Спросить
Войти
УДК 947.084.8
ТРУДОВЫЕ РЕСУРСЫ НКВД В ПОВОЛЖЬЕ В УСЛОВИЯХ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
© 2014 А.В. Захарченко
Поволжский филиал Института российской истории РАН, г.Самара
Поступила в редакцию 28.09.2014
В статье анализируются изменения, происходившие в годы Великой Отечественной войны в лагерях НКВД на территории Поволжья. Особое внимание уделено осуществлению трудовой политики в лагерях в связи с сокращением рабочей силы.
В годы войны лагерно-производственный комплекс НКВД в Поволжье был представлен несколькими структурами. Самая крупная из них - Безымянский ИТЛ, обслуживающий строительство авиазаводов под Куйбышевом. Кроме него несколькими лагерными управлениями в Татарской АССР, Саратовской и Сталинградской областях (Сталинградский ИТЛ, Нижневолжский ИТЛ, Саратовский ИТЛ, Приволжский ИТЛ, Волжский ИТЛ), которые подчинялись Главному управлению железнодорожного строительства и были задействованы на строительстве Волжской магистрали. На сегодняшний день мы не располагаем достаточным количеством источников по железнодорожным лагерям в Поволжье. Информация о численности, составе, физическом состоянии заключённых пока недоступна в полной мере, поскольку фонды соответствующих строительств до сих пор находятся на ведомственном хранении. Вместе с тем доступность сведений по Безымянскому ИТЛ в фонде Особстроя и отдельных документов по Приволжскому и Волжскому ИТЛ позволяет исследовать сюжеты, связанные с трудовыми ресурсами НКВД, вполне типичные для остальных лагерей в период войны, которые имели региональную специфику.
На современном этапе изучения темы ГУЛАГа в годы войны исследователями переработан значительный массив информации о трудовых ресурсах лагерной экономики НКВД1. Благодаря усилиям историков и публицистов, активно изучавших и публиковавших ранее закрытые документы лагерной статистики, а также бывших узников, оставивших воспоминания, можно говорить о том, что военное время стало самой трагичной страницей в истории ГУЛАГа. Необходимый в военных условиях комплекс мобилизационных мер в стране существенным образом
Захарченко Алексей Владимирович, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник. E-mail: zav.dpn2010@yandex.ru
изменил баланс рабочей силы в местах заключения. Усилившаяся эксплуатация подневольного труда потянула за собой стремительно прогрессирующее истощение обитателей ГУЛАГа. Совокупность ведомственных документов дает основание утверждать, что руководство НКВД не имело возможностей содержать такое количество заключённых на грани голодного истощения и при этом сохранять высокий уровень трудового напряжения. Разумеется, военные лишения обрушились на всё население страны, но специфика лагерной системы с её режимными условиями, полной зависимостью от воли начальства, традиционным произволом как лагерного персонала, так и уголовного мира в совокупности с общим сокращением продовольственного, вещевого, медицинского снабжения усиливали в ГУЛАГе разрушительный эффект социальной катастрофы, переживаемой страной. Сухой язык ведомственной отчетности от лагерных управлений до главков и центрального аппарата НКВД беспристрастно камуфлировал понятие «катастрофа» терминами «ухудшение качества рабочей силы», «сокращение трудового фонда», «снижение «физического профиля» контингента. Согласно информационным справкам отдела учёта и распределения заключённых (ОУРЗ ГУЛАГа), со второй половины 1941 г. трудовые ресурсы НКВД неуклонно сокращались. Если в октябре 1941 г. количество неработающих узников составляло 16,3% к общей численности, то в ноябре - 21,4%, в декабре - 26,3%, а в январе 1942 г. - 29,9%2. Наряду с этим снижалась и общая численность осуждённых в местах заключения. Если на 1 января 1941 г. в лагерях и колониях насчитывалось 1929729 узников, то через год эта цифра снизилась до 1777043 человек, а к 1 января 1945 г. упала до 1460677 человек3.
Масштабы изменений в экономической деятельности лагерей и численности их обитателей в Поволжье имели определенную специфику. Так, темпы сокращения капиталовложений, осваиваемых лагерями в Поволжье, были выше, чем в целом по НКВД. Например, с 1941 г. по
Динамика изменения численности трудовых ресурсов в НКВД была обусловлена хозяйственными задачами. В период расширения производственной программы на промышленных, добывающих, строительных предприятиях и в организациях наркомата, как и до войны, происходило наращивание рабочей силы, численность которой могла компенсировать недостаточно высокую производительность труда. В первой половине 1941 г. численность заключённых в Безымянлаге стремительно увеличивалась. Если в марте 1941 г. среднесписочное количество заключённых составляло 52,5 тыс. человек, то к августу оно увеличилось до 94,4 тыс., не считая вольнонаёмных строителей и инженеров (95,9 % плановой потребности)7.
В Сталинградском ИТЛ в течение апреля-мая 1942 г. в период развертывания строительства на участке Волжской магистрали Саратов-Сталинград численность заключённых увеличилась более чем в 5 раз - с 1,3 до 7,1 тыс. человек8. В среднем на объектах магистрали в течение 1942 г. трудилось 51490 человек (заключённых, мобилизованных в рабочие батальоны «трудар-мейцев» и колхозников), или 95,2% от того количества, что было запланировано9. Однако это среднегодовые показатели, не отражавшие полной картины за отдельные периоды, реконструировать которую достаточно сложно по причине отсутствия необходимых сведений даже в ведомственных архивах.
Приведенные в известном справочнике «Система исправительно-трудовых лагерей» данные лагерной статистики не в полной мере характеризуют те трудовые ресурсы, которыми располагал НКВД на строительстве Волжской магистрали. Авторы справочника смогли представить общую динамику всех контингентов, закрепленных за Приволжлагом в октябре 1942 - июне
По мере завершения очередного участка трассы заключённых и руководящий лагерный персонал отправляли на другие объекты НКВД12. В течение первого полугодия 1943 г. в другие лагеря из Волжлага были направлены 13455 рабочих и 251 человек административно-технического состава. С 1 июля 1942 г. по 1 января 1944 г. контингент заключённых Волжского ИТЛ сократился более чем в 10 раз - с 5342 до 519 чел., что в первую очередь было обусловлено завершением работ по Волжской магистрали13.
Соотношение различных групп работников, использовавшихся в ЛПК НКВД в Поволжском регионе (заключённые, вольнонаемные, мобилизованные из числа местных жителей, немцы-тру-дармейцы, бойцы рабочих батальонов, переданных из НКО), зависело от конкретного лагеря. Первоначально среди работников железнодорожных лагерей (Саратовского и Сталинградского ИТЛ) в первое время заключённые были наиболее многочисленной группой. На строительство дороги их свозили помимо Саратовской области со всей страны, в том числе с Северного Кавказа и Закавказья. Согласно справке о наличии рабочей силы на 2 июля 1942 г., на строительство линии Саратов-Сталинград прибыло 16211 заключённых. Кроме того, администрация лагеря распоряжалась контингентом мобилизованных рабочих строительных батальонов (4994 человека), вольнонаёмных (643 человека) и мобилизованных жителей Саратовской области (596 человек)14. Источником комплектования строительных батальонов являлись военнослужащие Красной Армии, вышедшие из окружения и проходившие проверку в Камышинском фильтрационном лагере. Через него, по всей видимости, на стройку направлялись мобилизованные и отозванные с фронта советские немцы15.
Если на объектах Особстроя основной рабочей силой являлись заключённые (хотя доля вольнонаемных к концу войны увеличилась за
счет освобождавшихся узников, а с 1943-1944 гг. к ним добавились мобилизованные крымские татары и военнопленные), то комплектование рабочей силой железнодорожных лагерей сразу осуществлялось за счет нескольких категорий работников, вовлеченных в трудовое принуждение государством. Согласно приказу Л.П. Берии от 22 февраля 1942 г., на строительство железной дороги Саратов-Сталинград в полном составе переводился Прикаспийский ИТЛ, заключённые которого работали на объектах ГУЛЖДС в Азербайджанской ССР16. Для обеспечения строительства Волжской рокады рабочей силой из Сталинградской области в марте 1942 г. НКВД получил рабочие батальоны НКО общей численностью 25 тыс. человек17.
В отличие от таких регионов, как Урал и Сибирь, в Поволжье не существовало разветвленной системы спецпоселков, обитатели которых могли пополнить, помимо заключённых, ряды «спецконтингента» на промышленных и подсобных предприятиях, строительстве, промыслах. Решение Сталина депортировать немцев Поволжья в Сибирь и Казахстан, оформленное как постановление Президиума Верховного Совета от 28 августа 1941 г. и последовавшее за ним постановление ГКО №1123 от 10 января 1942 г. «О порядке использования немцев-переселенцев призывного возраста от 17 до 50 лет»18, передавало в систему НКВД дополнительный «спецконтингент», который использовался на промышленных объектах наркомата, в том числе и в Поволжье, на строительстве северного участка Волжской магистрали - железнодорожной линии Свияжск-Ульяновск. Следует отметить, что депортация поволжских немцев повлияла на процесс организации железнодорожных лагерей при строительстве Волжской магистрали. Дома и другие хозяйственные постройки депортированных были использованы НКВД для размещения заключённых и других категорий работников в период строительства19. Самая большая группа мобилизованных немцев (к 1 августа 1942 г. - 23237 человек) была сосредоточена на строительстве северного участка Волжской магистрали в Волжском ИТЛ. Ещё 5521 человек этой категории содержались в Нижневолжском и Саратовском лагерях, объединенных в сентябре 1942 г. в Приволжский ИТЛ. Таким образом, к осени 1942 г. на железнодорожном строительстве НКВД в Поволжье работало около 29 тыс. советских немцев20.
Несмотря на то, что в отличие от заключённых они не были ограничены в правах и формально не отбывали наказание, условия их жизни и труда были близки к заключённым, о чем свидетельствуют не только воспоминания узников лагерей21, но и документы НКВД. Среди них «временная инструкция о порядке охраны мобилизованных немцев, используемых на работах в лагерях и колониях НКВД СССР», утвержденная заместителем наркома внутренних дел С.Н. Кругловым 10 марта 1942 г.22. Согласно «инструкции», мобилизованные немцы фактически находились под стражей, поскольку охранялись не только в местах расквартирования, но и на пути передвижения к месту работы и обратно, а также непосредственно на производстве23. Необходимо отметить, что в других регионах, например на Урале, трудмобилизованные немцы составляли более значительный контингент рабочей силы на объектах промышленного строительства и в других секторах экономики. Только в Свердловской области их численность в течение войны достигала 49 тыс. человек24.
Ужесточение трудовой политики затронуло все категории населения. При помощи чрезвычайных мер государство принудительно направляло людские ресурсы на выполнение хозяйственных работ. Об этом свидетельствовало постановление правительства от 10 августа 1942 г. «О порядке привлечения граждан к трудовой повинности», согласно которому трудовая повинность объявлялась как обязательная мера по мобилизации населения на строительство оборонных и других объектов, заготовку топлива и т.д. на срок до 2 месяцев при 8-часовом рабочем дне для мужчин в возрасте 16-55 лет, женщин в возрасте 16-45 лет. Однако экстренная мобилизация на конкретные виды работ проводилась и ранее по постановлениям ГКО и региональных парторганов. Например, ещё в первой половине 1942 г. на строительство Волжской магистрали руководство Саратовской и Сталинградской областей должно было мобилизовать 10 тыс. местных жителей25. Однако полностью рассчитывать на то, что партийные органы мобилизуют крестьян, не приходилось, поскольку в весенний период колхозы были заняты посевной кампанией. Тем не менее мобилизованные местные жители составили отдельную категорию рабочей силы, задействованной в системе НКВД на строительстве Волжской трассы на земляных работах и транспортировке подводами строительных материалов.
Мобилизационная политика СССР в годы войны, вовлекая в систему принудительного труда НКВД новые «контингенты», привела к неоднородности структуры трудовых ресурсов многих лагерно-производственных комплексов. Если до войны в Особстрое рабочая сила состояла в большинстве своем из заключённых и незначительного количества вольнонаемных (в основном из числа специалистов, административно-хозяйственного и обслуживающего персонала), то к концу войны ситуация изменилась. Наряду с заключёнными, численность которых в 1942-1945 гг. неуклонно сокращалась, в данный лагерно-производственный комплекс НКВД перебрасывает и другие группы работников. В мае 1945 г. трудовые ресурсы Особстроя насчитывали 25 тыс. человек, из которых только 10 тыс. составляли заключённые. Остальные категории были представлены «спецконтингентом» мобилизованных. К ним относились и крымские татары, прибывшие в Куйбышевскую область в середине 1943 г. после проведения очередной сталинской депортации в количестве 1450 чел.; военнопленные венгерских и немецких армий общей численностью более 9 тыс. человек, направленные в течение 1944-1945 гг. на объекты нефтяной промышленности Особстроя НКВД26. Оставшуюся группу работников представляли вольнонаемные строители. Наличие разных категорий подневольных работников расширяло базу трудовых ресурсов НКВД и свидетельствовало об укреплении системы внеэкономических инструментов управления ими. Война стала периодом дальнейшего ужесточения общего трудового законодательства и включения в систему принудительного труда новых «контингентов», чья свобода была ограничена чрезвычайными указами и постановлениями.
Для лагерно-производственных комплексов в Поволжье в военный период были характерны те же изменения, что и во всей лагерной системе НКВД. Это сокращение трудовых ресурсов по причине досрочного освобождения узников с последующей отправкой на фронт, а также вследствие смертности и истощения27. Как известно, специальными указами Президиума Верховного Совета СССР от 12 июля и 24 ноября 1941 г. досрочному освобождению из лагерей и отправке на фронт подлежали осуждённые за прогулы, бытовые и незначительные должностные и хозяйственные преступления. За три военных года, с 1 июля 1941 г. по 1 апреля 1943 г., численность заключённых Безымянлага сократилась в 5,5 раза (с 91,2 тыс. до 16,4 тыс. чел.). В значительной степени это было связано с отрицательной динамикой движения «контингента», поскольку в связи с сокращением производственной программы уменьшение численности заключённых практически не восполнялось новыми этапами в течение 1942-1944 гг. Так, за период с 1 июля 1941 г. по 1 июля 1943 г. из Безы-мянлага убыло 110 тыс. чел. Большинство из них, 71 тыс. человек, были освобождены досрочно по указам 12 июля и 24 ноября 1941 г.28 Сокращение лагерного населения Особстроя продолжалось на протяжении всей войны, но особенно интенсивно в течение января 1942 г. февраля 1943 г., в период завершения основных работ по авиакомплексу, когда численность «контингента» снизилась в 3,4 раза - с 78,8 тыс. до 23 тыс. человек29. В период с 1 мая по 1 ноября 1943 г. «контингент» Безымянлага сократился с 16,8 тыс. до 6,1 тыс. человек. В связи с передачей Особстрою строительства объектов нефтяной промышленности в 1944 г. - первой половине 1945 г. количество заключённых в Безы-мянлаге незначительно увеличилось с 7,3 тыс. (данные на 1 мая 1944 г.) до 10,6 тыс. (1 мая 1945 г.). Однако в дальнейшем, до расформирования Бе-зымянлага, численность его населения продолжала снижаться30. Для восполнения потери рабочих рук Особстрой активно привлекал мобилизованных работников из гражданских наркоматов (рабочие строительных трестов наркоматов строительства и авиационной промышленности), а также колхозников из районов области, опираясь на специальные постановления ГКО, решения региональных партийных орга-нов31. Именно благодаря привлечению мобилизованных работников, а также незначительному улучшению снабжения, медобслуживания заключённых и вольнонаемных в 1943 г. в Особст-рое удалось добиться повышения норм выработки на строительно-монтажных работах на 1 отработанный человеко-день до 40 руб. 40 коп. (118%). В то же время в отличие от общего повышения норм по производственным лагерям и колониям нормы выработки для заключённых Безымянлага были снижены в течение в 1943 г. по сравнению с 1941 г. на 34%32 в связи с тяжелым физическим состоянием узников лагерей.
Благодаря введенной в научный оборот ещё в начале 1990-х гг. лагерной статистике и появлению большого массива научной литературы, посвященной изучению демографических показателей населения ГУЛАГа, установлено, что военное время, особенно конец 1941-1943 г., стало периодом наивысшей смертности и заболеваемости осуждённых в лагерях и колониях НКВД33. Здесь следует подчеркнуть, что массовая гибель заключённых в поволжских лагерях во многом была обусловлена наивысшей эксплуатацией в период максимальных темпов проведения строительных работ. В Безымянлаге самый высокий уровень смертности пришелся на период наиболее интенсивного строительства авиазаводов перед их сдачей в эксплуатацию (ноябрь 1941 г. - январь 1942 г.), когда умерло 4732 человека. Всего за период с июня 1941 г. по июль 1943 г. в Безымянлаге Особстроя умерло 11165 заключённых34. Ещё более высокая смертность наблюдалась в железнодорожных лагерях Поволжья. Только на строительстве железной дороги Саратов-Сталинград (южный участок
Волжской магистрали) в Приволжском ИТЛ и его предшественниках (Саратовском, Сталинградском, Нижневолжском ИТЛ) погибло с апреля 1942 г. по сентябрь 1943 г. 12972 человека, куда входили и заключённые, и строители рабочих батальонов, трудармейцы. Таким образом, только на южном участке Волжской магистрали, в железнодорожных лагерях, ежесуточно погибало 24 человека35. Динамика смертности в поволжских лагерях синхронно совпала с общей ситуацией в ГУЛАГе, где в 1941-1943 гг. погибло более 516 тыс. человек. Это было беспрецедентным за всю историю системы мест заключения в СССР36. На III партконференции Особ-строя, проходившей в ноябре 1942 г., начальник оперативного отдела Безымянлага Болотских признал, что вскоре Особстрой может остаться без рабочей силы37. В записке, направленной в январе 1942 г. заместителю Наркома внутренних дел С.Н. Круглову, начальник Особстроя А.П. Лепилов просил в январе направить в Безымян-лаг 20 тысяч узников, поскольку собственные трудовые ресурсы оказались исчерпанными38.
В то же время, несмотря на столь удручающие показатели смертности в лагерных комплексах Поволжья, ситуация в других лагерях была еще хуже. Например, в течение 1942 г. в лесных лагерях умерло более 70 тысяч человек. Это составило почти 19% от всего состава заключённых, отбывавших там наказание39. В воспоминаниях бывших заключённых, работавших на хозяйственных должностях, есть свидетельства того, что лагерная администрация оценивала ситуацию с физическим состоянием заключённых зимой 1941/1942 г. как катастрофическую, стараясь получить дополнительные фонды на продовольственное и вещевое обеспечение40. В итоге Берия как глава НКВД обращался в правительство и Госплан с просьбой снизить производственные задания по своему ведомству на 1943 г. из-за недостатка рабочей силы (особенно по лесным лагерям)41.
Кризис системы мест заключения в 19411942 гг. сопровождался повсеместным сокращением продовольственного снабжения даже крупных ЛПК. Например, в Безымянлаге с июня 1941 г. по май 1942 г. дважды в сторону снижения менялись нормы питания42.
Скудный паек не компенсировал затраченных на производстве сил, а калорийность его по понятным причинам неуклонно снижалась. Если сопоставить по отдельным продуктам питание вольнонаемных работников предприятий оборонного строительства, металлургии, угледобывающей промышленности и других заводов, выполнявших оборонные заказы, и заключённых Безымянлага (в середине 1942 г.), снабжавшихся по «третьему котлу» (т.е. работающих на тяжелых работах и выполняющих производственные нормы на 100-125%), то заключённые, работавшие с высокими показателями на производстве, питались лучше вольнонаемных рабочих43. Однако по «третьему котлу» снабжались в среднем за 1942-1945 гг. от 15 до 25% заключённых. Основная часть лагерников получала «второй котел» (выполнение нормы от 80 до 99% на тяжелых работах и на 100-125% на остальных работах)44. В течение 1942 г. калорийность питания по всем нормам была снижена, но в наибольшей степени это было сделано по «второму котлу» - почти на 40% (с 2600 к/кал до 1735 к/кал)45.
Следует отметить, что труд целой группы заключённых, работавших на руководящих должностях на производстве, оценивался даже ниже, чем труд рядовых рабочих, перевыполнявших норму выработки. Начальник цеха или мастер в промколонии получали независимо от выполнения плана 550 г хлеба в день. Недоразумение (по крайней мере формально) было устранено 13 марта 1943 г. распоряжением замнар-кома внутренних дел Круглова, разрешавшего увеличить хлебную норму для указанной категории заключённых до 700 г при условии выполнения плана46.
Роковую роль в увеличении числа умерших сыграли как объективные факторы (общее катастрофическое материальное положение большинства населения СССР в связи с военными лишениями, тяжелый характер работ), так и субъективные (элементарная некомпетентность лагерных и производственных руководителей). Следует согласиться с мнением тех историков, которые полагают, что руководители производственных подразделений были скорее «прагматиками, а не палачами», которые вынуждены были решать сложные задачи в военное время. При этом они хорошо понимали, что без минимальных хозяйственно-бытовых условий для работников решить производственные задачи будет невозможно47.
Одним из ключевых показателей, свидетельствовавших о существенном сокращении трудовых ресурсов ГУЛАГа в годы войны, являлась статистика заключённых на производстве, как известно, проходившая в материалах ведомственной отчетности как группа «А». Именно максимальное вовлечение узников в производство (промышленные, добывающие, строительные, промысловые, сельскохозяйственные предприятия) становилось приоритетной задачей ГУЛАГа, позволяло лагерному начальству надеяться на достижение самоокупаемости мест заключения. В конечном итоге от осужденного требовалось своим трудом компенсировать не только расходы на содержание себя и тех, кто был нетрудоспособен (больные, истощенные, инвалиды), но и компенсировать затраты государства на лагерную обслугу, карательные и надзорные службы. Документы лагерей, а также мест заключения, входивших в систему территориальных управлений внутренних дел (ОИТК-УИТЛК УНКВД) в Поволжье, свидетельствуют о существенном сокращении именно той группы узников, которая была задействована на производстве. В Безымянлаге, например, за 4 месяца, с октября 1941 г. по январь 1942 г., численность заключённых на основном производстве Особстроя (гр. «А») снизилась в 2,1 раза. А общая численность контингента сократилась в 1,7 раза48. На одном из участков южного крыла Волжской магистрали, железной дороги Саратов-Петров Вал, на 10 июля 1942 г. из 29,8 тыс. человек «лагерного контингента» к массовым работам пригодны были только 30%. Колонии и лагерные отделения НКВД в Татарской АССР также сетовали на недостаток рабочих, особенно в промышленности. Например, ИТК-5 в 1943 г. имела в наличии только 18,4% заключённых, которых можно было использовать на физических работах49. В некоторых подразделениях (ОЛП-1, ИТК-2) только по официальным медицинским показаниям нетрудоспособными были признаны более 15% узников50.
Таким образом, ориентация лагерных комплексов на выполнение производственных задач являлась устойчивой предпосылкой для усиления трудовой эксплуатации заключённых.
В целом по НКВД в 1942 г. доля трудоспособных заключённых, которых использовали на массовых работах, снизилась с 61 до 36%51. В течение второй половины 1942-1943 гг. в среднем от 50 до 60% заключённых имели те или иные ограничения, по которым их нельзя было использовать на работах с тяжелым физическим трудом. В Безымянлаге в отдельные месяцы категория нетрудоспособных и инвалидов среди заключённых достигала более 20%.52 Несмотря на это большая часть узников привлекалась к труду на производстве. Формально основания для этого имелись. Директивными указаниями НКВД разрешалось использовать узников с ограниченной трудоспособностью на тяжелых работах при сокращении рабочей смены и нормы выработки.
В целом по ГУЛАГу в 1943 г. доля заключённых, задействованных на основном производстве (гр. «А»), достигла планового уровня -76,4% против 74,2% в 1942 г. Достичь этого, по собственному признанию администрации главка, удалось, привлекая к работе инвалидов и ослабленных заключённых. Подобная практика,
судя по ведомственным документам, была распространена в лагерной системе повсеместно. На такие действия лагерное начальство подталкивало стремление сократить расходы на содержание узников и обеспечить самоокупаемость системы мест заключения. В своих отчетах в Москву руководству ГУЛЖДС представители администрации Волжского ИТЛ подчеркивали, что людей с ограниченной трудоспособностью использовали в сельском хозяйстве на подсобных работах. Имеющаяся статистика обеспеченности рабочей силой строительных и подсобных работ Волжлага («группа А») на 1 квартал 1943 г. свидетельствует о том, что наличие работников в производственном секторе составило 129% к плану. Следовательно, часть нетрудоспособных людей все равно отправляли на тяжелые строительные работы53. Руководство УИТЛиК УНКВД Саратовской области в одном из отчетов в 1944 г. в ГУЛАГ поставило в заслугу администрации ИТК-7 использование на производстве «забалансового инвалидного контингента, который раньше содержался за счет государственного бюджета»54.
Однако стремление вовлечь ослабленных и инвалидов в производственный процесс и решить вопрос с самоокупаемостью мест заключения банально приводило к массовым нарушениям даже внутриведомственных инструкций. Один из сотрудников санитарного отдела УИТЛиК НКВД Татарской АССР на партийной конференции в 1943 г. приводил примеры таких нарушений: «Возьмем ИТК-1. Целый ряд фактов, когда люди прибывали из тюрем в ослабленном состоянии, и их тут же бросали на физические работы. В результате - больница и смерть <...>. В ИТК-7 прибывший ослабленный контингент был поставлен на тяжелые физические работы»55.
Произносившиеся на собраниях слова критики в адрес исполнителей на местах, нарушавших трудовой распорядок, несли определенный элемент лукавства со стороны руководства лагерных подразделений, представители которых, к примеру, издавали специальные распоряжения, запрещающие уводить заключённых в зону со строительных объектов, если они не выполнили дневное задание. Очевидно, что на такие действия они получали санкцию вышестоящего руководства. По крайней мере в Саратовском ИТЛ некоторые начальники ссылались на устное указание руководителя лагеря Барабанова56. К концу 1942 г. из 44,6 тысячи человек, входивших в состав рабочих Приволжлага, в подчинении администрации которого были как заключённые, так и трудмобилизованные, почти 50% составляли нетрудоспособные57.
Стремительное сокращение работников в
производственном секторе наблюдалось по всем хозяйственным главкам НКВД - с 75,3% до 65,9% от всех заключённых только в течение ноября-декабря. По такому крупному хозяйственному главку, как Главпромстрой, этот показатель снизился в декабре 1941 г. до 57%. Поскольку из центра требовали, чтобы группа неработающих не превышала 20%, в практику работы лагерей основательно вошло стремление включать в число работников на производстве тех заключённых, которые не имели физических возможностей выполнять тяжелую работу58. Уже к концу 1941 г. в ГУЛАГе на производстве использовалось на 1520% меньше узников, чем до войны.
Как известно, в отчетно-информационных документах как центрального аппарата ГУЛАГа, так и его территориальных подразделений довольно часто указывали на то обстоятельство, что на увеличение группы нетрудоспособного «контингента» влияют новые этапы с лагерным пополнением. По сохранившимся лагерным финансовым отчетам на трудовые показатели заключённых влияла интенсивность притока новых узников. Механизм переброски целых лагерей в системе НКВД на большие расстояния к началу войны был отлажен, однако условия этапирования были настолько тяжёлыми, что приводили к потере трудоспособности вновь прибывших осуждённых. Данное обстоятельство, к неудовольствию лагерной администрации, увеличивало расходы на карантин и восстановление этапированных заключённых и «портило» отчетность перед Москвой.
Массовая гибель и истощение узников в период этапирования на тот или иной объект лагерной экономики сводили на нет так называемые преимущества в мобильности трудовых ресурсов ГУЛАГа. И здесь негативную роль играли факторы внутреннего порядка: нераспорядительность и плохая организация в перевозках «контингента»; стремление руководителей лагерей и колоний по-своему трактовать директивы наркомата, отправляя в другие лагеря инвалидов, больных и истощенных, хотя в Москве требовали трудоспособную рабочую силу. В приказе НКВД от 8 декабря 1941 г. «Об упорядочении этапирования заключённых» отмечались факты, свидетельствовавшие о том, что местная лагерная бюрократия могла саботировать распоряжения из центра, формально отчитываясь в их соблюдении. Руководство Вытегорского ИТЛ отправило в Омскую область этап, в котором в пути умерло 15% заключённых, остальные были истощены. Из Прикаспийского ИТЛ на строительство дороги в г.Горький прибыл этап, в котором 42% оказались больными или тяжело больными. По спецзаданию ГУЛАГа для строительства оборонного завода в Челябинске из Армении был направлен этап. Во время пути погибло 8% заключённых, а 22,5% были крайне истощены, обморожены и не могли передвигаться без посторонней помощи59.
Немаловажно отметить, что те заключённые, которые были осуждены по «контрреволюционным» статьям и поступали в лагеря и колонии после проведения «специальных следственных мероприятий», находились в особой группе риска в связи с потерей трудоспособности. Поскольку «принимать на баланс» очередную группу нетрудоспособных означало увеличение лагерных расходов, администрация мест заключения старалась подчеркнуть это обстоятельство как факт, отягощающий хозяйственную деятельность лагерей и колоний, при этом их начальство допускало и неосторожные откровения о действиях следственных органов. Так, начальник одной из колоний УИТЛиК НКВД Татарской АССР Крылов на партсобрании отметил, что весь поступивший в течение 1944 г. в колонию «контрреволюционный элемент прошёл нужную школу следственной обработки и пришёл сильно ослабленным». За такое откровение начальник колонии тут же был отчитан министром внутренних дел Татарской АССР П.Н. Горбулиным: «Это, по меньшей мере, политическое недопонимание, товарищ Крылов. Почему он так говорит о школе следствия? Советская разведка имеет школу партии. Никакой иной школы у советской разведки не было, нет и не будет. Вы говорите о школе, приводящей к 50% повального лежания. Надо думать, о чём вы говорите. Вы человек взрослый, занимаете ответственное положение, и вам непростительно говорить такие вещи»60.
В связи с начавшейся войной трудовая нагрузка на «контингент» ГУЛАГа, как и на остальное население СССР, существенно возросла. Рабочий день на производстве был увеличен до 12 часов, а администрация лагерных управлений и УИТЛК-ОИТК территориальных УНКВД могла добавлять к рабочей смене дополнительные часы, если это оправдывалось особыми обстоятельствами (срочностью и важностью задания, приближающимся сроком пуска того или иного объекта в эксплуатацию и т.д.). На строительстве авиазаводов приказом начальника Особстроя 23 июня 1941 г. рабочий день длился 11 часов. А уже 5 июля он был увеличен до 12 часов61. Если планом предусматривалось выделение для заключённых, работавших на производстве (группа «А»), на отдых 9% от всего количества человеко-дней этой группы, то в действительности этот показатель составил 5,5%62. Если же сопоставить баланс свободного времени вольнонаемных строителей Особстроя и заключенных, оказывается, что тем, кто находился за колючей проволокой, времени на отдых полагалось втрое меньше63.
Удлинение рабочей смены в лагерях и колониях привело к столь широкой практике применения сверхурочных (в военный период все плановые задания были напряженными), что норматив 12-часовой рабочей смены нарушался регулярно. Это вынуждены были признавать в самом наркомате. 10 марта 1942 г. заместитель наркома внутренних дел С.Н. Круглов в своей директиве отмечал грубые нарушения со стороны начальников лагерей и колоний приказа НКВД от 8 декабря 1941 года и неоднократных указаний ГУЛАГа о 8-часовой продолжительности сна заключённых, который в действительности составлял 4-5 часов64.
В действительности призывы из Москвы не изнурять «контингент» трудом до истощения на местах не могли быть исполнены, так как требования выполнить производственный план оставались ключевым приоритетом для лагерно-произ-водственного комплекса. Усиливая трудовую нагрузку на «лагерный контингент», в НКВД столкнулись с проблемой контроля за исполнением такого рода решений вольнонаемным инженерно-техническим и лагерным персоналом хозяйственных управлений65. Именно такое препятствие выявили инспекционные проверки, проведенные в Особстрое осенью 1941 г., после которых 13 октября вышел приказ начальника строительства А.П. Лепилова с призывом «всем командирам быть на посту, не уходить под прикрытия, не дезертировать, а наоборот, личным примером являть образцы преодоления трудностей»66.
Применение трудового «штурма» на строительстве авиакомплекса и железных дорог в Куйбышевской, Саратовской, Ульяновской, Сталинградской областях и Татарской АССР свидетельствует как о трудовом героизме вольнонаемных работников и заключённых, так и крайней степени эксплуатации подневольного контингента, как осуждённых, так и мобилизованных. Например, за 10 дней до окончания срока сдачи авиазаводов (1 января 1942 г.) по Особстрою была объявлена «сталинская вахта», что означало фактически ненормированный рабочий день67. В декабре 1941 г. на одном из закрытых совещаний в Безымянлаге начальник оперативного отдела Чередниченко заявил о «садистских проявлениях в отношении заключённых, бездушном, а в ряде случаев прямо издевательском отношении к заключённым со стороны руководящих работников лагерных подразделений»68. Материалы переписки оперативно-чекистского отдела Безымянлага с лагерным руководством свидетельствовали о вопиющих случаях произвола,
варварской эксплуат?
