ВЕЛИКАЯ ЛИТВА И ИДЕЯ НОВОЙ РУСИ

РУССКАЯ НАЦИЯ И РУССКАЯ ЗЕМЛЯ

ВОПРОСЫ НАЦИОНАЛИЗМА 2014 № 4 (20)

Владимир БлизнЕков

Великая Литва и идея Новой Руси

Этнонациональные плоды политико-рЕлигиозного проекта Великого княжества Литовского

Из многочисленных балтийских племен Средневековья в настоящее времени существуют только два современных балтских народа — литовцы и латыши. Оба эти народа с большим воодушевлением приняли проект европейской интеграции, по умолчанию считая себя в духовном, политическом и культурном отношении неотъемлемой частью Европы и противопоставляя себя при этом своим восточнославянским соседям — русским, украинцам и белорусам, которые в их глазах до сих пор остаются преимущественно нецивилизованными варварами, не способными принять европейские ценности и нормы. Гордость от принадлежности к европейской идентичности, от членства их государств в Евросоюзе, от собственного европейского гражданства и Шенгена ведет к упорному подсознательному желанию многих представителей литовского и латышского народов цивилизационно отделиться от своих восточнославянских соседей-неудачников, забыть как общее этническое, языковое, культурное родство, так и совместное историческое и политическое прошлое, значение которого трудно переоценить.

Балты и славяне — общие корни

Современная историческая наука говорит о балто-славянской этнической, языковой и религиозной общности, существовавшей в Восточной

Европе с I тысячелетия до н.э. Около двух тысяч лет назад постепенно происходит процесс разделения общей этнической общности на два этноса — балтов и славян, причем значительная часть племен обоих «новых» этносов продолжает жить по соседству друг с другом, так что на протяжении I тысячелетия н.э. имела место взаимная ассимиляция обоих родственных этносов — в первую очередь славянизация балтов, но также была возможна и балтизация славян.

Засвидетельствованное историками ближайшее этническое родство славян и балтов в полной мере подтверждается современными генетическими исследованиями. Так, по результатам современных российских генетических исследований двух групп русских популяций — северной и центрально-южной — было выявлено наиболее сильно выраженное сходство всех популяций русского Севера с балтами, а не с финно-уграми, как считалось ранее, в то же время подавляющее большинство русских популяций Центра и Юга России генетически практически идентичны белорусским, украинским и польским популяциям1.

Современные балтские народы име1 Cm. Oleg Balanovsky a.a. Two Sources of the Russian Patrilineal Heritage in Their Eurasian Context / Am J Hum Genet // 2008. T. 82. №1. C. 236-250.

ют не только близкородственное этническое происхождение с восточными славянами, но и общую политическую и культурную историю существования в одном государстве. Если для латышского народа это была только двухсот-пятидесятилетняя история общего существования в составе Российской империи и СССР, то для литовского народа, кроме того, еще имела место и совместная более чем пятисотлетняя история существования Литвы и Руси в едином государстве — Великом княжестве Литовском (далее ВКЛ), сыгравшем чрезвычайно важную роль в политической, национальной и религиозной истории Центральной и Восточной Европы.

Литва и Русь возникли в средневековой Восточной Европе как конкурирующие между собой национальные, политические и религиозные проекты, характеризующиеся сильнейшим взаимным притяжением друг к другу. Так, Русь после монгольского погрома середины XIII века воспринимала Литву как просто другую форму собственного государственно-политического устройства, а Литва, в свою очередь, в политическом отношении представлявшая собой мощное восточноевропейское государство, официально именовавшееся «Великое княжество Литовское, Русское и Жемайтское», открыто претендовала на поглощение всех русских княжеств и желала стать политическим наследником Московского государства, т.е. Державой всея Руси. Эту политическую интенцию уже после присоединения ВКЛ к Российской империи гениально выразил великий литвин Адам Мицкевич, так определив сущность того, что есть Литва: «Литва — в основе та же Русь».

Проблема происхождения этнонима «Литва»

Если мы, как представители русского народа, в подавляющем большинстве знаем или хотя бы имплицитно имеем более или менее правильное

представление о том, чем была и что представляет собой в настоящее время Русь в национальном, политическом, религиозном, историческом, культурном и т.д. отношениях, то вопрос о том, чем являлась в каждом из этих отношений Литва, необходимо достаточно подробно проанализировать, чтобы правильно осмыслить длительное историческое взаимоотношение двух данных восточноевропейских проектов, а также их национальные, политические и религиозные плоды.

Чем изначально являлась Литва? Этот вопрос подобен вопросу: чем изначально являлась Русь? С одной стороны, очевидно, что эти два феномена были подобными друг другу и первоначально не означали ни государство, ни религию. С другой стороны, понятно, что как Литва, так и Русь с самого начала означали некий этнос, а также территорию его проживания, или, соответственно, территорию, на которую он распространил свою власть. И если в случае Руси историческая наука не сумела однозначно доказать этническое происхождение народа Руси и по этому вопросу имеется несколько, хотя и сильно идеологизированных, но все-таки научно обоснованных подходов, то по вопросу этнического происхождения Литвы наука вообще не смогла предложить какой-либо достаточно хорошо верифицируемой научной теории, и поэтому данный вопрос оказался в большой степени политически и идеологически ангажированным. Поскольку этим вопросом занимались в первую очередь литовские и белорусские историки, то их подходы по сути кардинально отличаются друг от друга и оба ориентированы на «привязку» происхождения Литвы к современной литовской или соответственно белорусской территории, а также к поиску доказательств преимущественно балт-ского или соответственно славянского этнического происхождения народа Литвы.

Литовские исследователи послед145

них десятилетий предпочитали искать истоки происхождения этнонима «Литва» в гидронимах на территории современной Литвы, утверждая, что для балтских народов характерна следующая модель происхождения этнонимов: гидроним ^ название края ^ этноним. Наиболее обоснованной версией литовских ученых является подход литовского историка К. Кузавини-са, который полагает, что начало для названия Литва (лит. Lietuva) дал гидроним Lietauka — правый приток реки Вилия (лит. Neris). Эта небольшая речка находится недалеко от Кярнаве — одного из главных политических центров древнего литовского государства. Кузавинис считает, что владельцем местности Кярнаве, в 35 км к северо-западу от Вильнюса, был князь Рингау-дас — отец основателя Литовского государства Миндаугаса (Миндовга).

Для современных литовских политиков и ученых в целом характерна упомянутая выше, явно политически ангажированная интенция цивилиза-ционно отделиться от своих недостаточно европеизированных восточнославянских соседей, прежде всего белорусов, открыто претендующих на первенство в создании и развитии совместного балто-славянского проекта ВКЛ, и поэтому любой ценой доказать приоритет балтийского этноса и современной территории Литвы в истории генезиса народа Литва и политического процесса государства ВКЛ.

Напротив, современные белорусские историки и публицисты предпочитают видеть источник происхождения Литвы на территории современной Западной Белоруссии, так называемой Черной Руси, и Восточной Литвы — Аукшайтии. В их представлении территориально «Литва» — это клин, идущий по диагонали из современной Западной Белоруссии в современную Восточную Литву. В свою очередь, современная Западная Литва — Жемай-тия не являлась изначально «Литвой», так же как не была Литвой и современная Восточная Белоруссия — земля кривичей.

Кривичи — один из самых крупных племенных союзов Руси, были, по мнению одних историков, славянами, по мнению других — славянизированными балтами, имеющими балт-ский субстрат и славянскую доминанту. Кривичи обитали в УШ-ХП веках на территориях современной Витебской, Могилёвской, Минской, Тверской, Смоленской, Псковской, частично Московской, Новгородской и Ярославской областей, а также восточной Латвии. Главные города кривичей — Псков, Смоленск, Тверь, Полоцк, Витебск, Минск, Могилев. Этот племенной союз Руси являлся ближайшим соседом Литвы, первоначальная территория которой, по мнению белорусских исследователей, располагалась к западу от кривичских Минска и Логойска и к северу от кривичских Полоцка и Витебска.

Современные белорусские историки, в отличие от литовских, смогли предложить также две интересные, хотя и недостаточно научно обоснованные версии этнического происхождения народа Литвы.

Согласно первой из них, Литва была изначально балтским этносом, возникла на территории ятвягов в Черной Руси и по сути являлась производной от искаженного названия балтского племени ятвягов — «ятва» — «литва». По данной гипотезе Литва появилась, когда ятвяги сошли с исторической арены после похода великого князя Руси Владимира Красное Солнышко на «ятву» в X веке и подчинения «ятвы» Руси. Поход Руси на ятвягов в древнерусских летописях появляется под 983 г. Хотя хронологически эта версия подтверждается тем, что впервые название «Литва» письменно зафиксировано в Кведлинбургских анналах под 1009 годом и можно было бы предположить, что Литвой стала часть не покорившихся Руси ятвягов. Но русские летописи умалчивают о факте присоединения ятвяжской земли к Руси, а более поздние летописи Х1-Х11 веков повествуют о новых и новых походах Руси на ятвягов. Кроме того, название «ятвяги» отнюдь не исчезает с появлением в начале XI века название «Литва», и на протяжение еще нескольких веков после этого названия «Литва» и «ятвяги» вместе появляются в летописях и исторических хрониках.

Другая гипотеза этнического происхождения Литвы, которая присутствует у некоторых белорусских исследователей, исходит из возможности того, что Литва могла получить свое название во время исхода полабских славян — лютичей — с территории современной Восточной Германии в Х-ХП веках. Литва заявляет о себе как об этносе и политическом образовании именно в период миграции лютичей из бассейна Эльбы под давлением германских саксов и переселения части из них на территорию Черной Руси и современной Аукшайтии. Согласно данной гипотезе, на территории современных Западной Белоруссии и Восточной Литвы в Х-ХП веках проживало славянское племя велетов-лютичей, вытесненное германскими племенами с территории современных немецких федеральных земель Мекленбург — Передняя Померания и Бранденбург. По некоторым историческим данным, город Вильно был крепостью лютичей и изначально назывался Вильда, что собственно и означало «крепость».

Само название «лютичи» толкуется из праславянского как «лютые, злые, жестокие», этот этноним однозначно подчеркивает храбрость, воинственность и свирепость этого западнославянского племени. Средневековые германские хроники сохранили огромное количество свидетельств жестокой борьбы лютичей с германским натиском на восток, на земли полаб-ских славян. С конца VIII века вплоть до середины XII века, т.е. на протяжение почти четырехсот лет лютичи вели жесточайшую, непримиримую вой-

ну с германской экспансией на их земли. Из всех полабских славянских племен только лютичи вызывали у германцев неподдельный ужас. Предельное отчуждение лютичей от германцев было вызвано не только их славянской культурой и патриотизмом, но и их страстной приверженностью к собственной языческой религии со святилищами в городах Ретра и Аркона, до основания разрушенных германскими крестоносцами. В глазах германцев лютичи были жестокими и фанатичными язычниками, не признававшими никаких компромиссов с завоевателями, что и обусловило большую трудность, почти невозможность их ассимиляции в германскую культуру после постепенного захвата их земель Священной Римской империей германской нации в Х-ХП веках. Если другие племена полабских славян после оккупации их земель германцами выражали им повиновение, принимали христианство от германских священников и сразу же давали своим детям германские имена, что означало их тотальную ассимиляцию, то для лютичей оставался один путь — миграция на юг и на восток. Согласно сохранившимся историческим свидетельствам, основные волны миграции лютичей шли на юг в направлении Чехии через земли их соседей, лужицких сербов, и на восток — в будущую Литву через земли их соседей — поморян.

По мнению группы белорусских историков, переселенцы-лютичи получают на новом месте от их славянских и балтских соседей имя «литва» как искажение их традиционного славянского именования «лютва» и вместе с ятвягами и кривичами принимают участие в создании Великого княжества Литовского. В поддержку этой гипотезы говорит некоторая преемственность характера этноса Литвы по отношению к лютичам. Литву, так же как и лютичей, отличали беспредельная храбрость и воинственность, ненависть к германцам и их страстная при147

верженность народной языческой религии. Если принять гипотезу этнического происхождения Литвы от лютичей, то жесточайшую перманентную войну ВКЛ с немецкими крестоносцами на протяжении более 200 лет, с начала XIII века и вплоть до Грюнвальд-ской битвы 1410 года, можно рассматривать как продолжение 400-летней этнической и религиозной войны лютичей с германцами.

В соответствии с «лютичской» гипотезой происхождения Литвы придется признать, что, придя на землю будущей Литвы, эмигранты-лютичи поселились на первоначально балтских землях, а кривичи как славяне или соответственно славянизированные бал-ты были их соседями. Как упоминалось выше, в силу общего происхождения балтов и славян процесс ассимиляции этих этносов мог идти в обоих направлениях. И если в истории этого периода много говорится о славянской ассимиляции балтов, наиболее ярким примеров которой считается появление кривичей, то ясно, что вполне вероятен был и обратный процесс, когда славянские переселенцы-лютичи на балтийских землях по каким-то причинам могли принять балтскую ассимиляцию. Основной причиной такого исхода могло быть то, что балты не были включены в преимущественно славянское государство Русь, поэтому славяне-лютичи политически и культурно должны были ориентироваться на своих «сородичей» балтов, а не на соседей — славянских кривичей.

Литва и кривичи

Тем не менее некоторые исследователи полагают, что первое знакомство этносов Литвы и кривичей произошло отнюдь не на территории будущей Великой Литвы в Х-ХП веках, но имело место уже на исторической родине полабских славян. По одной из авторитетных точек зрения, славянские предки кривичей пришли на Русь, проделав, начиная с V века н.э., долгий путь от Дуная в районе озера Балатон в направлении на север на территории современных Чехии и Польши и далее до Одера, так что значительная часть предков кривичей расселилась в У!-УШ веках н.э. на территории по-лабских славян, и их соседями были лютичи. Но из-за натиска германских племен кривичи уже в VIII веке начали переселяться на восток в бассейны рек Неман, Вилия и Западная Двина, а в последующие годы и далее на Восток, на будущие земли их племенного союза. Мигрируя под натиском германцев на новые места по времени раньше лютичей, кривичи заняли огромные территории по Западной Двине, Верхнему Днепру и Верхней Волге, населенные балтскими племенами. Ассимиляция автохтонного балтского населения привела к формированию политического племенного союза кривичей.

Поэтому с большой вероятностью ни кривичи, ни Литва не были однородными славянскими или соответственно балтскими племенами, а были в разной степени смешением обоих этносов, но в случае кривичей этническим субстратом были балты, а в случае Литвы — славянская идентичность полаб-ских славян-мигрантов, прежде всего лютичей, была ассимилирована балт-ской культурой, хотя вполне вероятно, что именно потомки славян-мигрантов образовали правящий слой Литвы.

Данная гипотеза происхождения Литвы многое объясняет в будущей политической, национальной и религиозной истории ВКЛ, поскольку и Литва, и кривичи до образования ВКЛ имели долгую общую историю, они были очень хорошо знакомы друг с другом, имели общую культуру, даже с большой вероятностью общую языческую религию с центром в балтском Ромо-ве, в истории не сохранилось свидетельств о каких-либо войнах или конфликтах между этими этносами до конца X века — времени становления государства Русь. Фундаментом государства ВКЛ стал политический союз

Литвы и кривичей как представителей народа Руси.

Взаимоотношения ВКЛ и Руси до Кревской унии

Великое княжество Литовское возникает в середине ХШ века, точнее — в 1252 г. как реакция на бурные политические события первой половины ХШ века — прежде всего на экспансию немецких крестоносцев на балтийские земли и монгольское нашествие на Русь. Прошлое взаимное притяжение Литвы и Руси, основанное на общем этническом происхождении и взаимном культурном влиянии, приобретает теперь мощное политическое измерение — оба народа оказываются сильно заинтересованными в обоюдном политическом союзе перед лицом общих врагов — немцев на западе и монголов на востоке. Но разница между политическим статусом этих народов обнаруживается достаточно быстро: Литва — единственный из народов Балтии оказывается способным в жестоких войнах с крестоносцами отстоять свою независимость, а почти вся Русь оказывается либо покоренной Ордой, либо, как Новгородская земля, заключает с Ордой союз. В таких условиях будущий политический союз Литвы и Руси не мог быть равноправным — если Русь не желала выразить полную покорность Орде, она должна была искать себе другого сильного покровителя, реально обладающего политическим суверенитетом и способного отстоять свой суверенитет с помощью военной силы. Именно так и произошло, когда Западная Русь, не желавшая окончательно стать вассалом Орды, стала политически все более и более ориентироваться на Литву, что в конце концов привело к присоединению большинства западнорусских княжеств к ВКЛ.

Политический класс Литвы, со своей стороны, прекрасно отдавал себе отчет в том, что именно вхождение всей Руси в состав ВКЛ является залогом будущего политического успеха государства. Общая мощь Литвы и Руси в составе единого государства могла бы не только успешно противостоять внешнему врагу как на западе, так и на востоке единого государства, но и могла бы стать своего рода новым рождением погибшей под ударами монголов Киевской Руси, где роль правящей династии Рюриковичей должна была сыграть новая династия Гедиминовичей, а на основе этнического синтеза Литвы и Руси должен был возникнуть новый единый балто-славянский народ, политический суверенитет которого обеспечивало бы мощное единое государство ВКЛ. После тысячелетнего этнического разделения балтов и славян национально-политический проект ВКЛ стал бы своего рода возвращением на круги своя — восстановлением утраченной балто-славянской этнической, языковой и религиозной общности.

Очевидно, что и политический класс Руси сознательно или подсознательно ожидал от рождения государства ВКЛ именно такого сценария. Политический проект ВКЛ виделся русскому боярству в качестве Божьей милости к несчастному народу Руси, ставшему вначале жертвой распри собственных князей-Рюриковичей и разделения единого государства на отдельные суверенные княжества, а затем и жертвой завоевания кочевым азиатским народом. Несомненно, что не только все русское боярство, но и большинство русских князей было готово присягнуть на верность литовским Гедими-новичам, чтобы навсегда избавиться от ужасов ордынского ига и вернуться назад в Новую Киевскую Русь под названием ВКЛ.

Причем в таких ожиданиях русского боярства середины ХШ века нельзя видеть измену собственной государственной и национальной идентичности. Князья-Рюриковичи реально утратили после монгольского завоевания Руси государственный суверенитет в своих княжествах. Ожидалось,

что именно Литва поможет им восстановить свой княжеский политический статус. Нельзя также забывать, что национальное самосознание народа Руси в XIII веке по сути еще только начало формироваться. Феодальная раздробленность русских княжеств начиная с середины XII века резко затормозила процесс развития национального самосознания Руси. Русь была в это время для большинства народа еще скорее политической, культурной, религиозной, чем национальной идентичностью. Только к концу XII века из русских летописей исчезают большинство племенных этнонимов, по меньшей мере два из которых — кривичи и голядь — были связаны с балтской этнической общностью. Русь как новая национальная идентичность в начале XIII века сразу же переживает мощную национальную и политическую катастрофу в виде вторжения монголов и завоевания ими всей страны.

Поэтому создание ВКЛ в середине XIII века и ее мощная экспансия на Русь не воспринимались на Руси в качестве нашествия врага и угрозы для государства и народа Руси. И поначалу ВКЛ вполне соответствовала такому образу ее восприятия на Руси.

С самого начала своего возникновение государство ВКЛ возникает в качестве политического объединения балто-славянских племен (литва, ятвя-ги, полоцкие кривичи). Уже в правление первого великого князя ВКЛ Мин-довга (1252-1263) Литва подчиняет себя ятвягов Черной Руси и кривичей Полоцкого княжества, включая города Полоцк, Витебск, Минск. В правление великих князей ВКЛ Витеня (12931315) и Гедимина (1316-1341) к ВКЛ была присоединена уже вся территория современной Белоруссии. Великий князь Ольгерд (1345-1377) присоединяет к ВКЛ огромную территорию бывшей Киевской Руси, куда входила почти половина современной Украины вместе с Киевом, а также обширные территории современной России. Процесс экспансии ВКЛ на Русь заканчивает знаменитый правитель ВКЛ Ви-товт (1392-1430), присоединив к своему государству значительные территории бывшей Киевской Руси, находящиеся на юго-востоке современной Украины, а также Смоленское княжество.

На всем протяжении этого длительного во времени процесса присоединения к ВКЛ всей Западной Руси сама Русь по сути не оказывает ВКЛ заметного сопротивления, поскольку военные походы великих князей ВКЛ на Русь бросают прежде всего вызов суверенитету ордынских ханов над русскими княжествами, хотя и управляемыми, как и прежде, князьями-Рюриковичами, но уже в качестве вассалов Орды. Большинство русских князей, видевших в Литве своего освободителя от ордынского ига, приветствовали экспансию ВКЛ на Русь. Только жестокий разгром Ордой войска ВКЛ под командованием Витовта в битве на Ворскле в 1399 году положил конец продвижению ВКЛ на восток Руси и означал для Витовта конец его мечте о присоединении всей Руси к ВКЛ.

Было совершенно очевидно, что долговременная успешность политического проекта государства ВКЛ зависит прежде всего от эффективности политической, национальной и религиозной интеграции народов Литвы и Руси в единое целое. Достижение внутреннего единства государства и его народа должно было стать абсолютным приоритетом великих князей ВКЛ, все остальные политические цели, препятствующие достижению этого внутреннего единства, должны были быть отодвинуты на задний план. Надо сказать, что почти все великие князья ВКЛ до Ягайло понимали приоритетный характер данной цели в политике ВКЛ и делали многое для ее осуществления.

Великие князья ВКЛ старались любой ценой избегать конфликтных ситуаций во взаимоотношениях подвластного им населения Литвы и Руси.

Они не оказывали никакого политического, национального или религиозного давления на бывшее население русских княжеств, признавших их верховную власть. В ВКЛ в неприкосновенности сохранялась бывшая русская политическая, религиозная и административная организация, только немногие русские земли, присоединенные к ВКЛ еще при Миндовге, стали частью собственно Литвы, получив собственно литовскую политическую и административную систему управления. Подавляющее большинство бывших русских земель по-прежнему управлялось князьями-Рюриковичами, признавшими верховную власть великого князя ВКЛ.

Политический класс Литвы охотно принял более высокую культуру своих новых русских подданных. Западнорусский язык стал официальным государственным языком ВКЛ. Литовская знать стала называть себя боярами по русскому образцу. Столица ВКЛ Виль-на являлась преимущественно русским городом.

Хотя собственно этническая Литва оставалась языческой, но ее политический класс, не желавший принимать от немецких крестоносцев католичество, был дружелюбно настроен к православию, которое в отличие от католичества никогда не насаждалось в Литве силой. Переход многих представителей литовских князей и бояр в православие происходил преимущественно по причине их браков с русской знатью, что вело также к усвоению Литвой русского языка, культуры и обычаев.

Таким образом, имел место медленный, но верный процесс ассимиляции Литвы Русью, осуществлявшийся при полном покровительстве великих князей ВКЛ! Великая Литва действительно должна была стать Новой Русью, воскресить Русь Святослава, Владимира Красное Солнышко, Ярослава Мудрого и Владимира Мономаха. Никто из русской знати не мог в ХШ-Х^ веках даже и помыслить, какие черные вре-

мена ожидают в будущем Русь в ВКЛ и кто станет виновником того, что ВКЛ превратится в будущем не в Новую Русь, а в нового злейшего врага Руси, и уже в этом качестве через несколько веков будет побеждено Русью.

Кревская уния Ягайло — цивилизационная катастрофа Руси в ВКЛ

Великий князь ВКЛ Ольгерд (1345 — 1377), захвативший из всех остальных князей Великой Литвы самую большую территорию Руси, был одним из самых горячих сторонников объединения Литвы со всей Русью. По этому поводу он выражался предельно лаконично: «Вся Русь должна принадлежать Литве». Ольгерд совершил три похода на Москву, но так и не смог добиться своей цели военной силой. Видя настойчивость русской политики Ольгерда, великий князь московский Дмитрий Донской в 1377 году разработал очень смелый план, демонстрировавший его выдающийся политический талант. Дмитрий Донской решил договорным путем обратить в православие наследника великого князя Ольгерда Ягайло, с тем чтобы добиться долговременного политического сближения ВКЛ и Москвы.

Хотя некоторые великие князья ВКЛ в прошлом переходили в православие, как, например, второй великий князь Литвы Войшелк (1263-1268) и его зять великий князь Шварн Данилович (1268-1270), и за ними следовало также большое количество ближайших родственников других великих князей Литвы, самих не принявших христианство, в целом переход в православие великих князей и членов их семей оставался в ВКЛ частным делом и никак не должен был влиять на внутреннюю политику государства.

Дмитрий Донской, понимая, что язычество великого князя Литвы остается непреодолимым препятствием для долговременного династического союза ВКЛ с Московской Русью, решил

предложить Ягайло, наследнику язычника Ольгерда, некоторые из детей которого уже приняли православие, публичное обращение в православие за право женитьбы на своей дочери. Причем в случае согласия на этот династический брак Ягайло должен был «...креститися в православную веру и крестьянство свое объявити во все люди».

Если бы этот план реализовался, Северо-Восточная Русь могла бы объединиться с ВКЛ в одном могущественном православном государстве, навсегда освободиться от ордынского ига и преодолеть политический раскол между Западной и Восточной Русью. Но этому династическому союзу не суждено было состояться, поскольку Москва была разорена в 1382 году ордынским ханом Тохтамышем, снова стала вассалом Орды, и Ягайло сразу же утратил интерес к предложению Дмитрия Донского, так как для него династический союз с Москвой при ее вассальном статусе в Орде стал бы неравноправным.

Вскоре Ягайло получил точно такое же по сути предложение из Польши и навсегда отвернулся от Москвы, поскольку сближение с Польшей не только давало ему шанс на польский королевский престол, но и сулило реальную помощь в борьбе с основным врагом ВКЛ — Тевтонским орденом. По условиям Кревской унии — соглашения о династическом союзе между ВКЛ и Королевством Польским, заключенного 14 августа 1385 года в замке Крево (ныне поселок Крево Сморгонского района Гродненской области Белоруссии), являвшемся наследственным доменом Ягайло, само название которого указывает на связь с племенным этнонимом кривичей, великий князь ВКЛ должен был сам обратиться в католичество и обратить весь свой народ в римскую веру, предоставить в распоряжение Польши литовские войска и объединить свои земли с Польшей.

Не все условия Кревской унии Ягай-ло смог выполнить, хотя и безусловно стремился к их выполнению. В частности, он не смог обратить в католичество весь народ ВКЛ и даже все его боярство, но добился обращения в католичество силой государственной власти только Литвы, остававшейся языческой, а также не смог достичь полного политического объединения ВКЛ с Польшей, хотя сам и получил при этом польский королевский престол.

Кревская уния Ягайло перевернула судьбу народа ВКЛ. В подлинное доверительное взаимоотношение народов Литвы и Руси, стремящихся к достижению внутреннего единства, единой национальной общности в результате унии Ягайло вторгся чужой третий лишний — Польша, которая фактически, выражаясь аллегорическим языком, расторгла состоявшуюся «помолвку» Руси и Литвы и, сама желая «заключения брака» с Литвой, оттолкнула Русь в качестве своего равноправного партнера, «субъекта диалога», с намерением в будущем превратить ее в свою рабыню или соответственно объект своей политической власти. Именно такой фактический смысл имела Кревская уния, навсегда положившая конец мирному сосуществованию народов Литвы и Руси в ВКЛ. Православное население, составлявшее 8/10 жителей ВКЛ, после заключения Крев-ской унии впервые в истории этого государства почувствовало себя униженным и дискриминируемым. В частности, на Городельском сейме 1413 года были введены серьезные дискриминационные ограничения имущественных и гражданских прав русской знати, сохранившей верность православию. По сути, чтобы стать верноподданным и до конца лояльным гражданином ВКЛ, православный русин должен был теперь отречься от своей веры и национальной идентичности и превратиться в католика-литвина, что было немыслимо для подавляющего

большинства русского народа ВКЛ. Но некоторые представители русского боярства из-за страха потерять свой социальный статус приняли католичество, польско-литовский образ жизни и традиции. После чего они полностью ассимилировались в культуру Литвы, стали литвинами (славянское название народа Литвы) — в качестве своей национальной идентичности. За границей теперь все жители ВКЛ воспринимались уже в качестве литвинов, а не Руси, что выражало их гражданскую или политическую идентичность.

Это означало, что после Кревской унии не Литва должна была быть ассимилирована Русью, а Русь подлежала тотальной ассимиляции со стороны Литвы и Польши. Православная вера в качестве религиозной идентичности Руси после Кревской унии вообще должна была исчезнуть. В стратегическом смысле из всего этого следовало только одно — после Кревской унии Литва уже не может быть Новой Русью, поскольку превратилась в ци-вилизационный антипод существующей Северо-Восточной Руси, начавшей в этот период свое политическое объединение вокруг Москвы.

Национальная и религиозная идентичность в ВКЛ после Люблинской и Брестской уний

После Кревской унии ВКЛ стало политической марионеткой в руках поляков, открыто использовавших новообращенных ими литовских католиков в своих корыстных политических, национальных и социальных целях. Поляки не только открыто боролись с национальной и религиозной идентичностью русского населения ВКЛ, могущей составить конкуренцию их собственному религиозно-политическому проекту для ВКЛ, но и всемерно старались политически ослабить саму ВКЛ, для того чтобы это государство никогда не могло даже и помышлять о том, чтобы в будущем составить политическую конкуренцию для самой польской Короны, т.е. собственно польского королевства. Для польского политического класса идея унии с ВКЛ выражала интенцию превращения ВКЛ не в равноправного субъекта, а в зависимый от Польши объект ее собственной политики. Исторические примеры такого неравноправного взаимоотношения Польши и ВКЛ в истории личной унии обоих государств были буквально на каждом шагу. Чего стоит только почти криминальный случай с похищением поляками короны, посланной папой Римским умирающему Ви-товту, в результате чего ВКЛ так никогда и не обрело более высокий для Европы того времени государственно-правовой статус королевства, навсегда оставшись только Великим княжеством, крепко политически и религиозно привязанным к польской Короне. О том же свидетельствует долговременное препятствие поляками открытию католической архиепископской кафедры в Вильне, чтобы осуществлять свою религиозную власть над литвинами-католиками с помощью церковной кафедры в польском Гнезно. Устранив с помощью Кревской унии своего главного политического конкурента в борьбе за влияние на лит-винских князей — русскую православную шляхту, поляки при помощи своего основного политического инструмента — унии — продолжили осуществлять свою политическую, национальную и религиозную экспансию внутри государства ВКЛ.

Заключенная в 1569 году между Польшой и ВКЛ Люблинская уния с польской стороны преследовала цель снятия всех политических барьеров для польской национальной, политической, религиозной и культурной экспансии на всей территории бывшего ВКЛ. Польша и ВКЛ становились теперь официально единым государством — Речью Посполитой, хотя Корона и Великое княжество продолжали сохранять на своей бывшей территории собственную административную

юрисдикцию, ВКЛ обязывалось передать в юрисдикцию Польши так называемое Великое княжество Русское, северная граница которого с ВКЛ почти полностью совпадала с современной границей между Украиной и Белоруссией. Таким образом, именно Люблинская уния положила начало процессу будущего разделения национального самосознания русского населения в ВКЛ и стала краеугольным камнем будущей белоруссизации и украинизации Западной Руси. Кроме того, Люблинская уния создала все политические предпосылки для будущей ассимиляции поляками не только русского, но и литовского населения Речи По-сполитой, реализовав введение католичества и польского языка в качестве единственно официальных религии и государственного языка на всей территории единого государства и слияние всех трех основных национальных культур Речи Посполитой — польской, русской и литовской — в единую польскую культуру.

Если Кревская уния стала политическим инструментом ассимиляций Литвой русского населения ВКЛ, то Люблинская уния стала точно таким же инструментом для ассимиляции уже не только русских, но и литвинов, в первую очередь представителей политического класса обоих народов, поляками с целью превращения всего народа Речи Посполитой в единую польскую нацию.

После Люблинской унии в ВКЛ появился любопытный феномен расщепления национальной, религиозной и культурной идентичности, характерный прежде всего для знати как русского, так и литвинского происхождения. Правящее сословие ВКЛ — шляхта — превратилась после Люблинской унии в народ с литвинским национальным самосознанием, польским родным языком и православной либо католической религиозной идентичностью. Понятно, что только религиозная идентичность литовской шляхты

указывала теперь в большинстве случаев на национальную идентичность ее предков, на их принадлежность в прошлом к Руси или Литве.

В отличие от шляхты простой народ ВКЛ русского происхождения чаще всего вообще не нуждался в литвин-ском национальном самосознании, для него было достаточ?