Спросить
Войти
З.М. Усманова
ТЕНДЕРНЫЕ АСПЕКТЫ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ И ПУБЛИЧНАЯ СФЕРА КУЛЬТУРЫ В СОВЕТСКИЙ ПЕРИОД ИСТОРИИ ТАДЖИКИСТАНА
Идеология эмансипации и раскрепощения женщин Востока как теоретическая база гендерного равенства в Советский период.
Важнейшим направлением деятельности Советского государства после революции 1917 года было освобождение женщин и достижение равенства женщин и мужчин. Вопрос освобождения женщины формулировался как «женский вопрос», и он предполагал установление полного равноправия женщин в юридической, экономической, социальной и политической сферах жизнедеятельности общества.
В первые же годы советской власти в целях достижения поставленных задач по эмансипации женщин был принят ряд законодательных актов, явившихся законодательной базой для дальнейшей работы. Декреты, принятые в декабре 1917 года, предоставили женщинам всю полноту гражданских прав и свобод и уравняли их с мужчинами перед лицом закона. В первой советской Конституции 1918 года было закреплено политическое и гражданское равноправие женщин и мужчин. В декретах Туркестанского ЦИК от 1924 г. была установлена ответственность за многоженство и принуждение к браку вопреки воле женщины. В рамках решения проблемы освобождения женщин предполагалось
вести борьбу с традиционными и религиозными пережитками, связанными со статусом женщины: затворничество женщины, раннее замужество, многоженство, калым (в некоторых республиках Средней Азии) и т.д.
Советская власть не выделяла специальных женских вопросов, рассматривая борьбу за освобождение женщин как одну из задач преобразования всей системы общественных отношений. При этом, истоки неравноправия полов виделись идеологами социализма не в биологических различиях и особенностях, а в социально-экономическом разделении труда на основе пола и возраста: «когда производительный труд выпадает на долю мужчины, а труд подсобный - на долю женщины» (6,3-4,22).
Таблица грамотности населения Российской империи согласно Всеобщей переписи 1897 г. (под грамотностью во время переписи 1897 года подразумевалось только умение читать) (7).
Грамотность населения Российской империи (без Финляндии) по данным Всеобщей Переписи 1897 г.
Район Грамотных на 1000 чел. грамотных мужчин на 10 грамотных женщин % грамотных среди населении, не считая детей до 9 лет %грамотных мужчин, не считая детей до 9 лет
Муж Жен. Обоего пола
Европейская Россия 326 137 229 24 30 43
Привислен-ские губ. 342 268 305 13 41 46
Кавказ 182 60 124 26 17 26
Сибирь 192 51 123 38 16 25
Средняя Азия 79 22 53 36 6 10
Всего по империи (без Финляндии) 293 131 211 22 27 39
Для вовлечения женщины в производство необходимо было решить образовательные задачи: поднять уровень ее грамотности, научить письму и арифметике. В республиках Средней Азии решение этой задачи встречало трудности: в 1917 г. всего 1% женщин в Средней Азии были грамотными, женщины были заняты только в домашней сфере. Поэтому главной задачей в Средней Азии
ставилась задача ликвидации неграмотности как мужского, так и женского населения, а также привлечение в советскую школу большего числа девочек и молодых женщин.
Установление Советской власти оказало громадное воздействие на формирование новой культуры таджикского народа. Женщины стали активно вовлекаться во все сферы народного хозяйства: «К 1 января 1933 г. их численность на производствах в республике достигла 16,7 тыс. человек, что составляло 23% общей численности рабочих и служащих. Огромную силу женщины составляли в сельском хозяйстве. В конце 1932 г. в колхозах и совхозах республики работало около 100 тыс. женщин. Женщины получили возможность участвовать во всех областях государственной, общественной и культурной жизни» (4, 621).
Партийные и советские органы в национальных республиках вели настоящую войну с «пережитками прошлого» в социально-экономической жизни, для чего был разработан и осуществлен широкий комплекс мер, направленных на повышение положения и роли женщины в социалистическом обществе. Нусратулло Махсум, крупный таджикский государственный и политический деятель таджикской советской республики, стоявший у истоков ее образования и занимавший такие высокие государственные должности, как Председатель Ревкома Таджикской АССР, Председатель ЦИК Таджикской АССР и Таджикской ССР, проводил в жизнь идеи Советской власти по раскрепощению и освобождению таджикской женщины: «Без просвещения нет действительного раскрепощения трудящихся, без культуры нет строительства и укрепления Советской власти. Без культурных, грамотных людей нельзя руководить страной и успешно поднимать народное хозяйство» (12, 472-473). Для решения поставленных проблем Н. Махсумом были выдвинуты следующие задачи:
«а) Борьба за грамотность, за культуру, за подготовку национальных культурных си; б) борьба за советского учителя-общественника; в) борьба за советскую школу в кишлаке; г) борьба за правильное общественно-политическое воспитание молодежи в кишлачной школе; д) борьба за грамотность и воспитание женщины; е) борьба за женскую школу в кишлаке...» (12,473). Понимая сложность процесса раскрепощения женщины в современных ему условиях, «Н. Махсум подчеркивал, что «Слишком сильны еще
вековые предрассудки и остатки рабства, темноты и невежества»» (12,87). Решение задачи культурного строительства рассматривались Н. Махсумом в теснейшей связи с процессом раскрепощения женщины: «Эту ошибку надо запомнить хорошенько: не может быть Советской власти и свободы трудящихся там, где половина трудящихся неравноправна или не пользуется никакими правами половина населения. Эту ошибку не только надо запомнить, но и исправить... Женщина равноправна с мужчиной и равно ответственна - таков наш закон» (12, 87).
Достижения уже первых годов Советской власти поражают результатами. Советская власть с самого начала своего существования организовывала женские школы, а также широко привлекала девушек в общие и профессиональные школы и юношеские организации. При этом бедные слои населения Советская власть считала своим главным союзником: «.. .союзник Советской власти в вопросе раскрепощения женщины - беднота, а также и середняк. Основные массы дехканства уже осознали необходимость борьбы за новый быт, за освобождение женщины от рабства...» (12,118). При этом государство проводило строгий мониторинг за исполнением предписаний по процессу раскрепощения женщин: «Всякий акт, направленный против раскрепощения женщин, должен расцениваться как контрреволюционное выступление, направленное против мероприятий Советской власти. Советы должны организовывать защиту трудящихся женщин от всяких оскорблений, насилий и посягательств в их стремлении к раскрепощению» (12,195).
В республике была проведена огромная работа по созданию и развитию учреждений культуры:
- Библиотеки: если в начале 30-х гг. в республике было всего 11 библиотек, то в 1935 г. их количество достигло 325 с книжным фондом в 506363 экземпляров (4,671).
- Клубы. «В 30-е годы клубы, создававшиеся в противовес мечетям, считались центрами культурной жизни, особенно в сельской местности. При женских клубах функционировали и санкружки, юридическая, консультация, бытовые секции и др... Клубы открывались на заводах и фабриках, в рабочих поселках и на стройках. В колхозах и совхозах, в городах, кишлаках и райцентрах., если в 1927 г. в республике имелось всего 32 клуба, в 1932 г. - 382, то в 1940 г. их было уже 512, из них в сельской местности находилось 434 клуба...»
(4,672). Клубы явились основой для таджикского советского театра: на основе конкурсов и смотров художественной самодеятельности наиболее одаренные граждане, как мужчины так и женщины, приглашались на работу в республиканские театры и госфилармонию.
- Чайханы, или «красные чайханы» являлись самым распространенным «очагом», источником культурно-массовой и политико-воспитательной работы для партийных органов. В них функционировали библиотеки, демонстрировались кинофильмы, радиоточки, (иногда) оркестры, проводились публичные лекции, чтения, выступления и беседы по насущным проблемам социалистического строительства: чайханы выпускали стенгазеты, в них работали шахматно-шашечные кружки, организовывались тематические витрины и выставки. К концу 30 гг. красных чайхан насчитывалось 529, из них - 344 в сельской местности (4,672).
К концу 30-х годов ХХ-го века «Таджикский народ имел свое издательство, периодическую печать на родном языке, учебные заведения по подготовке кадров национальной интеллигенции и т.д.» (13, 194-195). В 30-е гг. прошлого столетия в Таджикистане сформировалась и эффективно функционировала национальная литература, яркими представителями которой были С.Айни, М.Турсунзаде, М.Миршакар, Дж.Икрами, Р.Джалил, А.Дехоти, С.Улугзаде, Х.Юсуфи, Л.Лютфи. Женские образы, создававшиеся этими авторами, поражают своей духовной силой, смелостью, упорным желанием и стремлением к образованию и самоусовершенствованию.
Многоженство рассматривалось идеологами нового строя не только с юридической или экономической точки зрения. Ему придавалось социально-классовое значение, и тогда многоженство расценивалось как скрытая форма эксплуатации женщины: «Многоженство (полигамия) по существу необходимо признать также одной из многих форм эксплуатации (помимо закрепощения женщины), явным стремлением использования дополнительной рабочей силы в хозяйстве» (14,279).
Трудно не назвать справедливой установку советских органов на преодоление экономического неравноправия мужчин и женщин в вопросах владения землей, совместно нажитым имуществом, землей и их наследованием: «Семьи, потерявшие кормильца, мужа, в первую очередь наделялись земельным участком, и женщины таким
образом получали юридические права главы семьи. Подобным женским хозяйствам власти предоставляли орудия труда, инвентарь, семена. Будучи главой семьи, женщина получала право и возможность участвовать в решении вопросов жизни села: использование пастбищ, воды, проведение ирригационных работ. Равные права на получение земли предоставляло ей экономическую свободу. ..»(11,53). Таким образом. Советская власть впервые дала таджикским женщинам возможность владения и распоряжения землей, и через это - возможность почувствовать себя хозяйкой не только своей кухни, но и земли, и дома.
Безусловно, замена одного политического строя другим не может автоматически изменить обыденное сознание населения, т.к. для этого требуется неизмеримо больше времени. В патриархальной традиции Средней Азии в целом и, Таджикистана, в частности, веками существовало мнение о тотальной принадлежности женщины её мужчине (отцу, брату, мужу, сыну), мнение о неспособности женщины к самостоятельной жизни вне пределов ее дома, о «слабости» и неустойчивости ее нравственности, из-за чего её пространство должно было быть ограничено только пределами ее двора. Также веками бытовало представление о ненужности обучения женщин, о нулевой практической пользе ее грамотности. Данные представления законодательно подкреплялись и жестко соблюдались с помощью шариатской судебной машины, которая была далека от объективности и справедливости: в романе С.Айни «Смерть ростовщика» блестяще описан случай из заседания шариатского суда, где заинтересованная сторона в лице богатого торговца подкупила свидетелей, и решение было принято в пользу последнего, при этом девушка - сестра второй стороны процесса была насильно отдана выигравшему баю в качестве компенсации (1). В таких условиях изменение сознания людей, ломка старых стереотипов и пересмотр общественного мнения были, несомненно, весьма амбициозной задачей, стоявшей перед Советской властью, а это требует больше времени, чем замена одного строя другим.
Так как Советская власть ставила перед собой задачу революционного реформирования жизни и быта советских мужчин и женщин, она, «во имя освобождения женщины, допускала вмешательство государства в сферу частной жизни и отношений между полами. Газетные материалы середины 20-х годов
иллюстрируют процесс принятия на себя государственными органами функции родового/общинного контроля над социальными отношениями между полами...» (10,285).
Традиционное сознание не могло сразу принять новых установок на равноправие полов: нововведения расценивались как посягательство на «самое святое» (т.е., на власть над женщиной), и это неприятие в конце концов вылилось в форму агрессивного сопротивления - басмаческого движения. Нашей задачей не является анализ басмаческого движения в Средней Азии: с глубоким и всесторонним историческим анализом этого явления можно ознакомиться в пятом томе 6-томного издания «Истории таджикского народа», подготовленном и опубликованном Институтом истории, археологии и этнографии им. А.Дониша АН РТ. В рамках нашего исследования мы считаем важным и необходимым лишь вспомнить и напомнить читателю о тех сотнях и тысячах женщин и девушек, которые в 20-е - 30-е гг. пали жертвой басмачей только лишь за то, что захотели свободы, образования и равноправия. Самоотверженный подвиг и мученическая смерть этих женщин и девушек не должны предаваться забвению: напротив, они должны служить современному поколению напоминанием и примером стремления таджикской женщины к свободе и равноправию.
В рамках политики эмансипации женщин среднеазиатского региона важнейшей программой было вовлечение женщин и девушек в образование, ликвидация неграмотности населения, и не только женского, но и мужского. Авторы отмечают особый вклад женщин и девушек в процесс этой ликвидации: «Многие из них, окончив ликбезы, сами стали организаторами движения за ликвидацию неграмотности среди женщин, привлекали их в школы, обучали; нередко женщины сами непосредственно занимались вопросами открытия женских школ» (4,632). Процесс ликвидации неграмотности принес свои плоды: «согласно переписи 1939 г., общая грамотность республики (граждан от 9 до 49 лет) составляла 82,9%, в том числе мужчин - 87,4% и женщин - 77,5%...» (4,633). В 1939/40 учебном году в республике функционировало 579 школ повышенного типа для взрослых, в которых обучалось 33076 учащихся. Только за один год (1939-1940) было построено 80 школьных зданий на 19200 ученических мест.
Политика Советского государства, наряду с изменением облика таджикской женщины, вела к изменениям всей существующей системы взаимодействия мужчин и женщин: постепенное внедрение совместных школ (для детей и взрослых), включение девушек в пространство межгрупповых коммуникаций меняло модели поведения, привносило новый телесный опыт, меняло критерии половой идентификации, манеры поведения, и, в конечном счете, меняло сознание молодых мужчин и женщин. С течением времени новые нормы поведения становились более привычными, более спокойно воспринимались и распространялись в обыденной сельской среде и считались дополнительным признаком прогрессивного «социалистического» образа жизни. В таджикском обществе происходил активный процесс по преодолению некоторых принятых и одобренных обществом категорий признака пола и полоролевых функций, которые определяются посредством одежды, движений, жестов, речи и т.д. Безусловно, данный процесс обладал своей спецификой, выражавшейся, например, в том, что из-за нехватки женских партийных кадров процессом руководства освобождением женщины в первые годы занимались в основном мужчины. При этом сами партийные работники не обладали необходимой базисной идеологической подготовкой, зачастую примитивно понимали процесс эмансипации женщин, не руководствовались в личной жизни теми же принципами, которые провозглашали. Этот и другие факторы не способствовали «овладению идеей массами», а процесс эмансипации воспринимался как предательство традиционных ценностей и отказ от вековых традиций.
Тотальные преобразования, происходившие в таджикском обществе в плане изменения статуса женщины, не могли проводиться без особой поддержки со стороны искусства. Клубы, а впоследствии театры, созданные в республике, творили новые образы новой таджикской женщины, и таким образом, принимали активное участие в процессе конструирования нового женского образа. Таджикская исследовательница истории искусства Г.Махкамова в своей книге «Сценическое искусство Таджикистана в 20-е - 60-е годы XX века: тендерный аспект» приводит анализ динамики сценических женских образов, происходившей за сорок с лишним лет. Таджикское сценическое искусство довольно чутко воспринимало социально-экономические преобразования и образы, создаваемые
на сцене (а позже и в кино) в яркой отчетливой форме отражали ту постоянную борьбу за равноправие и сопутствующие этой борьбе проблемы, которые были присущи тому или иному этапу развития таджикского общества. Например, если в 20-е - 30-е гг. это были образы девушек, которые сбрасывали паранджу (при этом нередко погибая), ехали в город учиться, совершали свободный выбор партнера по жизни, то позже это были «образ девушки, женщины, которые ставят перед собой высокую цель овладения понравившейся профессией и добиваются её, пойдя через большие жизненные трудности. Особенность характера таких женских образов -настойчивость в достижении цели, умение переносить тяготы жизни...»(8,89). То есть, если в начале Советской эпохи преобладают сценические образы женщины, борющейся за свое право на свободный выбор одежды, за право быть грамотной и право любить, то позже, в 50-е - 60-е гг. речь идет уже о таких чертах характера сценических героинь, как «самостоятельный выбор своей судьбы и профессии вопреки воле родителей, желание учиться и творчески себя проявить, преданность своей первой любви, уважение к родителям, семье...» (8,91). Перечисленные черты характера являются элементами нового образа женщины, который характеризуется зрелостью, внутренней свободой, «свободной, полноправной, талантливой женщины-личности...»(8,92). Автор приходит к логическому заключению о том, что новый образ женщины-таджички разрабатывался и утверждался именно в сфере новых форм публичной художественной деятельности и творческого самовыражения, в основе которых находилась идея тендерного равноправия. «Именно эта практическая реальность концертного и сценического представления, в котором одновременно принимали участие женщины и мужчины, демонстрирующие новые тендерные отношения, наряду с другими социальными причинами и факторами, во многом способствовала разрушению традиционного и стереотипного образа женщины-таджички, сформировавшегося на основе предшествующих мусульманских и национальных традиций...»(8,99).
Таким образом, сфера публичной культуры в Советский период развития таджикского общества являлась той «областью свободы», в которой конструировался, развивался и постепенно реализовался, внедряясь в сознание людей, новый образ свободной, раскрепощенной женщины: грамотной, образованной, самостоятельно
принимающей главные решения, касающиеся её личной и общественной жизни; женщины, благодаря профессии обладающей экономической самостоятельностью, уверенно смотрящей в свое будущее.
Оценка достижений Советского периода в тендерной политике. В
последние два десятилетия, в рамках тендерных исследований истории и культуры Средней Азии и отдельных ее стран, появились работы по тендерной истории и тендерному порядку и системе таких авторов, как Тохтаходжаева М. (Узбекистан), Касымова С. (Таджикистан), Табышалиева М. (Кыргызстан), Коллет Харрис (Великобритания), Ш.Таджбахш и др. Работы перечисленных авторов имеют огромное значение для понимания многих аспектов развития тендерных отношений и тендерной системы в наших странах. Однако, почти во всех этих работах упорно проводится идея о неудачах Советской власти в «проекте» по раскрепощению и эмансипации женщин Востока. В частности, С. Касымова в своей работе «Трансформация тендерного порядка в таджикском обществе» пишет: «...тендерная политика советского государства реализовала проект создания «новой женщины» и «нового мужчины» в регионе, где практически не имелось социальной и экономической основы для таких преобразований...Советская модернизация...не была подготовлена всей предшествующей эволюцией таджикского общества. Она была привнесена извне .. .в принудительном порядке...» (5, 46). Авторами признаются лишь некоторые достижения Советской власти, такие, как преобразования в социально-политической жизни, ослабление позиции религии, возможность приобщения к культурным достижениям других народов, появление новой интеллектуальной и политической элиты...»(5,47). Однако, как утверждают авторы, «...за 70 лет советской власти фактически тендерного равноправия не было...»(5,47).
Другие авторы идут намного дальше в обвинениях Советской власти, утверждая, что после 1928 года (после разгрома басмаческого движения) «Средняя Азия возвратилась в состояние полной зависимости и стала эксплуатироваться новыми методами. Теперь всю прибыль красная Москва выкачивала через новую колониальную администрацию в лице партаппарата с помощью репрессивных органов...» (11, 47). При этом некоторые ученые имеют тенденцию полной переоценки и даже романтизации
басмаческого движения в Средней Азии, называя его гражданской войной и ответом местного населения на насилие со стороны новой власти. Считая защиту женщин от насилия местного духовенства предлогом, использовавшимся Красной армией для увеличения своего контингента в регионе, некоторые авторы сожалеют о жестких санкциях против религиозного духовенства, в нарушение законов Советской власти принимавших унизительные (а порой и убийственные) для женщин решения казийского суда: «Особенно жестоко карались члены казийских судов, принимавшие решения по нормам шариата, но которые являлись преступными с точки зрения советского законодательства: заключение брака несовершеннолетних девочек, принуждение к ношению паранджи, многоженство, запрещение девушкам и женщинам ходить в школы...» (11,53). С сарказмом оценивая усилия Советской власти, по вовлечению женщин в общественно-политическую жизнь страны, автор делает заключение: «Оценивая эти партийные мероприятия с сегодняшних позиций (при этом не уточняется, с каких именно позиций, - комментарий наш), можно утверждать, что массированная пропагандистская работа не способствовала развитию личности женщины, а превращала ее в послушную рабу тоталитарного режима, необходимый винтик государства. Целью государства было безропотное послушание и низкооплачиваемый труд всех его членов. По существу это снижало ту пользу, которую получали женщины, повышая свое образование в школах, ликбезах и на курсах профессионального обучения. ..»(11,54). По всей видимости, автор полагает, что затворничество, тотальная неграмотность и правовое бессилие женщин больше способствовали развитию «личности женщины», а бесправие в частной сфере и полное отсутствие в публичной сфере жизни больше раскрепощало среднеазиатскую женщину, нежели политическая и социальная вовлеченность и активность.
Есть, безусловно, и другое, на наш взгляд, более объективное мнение, которое касается роли Советской власти в преобразованиях центрально-азиатского общества и которое можно легко экстраполировать и на другие среднеазиатские республики ввиду их близости и похожести: «Советский эксперимент по изменению статуса женщин в обществе явился переломным для женщин Кыргызстана. По масштабам насильственной и ненасильственной эмансипации, скорости воплощения идеологических установок, а также по
долговременности последствий ему нет равного в мировой практике. За один-два десятка лет была достигнута всеобщая грамотность. Женщины получили доступ к образованию, здравоохранению и техническим достижениям. Была развита система бесплатного медицинского обслуживания. Создание социальной инфраструктуры и сети детских дошкольных учреждений приблизило регион больше к европейским, чем к азиатским стандартам. Законодательство, защищавшее права женщин, в советском государстве было во многом даже более прогрессивным, чем в европейских странах. Средства массовой информации воспевали образ свободной женщины-труженицы, женщины-матери. Положение женщин было одним из главных козырей советской пропаганды против капитализма...»(3).
Признавая право авторов иметь собственное мнение и оценку по различным вопросам, все же необходимо отметить, что та критика советского периода, а порой, и огульное охаивание Советской власти и её политики эмансипации женщин, привели к негативным последствиям, которые выразились в том, что общество практически перестало воспринимать дискурс на тему о тендерном равноправии, считая его либо устаревшим советским, либо чуждым, западным «феминистским» дискурсом, подвергающим критике «национальные устои»: «У населения и политиков создался своего рода «синдром сопротивления» этой теме как «надуманной», привнесенной «западными феминистками» и даже вредной для семьи и общества. Он препятствует тому, чтобы увидеть в тендерном неравенстве тенденцию, действительно, разрушительную для общества-углубляющую социальное неравенство, обостряющую проблему бедности, подрывающую общественную солидарность, в конечном счете ставя под вопрос перспективы демократического развития российского общества...» (2,42). Именно «благодаря» авторам, беспощадно критикующим Советский период и отрицаю-щим его результаты для тендерного равноправия, возвращение тендерного и феминистского дискурса в научный оборот и развитие тендерных исследований в постсоветских среднеазиатских странах сталкиваются с серьезными трудностями как интеллектуального, так и практического и технического характера.
Некоторые авторы полагают, что ошибки и перегибы Советской власти касались выводов «о национальном характере низкого социального статуса женщин и о необходимости преодоления
традиционных этногендерных установок» (10,275). При этом отмечая, что эти ошибки были допущены из-за неверного теоретического тезиса об «отсталости и малокультурности», забитости и особо униженном положении горянки...», автор усматривает в данном тезисе «противоречие в идеологической схеме большевиков, включавших «женский вопрос» в более общий социальный контекст.. .(10,276). Не располагая полнотой данных о положении женщин у горных народов Кавказа, трудно оспорить мнение уважаемого автора, но касательно среднеазиатских женщин, кроме тезиса о малокультурности и забитости, многие тезисы Советской власти отражали действительность, реалии истинного положения женщин в среднеазиатском регионе. Даже в домашней сфере женщина могла поплатиться жизнью из-за малейшей ошибки или из-за ревности мужа:«.. .они (о женщинах, - прим.З.У.) не могли посещать без разрешения мужа даже дом своих родителей. А если мужчина видел свою жену, разговаривающую наедине с посторонним мужчиной, то он избивал ее или отводил к казию (судье), по приказу которого женщину помещали в мешок и избивали, а потом муж давал ей развод...» (6,15). Тезис же о малокультурности нам трудно принять, т.к. мы основываемся на идее о том, что не существует «низкой» и «высокой» культуры, и, следовательно, каждому этапу развития общества соответствует своя культура, и оценивать ее с точки зрения описанной шкалы ценностей невозможно. Тезис о забитости женщин в Средней Азии также считаем несколько преувеличенным. По всей видимости, традиция не разговаривать с незнакомыми мужчинами, не сидеть с ними за одним дастарханом (скатертью), не показывать им свое лицо создало у российских и (позже) у советских представителей власти представление о женщине как о существе забитом и безмолвном, что вряд ли отражает действительность.
Выводы: Советский период развития таджикского общества (1917 - 1991) явился беспрецедентным по размаху и глубине преобразованием в сфере раскрепощения, эмансипации женщин и гендерного равенства. Несмотря на промахи и ошибки Советской власти, связанные с особенностями политической системы и идеологии, женщины в Центральной Азии в целом, и в Таджикистане, в частности, обрели небывалую свободу во всех сферах жизни. За двадцать-тридцать лет была достигнута всеобщая грамотность
населения. Женщины получили доступ к общему, специальному и высшему образованию, здравоохранению и техническим достижениям, к медицинскому обслуживанию. Была создана социальная инфраструктура, сеть детских дошкольных учреждений, средних школ, что явилось резким скачком в социальном и культурном развитии региона и приближало его к общеевропейским стандартам. Советское законодательство, защищавшее права женщин, было на тот момент намного прогрес-сивнее, чем в европейских государствах. Образы, создаваемые на сценах театров, в кино и в средствах массовой информации, были образами свободной образованной женщины-труженицы, женщины-матери.
Права и свободы женщин, обретенные в Советский период, при умелом подходе и правильном осмыслении, могут содержать в себе огромный потенциал для дальнейших шагов государства и общества в области тендерного равенства.
diss/07/0408/07040803 l.pdf]: дис. ... д-ра ист. наук: 07.00.07. - Москва: РГБ, 2007. - (Из фондов Российской Государственной Библиотеки).
Тендерные аспекты преобразований и публичная сфера культуры в Советский период истории Таджикистана
Данная статья посвящена анализу гендерных аспектов социально-политических и культурных преобразований в Таджикистане раннего Советского периода. Цель исследования - показать процесс социальных и культурных преобразований, который начался сразу после революции 1917 года. Основным результатом этого процесса был резкий скачок в социальном и культурном развитии региона, обусловленный следующим: достижение всеобщей грамотности населения; получение женщинами доступа к общему, специальному и высшему образованию, здравоохранению и техническим достижениям, к медицинскому обслуживанию; создание социальной инфраструктуры, сети детских дошкольных учреждений, средних школ, и др. Через сферу публичной культуры в Советский период развития таджикского общества конструировался, развивался и постепенно реализовался, внедряясь в сознание людей, новый образ свободной, грамотной, образованной раскрепощенной женщины, уверенно смотрящей в свое будущее.
Gender Aspects of Transformations and Public Cultural Sphere during the Soviet Period of Tajikistan&s History
Z. Usmanova
Abstract. In this article we analyze gender aspects of social-political and cultural transformations in Tajikistan of the Soviet period. The mean results of the process were: high coefficient of literacy rate of the population; access for women to secondary, special and higher education, access to health care and technical services; social infrastructure, - network ofpreschool facilities for children, numerous secondary schools, and etc. The public cultural sphere of Soviets constructed and developed an image of a new emancipated, educated, and self-confident woman which was instilled into the public consciousness.
