Достоевский и «Римский вопрос» (1862-1865 гг. )

Вестник ПСТГУ

Юдахин Артем Александрович,

Серия I: Богословие. Философия.

Религиоведение.

БО!: 10.15382Миг1201984.50-64

студент Богословского факультет ПСТГУ

Российская Федерация, 127051, г. Москва, Лихов пер., д. 6, стр. 1

Artemyudakhin@yandex.ru

ОИСГО: 0000-0003-4552-859Х

Достоевский и «римский вопрос» (1862-1865 гг.)*

А. А. Юдахин

Аннотация: Целью статьи является исследование нравственно-философских принципов творчества Ф. М. Достоевского (1821-1881) в отношении последнего к католичеству. Хронологические рамки статьи охватывают период издания братьями Достоевскими журналов «Время» (1861-1863) и «Эпоха» (1864-1865). Интерес Ф. М. Достоевского к католической проблематике, занимающей столь важное место в историософской системе писателя, в указанный период связан с ключевой темой, которая в историографии получила название «римский вопрос». Речь идет о затяжном политическом кризисе во взаимоотношениях Католической Церкви и объединенного Итальянского государства, вызванном аннексией последним суверенного Папского государства и, как следствие, ликвидацией светской власти римских понтификов, произошедшей в 1870 г. и приведшей в конечном счете к созыву I Ватиканского собора (1869) и провозглашению на нем догматов о папском примате (рпта1ш Рарае) и папской непогрешимости (тГаШЫШаБ). «Римский вопрос» нашел широкое отражение в многочисленных материалах журналов «Время» и «Эпоха», в заметках и статьях которых обсуждались все принципиально важные аспекты темы, в том числе богословские и моральные проблемы границ светской и церковной власти римского понтифика, особенности личности и политики папы Пия IX, роль ордена иезуитов в формировании и активном «продвижении» на церковно-политической арене идеологии ультрамонтанства, а также некоторые весьма сомнительные с нравственной точки зрения методы миссионерской работы Католической Церкви в указанный период, в частности получившее широкий общеевропейский резонанс «дело мальчика Коена». Материалы исследования позволяют утверждать, что уже в 1860-е гг. в публицистике Ф. М. Достоевского и материалах редактируемых им журналов сформировались все генеральные мотивы более поздней антикатолической полемики писателя, которая найдет свое отражение как в эпистолярном и публицистическом («Дневник писателя»), так и в художественном наследии писателя за 1860— 1870-е гг. («Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы»).

* Статья подготовлена в рамках проекта «Русская религиозная мысль второй половины XIX — начала ХХ в.: проблема немецкого влияния в условиях кризиса духовной культуры» при поддержке Фонда развития ПСТГУ.

Постановка проблемы

Временные рамки «римского вопроса» традиционно определяют периодом 1870—1929 гг.1 Являясь одним из важнейших аспектов эпохи ШБО^теШо (итал. «Обновление»), этот вопрос своими корнями уходит в первую половину XIX в.2, время, когда с особой силой проявилось стремление итальянского народа к национальному и политическому единству, к созданию единого Итальянского государства.

Против такой идеи решительно выступила Католическая Церковь. Папа Пий IX в своей речи, произнесенной 29 апреля 1848 г., объявил себя противником идеи объединения, чем вызвал бурю негодования в среде итальянских патриотов3. Данная реакция была вполне ожидаемой, поскольку политическая консолидация должна была неминуемо привести к ликвидации разрозненных итальянских государств, в том числе и Папской области, являвшейся залогом светской власти и формальной независимости римских первосвященников. Начиная с этого поворотного момента, итальянские патриоты-националисты, объявив римского понтифика предателем родины, начинают активную борьбу с папским престолом. Пий IX, слывший некогда либералом, проводивший в своем государстве прогрессивные реформы, после подавления римской революции 1849 г. установил строгий реакционный режим, опираясь на поддержку французских и австрийских войск4. Папские провинции были оккупированы австрийскими воинскими контингентами, а Рим находился под охраной французского экспедиционного корпуса. После отвода австрийских войск в 1859 г. в папской провинции Романья вспыхнуло восстание, в скором времени начался мятеж и в соседних папских провинциях — Умбрия и Марке. Таким образом, к 1861 г. римский понтифик удерживал лишь 1/3 своих владений, поскольку восставшие провинции вошли в состав Сардинии-Пьемонта, преобразованного в том же 1861 г. в королевство Италия5.

В первой половине 1860-х гг. «римский вопрос», наряду с «польским вопросом» (польское восстание 1863—1864 гг.), становится одной из главных тем, обсуждаемых на страницах журналов братьев Достоевских «Время» (1861—1863) и «Эпоха» (1864—1865). Ф. М. Достоевский начинает напрямую обращаться к католической тематике, проблематике «римского вопроса», которая будет волновать автора Карамазовых на протяжении двух следующих десятилетий и отразится как в публицистическом («Дневник писателя»), так и художественном наследии писателя («Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы»). Кроме того, интерес Достоевского к католичеству был вызван знакомством писателя с антикатолической

полемикой старших славянофилов, и в первую очередь А. С. Хомякова, полное собрание сочинений которого войдет в домашнюю библиотеку Достоевского6.

Таким образом, можно выделить два фактора, обуславливающих то обстоятельство, что с начала 1860-х гг. Достоевский начинает активно размышлять о судьбах католичества и папства в современной Европе: во-первых, это внешние события, такие как польское восстание 1863-1864 гг., в котором активное участие приняли католические иерархи и представители низшего духовенства, а также «римский вопрос», с фактографией которого Достоевский как соредактор «Времени» и «Эпохи» имел возможность регулярно знакомиться; во-вторых, это оформляющаяся под влиянием славянофильства историософская система Ф. М. Достоевского.

Нравственная дилемма светской власти римского понтифика

Потеря папских провинций сделала практически невозможными прямые переговоры Римского престола с Итальянским королевством, поскольку принятие последним в свой состав бывших папских земель воспринималось Пием IX как неприкрытый акт агрессии в отношении Папской области. В то самое время, как французские дипломаты делали тщетные попытки урегулировать взаимоотношения Рима и Турина, папа Пий IX обращается с вдохновенной речью к офицерскому составу своего войска, опубликованной в 7-м томе журнала «Время» за 1862 г.

Прежде чем привести репрезентацию папского обращения в журнале, авторы политической заметки делают примечательную ремарку. В своей речи папа ссылается в основном на Ветхий Завет, поскольку новозаветным учением нельзя объяснить тот факт, что у «"наместника Христа", представителя религии добра и любви, могут быть пушки, штуцера, сабли и штыки»7. Вскоре после праздника Пасхи 1862 г. римский понтифик обозревал лагерь папских зуавов (папских гвардейцев), посещал армейские палатки, после чего был устроен смотр войсковых подразделений, включавший церемониальный марш, маневры и построения. Авторы майской политической заметки вновь приводят схожий с предыдущим комментарий: «Если подумаешь, что папа есть, в понятиях католиков, представитель Христа на земле, глава религии любви, прощения, братства, а что зуавы отличаются свирепою храбростью и неумолимою жестокостью, то этот папский смотр по команде кардинала покажется каким-то диким, нелепым, бестолковым сном, а немецкий генерал — домовым, который мучительно давит и душит и не дает проснуться»8. Из записной книжки (1860-1862 гг.) самого соредактора журнала «Время» мы узнаем, что Ф. М. Достоевский еще в 1860 г. готовил написа6 Библиотека Ф. М. Достоевского: Опыт реконструкции. Научное описание. СПб., 2005. С. 146.

ние собственной статьи под названием «Что значит Рим для папы» (20, 152)9, в которой непременно должна была быть поднята тема светской власти римского первосвященника, оберегаемой жестокими папскими зуавами и многочисленными иностранными воинскими контингентами. Именно эта тема (тема светской власти римского понтифика) станет впоследствии одним из краеугольных камней всей антикатолической полемики Достоевского, будет определенно зафиксирована автором в романе «Идиот» (1868 г.) и станет главным лейтмотивом антикатолических пассажей в статьях «Дневника писателя» второй половины 1870-х гг.

Суть претензий к Католической Церкви как Достоевского, так и авторов вышеприведенных статей сводилась к тому, что светское владычество Церкви, образ «папы-короля»10, представлялись им неким соШгаШсИо т асЦеСо, поскольку, как верно замечает митрополит Антоний (Храповицкий), каждый государь «поневоле является палачом, как утверждающий смертные приговоры, объявляющий войну и руководящий ею, т. е. целою системою убийств»11. «Римский вопрос» уносил сотни человеческих жизней, происходили военные столкновения, сражения и во всем этом непосредственное участие принимала Римско-Католическая Церковь, глава которой, папа Пий IX, не собирался отказываться от светской власти, заявляя по поводу потерянных папских легаций следующее (читаем в журнале «Время»): «Эти провинции принадлежат святейшему престолу, во всей своей целости, и я не уступлю ничего, потому что не имею права покинуть церковные владения, которые составляют ручательство свободы и независимости "наместника Христа"»12. Более того, из августовского номера журнала «Время» за 1862 г., в которой приводится речь государственного секретаря Святого Престола кардинала Дж. Антонелли, мы узнаем, что папа прежде своего избрания и кардиналы при своем назначении приносят особую клятву «не уступать ничего из церковной области»13.

Такое смешение и в конечном счете отождествление интересов светской власти с интересами Церкви Христовой, «царством не от мира сего» (Ин 18. 36), подмеченное еще «старшими славянофилами», например А. С. Хомяковым («Государство от мира сего заняло место христианской Церкви»14), с антикатолическими произведениями которого Достоевский знакомится как раз в начале 1860-х гг., не могло не приводить Достоевского в состояние ужаса и неприятия, следствием которого станет обвинение католичества в предательстве Христа, прельщении третьим дьяволовым искушением, т. е. земной властью. Уже позд9 Здесь и далее тексты Достоевского цитируются по изданию: Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений: в 30 т. Л., 1972. Все цитации Собрания сочинений Достоевского оформляются в тексте статьи следующим образом: номер тома, номер страницы.

нее, во второй половине 1870-х гг., Достоевский напишет, что римское католичество продало Христа за земное владение (22, 88; 26, 85), обратив все Христово дело лишь в «заботу о земном владении своем и о будущем государственном обладании всем миром» (26, 90). Именно тот факт, что Католическая Церковь, по его мнению, трансформировалась в государство, пугает и возмущает Достоевского, в этом он видит антихристианское начало, кроющееся в католической религии15.

Чтобы наглядно показать, в чем же именно проявилось то антихристианское начало, о котором было сказано выше, позволим себе привести конкретный пример из жизни папы Пия IX. Иеромонах Сергий (Барабанов) в статье «Личность папы Пия IX в свете истории» приводит трагическое подтверждение представленному нами выше тезису митрополита Антония (Храповицкого) о том, что каждый государь является поневоле палачом. 22 октября 1867 г. в Риме, в результате взрыва пороха, заложенного в городскую канализацию недалеко от Ватикана, погибло 27 человек. Виновных в террористическом акте взяли под стражу, заставив признаться в совершенном преступлении. Как оказалось, взрыв был осуществлен на средства враждебного Пьемонта. После года следствия Пий IX подписал смертный приговор террористам, который был приведен в исполнение16.

Достоевский, для которого, по мнению современного исследователя И. Волгина, был характерен личный этический максимализм17, не смог бы принять такого решения вопроса. Вся нравственно-этическая система Достоевского была предельно христоцентрична, Христос являлся для него «мерой всех вещей», которая призвана определять собою нравственную составляющую того или иного поступка. Уже в конце жизни, в 1881 г., у Достоевского состоялся спор с профессором К. Д. Кавелиным, в результате которого автор Карамазовых фиксирует в своей записной книжке, что «нравственный образец и идеал есть у меня, дан, Христос» (27, 56).

Достоевский как бы следует чрезвычайно простому и понятному принципу: «все, что противоречит интуиции Христа, — ложно»18, принципу, исходя из которого всякое убийство, в том числе именуемое в человеческом обществе «легальным», оказывается в принципе нравственно неоправданным, а потому осуждается. Этика Достоевского базируется на должном, т. е. на Христе, выступающем в качестве нравственного императива, на указанных Христом в Евангелии нравственных ориентирах, а не на наличном факте, наблюдаемом в действительности. Евангельское сострадание, вера Достоевского в человека отразились и в его творчестве. С. И. Фудель отмечает тот факт, что читатель не сможет найти в произведениях Достоевского ни одного совершенно отрицательного типа, ибо для

каждого, даже совершившего тяжкое преступление героя, Достоевский оставляет возможность покаяния и спасения19.

Одна из генеральных идей позднего Достоевского, с особой силой выраженная в романе «Братья Карамазовы» отцом Паисием, как раз и заключалась в том, что, если Западная Церковь уже как тысячу лет является государством, превратилась в государство, то в Восточной Церкви сокрыт иной идеал, прямо противоположный западному: государство должно обратиться в Церковь, восходить до Церкви и стать Церковью на всей земле (14, 61—62), а если так, то и всякое убийство, в том числе и смертная казнь, станут невозможными, ибо Церковь и государство смешивать нельзя. Казнь в государстве есть жертва за идею, «но если церковь — нет казни» (27, 51).

Выше уже было отмечено, что Папское государство, находившееся в условиях «прогрессирующего процесса внутреннего распада»20, к началу 1860-х гг. лишившееся к тому же двух третей своих территорий, клонилось к закату. В условиях постепенной потери светской власти, проникновения либеральных взглядов в среду духовенства папа Пий IX принимает решение абсолютизировать духовную власть и авторитет епископа Рима21, что в скором времени фактически приведет к установлению папской пантократии в Римско-Католической Церкви. Данная тенденция нашла горячую поддержку в среде приверженцев идеологии ультрамонтанства, вся богословская суть которой, по словам А. Г. Шестаковой, сводилась к трем следующим постулатам: превалирование идеи Церкви как организации над собственно религиозным содержанием Церкви; смешение понятия «Церковь» и «папа»; непререкаемое признание права папы на светскую власть22. Папа Пий IX на протяжении 1850—1860-х гг. будет ориентироваться именно на те установки и идеи, которые были сформулированы в рамках ультрамонтанского богословия.

В декабре 1864 г. публикуется папская энциклика «Quanta cura». К документу был приложен так называемый Силлабус (Syllabus errorum), или «Перечень важнейших заблуждений нашего времени». Силлабус в категорической форме осуждает идеи и концепции, порожденные эпохой Просвещения: рационализм, либерализм, социализм, коммунизм и, среди прочего, принцип отделения Церкви от государства, а также отрицание права римского первосвященника на светскую власть23. Как отмечает философ Н. Арсеньев, папа Пий IX фактически делает религиозно-обязательным для верующего католика признание светской власти епископа Рима, и к тому же Церковь, согласно Силлабусу, оставляет за собой право на применение насилия (vis inferendae)24. Заканчивался документ

грозным осуждением того заблуждения, согласно которому «римский первосвященник может и должен примириться и вступить в соглашение с прогрессом, либерализмом и современной цивилизацией»25. Таким образом, ультрамонтан-ская линия получила официальную поддержку Рима, а любые проявления свободомыслия в Церкви были строго-настрого воспрещены. Как писал британский посол при Святом Престоле Одо Рассел, непосредственный очевидец происходящего, папа «претендует на безграничное господство и полный контроль над телами и душами всех людей», и добавлял при этом, что понтифик «оказался во главе гигантского церковного заговора против принципов, лежащих в основе современного общества»26.

Примерно в таком же духе выдержана и заметка, помещенная в разделе «Политическое обозрение» № 12 журнала братьев Достоевских «Эпоха» за декабрь 1864 г. Обратим на нее особое внимание, поскольку исследователями выдвинуто предположение, согласно которому автором всего декабрьского «Политического обозрения» был не кто иной, как сам Ф. М. Достоевский, редактор «Эпохи»27.

В заметке говорится о том, что папа Пий IX, решительно отвергая дорогие современному европейскому человечеству принципы и идеи, фактически требует от него преклонения перед Римско-Католической Церковью, претендующей на контроль не только над конкретными лицами, но и над целыми нациями и государствами28. Данное послание (папская энциклика «Quanta cura» с приложенным к ней Силлабусом), по мнению автора заметки, «истекает из основных начал римского католицизма»29, а потому оно не содержит в себе внутреннего противоречия и представляется вполне логичным. В конце отрывка, посвященного изданию Силлабуса, автор высказывает следующую мысль: папство, осуждающее принцип свободы совести и вероисповедания, оставляющее за собой право употреблять внешнюю силу для подавления противных ей идей, карать телесными наказаниями нарушителей церковных постановлений, лишь вновь показало, что оно уже давно, опутав себя фальшивыми и ужасными путами, изменило Христу30. Мотив измены католичества Христу, наряду с темой светского владычества Церкви, также впоследствии станет одним из генеральных в антикатолической полемике Достоевского.

Журнал «Эпоха» (1864-1865), редактируемый братьями Достоевскими, за год своего существования напечатал три антииезуитские и антипапистские публикации, что, по замечанию советской исследовательницы В. Нечаевой, во многом отражало направленность самого Ф. М. Достоевского, которая прослеживается от поэмы «Легенда об испанской инквизиции» А. Майкова, напеча25 Syllabus, или Перечень, заключающий в себе главнейшие заблуждения нашего времени, указанные в консисториальных аллокуциях, энцикликах и иных апостольских посланиях святейшего господина нашего Папы Пия IX. URL: http://www.unavoce.ru/library/syllabus.html (дата обращения 05.01.2019).

танной в 1861 г. в журнале «Время», вплоть до «Легенды о великом инквизиторе» в «Братьях Карамазовых»31.

Первая из них — статья бывшего сотрудника погодинского «^ос^ш^нина» С. П. Колошина, рекомендованного братьям Достоевским И. С. Аксаковым в феврале 1864 г. Статья под названием «Рим, папа и Антонелли» была напечатана в № 3 журнала «Эпоха». Колошин, излагая содержание двух итальянских книг, посвященных нынешнему положению Папского государства и персоне папы Пия IX, предваряет дальнейшее повествование следующим заключением: светская власть понтифика, папизм «в действительности величина мнимая или, еще вернее, труп, только и не разваливающийся от гальванизации Людовика Наполеона»32, т. е. власть папы в Риме и его окрестностях держится исключительно благодаря французскому экспедиционному корпусу. Население Рима крайне враждебно относится к некогда любимому и столь популярному в среде итальянских патриотов понтифику, ныне находящемуся в зависимости от французских интервентов. «В Риме, когда Пий IX показывается на улице, благословения просят только люди нарочно для того наряженные, народ стоит безмолвно, суеверные старухи надуваются и не крестятся»33. Высказывается мнение, что в случае ухода французской армии из Рима, единственно способной поддержать status quo, народ восстанет и в неделю перережет все духовенство и монашество34. Реальная власть в Риме принадлежит фавориту папы Пия IX, бессменному государственному секретарю Святого Престола кардиналу Дж. Анто-нелли и его родственникам, занявшим наиболее важные государственные посты и беззастенчиво наживающимся за счет римского населения. Таким образом, пред нами предстает образ деградирующего Папского государства, управляемого безвольным папой и папским фаворитом кардиналом Антонелли, насквозь коррумпированным чиновником, покровительствующим своей родне. Неудивительно, что через несколько месяцев после выхода мартовского номера «Эпохи» Достоевский напишет в своей записной книжке следующее: «N.B. Папская власть падет. Mожет быть, падением поднимется и очистится, но не пойдет впрок; ибо очистится кунштиком. Нет веры в самом папе. В служителях церкви — разве суеверие» (20, 189).

Вторая статья того же автора под заголовком «Иезуиты и их уложение» публикуется в июльском № 6 «Эпохи». В этой статье приводится отрывок из засекреченного документа ордена иезуитов — Monita secreta societatis Jesu (Les Instructions Secrètes des Jésuites). Прежде чем привести выдержку из «Тайных инструкций», Кошелев делает краткий обзор истории ордена, стремящегося всеми средствами к установлению, ни много ни мало, мирового господства, не брезгующим политическими интригами, финансовыми махинациями, предательствами и убийствами. По мнению Колошина, как и папизм, «иезуитское учение —

безусловно труп»35, не разлагающийся пока в безвоздушном пространстве, но достаточно лишь легкого дуновения достаточного умственного и нравственного образования, т.е. просвещения, и он непременно разлетится в прах. Заканчивается данный очерк констатацией все возрастающего влияния иезуитов на современные политические реалии Европы: «Франция не менее очевидно продана иезуитам»36, а Рим нынче «больше столица иезуитского ордена, нежели папизма и христианства»37. Критика «иезуитизма», представленная в приведенной статье, характерна и для Достоевского, в записной книжке которого находим следующую мысль: Католическая Церковь обновится, но не иначе как в два фазиса — в иезуитизм и в социализм, она прямо соединится с революционерами и социалистами, привнеся в революцию иезуитизм (20, 189-190).

Но что представляет собой специфический термин «иезуитизм» в понимании Достоевского? Из записной книжки 1864 г. мы узнаем, что иезуитизму и умирающему папству Достоевский также собирался посвятить целую статью, которая, однако, осталась лишь в планах (20, 190). Тем не менее частично ответ на поставленный вопрос все же можно найти в записных книжках Достоевского. В отрывке, следующем за мыслью о соединении католицизма и социализма, автор поясняет, что иезуитизм — допущение всех средств (курсив Достоевского) в достижении поставленных целей, в том числе политических (20, 190). В таком определении иезуитизма Достоевский близок другому известному антикатолическому полемисту середины XIX в. — Ю. Ф. Самарину, который воспринимал иезуитизм как некую историческую стихию, проповедь католичества всеми средствами38. Сходство с Самариным можно проследить и в другом. Тезис Достоевского о соединении католичества и социализма (20, 189) в некотором смысле воспроизводит мысли Самарина, который еще в 1863 г. в майском №13 аксаковского «Дня» прямо говорил о том, что во время итальянского ШБО^шеШо «латинство вздумало полиберальничать»39, желая вступить в альянс с либеральными и левыми силами, и как бы от лица католического клира заявлял: «Да, мы любим ее (свободу. — А. Ю.) больше вас всех, нам мало ваших либеральных учреждений, а подавай нам разом все: и поголовную подачу голосов, и право учить всему, что только взбредет на ум. Да, если на то пошло, мы демократы, даже социалисты. Вот что!»40. Только Достоевский, в отличие от Самарина, проецирует опыт такого соединения в будущее, говоря о грядущем слиянии католицизма и социализма.

Теперь перейдем к рассмотрению третьей антипапской статьи журнала «Эпоха», опубликованной в виде исторического очерка в августовском номере под заголовком «Рим».

Автор данного очерка Н. Мундт в самом же начале отмечает, что современное римское общество больно тяжелым нравственным недугом, выражающим35 Колошин С. П. Иезуиты и их уложение // Эпоха. Журнал литературный и политический. 1864. № 6. С. 259.

ся в процветании воровства и мошенничества, оскудении веры и религиозного духа, в распространении горделивого чванства и сластолюбия среди римлян41. И причина такого вопиющего нравственного упадка кроется, по мнению автора, в институте папства. Если в первые века христианства апостольский Рим в своей проповеди и деятельности руководствовался божественной заповедью, данной Спасителем: «Царство Мое не от мира сего» (Ин 18. 36), то со временем этот идеал помутился, и возник новый Рим, чувственный и материальный, предавшийся исключительно земным интересам42. И главный фактор, способствовавший такой метаморфозе, по мнению автора, заключался в проникновении в римскую иерархию духа гордости и властолюбия, воплотившегося впоследствии в претензии понтификов на светскую власть. «Приняв титул светских владык, папы прямо нарушили слова Спасителя: "Царство Мое не от мира сего!"»43. В средневековых папах, понтификах эпохи Возрождения, по мнению Мундта, «не было уже ничего евангельского и апостольского. Все думы их были обращены к земному; забыв смирение, приличное пастырям духовное, они в безумной гордости присвоили себе главенство над всей церковью; объявили себя непогрешимыми, исказили догматы и, предоставив себе исключительное право связывать и разрешать грехи, опозорили римскую церковь продажей индульгенций, возбудили реформацию и отторгли от лона истинной кафолической миллионы людей!»44. Мы приводим данный отрывок полностью, поскольку риторика Достоевского будет чрезвычайна схожа с антикатолическими пассажами Н. Мундта.

Все три рассмотренные нами статьи отчетливо демонстрируют направление редакции журнала «Эпоха»: критика Католической Церкви, дискредитация папизма и «иезуитизма» в условиях разворачивавшегося в западных регионах империи польского восстания 1863-1864 гг. Литературовед В. Нечаева поясняет, что особый интерес редакторов журнала «Эпоха» к «римскому вопросу» во многом был обусловлен «польским вопросом», поскольку царское правительство отводило большую роль в польском мятеже католической пропаганде и деятельности ордена иезуитов45.

Однако помимо статей существовал еще один чрезвычайно важный сюжет, на который Достоевский не мог не обратить внимание.

«Слезинка ребенка»: трагедия мальчика Коена

Теперь мы должны обратиться к одной августовской записи Достоевского, которая открывает довольно-таки важную для автора Карамазовых детскую тематику: «Коен и католицизм. (Что можно проиграть из-за какого-нибудь Коена.) Останется не любовь, а страх» (20, 191). Кто такой Коен, как он связан с католи-

чеством и почему останется не любовь, а страх? Разобраться в этом нам помогут газетные сводки июля-августа 1864 г.46

В один из июльских дней 1864 г. римский сапожник, чья мастерская находилась на мосту Кватро Капи, обратился к одному из своих работников — 10-летнему еврейскому мальчику Иосифу Коену с просьбой. Священник соседней церкви заказал у сапожника пару сапог и попросил прислать их к нему на квартиру вместе с учеником-подмастерьем, пообещав последнему щедрое вознаграждение. Обратно в мастерскую мальчик уже не вернулся, поскольку патер под предлогом, что мальчик мог заблудиться, согласился сопроводить его и отправился вместе с ним не в мастерскую, а в Институт Оглашенных, несмотря на просьбы и возражения мальчика. Отцу отказали в возможности увидеть своего сына, мотивируя это тем, что «права родителей теряют свою силу с той минуты, когда возникает вопрос о спасении души».

За семью Коенов и их права заступился французский посол граф Сартиж, представители еврейской общины города, а также юридический факультет одного из римских университетов, однако все жалобы и ходатайства папским правительством были отвергнуты. Кульминация «маленькой трагедии» настала 20 июля. В этот день делегация, состоящая из пятнадцати патеров и монахов, отправилась вместе с маленьким Иосифом Коеном в Кастель-Гандольфо, летнюю резиденцию римского понтифика, для представления мальчика папе Пию IX. Мальчик был, по-видимому, доволен, поскольку его задабривали различными лакомствами и подарками, но когда папа спросил его, будет ли он рад поменять свою прежнюю религию на новую, он залился слезами и попросил отправить его к отцу. Однако к родителям мальчику так и не суждено было вернуться.

Для нас важным является тот факт, что несколько газет одновременно высказывают одну общую мысль: мера, предпринятая против семьи Коенов, касается скорее светской власти папы — истинной причины этих возмутительных насилий, а не его духовной власти, которая никем не оспаривается47. Полагаем, что дело Коена могло только усугубить отрицательное отношение Достоевского к Католической Церкви и папе Пию IX, поскольку оно вновь демонстрировало нравственную несовместимость духовной власти Церкви (любовь) и государственной власти (страх), при соединении которых, по словам Достоевского, оставалась не любовь, но страх (20, 191).

Подводя итог рассмотренному нами материалу, мы можем выдвинуть предположение, согласно которому на отношение Достоевского к католичеству серьезное влияние оказала не только славянофильская риторика, но и событийная канва, фактография «римского вопроса», включавшая в себя упорное сопротивление папы Пия IX ликвидации светского владычества Римской Церкви, трагедию «маленьких людей» — беззащитной еврейской семьи Коен, а также негативные оценки и репрезентации относительно папства, представленные в вышеназванных статьях и политических заметках, напечатанных в журналах

«Время» и «Эпоха», соредактором которых являлся сам Ф. М. Достоевский. Рассмотренные нами публикации давали Достоевскому почву для размышлений о сущности католицизма, его исторической судьбе, способствовали формированию собственной, во многом оригинальной, антикатолической концепции самого автора Карамазовых.

Генеральные мотивы всей дальнейшей антикатолической полемики Достоевского — предательство католицизмом Христа и превращение Католической Церкви в государство — фактически уже присутствуют во всем вышеперечисленном материале, в эксплицитной или имплицитной форме. Отметим также и то, что в своем дальнейшем творчестве Достоевский часто возвращался к прочтению записных тетрадей первой половины 1860-х гг.48, содержание которых, в рассматриваемом нами аспекте, во многом отображало размышления автора по поводу публиковавшихся антикатолических статей и заметок журналов братьев Достоевских.

После закрытия журнала «Эпоха» в 1865 г. антикатолические пассажи и мотивы (превращение Католической Церкви в государство, предательство Христа), рассмотренные нами выше, найдут свое выражение в последующем эпистолярном, художественном и публицистическом наследии Достоевского. Антикатолическая риторика будет присутствовать в трех из пяти романов «великого пятикнижия» Достоевского, но своего окончательного апогея достигнет в многочисленных публикациях «Дневника писателя» и всем известной «Легенде о великом инквизиторе». Анализ же раннего этапа становления отношения великого писателя к католицизму позволяет лучше понять его зрелые взгляды.

Список источников и литературы

Антоний (Храповицкий), митр. Словарь к творениям Достоевского. Не должно отчаиваться. София, 1927.

Антоний (Храповицкий), митр. Ф. М. Достоевский как проповедник возрождения. N. Y., 1965.

Арсеньев Н. Православие. Католичество. Протестантизм. URL: https://azbyka.ru/

otechnik/konfessii/pravoslavie-katolichestvo-protestantizm/ (дата обращения 10.01.2019). Библиотека Ф. М. Достоевского: Опыт реконструкции. Научное описание. СПб., 2005. Волгин И. Последний год Достоевского: Исторические записки. М., 1991. Время. Журнал литературный и политический. СПб., 1862.

Гагаев А. Концепция православия Ф. М. Достоевского // Интеграция образования. 2001.

№ 1. С. 22-24. Гонсалес Л. Х. История христианства. СПб., 2002. Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений: в 30 т. Л., 1972.

Князева С., Язькова В. Итальянский либерализм в эпоху Рисорджименто // Новый исторический вестник. 2001. № 4. С. 1-10. Линтнер В. Италия. История страны. М., СПб., 2007. Лортц Й. История Церкви. М., 2000.

Нечаева В. Журнал М. М. и Ф. М. Достоевских «Эпоха». 1864-1865. М., 1975. Норвич Дж. История папства. М., 2014.

Розенблюм Л. М. Творческие дневники Достоевского // Неизданный Достоевский: Записные книжки и тетради 1860-1881 гг. М., 1971. С. 9-92.

Самарин Ю. Православие и народность. М., 2008.

Сергий (Барабанов), иером. Личность папы Пия IX в свете истории. URL: http://test. уагееттапа.га/2018/01/22/личность-папы-пия-1х-в-свете-истории/ (дата обращения 03.01.2019).

Скороходова С. И. Понятия «униатство» и «иезуитизм» в контексте историософии Ю. Ф. Самарина // Наука и школа. 2012. № 5. С. 174-179.

Токарева Е., Горелов А. Рисорджименто // Католическая энциклопедия. М., 2011. С. 219— 223.

Фудель С. И. Наследство Достоевского. М., 2016. С. 140.

Хомяков А. С. Полное собрание сочинений. М., 1886.

Шестакова А. Ретроспективный взгляд на формирование идеологии ультрамонта