Культурная дифференциация в путешествии Ибн Фадлана

ЭТНОГРАФИЯ

УДК 39:008

ГРНТИ 03.61: Этнография и историческая антропология

С.Н. Алнаддаф

Культурная дифференциация в путешествии Ибн Фадлана

В данной статье анализируется путешествие Ахмада Ибн Фадлана в 921 г. в страну славян/булгар (нене территория Татарстана, Россия), прослеживается эволюция его культурных измерений (критериев) в представлении образа другой цивилизации. Ибн Фадлан - путешественник-мусульманин, сыграл здесь роль антрополога, являясь представителем другой культуры, другой системы категорий, другой психологической и цивилизационной составляющей, изначально отличавшейся от стран, в которых он побывал. Это исследование отражает психологическую составляющую и культурную мусульманскую среду Ибн Фадлана - ту культуру, которая стала для него основным критерием для сравнения с другими обществами. Он опирается на создание сравнений, сиюминутных и более глубоко изученных, с точки зрения арабо-мусульманской культуры, описывая обычаи и традиции народов, с которыми встречается во время путешествия. Он записывает свои впечатления от увиденного, отразившие существенные различия между арабо-мусульманской культурой и культурами славянских народов (Волжской Булгарии), тюрков и хазар в Х веке н.э. Таким образом, в данной статье выявляется точка зрения арабов-мусульман на другие народы и цивилизации в Средние века, а также исследуется специфика мышления арабо-мусульман при их взглядах на другие народы. Все это помогает нам лучше понять историческую психологию арабов.

S.N. Alnaddaf

Cultural differentiations in the journey of Ibn Fadlan

This article specializes for studying the travel of Ahmad IbnFadlan in 921 to the country of Slavs / Bulgars (now - Tatarstan, Russia) and his cultural dimensions (criteria) in representing the image of another civilization. IbnFadlan, a Muslim traveler, acted here as an anthropologist, being a representative of another culture, another system of categories, another psychological and civilizational component, initially different from the countries he visited. This study reflects the psychological component and cultural Muslim environment of Ibn Fadlan - the culture that has become for him the main criterion for comparison with other societies. He relies on the creation of

© Алнаддаф С.Н., 2018 © Alnaddaf S.N., 2018

comparisons, momentary and more deeply studied, with the Arab-Muslim prism of views, describing the customs and traditions of the peoples that he meets during the journey. He writes down his impressions of what he has seen, which reflected many differences between the Arab-Muslim culture and other cultures of the Slavic peoples (Volga Bulgaria), the Turks and Khazars in the 10th century AD. Thus, this article studies the perspective of Muslim Arabs on other peoples and civilizations of the Middle Ages, sheds light on the common instruments of thinking of Arab Muslims in the views on other nations. All this helps us to understand the historical psychological nature of the Arabsbetter.

Путешествие Ибн Фадлана имеет особое значение, несомненно, проливая свет на «темный» период истории некоторых народов, как, например, народов России в период начала знакомства их с христианской религией, в то время как часть населения оставалась язычниками, сохраняя древние традиции. Ибн Фадлан, как указывал И.Ю. Крачковский, предоставил нам живой образ политической обстановки в мусульманском мире, отношения между этими странами и странами, граничащими с ними в Центральной Азии, а также отдаленные внутренние территории, как например, располагающиеся у бассейна реки Волга. Его миссия отличается особой уникальностью этнографического материала, создает неповторимые образы многочисленных диких тюркских племен, проживавших в Центральной Азии, и других народов, сыгравших особую роль в истории Восточной Европы, таких как булгары, русские и хазары [1, с. 244].

Немецкий востоковед Фрейхен упомянул в предисловии к книге об Ибн Фадлане следующие строки на родном языке: «Запад пренебрег Россией, а арабы рассказали о ней. Они пролили много света на историю древнего Запада и дали недостающую информацию, особенно о Булгарии и России в далекой эпохе» [2, с. 40]. Востоковед Андрэ Мигель говорит о значимости миссии Ибн Фадлана для истории России: «В своем путешествии он собрал много редкой информации об очень скрытой и далекой нации» [3, с. 93]. Можно сказать, что Ибн Фадлан написал исключительный документ, связанный не только с булгарами, но и с хорезмийцами, газами, баньянами и джафарами, а также с русскими и хазарами, хотя работа в основном сосредоточена на булгарах или славянах, как называет их Ибн Фадлан [3, с. 27].

С самого начала это путешествие было связано с высокой политической миссией Аббасидского халифата в Багдаде, которая сохраняла свой большой авторитет во внешнем мире и духовную высоту в исламском, несмотря на упадок политического влияния в Х в. нашей эры. Это объясняет наличие большого количества делегаций, которые устремлялись в Багдад установить выгодные связи,

прочные союзы и выразить преданность. Мы понимаем мотивы прибытия делегации славян / булгар, проживавших в Европе на берегах Волги (Итиль) (столица их находилась недалеко от современной Казани в Татарстане), с просьбой о помощи и поддержке халифа Аль-Муктадира Беллаха (ум. в 932 г. н.э.) в политической и религиозной сфере.

Миссия царя славян-булгар прибыла в Багдад, чтобы попросить халифа Аль-Муктадира отправить делегацию и научить его народ исламской религии, помочь построить мечети и крепости для защиты от соседних врагов. В своем послании об этой миссии Ибн Фад-лан говорит: «Когда писание "Алмуша бен Былтуара" (Алмуш сын Шилки - прим. Пер.), царя славян, прибыло к правителю правоверных Аль-Муктадиру, в ней была просьба разъяснить религию, которую он исповедует, объяснить законы ислама, построить у них мечеть, где для повелителя правоверных будет отведен минбар, чтобы делать призыв во всем его королевстве, он также попросил его построить крепость для защиты от территориальных набегов других царей. И действительно принял его ходатайство» [2, с. 98]. Андрэ Мигель указывает на реальные цели путешествия: «Оно было совершено с целью распространения и углубления исламской религии у булгар, которые до этого лишь поверхностно следовали нормам ислама, для укрепления веры и формирования общества на принципах исламского законодательства (шариата). Но мы также полагаем, что в этот вопрос вмешались политика и экономика, ведь также подразумевалась защита интересов в сфере крупной торговли, отстранение от преследования хазар, которые находились чуть ниже по берегу реки Итиль (Волга), перекрывая дорогу между восточной Россией и Исламским миром» [3, с. 27]. Было принято решение отправить делегацию к царю славян под руководством четырех человек: Сусан Ар-Раси, Таскин Ат-Турки, Борис Ас-Сакляби и главы делегации Ахмада Ибн Фадлана, при сопровождении послов делегации славян, указывающих путь. Так же в ее состав входили факихи, учителя, слуги как сопровождающие и второстепенные персонажи делегации. С собой они взяли лекарства по просьбе царя славян [2, с. 100], что должно было указывать на превосходство исламского мира и богатства цивилизации.

время в Татарстане этот день является религиозным праздничным днем).

Ибн Фадлан ушел в путешествие, оставив позади богатую, урбанизированную страну, обладающую высоким статусом в мире и отличавшуюся изысканной культурой и цивилизованным укладом жизни. Несмотря на это, страна не страдала этнической эгоцентрич-ностью, так как, по сути, в ней существовали различные расы и нации, которые объединяла вера в единую исламскую религию. Результатом этого являлась чистота внешняя и внутренняя, где перед каждой из пяти молитв нужно было принять омовение, а после интимных отношений совершить полное омовение. Такие же строгие и понятные правила существовали в сфере брака и наследования, почитания родителей, роли матери в обществе, вопросах целомудрия и скромности, уважения семейных ценностей, почтения таких качеств, как щедрость, мужественность, отвага, принятия правды и социально-общественной солидарности.

Ибн Фадлан нес определенный культурный посыл, хотя эта культура отрицала этническую централизацию, ее проявление можно было найти во всех нациях, эта культура хранила своего рода централизацию, которую можно назвать религиозно-духовной. Ислам, согласно соображениям мусульман - основа религии, это полноценная религия, в которой отражаются другие божественные религии, Существовали разные проявления ислама, каждое из которых было частью духовной или религиозной истины. Эти истины были признаны в исламе полноценными и принадлежали также христианской и еврейской духовной семье (сфере), как и пророки иудаизма и христианства были упомянуты во всех трех писаниях. Приверженцы двух предыдущих божественных религий носили имя «Народов Писания», хотя современных ему последователей христианства рассматривали как отдалившихся от первоначальной религии христианства и иудаизма, а ислам - как религию, завершающую объединение и примирение. Но мусульмане все еще считали представителей двух других религий вдохновленными «священным писанием», поэтому рассматривали переход некоторых европейских народов к христианству как проявление духовного прогресса, это отличало их от других народов, которые до сих пор оставались язычниками-«огнепоклонниками» или «неверующими». Основываясь на базовых впечатлениях о цивилизации и роскоши, полученных в своем городе и стране, которые были критериями сравнения положения различных народов, Ибн Фадлан посмотрел на уклад других людей. Порой он приуменьшал «цивилизованность» встречаемых им народов, будучи удивленным и впечатленным, исходя, естественно, из арабо-мусульманского культурного восприятия, заложенного с рождения.

Багдадский посол предоставил подробное описание булгар и русских, хорезмовцев и тюрков, печенегов и башкортов. В его этнографическом описании турецких мамлюкских диких народов он выразил сострадание по отношению к их религии - язычеству: «Они живут в палатках, останавливаются то в одном месте, то в другом, их поселения повсюду по степям, перемещаются когда и куда придется. Они находятся в бедственном положении, как заблудшие ослы, не исповедуют религию Аллаха, не вразумеют, не поклоняются ничему, но называют своих старейшин господами (божествами). Они имеют свой совет (шура), кроме того когда они договаривались о чем-то и решали это сделать, они порицали решение совета, затем отказывались от того что решили... Я слышал как они говорили: "Нет бога кроме Аллаха, Мухаммед посланник Аллаха" или что-то приближенное к этому высказыванию от тех, кто называл себя среди них мусульманами» [2, с. 122].

Он не забывает отметить другие стороны общественной жизни того периода, все, что касается взаимоотношений с женщинами, похоронных обычаев. Упоминается, что они не обращают особого внимания на целомудрие женщин, покрытие ее незащищенных открытых мест (аурат). Как-то багдадская делегация однажды остановилась у одного из мужчин и с ним была женщина. «В то время когда она разговаривала с нами, можно было увидеть ее половые органы, которые она почесала, тем временем мы могли все это видеть, но прикрыли наши лица, сказав "Да простит Аллах!" (Астагфи-рулла) Ее муж посмеялся и сказал переводчику: "Скажи им: Вы можете увидеть это, но не имеете к этому доступ. Это лучше, чем прикрыть, но иметь возможность доступа к ним"» [2, с. 123]. Они действительно не прелюбодействовали, а тот, кто совершал бы это, был бы незамедлительно разорван на две части. Что касается церемонии бракосочетания, тот кто хотел посвататься, делал это через посредников (дочь или сестру), одарив одеждой из Хорезма, верблюдами, верховыми животными, если посредник согласится [2, с. 124].

Если умирал мужчина и у него оставались жена с детьми, старший сын женился на его женщине, при условии что это не его мать. Посол писал: «У них высокая степень гомосексуализма, они убивают тех, кто этим занимается» [2, с. 127-128]. Если кто-то из мужчин заболевал, его перемещали в отдельную палатку, где он находится в изоляции пока не умрет. Если он был бедным, его бросали одного в пустыне. Если кто-то умирал, выкапывали ему большую яму, как фундамент для дома, одевали его в одежды, оставляли рядом с ним все его сбережения и другие вещи, бочки для вина и сажали его в этом доме, сделав сверху купол. Он также заметил, что тюрки все выщипывали бороды, оставляя только усы. Ибн Фадлан выражает

свое возмущение этим обычаем, говоря: «Возможно, я увидел шейха Аль-Харама среди них, он тоже вырывает свою бороду оставив от нее маленькую часть под подбородком. Если кто-то увидит его издалека, несомненно, примет за козла» [2, с. 131].

Путешественник упоминал о печенегах, тюрко-мамлюкском племени, которых погнали перед собой турки: «Они более смуглые, с бородами, бедные в отличии от турков» [2, с. 137]. Затем он остановился у тюркского народа, представителей которого называет башкортами: «Они злее турков и неопрятнее, больше предрасположены к убийствам», они едят вшей, поклоняются различным божествам: кто-то из них признает около 12 божеств: зимнее божество, летнее божество, божество дождя, и так далее. Была среди них группа людей, поклонявшаяся змеям, рыбам или журавлям. Хотя, по мнению Ибн Фадлана «Всевышний Аллах выше того, что говорит неверующий» [2, с. 139].

Славяне (Булгары)

Ибн Фадлан отличился точным и полноценным этнографическим описанием Волжских булгар. Кажется, он не упустил ни одного момента, который касается их личной и общественной жизни: власть, религия, общественное поведение, характер, климатические условия, странные явления, встречающиеся в их среде обитания и жизнедеятельности.

Самое первое, что бросилось Ибн Фадлану в глаза по прибытию в страну славян/булгар, стало поверхностное мусульманское вероубеждение. С минаретов мечетей булгар доносились до него следующие обращения: «Всевышний, исправь царя Бултуара, царя булгар». Ибн Фадлан обратил внимание царя, предостерегая «Что Аллах - царь, и с минбара не произносят ничье другое имя, кроме Него». Он упомянул, что с минаретов Багдада и Востока доносятся следующие молитвы: «О, Всевышний, исправь своего раба и твоего преемника имама Аль-Муктадира Билля». Затем царя булгар с минаретов стали называть по-другому: «О, Всевышний, исправь своего раба Джагфара бен Абдулла, правителя булгар, повелителя правоверных» [2, с. 147].

Ибн Фадлан в целом был недоволен поверхностным представлением религии булгарами, отсутствием стержня веры в их характере и поведении. Он видит, что они положительно относятся к лаю собак, радуются ему, потому что для них это показатель благого. Они говорят друг другу: «Ожидается плодородный, удачный, мирный и благой год». Он удивляется их правилам, когда дед берет новорожденного первым вместо отца. У деда есть право воспитывать внука до совершеннолетия. Если умирает кто-то из мужчин, его приемником становится его брат, а не сын. Ибн Фадлан отмечал: «Я

разъяснил царю, что так быть не должно. Ознакомил его с правилами наследования, чтобы он все понял» [2, с. 160].

Посол удивлялся и тому, что если в дом ударила молния, то к нему не приближаются, считая это дурным знаком и оставив в доме все вещи как есть на какое-то определенное время. Объясняли местные это так: «Этот дом - предмет гнева». Если они хотели наказать злостного убийцу, что хоть каким-то образом совпадало с мусульманскими убеждениями, они могли непреднамеренно наказать не того человека! Его клали в ящик, закрывали и забывали, пока ветер не унесет прах! Ибн Фадлан уделил особое внимание теме женщин, увидев в этом вопросе особенно слабое следование правилам и нормам мусульманских традиций. Неодобрение вызвало совместное купание мужчин и женщин в реке нагишом, не скрываясь друг от друга. Он писал: «Я до сих пор стараюсь бороться: скрыть женщин от мужчин во время купания. До сих пор мне это не удалось» [2, с. 162]. Вместе с тем исследователь был вынужден признать, что они не прелюбодействуют, а тот, кто совершает это деяние, кем бы он ни был, наказывается привязыванием за руки и за ноги к четырем штырям, после чего разрезают топором от шеи до голени. С женщинами делают то же самое [2, с. 162-163].

Особенно точно Ибн Фадлан описывал похоронные обычаи, возможно потому, что они отличались от способа захоронения в исламе. Булгары мыли мертвеца по мусульманскому обычаю, но хоронили не сразу. Но старались в жару или высокопоставленных людей похоронить как можно скорее. Тело клали на землю, очерчивали ее вокруг и копали яму внутри этого периметра, затем делали могильную нишу и хоронили в яме. Женщинам запрещалось оплакивать умерших, плакали благородные (свободные) мужчины, что касается слуг мертвого, они должны были прийти к нему после похорон и бить бока кожаными ремнями, установить знак на двери купола могилы и принести все оружие хозяина. Оплакивать умершего полагалось в течение двух лет. По истечении этого срока слуги убирали знак и стригли волосы, оповещая о выходе из траура, после этого жена умершего могла выйти замуж во второй раз. Но если умирал кто-то из обычных людей «они проделывали лишь часть этих обрядов» [2, с. 170].

Посол не забывает рассказать про климат и погоду, и странные вещи, связанные с ними. Он заметил, что ночь и день, в отличие от привычной для него времени смены, отличались до такой степени, что он пришел в замешательство и запутался с временем прочтения молитв. День оказался очень длинным. В зависимости от времени года то увеличивалась длина дня и укорачивалась ночь, то наоборот [5, с. 154-155].

Со слов одного человека, Ибн Фадлан повествует о таинственном народе «яджудж» и «маджудж», которые находились в трех месяцах пути от народов «уайсу». Они были свободолюбивы, между ними и народом «уайсу» было море, как животные они женились друг на друге. Ежедневно Аллах выводил им рыбу из моря для пропитания. Также рассказчику удалось увидеть некоторые явления, связанные с северным сиянием. Он представил, что видит подобие людей и животных в небе, под влиянием некоторых местных устоявшихся убеждений [5, с. 156].

Русские

Во время миссии к булгарам, Ибн Фадланом также посетил русские земли. Скорее всего, это было в правление князя Владимира, когда христианство на данной территории только начало распрост-роняться [6, с. 42-43].

Майкл Криктон (Мишель Криктон) американский исследователь и многие другие западные востоковеды придерживаются мнения что Ибн Фадлан обозначил русскими/славянами жителей, с которыми столкнулся на территории современной России. Но те русские были скандинавскими племенами, поэтому Криктон в своем исследовании работы Ибн Фадлана назвал их нордманцами, то есть жителями севера. Это отличается от мнения российских востоковедов, которые считают, что речь идет о коренных русских племенах.

Методы описания русских в личном исследовании Ибн Фадлана не отличаются от методов, по которым он вел рассказ о булгарах. Он не ограничивается поверхностным описанием политической стороны, дает глубокое этнографическое представление о жизнедеятельности, быте и религиозной жизни, социокультурных характеристиках. Есть моменты, вызывающие удивление и восхищение, изумление и порицание, он описывает их с удивлением: «Я никогда не видел более складных людей по телосложению, они будто пальмы, русые и рыжие, у каждого есть топор, меч, нож. Клинки мечей в европейских узорах» [2, с. 175].

Свои наблюдения за их поведением и обычаями он описывает с долей изумления. Он видел, как они спускаются к реке Итиль (Волга), чтобы вести торговлю, они не надевали ни каракитов, ни хафа-тинов, мужчины надевали накидки, прикрывающие половину тела и вытаскивали из под нее одну руку. Один из них разрисовал свое тело от кончиков пальцев ног до шеи рисунками, похожими на деревья и другие растительные узоры. Женщины носили на шее кулоны из железа или серебра, бронзы или золота, в зависимости от достатка мужа, или ожерелья из золота и серебра, их количество зависело также от возможностей и достатка мужа. Самым лучшим украшением у них считались зеленые бусы из фарфора [2, с. 176-177]. Иногда Ибн Фадлана шокирует их поведение, в том числе отношения

между полами, где не было ни скрытости и целомудрия, которые несомненно были одними из важных критериев в его культурно-религиозном обществе, ни того то что касалось чистоты внешней и внутренней, к которой он привык в мусульманской среде. В одном доме могли собираться от 10 до 20 человек, у каждого была своя кровать, где они сидели со своими красивыми спутницами. Один из них мог совокупляться со своей девушкой, а другие смотрели на них. К ним мог заходить торговец и взять одну из девушек для себя: «И не покидать ее пока не удовлетворит свои потребности». Он поражается их пренебрежением понятия «чистота», и несовпадением с понятием чистоты у мусульман: «Они самые грязные творения Аллаха, они не отмываются от нечистот и мочи, от осквернений, не моют руки после еды. Они как заблудшие ослы, приезжают на своих кораблях по Итилю, огромной реке, строят на ее берегах большие дома из дерева» [2, с. 177].

С отвращением он описывает их ежедневные привычки мытья головы и лица грязной водой: когда приходит к ним служанка ранним утром с водой в деревянной миске, она поливает ею господина, чтобы тот вымыл руки, лицо, волосы и голову. Затем он сморкается и плюет в эту воду, а служанка переносит воду с миской к следующему человеку. И так, пока все, кто есть в доме, не помоются.

Ибн Фадлан заметил, что их религия связана с их образом жизни и социальными потребностями, полностью соответствуя этим нуждам. Когда они пришвартовываются на своих кораблях к берегам реки Итиль, они выставляют на продажу свои товары, злаки и меха. Каждый, выходя, берет с собой хлеб, мясо, лук и вино, они направляются к дереву с человеческим лицом, вокруг которого образы маленьких детей, а позади того дерева другое огромное длинное дерево, вырастающее из земли, которое считается у них священным. Один из торговцев подходит к большому изображению, кланяется и молится ему, просит облегчить торговлю и сделать его товар наиболее привлекательным, говоря: «О, мой господь, я пришел из далекого поселения, у меня есть такие и такие злаки, столько-то початков, и такие и такие меха, столько-то шкур». Он перечисляет все что у него есть на продажу и затем говорит: «Я пришел с этим подарком». Оставляет принесенные угощения и уходит. Если же его торговля была не успешной, он повторяет тот же ритуал, но преподносит другое угощение. Также они приносят в жертву барашка или корову, и оставляют его у подножья большого и маленького дерева. Если подходили собаки ночью, они говорили, что «Мой господь доволен и принял мое угощение» [2, с. 179-180].

Ибн Фадлан обратил внимание на меры наказания, которые применялись на их суде. Вора они подвешивали на веревке к широкому дереву за горло, пока порывы ветра и дождя не расслабят веревку и он не упадет на землю. Если кто-то заболел, они строят для него палатку и оставляют в ней с запасами воды и хлеба, не приближаются и не разговаривают с ним. Если он выздоравливает, то возвращается ко всем, если умирает, его сжигают, а если это подневольный (раб), его оставляют на съедение собакам и хищным птицам.

Ибн Фадлан рисует нам многочисленные образы их дикости, жестокой жизни в постоянных войнах, поверхностное отношение к правилам приличия, насилие по отношению к женщинам. Князь русских находится в окружении четырехсот мужчин, храбрых товарищей, которым он всецело доверял: «У каждого из них есть служанка и невольница для интимных отношений, они сидят под кроватью своего господина, украшенные различными драгоценностями. А рядом с князем сидят у его ног сорок наложниц, с одной из них он мог вступать в интимные отношение в присутствии своих товарищей. Он не спускался со своей кровати, даже для выполнения своих естественных потребностей, ему приносили таз. У него был приемник, который исполнял роль главнокомандующего, вел сражения с врагами и контролировал подданных» [2, с. 188].

Ибн Фадлан приводит на страницах своих длинных рассказов истории, оставившие у него неизгладимое и противоречивое впечатление. Бесконечные странности кажутся для него таковыми, потому что их не с чем сравнить в своей культуре, поэтому они шокируют.

Он слышал, что русские проводят странные обряды после смерти их князей, например сжигают их. Он хотел воочию увидеть этот процесс и посетил погребение одного из известных благородных людей. В его описании присутствуют глубокие чувства от увиденного легендарного, болезного, величественного действа, происходящего прямо перед ним, его захватывают удивление, сочувствие и печаль. Обычно они кладут не знатного, бедного человека в маленькую лодку и поджигают ее. Что же касается богатых людей, они делят его богатства следующим образом: треть для родных, треть для того, чтобы пошить для него одежду, и последняя треть - на вино, которое пьют в день, когда убивает себя невольница и погребается вместе с ним. Сначала умершего кладут в могилу, до тех пор, пока шьют для него одежду и спрашивают наложниц, кто умрет вместе с ним? Когда одна из них соглашается, назначают двух других подготовить ее к этому благородному событию, проводят это время за распитием вина и днем, и ночью, возможно даже в это время умирал кто-то с бокалом в руках. Когда настал день сжигания мертвеца и его наложницы, Ибн Фадлан подошел к реке, где находился корабль для погребения, мужчины подошли с кроватью, занесли на корабль и разложили на ней подушки, римскую парчу и

т.д. Женщина преклонного возраста, которую называли королевой смерти, расстелила ложе на кровати, после этого перенесли мертвеца из могилы на корабль, надели на него новую одежду и занесли под купол, посадили его на подушки. Рядом поставили вино, фрукты и ароматные растения; хлеб, мясо и лук поставили перед ним, окружили оружием, двумя вьючными животными, двумя коровами, петухом, курицей, которую разрезали и раскидали мясо по лодке. Наложница, которая подготовила себя для смерти, прошла между сводами, где лежали мужчины, напутствуя ее словами: «Скажи своему господину, что сделала это от своей любви к нему». Интимные отношения, посвященные смерти, в этом случае растворяются с желанием остаться в вечности. Ибн Фадлан не перестает выдавать детали: они приводят наложницу, неся на плечах, к входу на корабль три раза, соблюдая церемонии. В первый раз она говорит: он как мой отец и мать, во второй раз: я вижу всех моих близких умершими, сидящими здесь, и в третий раз: вот он, я вижу моего господина, сидящим в раю. Что, в свою очередь, является хорошим признаком возвышенного перехода из бренности жизни в вечное состояние присутствия в раю с ее господином. Ее вносят на корабль, и наступает очередь старухи, олицетворявшей смерть и играющей, по мнению Ибн Фадлана, роль мудреца и священного шамана. В ее обязанности входит убийство наложницы и устройство ее на корабле. «Смерть» дает наложнице кубок с вином, последняя берет его и выпивает, затем заходит под шатер, где находится ее господин, туда входит также шестеро мужчин, которые совершают с ней половой акт и кладут рядом с ее господином. Старуха связывает шею наложницы веревкой и отдает два конца веревки мужчинам, которые натягивают ее, затем «королева смерти» вонзает в ее ребра кинжал, пока та не умрет. Мужчины снаружи бьют в щиты, чтобы заглушить шумом крики наложницы. Все это необычное и ужасное действие заканчивается поджиганием корабля родственниками погибшего. Затем каждый желающий может бросить горящую доску, чтобы разжечь доски на корабле, затем начинает гореть шатер, мертвец, наложница и все что на корабле. На месте корабля они возводят огромную доску, пишут на ней имя человека или имя русского князя и расходятся [2, с. 181-186].

Этот рассказ об увиденном своими глазами на церемонии захоронения путем сжигания у древних русских народов и славян, которое наблюдал и описал путешественник, по его словам, присутствовал у славян и тюрков. Возможно, этот обычай с кораблем пришел из стран Скандинавии, он также упомянул, что музыкальные инструменты присутствовали в традиции шведов и славян. Но вынужденная кончина женщины была присуща многим нациям, например эстонцам, тюркам, монголам, булгарам, германам, славянам. Захоронение мертвого человека в сидящем положении было распространено в Средней Азии, а захоронение вместе с ним личных вещей было распространено у славян, булгар и тюркских племен. Королева смерти похожа у них на богиню смерти Хель в германских (скандинавских) племенах [3, с. 100].

В этих подробных рассказах Ибн Фадлана перемешались чувства горечи и жалости ко всему происходящему прямо перед ним, а также чувства ошеломленности и изумления. Здесь перед нами столкнулись два культурных устоя, и если даже эти обряды, по мнению Ибн Фадлана, мусульманского ученого-факиха проходили неверно, он все равно исходил из разумных побуждений, описывая увиденные действия. Эти расхождения в ценностях и основных источниках знаний он не забывает упомянуть, рассказывая читателю, как между ним и одним из русских происходил следующий диалог через переводчика в то время, когда они наблюдали как сгорает корабль. Русский ему говорил: «Вы, общество арабов, глупые!» Ибн Фадлан спросил: «И почему же?» Русский ответил: «Вы относитесь к самому своему любимому и уважаемому человеку неподобающе, закапывая его в землю, которая поглощает его вместе с червями и насекомыми. Мы же сжигаем и он тотчас попадает в рай в свое время». Русский посмеялся от всей души после этих слов. Ибн Фадлан спросил причину его безудержного смеха. Он сказал: «От любви господа к его рабу (имеется в виду к мертвому), он направил ветер, чтобы забрать его своевременно» [2, с. 186].

Конечно, подобный диалог не сблизил их и не увеличил взаимопонимание между ними. Но русский был очень счастлив и взволнован тем, что Бог явился к нему, в то время как Ибн Фадлан был глубоко поражен и опечален увиденным невообразимым и приносящим душевную боль событием. Первый видел в происшествии мост для рабов к бесконечности, второй же видел в этом лишь мощь, сочетающуюся с неразумной и невероятной болью.

Хазары

К моменту встречи с Ибн Фадлана с хазарами, арабы уже были достаточно хорошо знакомы с этим народом. В ответ на исламское давление со стороны Аббасидов и христианское давление со стороны Византии, основная часть общества выбрала в качестве основной религии - иудаизм. Политические и миссионерские попытки Византии навязать христианство провалились [7, с. 351]. Эта страна приняла иудаизм в эпоху Харуна Рашида, и продолжала борьбу с исламом, вместе с Византией, пока та не распалась.

У арабов не было единого мнения относительно происхождения хазар, некоторые арабские исследователи, согласно информации об их религиях и политических институтах, считали их схожими с ту114

рецкими народами [8, с. 74]. Что касается Ибн Фадлана, он относит хазар к тюркским народам, концентрируясь при их описании на политических аспектах, обращая большее внимание на правителя, его обязанност, традиции, чем на информацию о ежедневной жизни хазар. Верховного правителя у них называли Хаканом или Великим хаканом (каганом). Он не появлялся перед обществом чаще, чем раз в четыре месяца. У него был приемник или заместитель, которого называли «Хаканбихи», управлявший армией, ведущий дела государства. Он высказывал все признаки повиновения Великому хакану и мог заходить к нему лишь скрытно, держа в руках перед собой горящий факел. Хаканбихи мог сесть лишь справа от кровати, в сопровождении так называемого Кандер хакана, который, в свою очередь, был преемником человека по имени Джаушигр [9, с. 143].

Если Великий хакан (Великий каган) умирал, для него строили огромный дом над рекой и возводили там могилу, говоря, что это делается для того, чтобы ни нечисть, ни люди, ни черви, ни насекомые не могли до него добраться. Схоронив правителя, мужчин, которые участвовали в процессе, убивали ударом в шею, чтобы место захоронения вдруг не раскрылось. У хазарского кагана было 25 жен, и все они были дочери соседних правителей. Если он ездил верхом, вместе с ним ездило войско. Если кто-то встречался на его пути, тотчас же кланялся кагану. Период его правления составлял сорок лет. Если каган достигал этого срока, подданные его убивали, боясь, что он потеряет рассудок и трезвость ума.

Ибн Фадлан обращал внимание на храбрость войска хазар. Если каган отправлял отряд, они не спрашивали о причинах боя, даже если ради победы все войско могло погибнуть. Если командующие или преемники кагана были побеждены, то вся их семья, состоящая из жен, детей, вместе с верховыми животными, оружием, домами и другими вещами передавались правителю, он мог их казнить. Город кагана хазар располагался по обе стороны реки Итиль. На одной стороне жили мусульмане, на другой - каган и его дружина. Мусульман возглавлял назначенный правителем главный мужчина-мусульманин. Были также общины христиан, язычников. Хазары создали плюралистическое общество, в котором правила элита, состоящая из иудеев [2, с. 91-94].

Ибн Фадлан во время своих долгих странствий получил отличный культурологический урок, который он выразил в следующих словах: «Во-первых, люди в определенном месте думают, что их обычаи достаточно хороши, намного лучше, чем обычаи других народов. Во-вторых, они считают, что любой чужестранец, мужчина или женщина, уступают им в любом отношении, кроме размножения» (т. е. общее между ними только размножение).

Ибн Фадлану было суждено пересказать нам с первых уст все, что он увидел в странах славян, тюрков, хазар (на юге современной России). Через его наблюдения нам представилась возможность увидеть мир глазами араба-мусульманина в Средние века. С одной стороны, Ибн Фадлан, родившийся в Багдаде - мегаполисе средневекового периода - имел представление о культурном разнообразии различных человеческих обществ, которые формировали государство исламского халифата. С другой стороны, важнейшее место в его картине мира занимала тема религии, повлиявшая на формирование общей оценки другого общества с точки зрения арабо-мусульманского видения. Ибн Фадланан акцентировал внимание на вещах, которые были особенно важны в исламе, например вера в единобожие, неверие в бога (язычество), народы единобожных религий (ислам, христианство, иудейство), церемонии поклонения, бракосочетание, разводы, положение женщин, нормы интимных отношений, похоронные обряды, не забывая при этом другие социальные аспекты жизни встреченных им народов.

Список литературы

References

9. Alzuma Aziz, A