировать всю торговлю на наиболее безопасном и коротком Волго-Каспийском водном пути, благодаря чему выйти к восточным рынкам. После восстановления дипломатических отношений с Россией, прерванных в период Северной войны, Великобритании удалось, согласно заключенному ею 2 декабря 1734 года торговому договору с Россией, добиться разрешения своим купцам торговать с Востоком, пользуясь транзитом через территорию России. С геополитической точки зрения Лондон стремился создать единую систему безопасности для своих колоний на территории, простирающейся от гор Кавказа на севере до Индийского океана на юге и от Черного моря на западе до границ Индии на востоке. В достижении своей цели в каспийском регионе Лондон надеялся использовать имевшиеся в тот период достаточно острые русско-иранские противоречия, в частности связанные с походами Надир-шаха в Дагестан и с его намерениями двинуться дальше на север, что, в свою очередь, вызывало серьезное беспокойство России.
Учитывая все эти факторы, с целью предотвращения усиления торгово-экономических позиций Великобритании в бассейне Каспия, роста ирано-английского военноморского судостроения и угрозы русско-восточной торговле, императрица Елизавета Петровна (1741—1761 гг.) 23 ноября 1746 года отменила соответствующую статью торгового договора 1734 года, в результате чего английским купцам был запрещен проезд в Иран и транзитная торговля через территорию России. После последовавшей 19 июня 1747 года насильственной смерти Надир-шаха, в условиях начавшейся очередной междоусобной борьбы за власть в стране военный флот России на Каспии постепенно (за нескольких лет) уничтожил все построенные здесь под руководством Д. Эльтона военные суда24. Устранение Великобритании как основного конкурента в бассейне Каспийского моря создало предпосылки дальнейшего усиления позиции России в данном регионе. Что же касается еще одного актора в геополитической игре вокруг Каспия — Османской империи, то занятая в течение всего XVIII века войнами с Россией в бассейне Черного моря и на Балканах, она не могла в полную силу осуществлять свои притязания на Кавказе.
В условиях ослабления Иранского государства в 1750—1780-х годах, когда на Кавказе существовали грузинское Картли-Кахетинское царство и азербайджанские ханства, Россия вела длительную борьбу с Турцией за Крым, однако не оставляла без внимания и Каспийский регион.
Если до 1783 года крымский вопрос был первоочередным в решении черноморской проблемы, то после присоединения Крыма к России на передний план был поставлен вопрос о Кавказе. При этом Россия отводила Правобережной Кубани важную роль в укреплении своего положения на Северном Кавказе и в защите Крыма. Для Османской империи Левобережная Кубань стала плацдармом как для возвращения Крыма, так и для проникновения на Северный Кавказ.
Кавказ в геополитическом треугольнике Россия — Турция — Иран
Стратегической задачей Российской империи во второй половине XVIII века было не допустить явного преобладания на Кавказе какого-либо крупного местного владетеля, будь то христианин и русский союзник картло-кахетинский царь Ираклий II (1762— 1798 гг.) или мусульманский правитель Фатали-хан Губинский (1758—1789 гг.). Так, когда последний совершил успешный поход на Южный Азербайджан, заняв Ардебиль и Мешкин (1784 г.), императрица Екатерина II (1762—1796 гг.) через князя Г.А. Потемкина выразила недовольство действиями своего союзника, и тому пришлось вернуться обратно25.
Следует отметить, что в тот период религиозный фактор не имел в кавказской политике России решающего значения. На передний план вышла более сложная и болезненная проблема — этнополитическая. Россия в перспективе предполагала создать на территории Иреванского, Нахчыванского и Карабахского ханств «Армянское государство». Однако это, естественно, не устраивало не только азербайджанских ханов, но и Ираклия II, у которого были свои идеи относительно «Великой Грузии»26.
В целом, в период от Кючук-Кайнарджийского договора 1774 года и до конца очередной русско-османской войны 1787—1791 годов на Южном Кавказе проходила сложная позиционная борьба между сторонами геополитического треугольника Россия — Турция — Иран, сопровождавшаяся союзами и контрсоюзами со второстепенными акторами в лице местных владетелей Азербайджана и Грузии. Накануне и в период этой войны политика России на Южном Кавказе подчинялась главной стратегической задаче — не допустить в регионе открытия второго (наряду с европейским) театра военных действий. Россия тогда предпочитала последовательное, а не параллельное решение кавказской проблемы в свою пользу, вела себя на Кавказе весьма осторожно, играя в основном на сложных внутренних противоречиях, сотрясающих этот регион, и ведя тонкую дипломатическую игру, нацеленную на сохранение равновесия сил. Более актуальной для нее было окончательное решение проблемы Крыма.
Преимущество России на Кавказе во второй половине XVIII века было достигнуто дипломатическими методами (при минимальной военной вовлеченности в дела региона), хотя наличие у нее военной мощи, столь эффективно продемонстрированной ею в войнах с Турцией, а также присутствие военно-морского флота на Каспии всегда служило для ее соперников и союзников важным фактором, обеспечившим уступчивость более слабых в военном и экономическом плане конкурентов.
В обстановке достаточно острого геополитического соперничества великих держав на Ближнем и Среднем Востоке в течение всего XVIII века прочное положение России на Черном, Азовском и Каспийском морях, а также свобода выходов к открытым морям и безопасность южных границ империи зависели от надежности ее позиций в Крыму и на Кавказе.
После подписания Кючук-Кайнарджийского мирного договора (1774 г.) на передний план выдвигается стратегическое и политическое значение Кавказа. Установление контроля над ним не только укрепляло позиции России на Черном, Азовском и Каспийском морях, но и способствовало дальнейшему усилению ее влияния в Центральной Евразии с далеко идущими геополитическими последствиями. Что же касается основного во-
енно-политического конкурента России в этом регионе — Османской империи, то в XVIII веке она уже не могла в полную силу осуществлять свои притязания в этом регионе. Тем не менее Высокая Порта продолжала политику, направленную на расширение экспансии на всем обширном черноморско-кавказско-каспийском пространстве.
В период обострения противоречий с Ираном Османская империя пыталась использовать против него как стремление азербайджанских ханов к сепаратизму, так и противоречия между Ираном и Восточной Грузией. Основным же плацдармом для нападения на Россию с юга и дальнейшего продвижения на кавказском направлении были северо-западные области Кавказа — его азовско-черноморское побережье. Важным военно-политическим фактором в этом деле было вассальное от Порты Крымское ханство.
В свою очередь, Россия, занятая европейскими, дунайским и черноморскими делами, целей прямого присоединения Кавказа в тот период не преследовала. Основной упор она делала на поиск и привлечение к себе ряда кавказских правителей, в частности грузинских царей и азербайджанских ханов. В период русско-османской войны 1768—1774 годов Грузия представляла для России интерес только как союзница, призванная для отвлечения части турецких войск с европейского фронта на азиатский. Включение же вопроса о Грузии в Кючук-Кайнарджийский договор означало открытое выступление перед лицом всей Европы в роли защитника христианской Грузии с прицелом на перспективу ее присоединения к империи. К тому же впервые в истории международных отношений специальная 23-я статья о Грузии вносилась в этот трактат, к заключению которого ее правители отношения не имели27. При этом царь Картли-Кахетии Ираклий II стремился укрепить свою власть не только оружием, но и посредством нередко носящей макиавеллистский характер дипломатии, направленной на стравливание между собой окружающих его царство мусульманских ханов. Союзником России был и имеретинский царь Соломон I.
Кавказская политика России первоначально была подчинена крымскому вопросу. Проектируя занятие Крыма, Г.А. Потемкин намечал в 1782—1783 годах начать боевые действия и на Кавказе, чтобы отвлечь внимание Турции на Иран. Предполагалось открыть военные действия на Кубани, западном побережье Каспийского моря, заняв при этом Дербент с дальнейшим продвижением в Иран, к тому же при участии смещенного крымского хана, но прежде всего учитывая ориентирующуюся на Россию христианскую часть населения края, в первую очередь грузин. Все это должно было ослабить натиск турок на европейском театре военных действий.
Заняв Дербент и поддержав Ираклия II, Россия, как отмечалось в рескрипте Екатерины II Г.А. Потемкину от 8 апреля 1783 года, создавала прочный барьер в этом регионе. Однако после признания Турцией присоединения Крыма к России по конвенции от 8 января 1784 года эта мысль о «диверсии» в сторону Ирана и Турции через Кавказ была оставлена. Теперь, наоборот, все свои усилия российская дипломатия направляла на то, чтобы избежать новой войны с Турцией. Задача кавказской политики России 1780-х годов — наилучшее обеспечение надежной защиты новых государственных границ, которые не должны были соприкасаться с рубежами Турции28.
В тот период усилия России в регионе были направлены на создание всякого рода протекторатов, вроде так и не разработанного плана о создании при помощи армян из кавказского Азербайджана нового владения под древним названием Албания или же более реального установления протектората над Восточной Грузией. Последнее свершилось 24 июля 1783 года: именно тогда был подписан Георгиевский трактат. То, что Ираклий II с охотой шел на такой шаг, объяснялось его надеждами при помощи России восстановить Грузию в ее исторических границах29. Кроме того, Ираклий II надеялся прирас-
тить свои территории и за счет азербайджанских земель. «Предпочитаю выгодным, чтобы Россия овладела Адирбежаном, а потом часть оного (имелись в виду Гянджинс-кое и Иреванское ханства. — П.Д.) благоволит пожаловать мне», — писал он весной 1784 года30.
Ираклий II, имея через беев грузинского происхождения связи в Ираке, Сирии, Египте, предлагал русскому правительству использовать их в разведывательных целях в ходе войны с Турцией31, что в тот период отвечало и интересам России. В целом это было крупным успехом ее дипломатии и, как отмечал Г.А. Потемкин в своем письме Екатерине II, «земли, на которые Александр и Помпей, так сказать, лишь поглядели, те Вы привязали к скипетру российскому»32.
Это событие имело также огромное военно-стратегическое значение, ибо восточногрузинское царство Картли-Кахетия трансформировалось в геополитический плацдарм России, в ее основную базу для дальнейших завоеваний на Кавказе. Как и царь Ираклий II, правитель азербайджанского Губинского ханства Фатали-хан стремился получить поддержку России своим широким планам объединения азербайджанских земель.
Между тем строительство важной в военно-стратегическом отношении Военно-грузинской дороги через Главный Кавказский хребет в 1783—1784 годах и крепости Владикавказ (у входа в ущелье в начале этой дороги) вызывало вполне обоснованную тревогу Османской империи. Как писал ахалцихский Сулейман-паша карабахскому Ибрагим Халил-хану, «проклятые русские проложили путь через Кавказ... теперь пойдут артиллерия и войска, впадут в Персию и Турцию и все проглотят»33.
В тот период важное военно-стратегическое значение приобретает и Иреванская крепость — самая мощная на Кавказе, закрывающая вход в глубь региона, овладеть которой стремились не только Османская империя, но и поддерживаемый русскими Ираклий II. В целом полное господство над всем Кавказом было бы обеспечено в случае установления контроля одной из основных конкурирующих тогда сил — Россией и Турцией над военно-стратегическим четырехугольником: Тифлис — Баку — Ленкорань — Иреван.
Для борьбы против России на Кавказе Турции нужен был единый фронт, создание которого не заставило себя долго ждать. В марте 1785 года знамя «священной войны» — джихада на северном Кавказе поднял имам Ушурма (шейх Мансур), поддержанный османским султаном. Однако попытка захватить дорогу через Кавказские горы и Кизляр, а также оттеснить русских за Кавказскую линию завершилась неудачей34.
Вместе с тем неизбежно надвигавшаяся очередная война с Турцией ставила перед Россией задачу определить место и роль Кавказа в предстоящих событиях. Россия в этот период была не в состоянии — как в военном, так и в финансовом плане — открыть на южном Кавказе новый театр военных действий. Основное внимание она уделяла привлечению владетелей региона под свое покровительство. А Османская империя при помощи действовавшего на Северном Кавказе шейха Мансура стремилась поднять весь Кавказ против России и ее союзника — Грузии, Фатали-хан Губинский особенно настойчиво стремился к осуществлению общей с Россией политики и прекращению почти 30-летней вражды с Ираклием II. В свою очередь, русское военное командование на Кавказе в лице генерал-поручика П.С. Потемкина даже считало, что при покровительстве России Фата-ли-хан не только сумеет защитить Баку и Дербент от угрозы Ага-Мухаммед-хана Каджа-ра, но и «достичь обладания Персией»35.
В целом в 1780-х годах Россия смогла обеспечить себе союзников на Кавказе в лице Грузии и Губинского ханства, имеющих явно антиосманскую направленность. Однако турецкие, иранские и российские интриги не позволяли кавказским владетелям чувствовать себя в безопасности. Все же, прочно утвердившись в 1770—1780-х годах в Северном Причерноморье и Предкавказье, екатерининская Россия (благодаря своей возвышающейся военно-политической мощи) побудила многих феодальных владетелей Северного Кавказа присягами и договорами войти в состав империи при сохранении в основном своих внутренних порядков.
Однако, несмотря на победу над Турцией в войне 1787—1791 годов и взятие «ключа, отворяющего двери к большим ударам» (из письма Г.А. Потемкина Екатерине II от 9 июля 1791 г.)36 — Анапы на Западном Кавказе, Россия и тогда не смогла активно заняться «кавказскими делами». Хотя Ясский договор закреплял вхождение в нее Кабарды, Бал-карии, Осетии и Карачая, бурные события в Европе, связанные с революцией во Франции, разделами Польши, а также с их последствиями, вновь отодвинули кавказские проекты на задний план. К тому же Великобритания, опасаясь чрезмерного усиления России на Ближнем и Среднем Востоке, оказывала Турции всяческую поддержку. Именно расширение в тот период владений Российской империи на Черном море и Кавказе вызвало серьезные опасения Лондона за безопасность его колониальных владений на Востоке.
Сама же Турция, пользуясь ослаблением Ирана, предъявляла свои права на весь Кавказ — от Черного моря до Каспийского, стремясь этим взять реванш за потерю Крыма. Однако вести войну с Россией на два фронта она явно не могла.
Между тем, в результате бурных военно-политических событий, сотрясавших Иран в 1780-х годах, победу в борьбе за власть одержал Ага-Мухаммед-хан Каджар, которому к началу 1790-х годов удалось установить контроль почти над всей территорией Иранского государства. В 1795 году его войска вторглись в пределы Кавказа, даже захватили Тбилиси, что вызвало адекватную реакцию России, геополитические интересы которой в регионе оказались под угрозой. К тому же после успешной войны с Турцией, завершившейся в 1791 году, она могла позволить себе перейти к более активным военным действиям в Кавказско-Каспийском регионе. Русское правительство потребовало, чтобы Ага-Мухаммед-хан прекратил посягать «на области, к Каспийскому морю прилежащие, и на владетелей, скипетру российскому подвластных. царя Карталинского, шамхала, усмия, ханов дербентского, бакинского, талышинского, шушинского и других, в Азербайджане находящихся», а притязания на них будут рассматриваться как действия, направленные против России37.
Весной 1796 года крупный экспедиционный отряд под командованием генерал-поручика В. Зубова занял Дербент, а летом того же года — Баку, Шемаху, Сальяны, Джавад и Гянджу. Конечная цель русской экспедиционной армии — вытеснение Ага-Мухаммед-шаха из всех прикаспийских владений и строительство укрепления на юго-востоке Каспия — в Астрабадском заливе38.
Однако, вступив в начале ноября 1796 года на российский престол, Павел I (1796— 1801), который в своей внешней политике придерживался абсолютно иной ориентации, нежели Екатерина II, срочно вывел русские войска из Северного Азербайджана.
Важным побудительным мотивом к сдержанности в действиях на Кавказе служил Русско-турецкий союзный договор от 3 января 1799 года, открывавший Черноморскому флоту России проход через проливы Босфор и Дарданеллы для боевых действий против республиканской Франции.
Хотя грандиозные потрясения в Европе, связанные с Великой французской революцией, приковывали основное внимание великих держав, в тот период оставались актуальными и восточные дела. Западноевропейские державы, прежде всего Англия и Франция, имевшие свои далеко идущие геополитические интересы на черноморско-кавказско-каспийском пространстве, продолжали внимательно следить за действиями России, стремясь заблокировать ее дальнейшее продвижение на южном направлении. Так, в инструкции, данной в 1793 году действовавшим на Среднем Востоке французским агентам, рекомендовалось (помимо прочего) беспокоить Россию и со стороны Каспийского моря39.
В целом XVIII век характеризуется в числе прочего сложной геостратегической игрой, ведущейся в рамках великого геополитического треугольника — России, Англии и Франции — за контроль над Ближним и Средним Востоком. Постоянно меняющиеся векторы во внешней политике этих держав — то англо-русское сближение, то франко-русское, то англо-французское и прочие дипломатические конфигурации придавали этому соперничеству различные оттенки, однако не меняли сути и целей этой борьбы — установление контроля над всем черноморско-кавказско-каспийским геополитическим пространством.
Российская военно-дипломатическая экспансия, английская политика равновесия сил, нацеленная на ослабление при помощи войн своих конкурентов, французская дипломатическая интрига — все было направлено прежде всего на то, чтобы любыми средствами не допустить преобладания своих соперников в этом регионе мира. Инструментом же нейтрализации усилий своих соперников для этих держав служили застрявшие в Средневековье и слабые в военно-экономическом отношении Турция и Иран, которые также пытались установить свой контроль над Кавказом.
Однако географическая близость России к этому региону, ее несомненное военноэкономическое превосходство, прежде всего реальная сила на Черном и Каспийском морях, а также обострившееся к началу XIX века франко-английское противоборство в зоне Восточного Средиземноморья, непримиримое турецко-иранское соперничество на Кавказе, фрагментированность в политическом, этническом и конфессиональном отношении данной территории, почти непрекращаю
