Спросить
Войти
дискуссия (не)реальность российских реформ
DOI: 10.18522/2500-3224-2017-1-195-198
Возможны ли реформы? Исторический опыт и перспективы преодоления российского тупика
H.А. Мининков
I. Согласны ли вы с утверждением, что реформы в российской истории XIX-XX вв. выступали в качестве альтернативы революции? Какие реформы и почему можно считать в этом смысле успешными, а какие - нет?
Нынешний год столетия революционных событий в России 1917 г. вызвал на страницах журнала «Новое прошлое / The New Past» дискуссию по проблеме, однако, не революций, а реформ. Это не случайно. И те, и другие исторические явления проистекают из одного корня. Они вызываются глубокими внутренними причинами, определяемыми процессами внутри общества и государства, кризисом старой системы отношений и объективной необходимостью ее смены. Сходство также в том, что и в революциях, и в реформах, идет борьба между сторонниками перемен и консервативными силами, которых устраивает существующее положение и которые стремятся сохранить его или, по крайней мере, его принципиально важные стороны и пережитки. Кроме того, сходство в типологии революций и реформ. Бывали революции и реформы, которые давали выдающиеся результаты, обеспечивая мощные прорывы в развитии общества. Это были Великая Французская буржуазная революция как явление мирового значения и отмена крепостного права в России как явление российское по своему масштабу, но тем не менее исключительно значимое. Бывают же революции и реформы с иными последствиями. Эффект от таких революций значительно меньший по своим последствиям, а реформы, конечно же, были, но не более чем паллиативы. К таким революциям, например, относятся события 1830 г., в результате которых престол занял король банкиров Луи Филипп Орлеанский, и Франция пошла по пути развития в первую очередь банковского и ростовщического капитала. Это реформа государственных крестьян в России 1837-1841 гг. графа П.Д. Киселева, которая должна была улучшить положение государственной деревни при сохранении крепостного строя. Поэтому выбор темы в «революционный» год, сделанный журналом, не случаен. Исторический опыт свидетельствует, что между революциями и реформами имеются не только черты сходства, но и отличия.
Мининков Николай Александрович, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой специальных исторических дисциплин и документоведения Института истории и международных отношений Южного федерального университета, 344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Большая Садовая, д. 105/42, mininkov@aaanet.ru. Mininkov Nikolay A., Doctor of Science (History), Professor, Head of Chair of Auxiliary Sciences of History, Institute of History and International Relations, Southern Federal University, 105/42, Bolshaya Sadovaya St., Rostov-on-Don, 344006, Russia, mininkov@aaanet.ru.
Все революции эпохального значения Нового времени, а также революция в России начала прошлого века имели кровавые последствия. Английская буржуазная революция при Кромвеле обернулась гражданской войной и войной Англии в Ирландии. Во Франции во время Великой революции, по образному выражению современников, писателей и историков, безостановочно работала гильотина. Ужасами Гражданской войны, красным и белым террором обернулась революция и в России. Об этом хорошо известно не только историкам. Массовое российское историческое сознание опасается возможности повторения таких событий, и люди рассуждают: нынешние безобразия достали, о власти ничего хорошего сказать невозможно, но допустить революции нельзя. В этом один из ментальных резервов нынешней реакции, ментальных постольку, поскольку подобное опасение проявляется не столько даже на уровне сознания, но и на уровне коллективного бессознательного. Однако добиться принципиальных изменений путем реформ можно лишь при особых исторических обстоятельствах. Таким обстоятельством стало поражение в Крымской войне России Николая I, который вообще-то укреплял вертикаль власти и немало в этом преуспел. Но и довел страну до падения Севастополя, что сделало ясной невозможность откладывать реформы или ограничиваться паллиативами. Также революция 1905-1907 гг. предопределила столь важную реформу, как Столыпинская, когда власть решила пожертвовать общиной. Но без подобных потрясений идти на коренные реформы власть не желает, поскольку видит в них угрозу своему положению, когда она неограниченно распоряжается страной и судьбами ее населения. Поэтому говорить о реформах как об альтернативе революции сложно.
Проекты реформ отвечали запросу российского общества на перемены только в относительном смысле. Консервативная часть общества выступала против них. Какие-либо ожидания общества реформаторы, как правило, не принимали во внимание.
Опыт новой российской истории показывает, что личность реформатора - это личность человека решительного и смелого. Легче было проводить реформы такому реформатору, как Петр I, который опирался на свою неограниченную власть. То же самое можно сказать и об Александре II, но с поправкой на то, что при нем уже сформировался в русском обществе запрос на борьбу с самодержавием. И если Петр I столкнулся только с теорией царя-антихриста, носители которой угрожать лично ему не могли, то Александр II уже имел против себя революционную партию, и эта партия в конечном счете убила его. Выдающийся писатель Ю.В. Трифонов считал, что тем самым в революционной среде было выражено «Нетерпение»,
дискуссия (не)реальность российских реформ
которое стало названием его романа о Народной воле и которое не желало ограничиваться реформами, но стремилось вообще смести самодержавие как политическую систему, не совместимую с эпохой. Травле подвергался М.М. Сперанский, а П.А. Столыпин был убит. Репутация реформаторов была в русском обществе, как правило, невысока. Она еще ниже в нашем современном обществе, где институт репутации вообще угроблен, где лица, уличенные в плагиате или делающие самые мракобесные заявления, могут занимать очень высокие посты. Петь славословия разному начальству некоторые представители научной и творческой интеллигенции совершенно не стесняются и делают это с видимым удовольствием, например, при вручении государственных наград. Или делают это с расчетом на преференции, в том числе денежные. Кроме того, еще в политологии начала прошлого века рассуждали о таком явлении, как загнивание государственной системы. Многие признаки такого загнивания явно проявляются в нашей действительности, сущность их выражена в принципе, сформулированном еще испанским диктатором Франко: «Друзьям - всё, врагам - закон». Можно сказать поэтому, что вопрос о репутации нынешнего реформатора вообще у нас в настоящее время не стоит.
Несомненно, что вопрос о реформах так или иначе затрагивает не только государство и народ в целом, но и регионы. Совершенно очевидно, что Россия остается страной регионов, несмотря на все попытки самодержавия к максимальной централизации власти, на стремление сменившей его коммунистической власти к всемерному упрочению системы центрального управления, несмотря на строительство нынешней вертикали и явное ограничение федеративных начал в нашем формально федеративном государстве. Буржуазные реформы при Александре II проводились с учетом региональной специфики, а земства и городские думы способствовали тому, что голос регионов, заявлявших о местных нуждах, не могли не слышать в центре. Свои особенности, в частности, на Дону, имела военная реформа, которая в казачьих войсках не могла проводиться по общим установлениям. Между тем, и в настоящее время региональная проблема на самом деле стоит очень остро. Основу ее составляет разделение регионов на регионы-доноры и регионы дотационные. Недовольство всё более ощутимо слышится с обеих сторон. Одни стремятся оставлять на свои нужды более существенную часть своих доходов и не отдавать их в бюджет. Другие жалуются на элементарную нехватку самых необходимых средств, в том числе на социальные расходы. Между тем, на причину подобного положения в новой российской истории указывал еще В.О. Ключевский в своей 41-й лекции «Курса русской истории». Великий историк говорил, что с тех пор, как после Полтавы войны России «получают наступательный характер, направляются к укреплению завоеванного Петром преобладания России в Восточной Европе... государство стало обходиться народу в несколько раз дороже прежнего». Ставившиеся внешнеполитические цели, направленные «к поддержанию европейского равновесия, как элегантно выражались русские дипломаты», были для
страны в ее состоянии непосильны. Отсюда, по словам Ключевского, «увеличивался размах власти, но уменьшалась подъемная сила народного духа. Внешние успехи новой России напоминают полет птицы, которую вихрь несет и подбрасывает не в меру ее крыльев». Но разве это же нельзя сказать про нынешнее положение страны? В этом можно видеть ответ на вопрос о средствах на развитие регионов и на перспективы реформ. Для этого необходимы более трезвый взгляд на наше нынешнее положение, отказ от погони за внешнеполитическими химерами и за ве-ликодержавием, которое очень дорого обходится стране, и обращение к актуальной внутренней проблематике. В нашей политической системе на это необходима воля власти. Однако до тех пор пока важнейшей своей задачей власть будет ставить самосохранение, решиться на необходимые реформы очень сложно, поскольку всякое реформирование уже есть потрясение основ. Но сейчас не видно даже каких-либо попыток провести реформы, тем более политические.
Опыт некоторых неудавшихся реформ свидетельствует, что предложение их было необходимо и рассчитывалось на перспективу. Не был принят проект М.М. Сперанского о создании законосовещательной думы с выбранными лицами. Также был отвергнут проект М.Т. Лорис-Меликова о введении в Государственный Совет представителей земств и городских дум, то есть выборных лиц. Не сумев провести такую реформу, самодержавие дождалось 1905 г., когда проект законосовещательной Булыгинской думы был отвергнут самим обществом, и уже не реформа, но революция стала в повестку дня. Реформа может выступить как альтернатива революции, если затронет жизненно важные проблемы и если власть найдет в себе силы пойти на их проведение. Хотя бы в том формате, как это было при Александре II. Но в настоящее время такой способности за властью не видно. Для борьбы с революцией принимаются превентивные меры вроде укрепления силовых структур. Но революция может наступать совершенно внезапно и в разных формах, предвидеть которые невозможно. Причинами революций выступают при этом вовсе не иностранное вмешательство и не «агенты влияния», а неспособность власти к проведению реформ, к прекращению хотя бы тех безобразий, которые особенно раздражают общество. Можно сказать поэтому, что реформы у нас необходимы, и первым шагом должны стать реформирование консервативного политического строя, основанного на пережитках самовластья, создание механизма сменяемости власти и тем самым современного государства.
