Аланы-осетины в дореволюционной Российской и зарубежной историографии

АЛАНЫ-ОСЕТИНЫ В РОССИЙСКОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ

ИСТОРИОГРАФИИ

ОТ РЕДКОЛЛЕГИИ

В разделе «Критика и библиография» редколлегия предлагает проект «Аланы-осетины в российской и зарубежной историографии», в котором будет представлена серия обзорных статей с анализом трудов дореволюционных, советских и современных российских и зарубежных ученых.

К сожалению, в последние годы аланская тематика оказалась в плоскости не только научных изысканий, но и опасных политических проектов и идеологических манипуляций. число лженаучных исследований неуклонно нарастает и агрессивно вторгается в общественно-политическую жизнь региона, поэтому академическая наука должна стать заслоном историческим и культурным фальсификациям, невежеству и фанатизму.

Историко-культурное наследие как комплекс культурных, религиозных, идеологических факторов интегрировано во многие сферы жизнедеятельности социума, поэтому общество остро реагирует на провокационные социально-культурные проекты, основанные на аланском наследии. Впрочем, трудно не заметить не запланированный, но вполне реальный позитивный результат политических спекуляций — пробудившийся широкий интерес к истории народа и появление многочисленных вопросов к историкам со стороны самого общества.

Отвечая на этот запрос, редколлегия журнала «Известия СОИГСИ» предлагает историографический проект, который даст представление об основных этапах исследования проблемы алано-осетинской преемственности, позволит оценить современное состояние изученности проблемы, определить перспективные направления и темы, способствовать объективным научным исследованиям.

DOI: 10.23671^С2019.71.3П87

АЛАНЫ-ОСЕТИНЫ В ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИЙСКОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ

А. Л. Чибиров

Одно из могущественных племенных объединений древности, аланы, всегда будоражили воображение исследователей. Они оставили значительный след в истории, военном деле, культуре не только в ареале своего формирования — южнорусских степях, но и на территории Европы, в истории и культуре раннего средневековья только зарождающейся западноевропейской цивилизации, куда под мощным натиском хуннов (гуннов) большая часть их была вынуждена мигрировать. Оставшаяся же часть образовала на Северном Кавказе и в Предкавказских степях раннефеодальное государство Алания. Помимо прочего средневековые аланские племена играли в общекавказской и европейской истории значимую роль. Ярким примером этому могут служить мифы и предания о происхождении европейцев. Данная статья является кратким историографическим обзором практически всей существующей источниковедческой литературы, в которой четко прослеживается алано-осетинская преемственность. Исследователи — приверженцы подобного взгляда на проблематику при изучении вопроса опирались на несколько основных маркеров — осетинский язык, уходящий корнями в индо-иранский мир, Нартовский эпос и другие, ярко выраженные элементы духовной культуры осетин.

История древних народов всегда прикрыта завесой тайны. Многочисленные исторические источники, рассказывающие о жизни, быте и культуре царств, народов и кочевых племен древности не всегда отличались конкретикой, полнотой и точностью описываемых фактов. Порой, чтобы собрать мозаику этнической истории того или иного народа, приходилось по крупицам сопоставлять различные данные, находящиеся в плоскости культуры, истории, географии, археологии, этнологии, топонимики, антропологии и даже мифологии.

Одно из могущественных племенных объединений древности, аланы, всегда будоражили воображение исследователей. Они оставили значительный след в истории, военном деле, культуре не только в ареале своего формирования — южнорусских степях, но и на территории Европы, в истории и культуре раннего средневековья только зарождающейся западноевропейской цивилизации, куда под мощным натиском хуннов (гуннов) большая часть их была вынуждена мигрировать. Оставшаяся же часть образовала на Северном Кавказе и в Предкавказских степях раннефеодальное государство Алания.

Военное дело римлян, катафрактарии, предания о короле Артуре, аланские боевые псы, аланские лошади — это лишь малая часть аланского наследия Европы. Многие артефакты, свидетельствующие о разных периодах истории алан, затерялись во времени, а другие ждут своего часа в различных европейских архивах. Несомненно, нас еще ожидают открытия в области археологии. Однако и тот исторический материал, который сохранился до наших дней, достаточен для того, чтобы свидетельствовать о важной роли, которую играли средневековые аланские племена в общекавказской и европейской

истории. Ярким примером этому могут служить мифы и предания о происхождении европейцев. Так, подчеркивая значимость аланского наследия в западной Европе и влияния алан в целом на раннюю европейскую культуру, Б. Бахрах в своей работе «Аланы на западе» ссылается на средневековую армориканскую легенду, согласно которой родоначальником Европы был Аланус [1, 6]. Продолжая тему, известный археолог В. Б. Ковалевская пишет, что «характеризует отношения древних авторов к Аланам тот факт, что автор составленной в IX в. Historia Brittorum, Ненний, эпонимом (родоначальником) Европы называет Алана (Алануса), вводя его в библейский генеалогический ряд» [2, 74]. Согласно преданию, этот персонаж был сыном Яфета, внуком Ноя, и являлся предком бретонцев, бургундов, готов, франков, вандалов и т.д. Второе предание провозглашает Алануса предком бретонцев, возводя его к Энею из Трои и к Яфету.

Однако уже тогда предпринимались попытки переписать историю и даже интерпретировать мифологию в интересах вновь возникающей элиты социальной структуры в условиях меняющейся политической конъюнктуры. Политические реалии любого времени требовали соответствующего мифологического сопровождения. К примеру, искажение, а то и просто замалчивание роли сарматов и аланов в исторических процессах в Европе началось в период, когда название Алан громко звучало на всем континенте. И неизвестно, чего в этом звучании было больше по отношению к аланам — страха, ужаса, ненависти или восхищения. французский исследователь Ярослав Лебединский отмечает, что «роль алан несомненна в истории Галлии в период Великого переселения народов, именно в решающую эпоху перехода от Галлии

римской сначала к римско-варварским королевствам, а затем и к меровингской франкии. Безоговорочна и их культурная экспансия на страну, которая впоследствии должна была называться францией, а аланы (пусть даже в малой пропорции) входят в число предков французов» [3, 87-188]. Впоследствии во французской исторической традиции роль алан стала замалчиваться. Они не только оказались в забвении французской исторической памяти эпохи Великого переселения народов [3, 89], но и стали народом, история которого подвергалась безжалостному искажению.

К примеру, согласно В. Б. Ковалевской, дальнейшее «игнорирование роли Алан в истории западной Европы связано с франкской исторической традицией, начиная с фредегара, который имя Алан заменил на франка» [2, 74]. Согласно анонимной «Книге истории франков» франки получили свою независимость от Рима, или были освобождены от дани в награду за победу над аланами, обитавшими на Азовском море. Между тем, исторические хроники молчат по поводу войны между франками и аланами. Более того, аланы впервые соприкоснулись с франками только в начале V в. (406-407 вв.), когда передовые отряды алан форсировали замерзший Рейн [3, 171]. И все же причины для подобных искажений фактов в ран-нефранкских источниках были разными. К примеру, аланы во главе с Респендиа-лом, перешедшие реку Рейн, прошлись по всей Галлии огнем и мечом, практически уничтожая все на своем пути. Вполне объяснимо желание франков вытравить из своей памяти все, что было связано с аланами, принизить их значение в истории страны, дабы отомстить аланам за нанесенные поражения. Отголоски мнимых побед над аланами полумифического короля франков Меровея обнаруживаются в романе Оноре д&Юрфе «Астрея», опубликованном в начале XVII в. [3, 172]

Современные фальсификаторы истории преследуют совершенно иные цели. В последнее время на Северном Кавказе наблюдается тенденция политизировать «аланский вопрос». В центре внимания мифотворцев от науки оказываются аланы, образовавшие в раннем средневековье крупное политическое объединение на Северном Кавказе. Его история обстоятельно изучена не только отечественной, но и зарубежной историографией, в первую очередь по археологическим и этнографическим материалам, а также по многочисленным письменным источникам.

Естественно, что аланское влияние распространялось в Центральном и Северо-западном Кавказе на народы, с которыми они соприкасались в его предгорьях, и аланы косвенно являются частью истории, прошлого народов Кавказа. Подобно тому, как и могущественное племя хазар, частью объединения которых в свое время являлась Алания. Однако прямыми потомками аланских племен, аорсов и сираков, оставшихся в регионе после нашествия гуннов (хуннов), следует считать осетин. Это мнение давно утвердилось в мировой исторической науке, и не существует аргументированных предпосылок для его пересмотра. Все исследователи, приверженцы подобного взгляда на проблематику, опирались на два основных маркера — осетинский язык, уходящий корнями в индо-иранский мир, и Нартовский эпос наряду с другими ярко выраженными элементами духовной культуры осетин, в которых четко прослеживается преемственность со скифо-сармато-аланской культурой.

Переписать историю в локальном масштабе, игнорируя огромный пласт источников и исследований, составивших солидную источниковую базу, формирование которой началось в конце XVIII — начале XIX в., невозможно. Важно отметить, что идея алано-осетинской

преемственности появилась вовсе не в осетинском научном сообществе.

Впервые в научной литературе концепция о генетической связи осетин с аланами была озвучена Герхардом Фридрихом Миллером, русским историком, профессором и членом Санкт-Петербургской Академии наук. В своей работе «О народах, издревле в России обитавших», изданной в 1773 г., он высказал мнение о родстве осетин с раннесредне-вековым аланским племенем ассы. Говоря о том, что «Алане были Готский народ», он далее продолжает: «Карпини и Ру-брук в тринадцатом веке упоминают об аланах, коих они при путешествии своем находили. Первый равняет их с черкасами, и дает им прозвание Ассы, которое, кажется в сродстве с нынешними Оссета-ми» [4, 18].

Далее, в 1802 г. польский ученый и путешественник Ян Потоцкий издал в Санкт-Петербурге книгу на французском языке, под названием «Начальная история народов России», в которой автор специально рассматривал вопрос о происхождении осетин. Почетный член Императорской Академии Наук Я. Потоцкий занимался древней историей народов России, в том числе и в контексте скифской проблематики. Согласно его выводам, осетины являются ветвью алан-асов, потомками «осилов» Птолемея, «сарматов-мидян» Диодора Сицилийского и Плиния [5]. Глава, в которой говорилось о происхождении осетин, впоследствии вошла в двухтомный труд Потоцкого «Путешествие в астраханские степи и на Кавказ». Этот двухтомник был опубликован в Париже в 1829 г. уже после смерти автора по инициативе и под редакцией Юлиуса Клапрота [6].

Известный немецкий востоковед первой половины XIX века Юлиус Клапрот не является пионером в установлении и изучении осетино-аланских взаимосвязей, однако в исторической науке принято считать за точку отсчета именно его взгляд на проблему этногенеза осетинского народа. В начале XIX в. Клапротом было выдвинуто утверждение о генетической связи осетин с аланами — одним из крупнейших ираноязычных племенных объединений древности, которое как античные, так и средневековые историки и географы с I в. н.э. прочно локализуют на Северном Кавказе. Дальнейшие исследования лишь показывали верность этой концепции.

В 1S12-1S14 гг. Клапрот издает в Германии два тома «Путешествия на Кавказ и в Грузию, совершенных в 1S07-1S0S гг.», в которых впервые было высказано предположение о генетической взаимосвязи ираноязычных осетин со скифами, сарматами и аланами. Позже, в 1S22 г. в Париже отдельной брошюрой была издана его же работа («Mémoire dans lequel on prouve l&identité des Ossètes, peuplade du Caucase, avec les Alains du Moyen-Âge».Annales des Voyages. XVI. 1S22), в которой ученый в развернутой форме еще раз обосновал выдвинутые им доказательства идентичности алан с осетинами. Статья Ю. Кла-прота в последующем и будет считаться доказательством его приоритета в этой области. Согласно его утверждению, в VII в. до н.э. скифы переселили «одну колонию мидийцев в Сарматию, страну, расположенную в северной части Кавказа... Современные осетины происходят от этой колонии.» [7, 175]. При этом он отмечал генетическую преемственность средневековых алан и позднейших осетин (осетины — «это одновременно и аланы» [7, 17б]).

Справедливости ради необходимо отметить, что до начала XIX в., т.е. до фундаментальных работ Клапрота, четкой ясности в вопросе этногенеза осетин среди интересантов не существовало. Так, М. В. Ломоносов предками осетин считал или славян, или финно-угров; в своем труде «Древняя российская история»

(1766 г.) он относил ясов и алан к «словенскому либо чудскому поколению». Протопоп Иоанн Болгарский в донесении 1780 г. архиепископу астраханскому и ставропольскому Антонию писал, что невозможно точно узнать, откуда или от кого именно произошли осетины [8].

Практически ничего не говорится об осетинах и в первом сводном труде о народах России, автором которого был Иоганн Готлиб Георги (1776). А в «Исто-риогеографической записке...» в разделе «Оссы или осетинцы» лишь указано, что история их покрыта неизвестностью [9].

Одной из причин столь большого интереса среди исследователей к осетинам как этносу следует считать резкое отличие осетинского языка от языков других народов Северного Кавказа, что не могло не породить совершенно фантастических на первый взгляд теорий о происхождении осетин. Так, Иоганн Антон Гиль-денштедт, который путешествовал по Кавказу в 1770 и 1773 гг., считал осетин остатками половцев, бежавших якобы после поражения в битве с русскими войсками, возглавляемыми Владимиром Мономахом, в 1111 г. у притока реки Дон в кавказские горы [10]. Версий этногенеза осетин было предостаточно (некоторые исследователи всерьез считали их потомками этрусков), однако они не получили развития ввиду отсутствия каких-либо перспектив научного обоснования.

На этом фоне теория Клапрота оказалась наиболее привлекательной в силу своей ясности и четкости формулировок. К концепции Потоцкого и Клапрота примыкал и швейцарский археолог, этнограф и натуралист Фредерик Дюбуа де Монпе-ре, посвятивший этнической истории осетин специальную главу в IV томе своего труда «Путешествия вокруг Кавказа» [11]. Монпере рассматривал «алан, асов и иронов-осов» как родственные между собой племена, тремя разновременными волнами переселившиеся на Кавказ.

Август Гакстгаузен, вслед за Герхар-дом Миллером, придерживался германской теории происхождения осетин, но считал, что осетины происходят от готских и других германских племен, разбитых гуннами и укрывшихся в горах Кавказа. По его мнению, готы, укрывшиеся в горах Кавказа, подчинили себе «первоначальных кавказских жителей, осетинов и аланов», заимствовали их язык и образовали вместе с ними новый народ [12].

Андрей Михайлович Шёгрен, в развитие идей Ю. Клапрота, доказывал ира-ноязычность осетин лингвистическими аргументами, им была создана первая грамматика осетинского языка, специальный алфавит на основе кириллической системы письма [13].

Еще одна теория принадлежит французскому ученому Вивьену де Сен-Мартену, который считал, что аланы появились на Северном Кавказе в результате миграции из Согдианы и Арала в ЫП вв. н. э. [14, 168] Сен-Мартен связывал появление осетин на Северном Кавказе со скифским вторжением в Закавказье в VII в. до н. э., видя отражение этого события в сообщении грузинских источников о нашествии «хазаров». Так же как и другие исследователи до него, он отождествлял хазар со скифами. Согласно Сент-Мар-тену, предками осетин были исседоны, которые «еще во времена Митридатовых войн должны были находиться на Кавказе» (цит. по: [15]). Относя осетин к ираноязычным народам, Сен-Мартен рассматривал их как поселенцев, внедрившихся в среду древнего населения Кавказа, которое по отношению к осетинам «может рассматриваться как аборигенное». Вместе с тем, он категорически утверждал, что аланы не являются тем же народом, что и кавказские асы, считая, что в определенную эпоху «аланы покорили страну асов, вследствие чего соседние народы стали обозначать покоренный народ именем победителей. Однако обе народности

не перестали быть различными с этнографической точки зрения, потому что сила оружия постепенно сблизила их между собой». В то же время Сен-Мартен придавал большое значение изучению «осетинского языка, вне всякого сомнения, самого важного из языков Кавказа из-за его связей с основными языками Европы и Азии большой индоевропейской группы». Французский ученый весьма комплементарен к Клапроту, исследования которого, по его мнению, «привлекли внимание ученых Европы к одному из самых замечательных народов тамошних высокогорий, к жителям Осетии». Однако он не преминул подчеркнуть, что «этот ученый допустил большую ошибку, одновременно историческое и этнологическое смешение, идентифицируя кавказских ясов и алан, которые завладели Осетией в первые века нашей эры». Сен-Мартен высказывался и против этнонима осетины. «Это название, постоянно употребляемое г-ном Шёгреном, так же как и Клапротом и всеми другими русскими, немецкими и французскими авторами, тем не менее, не является подлинным этнонимом: это слово совершенно неправильного образования... грузины всегда называли иро-нов осами, а их страну Осетией, добавляя к названию народа окончание, которое в грузинском языке служит для обозначения территории в целом. Осетия, таким образом, означает страну, а не народ. Но русские, в свою очередь, придали этому слову форму «осетинцы», жители Осетии, а другие народы Европы переняли эту форму, смягчили ее и сделали из нее название «осеты», которое и закрепилось в употреблении» [14].

Теория аланского происхождения осетин все более утверждалась среди мировой научной общественности, находя новых приверженцев, хотя сомнения по поводу ранних периодов истории осетин все еще оставались. Так, в 1836 г был издан большой коллективный труд под

названием «Обозрение Российских владений за Кавказом», в котором автор раздела «Осетины» Александр Григорьевич Яновский с сожалением отмечал: «Нет никаких источников, из которых можно бы вынести заключение о населении Осетии в разные эпохи». Однако далее в работе сказано, что все осетины, и северные и южные, «одного происхождения, имеют собственный язык». Издатель книги В. Легкобытов в комментариях к ней привел идею Клапрота о «мидо-аланских» корнях осетин, и обратил внимание на то, что аланы арабских географов жили там же, где и аланы Птолемея и Иосифа флавия, и «где ныне живут Оссетины». Следовательно, и в начале н.э., и в XIV в., и в XIX в. народ этот оставался «там же, и что поэтому не без основания Оссетины могут быть признаны Кавказскими Аланами средних веков» [16, 186-187].

Примерно в это же время Иоганн Бларамберг завершает работу над своим фундаментальным трудом о горских народах. Касаясь происхождения осетин, он, вслед за Ю. Клапротом и В. Легкобытовым, назвал их потомками «сарма-то-мидийцев» и «алан». И. Бларамберг использовал свидетельства Константина Багрянородного, Иосафата Барбаро, древнерусские летописи, сочинения армянских авторов, арабских историков и географов, грузинские хроники. Несмотря на весьма критичный подход к указанным источникам, он все же пришел к выводу о тождестве алан и осетин [17].

Значимыми для осетиноведения первой половины XIX в. являются работы словацкого и чешского слависта Павла Йозефа Шафарика, автора фундаментальной работы «Славянские древности» (1847), который также коснулся вопроса происхождения осетин. П. Й. Шафарик полностью отождествлял осетин с аланами, рассматривая последних в тесной связи с языгами и роксоланами. Называя алан «сильным народом Сарматского

племени», он писал об их происхождении: «Этот народ начинает показываться из Скифской и Савроматской тьмы в первый раз в конце I в. по Р. Хр., но в Азиатской истории память о нем идет далее в древность». В другом месте ученый высказался более определенно: «Главное местопребывание этого древнего народа было за Доном, в степях между Меотидой, Кавказом и Хвалынским (Каспийским. — ред.) морем, а колыбель его — Мидо-Пер-сия, из коей долгое время выходили в Европу многочисленные полчища его, известные под именем Роксалан, Язигов и Алан...» Касаясь проблемы соотношения алан с осетинами, Шафарик подчеркнул: «Нынешние Аланы, обитающие в Северной части Кавказских гор, называют сами себя Ирон, а землю свою — Иронистон, напротив того Грузинцы именуют их Осами или Овсами, землю их — Осетией, русские же — Асами, Осетинцами (Осами, Осетинцами)» [18].

В целом к середине XIX в. сложилось довольно прочное мнение не только о происхождении осетин от алан, но и о корнях самих алан. О степени распространения этих знаний свидетельствует пример митрополита Макария, который в своей «Истории русской церкви» говорил о «многочисленных свидетельствах древности о наших аланах, об их родстве с царскими скифами Геродота, об их тождестве с массагетами, сарматами и проч. и проч.» [19].

Во второй половине XIX в. на Кавказе появляются новые периодические издания, которые довольно подробно освещают жизнь горцев («Сборник сведений о кавказских горцах», «Сборник сведений о Кавказе», газета «Терские ведомости» и др.). Именно в этих сборниках появляются статьи «Материалы для древней истории осетин», «Народное право осетин», в которых член Кавказского отделения Императорского Русского географического общества Вальдемар Пфаф предпринял

первую попытку систематизированного написания истории алан-осетин с древнейших времен до крестьянской реформы 1861 г. Однако выводы, которые делал Пфаф по следам своих экспедиций в Осетию, не всегда можно назвать научными. Гипотезы Пфафа по видению исторического прошлого Осетии порой страдали необоснованным разнообразием, при том, что он не особо заботился об их подтверждении историческими данными, что приводило к серьезным ошибкам в выводах. К примеру, по его мнению, «осетины, по своему происхождению иранцы и принадлежат к той ветви мидо-персид-ского племени, которая в Европе известна под названием сарматов». Свой вывод Пфаф обосновывал этимологией названий крупнейших южнорусских рек, которые объясняются из осетинского языка, самоназванием осетин «ирон», наличием в осетинском языке индоевропейских слов, некоторыми якобы «арийскими» обычаями и, наконец, наружностью осетин. Вывод Пфафа о прямой генетической связи осетин с древними сарматами вполне обоснован. Однако тут же Пфаф утверждает, что «осетины никогда не были чистыми сарматами, — они уже в глубочайшей древности перемешались со многими другими племенами, прежде и раньше всего с каким-то семитическим племенем» и что «в этнологическом отношении осетины представляют странную и поэтому в высшей степени интересную смесь еврейских и мидо-персидских элементов, с заимствованиями от других народностей, с которыми они в продолжение своей многовековой истории бывали в соприкосновении» [20, 2-8].

Не осталась незамеченной эта непоследовательность в выводах и для редакции издания «Сборник сведений о кавказских горцах», где печатались материалы Пфафа. В рецензии к его работам указывалось, что в них «не видно полного основания для принятия тех выводов и предложений, к которым приходит автор» [20, 23]. В целом суть претензий у исследователей к Пфафу сводилась к следующим моментам. Пфаф подменил конкретный анализ этногенеза осетин общими рассуждениями об их ираноязычных предках (сарматах, аланах) и «совершенно фантастическим» утверждением о синтезе иранцев-осетин с семитами в XV в. до н.э. Согласно Ю. С. Гаглойти, утверждение Пфафа о смешении осетин-иранцев с семитами около XV в. до н.э. не подтверждается абсолютно никакими историческими данными [5, 16].

Справедливо рассматривая Нартов-ский эпос как ценный источник, Пфаф в трактовке фольклорных сюжетов был чересчур прямолинеен, ошибочно приняв нартов за реально существовавший народ. Пфаф отождествляет легендарных нартов осетинских сказаний с воинственным народом мардов, живших, по данным древних авторов, на южном берегу Каспийского моря и в горах Эльбруса. По его мнению, эти марды (нарты-осетины) «могли перенести название Эльбрус на высочайшую вершину Кавказа, около которой они, вероятно, впервые поселились» [5, 16]. Однако следует учесть, что, согласно исследованиям специалистов, нарты являются фольклорным отражением предков осетин: скифов, сарматов, алан. Большинство сюжетов эпоса осетин имеет аналогии из истории и быта ираноязычных племен юга России (см. работы Ж. Дюмезиля и В. И. Абаева). Помимо этого Пфаф значительно расширяет круг ираноязычных предков осетин и пишет, что предки последних «принадлежали к великой семье народов, населявшей вместе с некоторыми семитическими племенами, Иранское плоскогорье и, вероятно, называвшие себя общим именем или Ирон, или Ары (арии Геродота)». Он также не противопоставляет друг другу алан и осов и правильно отмечает наличие двух волн ираноязычных племен на Северном Кавказе. Пфаф считает, что в конце I в. до н.э. — начале I в. н.э. приходят в движение кочевые народы, населявшие Туранскую низменность и часть среднеазиатского плоскогорья. В числе первых в Европу пришли аланы — «потомки той ветви древних массагетов, которые уже во время Кира обитали в степях, на восточном берегу Каспийского моря». Аланы вторглись на Северный Кавказ, где тогда уже обитала «другая ветвь громадного мидо-персидского племени, известная здесь под названием осов или нартов. Так как осы говорили на том же языке и, вероятно, придерживались, вследствие общего происхождения, тех же обычаев, как и аланы, то последние легко с ними могли смешаться и составить один народ» [5, 16].

И все же, несмотря на то, что ценность работ В. Пфафа, в которых был собран почти весь доступный в то время материал, в значительной мере снижалась не подтвержденными фактическими материалами, произвольными построениями, они имели определенное значение в повышении интереса к изучению далекого прошлого осетинского народа. К бесспорным заслугам автора следует отнести первую в литературе широкую и разностороннюю характеристику социальных отношений у алан-осетин [21].

Нельзя не отметить и работы, посвященные Осетии и осетинам, другого русского исследователя Д. Я. Лаврова. Его работа под названием «Исторические сведения об Осетии и осетинах» была опубликована в «Сборнике материалов для описания местностей и племен Кавказа» в 1883 г. в Тифлисе. Материал, предоставленный автором, весьма интересен для анализа, и представляет неожиданные версии этногенеза осетин. В частности со ссылкой на ученого Шопена, который занимался сбором историко-филологических сведений относительно прошлого осетин, он пишет, что «названия «оссы,

осси» как прототип «осетины» и «ироны» как производное от «ир» представляют слова-названия, имеющие один исторический источник своего происхождения. Так, г. Шопен сообщает, что древнейшие китайские летописи упоминают о народе «ир» названном впоследствии (не ранее 2300 л. до Р. Х.) на зендском и санскритском наречиях «и-ры; а-и-ры», по некоторым произношениям, «виры», откуда и латинское vir. Эти виры или иры поклонялись зодиакальному тельцу Оссу». В VII в. до Р. Х. скифы во время вторжения в Азию захватили в плен целую колонию иров и поселили их на севере Кавказа, где обитали «поклонники коня» [22]. Еще одна версия, приведенная Лавровым, говорит о тождестве оссов-осетин с Геро-дотовыми исседонами [22, 449]. Помимо прочего, Лавров приводит следующий исторический факт: «Помпей, разбивший Митридата Понтийского, настойчиво преследовал его через земли осетин-аланов и Кавказские ворота. Аланы, собравшие 60 тысяч пехоты, и 22 тысячи конницы хотели было отразить дальних иноземцев, но были разбиты. Римские войска в числе сражавшихся аланов-осетин заметили много женщин. Последнее обстоятельство ввиду существовавшего у древних народов сказания об амазонках было причиной того, что римские солдаты некоторые из найденных после сражения предметов одежды и вооружения признали амазонскими» [22, 455].

К проблеме этногенеза осетин не оставались равнодушными также представители грузинской интеллигенции, о чем можно судить по статье Ильи Чавча-вадзе, опубликованной в номере 13 газеты «Иверия», и посвященной этнической принадлежности осетин. Разбирая и анализируя существующие теории по этому вопросу, И. Чавчавадзе выступает в этой статье как сторонник сарматского происхождения осетин [23].

Крупнейший представитель российской науки конца XIX и начала XX в. Всеволод Федорович Миллер в 1879-1886 гг. совершил шесть научных экспедиций в Осетию, основательно овладел языком, записывал фольклорные памятники, изучал быт и верования народа. В ходе работы над историей он широко использовал данные таких нетрадиционных источников как лингвистика, топонимика, нумизматика и др., стремясь извлечь из них хотя бы «долю подлинной исторической истины». Нет необходимости в анализе всех его работ, поэтому в контексте озвученной темы мы обратимся лишь к третьей части фундаментального труда, в которой рассмотрены вопросы древней и средневековой истории алан. Именно в третьем томе Миллер убедительно обосновал генетическую связь между кавказскими аланами и осетинами, приведя доказательства того, что имя кавказских алан распространялось на предков осетин. Рассматривая древние и средневековые периоды жизни «оссов» (алан), В. ф. Миллер детально остановился на вопросе исторической этнонимии и доказал принадлежность этнонимов ос, алан и яс к одному и тому же народу [24]. Опираясь на солидную источнико-вую базу, он пришел к убеждению о принадлежности языка осетин «к иранской группе индоевропейской семьи»; предки осетин «входили в состав тех иранских кочевых племен, которые были известны за многие столетия до Р. Хр. под именем сарматов и отчасти скифов.» [24, 100-101]. Исходя из лингвистических и исторических данных о времени появления древних предков осетин на Северном Кавказе, Миллер считал, что они «входили в состав тех иранских кочевых племен, которые были известны за многие столетия до н.э. под именем сарматов и отчасти скифов и занимали припонтийские и приазовские степи на протяжении от нижнего Дуная до Волги и Урала». Время появления ираноязычных племен в

причерноморских и приазовских степях Миллер относил, по меньшей мере, к X в. до н.э. Указывая на генетическую связь алан с сарматами и скифами, он в то же время высказывал предположение о возможности сближения с ними массагетов. Это положение Миллера подтвердилось последующими исследованиями. В другой работе ученый писал, что осетины являются остатком большого иранского племени, в классическую древность известного под именем понтийских скифов и сарматов, а в средние века — под именем алан. Проанализировав весь пласт античных, древнеармянских и древнегру-зинских исторических памятников, Миллер, по сути, воссоздал жизнь аланских племен ЫУ вв. [25] «Осетинские этюды» Миллера бесспорно являются достоянием мировой науки и до сих пор вызывают большой интерес.

Разбирая возможные маршруты движения предков осетин на «их местожительства на северокавказской плоскости и в горах», Миллер писал: «У нас нет ни одного прямого исторического указания» на эту тему, поэтому «остается прибегнуть к данным языка, к рассмотрению культурных слоев и спросить себя, не сохранилось ли в них каких-нибудь следов пути, которым шли предки осетин, прежде чем водворились на Северном Кавказе». Предпринятый анализ осетинских названий металлов убедил ученого в том, что аланы «должны были двигаться не с юга. а с севера, близ обильных металлами отрогов Урала.» [25, 11-12]. Многие исследователи придерживаются этой точки зрения [19, 18].

Важным событием для отечественного кавказоведения стало издание трудов известного общественного деятеля, ученого, академика императорской Санкт-Петербургской академии наук М. М. Ковалевского. Помимо фундаментальных исследований в области древнерусской старины, средневековья, феодализма и ряда других, закрепивших за ним славу «выдающегося русского ученого», М. М. Ковалевский очень живо интересовался и прошлым осетинского народа. В монографии «Современный обычай и древний закон» [26] он намеревался «объяснить фактами из быта этого народа многие вопросы древнего права». В предисловии к основному тексту Ковалевский остановился на ранне-средневековом периоде истории осетин. По убеждению Ковалевского, Миллеру окончательно удалось обосновать тот взгляд, что осетинский язык принадлежит к иранской ветви арийских языков. Согласно Ковалевскому, иранское происхождение осетин, «доказанное В. Миллером лингвистическими данными», нашло подтверждение в письменных источниках и археологических материалах. В давние времена на Северном Кавказе появились «кочевья Иранцев. в их числе были Аланы, отождествляемые нередко средневековыми писателями с народом Асси или Яссы наших летописей, иначе говоря, с осетинами». Мысль о тождестве алан и осетин показалась Ковалевскому настолько значимой, что он повторил ее еще раз: «показания грузинских летописцев о древности Осетин находят себе решительное подтверждение в однохарактер-ных свидетельствах древних писателей об Аланах». В современных себе осетинах исследователь видел «уцелевший остаток многочисленных иранских поселений, какие расположены были некогда в Южной России». После нашествия монголов и Тимура они отошли в горы, где нашли «одновременно благоприятные условия для сохранения своей независимости и препятствия своему численному размножению» [26, 11-12, 15-21].

В контексте теории, предполагающей принадлежность осетинского языка к иранским, следует упомянуть и работы немецких ученых Генриха Хюбшмана [27] и Карла Мюлленхоффа [28]. Последний рассматривал осетин как потомков древних сарматов, связующим звеном между которыми он называл алан.

Бесспорным прорывом в осетино-ведении, наряду с трудами В. ф. Миллера, стала работа «Аланы по сведениям классических и византийских авторов» известного русского ученого, филолога-классика и историка Ю. А. Кулаков-ского. В своей книге он проследил в общих чертах политическую историю алан от времени их появления на европейской арене до монголо-татарских походов, а также счел необходимым подчеркнуть актуальность исследования истории ираноязычных племен Кавказа, «так как судьбы алан составляют часть до-русской, если можно так выразиться, истории нашей родины» [29]. Касаясь проблемы этногенеза, ученый ограничился лишь констатацией того, что осетины — «потомки и остаток древних алан». Он также посвятил специальную работу проблеме распространения христианства у алан [30].

Интерес к алано-осетинской проблематике не ослабевал у западных ученых и к началу XX в. К примеру, представитель немецкой исторической школы ученый Я. Шарпантье в своей статье «Этнографическое положение тохаров», опубликованной в 1917 году, определяет современных ему осетин не потомками, но «соплеменниками» средневековых алан. Вместе с тем он отмечает, что «Осетины, как самостоятельная часть большого аланского народа со своих насиженных мест в Трансоксиане и Согдиане попадают на Кавказ через юг Каспийского моря; в то время, как собственно аланы шли из Киргизских степей и Поволжья в области на Кубани и Тереке» [15, 363]. Шарпантье был глубоко убежден в центральноази-атском происхождении как осетин, так и алан, и фактически развил точку зрения Сен-Мартена, утверждающего, что аланы и осетины были близкородственными,

но разными народами. Аргументация его сводилась к следующему: «их грузинские соседи всегда строго различали Алан-ети и Ос-ети; Константин Порфирородный упоминал алан